Глава 13. В следующие несколько недель их жизнь снова обрела подобие порядка

В следующие несколько недель их жизнь снова обрела подобие порядка. Ранульф каждый день объезжал поместье, полный тревоги за безопасность Эшлина. И с каждым часом убеждался, что его земли будут подвергаться набегам, пока на месте дома не вырастет замок. Ограда, окружающая владения, была высока, но внутри оказывалось слишком много построек: дом, церковь, хижины крепостных, лачуги слуг и вольноотпущенников. Все вместе походило на большую деревню. Любой серьезный враг вполне способен прорвать оборону и оставить Эшлин без всякой защиты. Да и в доме нельзя долго укрываться. Он выстроен на равнине: стоит взломать дверь — и пощады не жди. Все же сейчас Эшлин укреплен немного лучше, чем прежде: ограда надстроена, стражи обучены. Придется доверять Фулку и его соглашению с валлийцами. Может, они и вправду оставят Эшлин в покое.

Размышляя над всем этим, Ранульф еще раз подумал, что поручение герцога Генриха крайне важно для будущего всей его семьи. Возможно, позже удастся отдать Симона на воспитание ко двору новой королевы, как мечтала Эльф. Владелец замка — лицо куда более влиятельное, чем хозяин поместья.

Ранульф рассмеялся, сообразив, что слишком высоко метит. Прежде всего необходимо получить разрешение, а потом думать, что делать дальше.

Урожай обещал быть неплохим. Дожди лили часто, но града не выпадало. Дни держались теплые, ночи — прохладные, но без заморозков. Пшеница вымахала высокая. Обитатели Эшлина с нетерпением ожидали сухой погоды, чтобы накосить сена на зиму. Сад трав тоже процветал. Овцы и коровы жирели на подножном корму.

Вскоре настал и День святого Иоанна, который по обычаю широко праздновался в стране. Хозяин отменил все работы, и обитатели Эшлина встали рано, чтобы встретить рассвет. Зрелище было изумительным. Небо светлело медленно, синева ночи уступала место голубизне, на горизонте протянулись полосы сначала лимонного, потом золотого, пурпурного и оранжевого цветов. Зачирикали, запели птицы, приветствуя огромный красный шар солнца. День обещал быть чудесным.

Из лекарни доносился запах хлебцев Святого Иоанна, испеченных из сладких рожков, перемолотых в муку. Такое лакомство подавалось только в этот день, на пиру, устраиваемом господином и госпожой Эшлина. Овцы, выбранные для заклания, стояли у двух ям, вырытых на лугу, где их и зажарят. Мясо крепостным редко доводилось есть, но сегодня Эльф собиралась подать поросят, фаршированных сыром, хлебом, орехами и специями, а также жареную оленину, эн‑трайяль, овечий желудок, набитый яйцами, овощи, печеную свинину, блюдо из цыплят, риса, миндаля и сахара. Повар обещал также приготовить угрей, треску в сливках и лососину, а на десерт — яблочный пудинг с пряностями, сахаром и молоком. Стоило ли упоминать о сыре, масле и печенье в виде птичек, животных, домиков, кораблей и домашней утвари! И все это предстояло запивать медовым напитком, сдобренным мятой, и имбирным элем с добавкой базилика и аниса.

Накануне в дом явились бродячие музыканты и попросили ночлега. Сегодня они пообещали развлечь жителей Эшлина. Оказалось, что они играют на всех мыслимых инструментах: ребеке, барабанах, свирелях, рожках, тростниковой дудочке, колокольчиках и тамбурине. Танцоры весело подпрыгивали под задорные мелодии. На другом конце поля установили мишени для состязаний в стрельбе из лука. Наиболее резвые соревновались в беге. Девушки гадали на зверобое, стараясь определить по количеству желтых цветов, встретят ли они свою любовь, и разразились громким смехом, когда Вилла оторвала последний бутон со словом» любит «. Немало многозначительных взглядов было брошено в сторону молодого оруженосца Пэкса, а Вилла залилась краской до самых корней волос. Устроили настоящую охоту за цветущим папоротником, обладающим, по слухам, способностью делать человека невидимым, но, увы, так ничего и не нашли.

— Идите загадывать желания! — позвал Артур, когда настал вечер.

Обитатели поместья отправились к реке, где уже были приготовлены деревянные лодочки с вырезанными на бортах пожеланиями. В них осторожно поместили зажженные свечки и пустили по воде. Мельничное колесо вращалось, вызывая рябь и легкие волны на ее поверхности. Крохотные суденышки беспомощно болтались на воде. Некоторые, слишком близко подплывшие к колесу, тонули, на других ветерком гасило огонь. Но те, которые благополучно достигли другого берега, были верным знаком, что желание владельца исполнится.

— Обе наши лодочки целы, — улыбнулась Эльф. — Ты что загадал?

— Поскорее вернуться к тебе. А ты, малышка?

— Чтобы ты побыстрее приехал, — прошептала она, потянувшись к нему.

— Костры зажигают! — закричал, кто‑то, и супруги рука об руку вернулись на луг. Вокруг и в самом деле загорались огни, и они снова уселись за стол.

Долгий день заканчивался. Остатки еды исчезли вместе с элем и медовым напитком. Закатные лучи радугой расцветили вечернее небо. Музыканты снова заиграли, и по знаку Седрика господа встали и сцепили пальцы. Свободную руку Эльф протянула Вилле, та, в свою очередь, подозвала Пэкса. Постепенно образовалась длинная линия, она, извиваясь, медленно ползла между кострами в древнем танце, который так и назывался —» Продень нитку в иглу «.

Солнце кануло за горизонт. Небо потемнело. Музыка стала еще громче, ритм — бешеным, диким, первобытным, и вдруг все стихло. Людей окружило глубокое молчание, не нарушаемое ни единым звуком. Потом костры поспешно потушили, и жители Эшлина растворились во мраке. Ранульф тоже повел жену домой. Праздник завершился. Впереди трудовой день.

— Вилла убежала, — неодобрительно пробурчала Аида. — Я сама поухаживаю за тобой, дитя мое.

— Нет, няня, иди лучше спать, — спокойно возразил Ранульф. — Я не хуже тебя помогу своей жене раздеться.

— Верно, господин. Все лишняя забава, не так ли? — закудахтала Аида.

Ранульф ухмыльнулся и последовал за женой в хозяйские покои, оставив весь мир за дверью.

Эльф поспешно обернулась и, обняв мужа, взглянула ему в глаза.

— Скоро ты покинешь меня, — едва слышно выговорила она. — Не знаю, сколько времени тебя не будет, но уже тоскую. Пусть я дерзка и чересчур смела, Ранульф, но прошу, возьми меня. Люби. Хоть всю ночь. Как давно наши тела не сливались в страстных объятиях!

Ее бездонные глаза сияли неприкрытым желанием.

— Я не причиню тебе боли, — тихо пообещал Ранульф. Эльф невольно рассмеялась.

— Клянусь, господин мой, ты самый добрый человек из всех, кого я встречала, хотя, честно говоря, до сих пор жила я довольно уединенно. Не знай я тебя лучше, предположила бы, что у тебя есть любовница среди крепостных. Но ты не из таких, — поспешно поправилась она, видя растерянное лицо мужа. — Ранульф, мой господин, мой славный муж, я с самого начала наслаждалась радостью, которую приносит мне наше соитие. Но мы так давно не были вместе, а ведь через неделю нам предстоит бесконечно долгая разлука. Хотя бы до твоего отъезда мы будем неразлучны! Благодаря своим травам и отварам я быстро исцелилась.

Она торжествующе улыбнулась и погладила мужа по щеке.

— Ты хочешь любить меня? Возможно, мужчине приходится труднее, чем женщине, и хотя я должна по обету чести оставаться целомудренной все то время, что тебя не будет, ты — дело другое, и когда доберешься до двора герцога Генриха, станешь гасить свои желания с прекрасными и утонченными женщинами? — Глаза ее неожиданно сверкнули, и Эльф сердито топнула ножкой. — Клянусь Богом, я этого не допущу! — И она принялась барабанить по его груди стиснутыми кулачками.

Ранульф оглушительно расхохотался. Невероятно! Из неотразимо прелестной и соблазнительной кошечки она мгновенно превратилась в разъяренную ведьму! Неужели он ей небезразличен?

Сердце Ранульфа забилось быстрее, и он осторожно, но крепко сжал ее запястья.

— Малышка, — поклялся он, — я никогда не предам тебя, как бы ни был велик голод, ибо превыше всего ставлю и желаю лишь единственную женщину во всем мире: тебя, моя Элинор.

Прижав ее к своей широкой груди, он спрятал лицо в густых волосах.

— Ты, малышка, моя жена. Другой мне не нужно. Их уста слились.

Немного утихомирившись, она тоже поцеловала его, лихорадочно стараясь распутать узел на его поясе.

— Ну и бесстыдница ты, малышка, — поддел он. — И во что бы то ни стало хочешь заманить меня в постель.

Он помог ей стащить с него тунику и, в свою очередь, ослабил ее пояс и принялся раздевать. Ее юбка вслед за туникой тут же оказалась на полу. Эльф расшнуровала его камизу, и длинная рубаха соскользнула с плеч. Ранульф ответил тем же и привлек ее к себе, так что ее полные груди прижались к его обнаженному торсу, а венерин холмик — к горящему копью. Эльф громко охнула, когда он, встав на колени, скатал и снял чулки с ее ножек и поцеловал пухлые коленки. Потом он поднялся, и Эльф, подражая мужу, сняла с него шоссы и отпрянула, пораженная мощью освобожденной мужской плоти. До сих пор она не видела ее так близко и теперь не могла отвести зачарованного взгляда от источника своего наслаждения. Огромное орудие привлекало ее своими необыкновенными размерами, а какой восторг испытывала Эльф, когда оно наполняло ее!

Когда Эльф встала, муж вопросительно взглянул на нее.

Он снова притянул ее к себе, жадно вдыхая аромат тела.

— Теперь, когда мы лучше узнали друг друга, я могу многому научить тебя, малышка, — признался он.

— Можно, мне поцеловать его?

— Да, — коротко ответил он.

— А что еще?

— Можешь сосать его, как я — твои груди, — прошептал он. Господи, он сейчас взорвется. Она так возбуждает его своими наивными вопросами. Мысль о том, что сейчас эти губки возьмут его плоть, была почти непереносима.

— А если я проглочу твое семя, могу забеременеть? — продолжала любопытствовать она.

— Нет, но я не хочу, чтобы ты это делала. Я сберегу свое семя для твоего сладостного лона.

— И это даст тебе наслаждение? — допытывалась Эльф.

— Да! — выдавил он.

Эльф, ни минуты не колеблясь, упала перед мужем на колени, и жаркие уста сомкнулись на его жаждущей плоти. У Ранульфа голова шла кругом.

— Не так сильно, малышка, — простонал он. Кровь Христова, как она изменилась! Совсем не та невинная девочка, на которой он женился менее двух лет назад!

— Довольно! — вскрикнул он.

Раскрасневшаяся Эльф вскочила, и он принялся осыпать ее безумными поцелуями. Не в силах сдержаться, он подхватил ее, сжимая ягодицы в больших ладонях, и стоило ей инстинктивно обвить ногами его талию, медленно вошел в истекающее любовной влагой тело. Она обняла его, прижалась и глубоко, удовлетворенно вздохнула.

» Неужели я ей небезразличен? — снова спросил себя Ранульф. — Или она просто наслаждается радостями супружеской близости?«

Он медленно прошел через комнату, направился в спальню, ни на миг не давая их телам разъединиться, и положил драгоценную ношу на постель. Сам лег сверху и начал осторожно двигаться, боясь, что причинит любимой боль. Но Эльф откровенно млела, буквально купаясь в нежных ласках, и тихо стонала. Как сладостно он наполняет ее! Как она истосковалась по его страсти! Полюбит ли он ее когда‑нибудь или ей придется довольствоваться лишь его страстью?

Ее ногти вонзились в бугрящиеся на его спине мышцы. Она отчаянно напряглась в предвкушении вот‑вот готового обрушиться экстаза, и когда жгучее наслаждение опалило ее, она как сквозь сон услышала его крик, и его любовная лава затопила ее.

Ранульф обессиленно рухнул на жену, но уже через мгновение она легонько его толкнула. Глаза их встретились, и ослепительная улыбка жены едва не лишила его рассудка.

Он любит ее и хочет, чтобы она тоже его любила!

Как можно заставить ее полюбить себя? Это чувство совсем иное, чем страсть, ибо, когда они не лежат в постели, Ранульф испытывает к жене нечто совсем иное. Жаждет защитить ее. Разделить с ней свои мысли и узнать, что у нее в душе и на уме. Признаться, как важно ему ее одобрение и одно лишь прикосновение руки возносит на седьмое небо!

Ранульф слегка стыдился своей слабости, ибо, помимо всего прочего, он еще и мужчина. Должен ли настоящий мужчина изливаться в нежностях женщине? Да еще собственной жене?!

А что, если он откроется ей и окажется, что она вовсе не разделяет его чувств? Не вызовет ли это отчуждения между ними? Но вдруг он зря опасается? Элинор искренна, и в ней нет ни капли притворства. Она честна и неиспорченна. В этом жена не изменилась. Предположим, он скажет, что любит ее, и в ответ Элинор, человек прямой и бесхитростный, откроет все, что у нее на душе. Единственное, что удерживает его от признания, — мысль о том, что она может его отвергнуть. Впервые в жизни Ранульф де Гланвиль понял, что способен испытывать страх. О, он, как и всякий воин, бывало, боялся грядущей битвы, но это совершенно другое!

Его родная мать предала его ради нового мужа. Сначала Ранульф был потрясен изменой, ибо он был ее сыном, первенцем, и все же она с такой легкостью отшвырнула его. Когда боль и потрясение стихли, он понял, что мать лишь старалась сделать все ради собственного спокойствия и детей, рожденных в повторном браке. И хотя не воспрепятствовала отчиму украсть наследство Ранульфа, все же уговорила сына сохранить доброе имя, зная, что он сможет начать новую жизнь при дворе короля Стефана. Ранульф простил ее, но рана так и не зажила до конца.

Теперь же он знал, что удар, нанесенный матерью, ничто по сравнению с муками и скорбью, которые он испытает, если Элинор не разделит его любви. Лучше пока молчать. По крайней мере сейчас.

Она лежала в объятиях мужа, пристроив голову ему на грудь.

» Мужчины так разительно отличаются от женщин «, — думала Эльф. Она вспомнила, как девушки в монастыре утверждали, что мужчины могут испытывать либо похоть, либо страсть. С тех пор она успела узнать, что и то и другое — вещи совсем не обязательно плохие, но ее сердце жаждало большего. Правда, она понятия не имела, так ли уж прекрасна любовь, как о ней поют менестрели. Ее брат души не чаял в жене, а чем это кончилось? Ради любви Дикон избавился от собственной сестры, и за девять лет всего лишь однажды навестил ее. Эльф невероятно повезло, что она так счастлива, ибо брату было все равно, что с ней станется, лишь бы угодить Айлин! Коварная же супруга отравила его, чтобы заполучить в мужья Саэра де Бада.

Неужели любовь делает мужчину слабым и глупым? Как бы ей хотелось признаться Ранульфу, что он завладел не только ее телом, но и сердцем.

Она мечтала постоянно быть с ним и тосковала в разлуке. Даже сейчас не могла вынести мысли о том, что он должен ехать в Нормандию и неизвестно когда вернется. Несмотря на то что все эти годы она спала одна на монастырском топчане, сейчас не могла без ужаса представить, как ляжет в холодную постель и не прижмется к его теплому телу. Она понимала, что это не сладострастие. Стоит Ранульфу улыбнуться, и ее сердце наполняется светлой радостью, а от звуков его голоса хочется петь.

Как она станет жить, когда его не будет здесь, рядом? Когда не с кем делить дневные заботы?

Она бы сказала ему о своих чувствах, но боялась смутить его глупыми откровениями. Он старше ее, мудрее и посчитает жену дурочкой, а ей страшно подумать, что случится, если его уважение к ней сменится снисходительной жалостью. Ранульф — человек, умудренный жизнью, воспитывался при дворе, и, хоть не слишком богат и знатен, даже герцог Генрих признал его достоинства и выбрал его для выполнения важной миссии. Ранульфа, вне всякого сомнения, смутят и расстроят ее признания. Лучше уж молчать. Муж добр к ней, чего еще желать?!

Настал июль, и пришло время отправляться в Нормандию. Ранульф с тяжелым сердцем готовился в путь. Хотя Эшлин пока не подвергался набегам, слухи о бесчинствах валлийцев ширились. Крепостной, посланный в монастырь с корзинами слив, подарком Симона крестным матушкам, вернулся с известием, что с ближайшего монастырского луга была угнана небольшая отара овец. Это случилось ночью, что казалось всем еще более пугающим. Добрые монахини, встав утром, обнаружили потерю, только когда их внимание привлекло воронье, слетевшееся на останки безжалостно убитой пастушеской собаки.

— Держи одну створку ворот закрытой даже днем, — наказывал жене Ранульф. — Если нагрянут валлийцы, крепостные могут добежать с полей в укрытие, но помни, что ворота должны быть заперты до того, как разбойники подберутся к подъемному мосту. Если успеете, поднимите его на случай нападения. Это затруднит врагу доступ к дому. Однако при штурме стены можно проломить. Я считаю, они все же чересчур низки, но не верю, что валлийцы способны собрать достаточно большое войско. Если примете все возможные меры предосторожности, вам ничто не грозит. Никогда не забывай об опасности, малышка.

— А если наших людей застигнут на открытой местности? — встревожилась Эльф.

— В таком случае им придется спасаться самим, и помоги беднягам Бог! — вздохнул Ранульф. — Безопасность всего Эшлина зависит от твоих решений, малышка. Командовать людьми будет Фулк, но ты здесь хозяйка, и твое слово закон.

— Не хочу казаться капризным ребенком, но такая ответственность тяготит меня.

— Если меня убьют в бою, тебе придется сохранить поместье для Симона, Элинор, как в свое время сделала твоя мать. Мне говорили, что она была доброй и нежной женщиной, но у нее хватило сил бороться за наследство сына в отличие от моей матери, позволившей ее второму мужу украсть мои земли.

Он ободряюще обнял ее за плечи, и Эльф вдруг ощутила, как перетекает в нее его отвага.

— Прости мое нытье, — тихо вымолвила она. — Я исполню свой долг.

— Знаю, — отозвался Ранульф. — Пусть стража день и ночь охраняет стены. Передай пастухам, что, если нагрянут валлийцы, они должны взять собак и скрыться в зарослях. Пастухи бессильны перед вооруженными разбойниками и не смогут помешать угону овец. Скот можно купить. Жизнь ничем не восполнишь. Мне нужны верные люди.

— Ты пришлешь гонца с известием о возращении?

— Вряд ли, поскольку миссия моя секретная. Однако попытаюсь, малышка. Как только услышишь о смерти короля Стефана, знай, что я на пути домой, — объяснил Ранульф. — Тогда королева вместе с сыном приедут в Англию.

Эльф собрала вещи мужа, которые и нагрузила на мула. Две нарядные туники и две повседневные. Она сама сшила несколько камиз из тонкого полотна, уложила шоссы, нижние туники, красивое сюрко, чтобы носить поверх кольчуги при дворе, дорогой пояс, украшенный гранатами и жемчугами, и пару подбитых мехом перчаток, а также легкий шерстяной плащ, опушенный рысью.

— Уж не знаю, хватит ли этого, — волновалась она.

— Наверняка, — рассмеялся Ранульф. — Ведь я всего‑навсего простой рыцарь, и мне ни к чему привлекать излишнее внимание, малышка. Я должен выглядеть простым английским воробушком среди ярких павлинов‑придворных. Кроме того, мул понесет еще и доспехи. Меня могут пригласить участвовать в турнире.

Эльф побледнела.

— А что, если тебя ранят?! — охнула она. — И кто будет стирать твою одежду, если тебе придется пробыть в Нормандии больше месяца?! Герцог Генрих подумал об этом, когда давал тебе поручение? Нет! Конечно, нет! Привык командовать, не заботясь о безопасности и благоденствии подданных!

Ранульф восхищенно покачал головой. Он в жизни не видел Элинор в таком бешенстве!

— Стирать одежду — обязанность оруженосца, — пояснил он и шутливо добавил:

— Пэкс пообещал заботиться обо мне не хуже жены.

Эльф презрительно фыркнула.

Солнце только взошло, мул уже был навьючен. Пэкс в сотый раз поблагодарил дядю за то, что порекомендовал его на должность оруженосца, поцеловал свою гордую мать и вскочил на коня. Ранульф невольно улыбнулся, видя волнение молодого человека. Он знал, что Пэкс никогда не выезжал раньше из Эшлина и с нетерпением ожидает великих приключений.

Эльф изо всех сил сдерживала слезы. Она не станет ныть, не выкажет слабости!.. В конце концов, Ранульф не на войну идет!

— Я буду молиться за твое благополучное и скорое возвращение, господин мой, — тихо обронила она, — и за то, чтобы никакие опасности тебя не коснулись.

— Чем раньше я уеду, тем быстрее вернусь, малышка, — пообещал он и, сжав жену в объятиях, нежно расцеловал.

— Береги Симона и Эшлин, жена, — наказал он на прощание.

— Обязательно, Ранульф, — поклялась она. Не мелькнуло ли в его взгляде что‑то новое? Последнее время она заподозрила, что, вероятно, любовь — не столь уж незнакомое для него чувство. Если бы только она могла свободно открыть душу!

Эльф неотрывно следила за мужем, уже успевшим сесть на боевого коня. Он нагнулся и, подняв ее, поцеловал в последний раз. Эльф задохнулась от счастья.

— Прощай, малышка, — прошептал он, ставя ее на землю. Черт побери, ее ответный взгляд более чем красноречив! Неужели это возможно? Неужели она отвечает на его чувства? Смеет ли он надеяться?

Ранульф вздохнул и пустил лошадь шагом. Откровенный разговор подождет до его возвращения, Кроме того, он должен быть твердо уверен в том, какое место занимает в ее жизни. Если она любит его, он желает услышать это из ее уст. Ему нужна не жалость, а любовь Элинор.

Эльф смотрела вслед мужу и его оруженосцу, пока они не исчезли вдали, и, печально покачав головой, вернулась к своим повседневным обязанностям. Необходимо немедленно поговорить с Фулком, Джоном и Седриком. В следующем месяце начнется жатва, поля нужно вспахать и засадить озимыми. И если все хотят получить новую зимнюю одежду, пора стричь овец, ткать сукно, а все излишки шерсти продать на летней ярмарке. Так что дел по горло!

А тем временем на опушке леса, граничившего с Эшлином, скрывался за кустом Мэрии Ап‑Оуэн. Он не доверил своим людям разведать обстановку в небольшом поместье, предназначенном стать целью следующего набега. Он всегда шел сам на такие опасные дела, и в этом крылся секрет его удачливости.

Присмотревшись, он заметил, что стены, окружающие Эшлин, куда выше, чем рассказывала Айлин. Неужели солгала? Несла чушь? Или новый владелец надстроил ограду? Скорее всего последнее, ибо при всех своих пороках Айлин не глупа и довольно наблюдательна. Нужно подобраться ближе. Айлин утверждала, что ров мелок, но вполне возможно, его успели углубить.

Он вышел из леса и направился по узкой тропе, ведущей к воротам. Сегодня валлиец был одет просто, в зеленое с коричневым, чтобы легче было раствориться среди листвы. На спине он нес оселок. Он часто прибегал к такой маскировке. В любом поместье найдутся тупые ножи, хотя там наверняка имеется свой оселок. Все же в подобном виде Мэрии не возбудит подозрений и легко найдет ночлег в любом месте. Это наилучший способ‑вес хорошенько осмотреть. Слуги, особенно женщины после ночи любовных утех, обычно склонны сплетничать.

Мэрии Ап‑Оуэн растянул губы в волчьей ухмылке.

Как он и ожидал, его охотно впустили в Эшлин. Валлиец сразу определил, что ров действительно углубили, а узкую земляную насыпь срыли, и ее место занял подъемный мост из толстых дубовых бревен. Изнутри по всем стенам шел деревянный помост, где день и ночь дежурили часовые. Мэрии не ожидал, что в Эшлине так много вооруженных людей, да к тому же, по всей видимости, хорошо обученных. Да, Эшлин — орешек куда тверже, чем он предполагал. Придется хорошенько поразмыслить, как прорвать оборону. Но стоит ли результат такого риска?

Вечером, сидя в зале. Мэрии тщательно взвешивал все» за»и «против». Овцы и скот пасутся за оградой и, похоже, являются самой большой ценностью в поместье. Животных можно угнать без всякой опасности для жизни. Хотя дом кажется уютным и хорошо прибран, валлиец не заметил ни серебра, ни богатой утвари, ради которой стоило бы идти на штурм. Айлин движет неуемная жажда мести, но даже страсть к извращенным забавам не затмит в Мэрине здравого смысла.

Хозяйка поместья, похоже, вышла замуж удачно, за хорошего человека. Это видно сразу по царящему здесь порядку и мерам предосторожности, принятым хозяином против нежеланного вторжения. Он сам на месте де Гланвиля сделал бы то же самое. Однако, судя по разговорам, хозяин сейчас в отлучке. Пожалуй, самое время украсть скот.

Взгляд Мэрина Ап‑Оуэна обратился к жене лорда. Айлин называла ее маленькой монашкой, но Мэрии посчитал самым прекрасным созданием на свете. Красновато‑золотистые аккуратно заплетенные волосы скромно прикрыты вуалью.

Глаза валлийца оценивающе прищурились. Судя по тому, как слуги стараются угодить даме, она любима и почитаема. Неужели он впервые в жизни столкнулся с действительно порядочной женщиной? Мэрии в жизни не подумал бы, что подобные еще существуют. Но при этом невольно гадал: а каковы так называемые порядочные женщины в постели? Так же безупречно элегантны и холодно‑спокойны, как днем? Или сгорают от страсти и плавятся в объятиях мужа. К сожалению, вряд ли ему удастся узнать это наверняка!

Мэрину Ап‑Оуэну постелили у очага и утром накормили хлебом с сыром. Поскольку никто не нуждался здесь в его услугах, он покинул Эшлин и направился через холмы в Гвинфр. Прибыв в свой небольшой замок, он пошел в покои Айлин.

— Значит, ты вернулся, господин! — приветствовала она с порога. Сегодня Айлин была в синем шелковом наряде в тон глазам и распустила по плечам золотистые волосы.

— Ложись и подними юбки, — скомандовал он вместо ответа. — Мне недоставало твоего горячего и на все готового, алчного лона, Айлин. Когда ублажишь меня, тогда и поговорим, прелестная шлюха!

Он бросился сверху и безжалостно вонзился в нее. Но Айлин оставалась довольно равнодушной, хотя и притворялась, что разделяет его страсть. Мэрии понял, что во время его отсутствия она, должно быть, перепробовала всех мужчин замка, но ни слова не сказал. Пусть воображает, будто способна одурачить его! И хотя ему импонировала ее абсолютная распущенность, в глубине души Мэрии сознавал, что рано или поздно отошлет ее назад, к Клауду, и, уж во всяком случае, не позволит безнаказанно наставлять себе рога. Да и нельзя, чтобы его люди посчитали своего предводителя ничтожным слабаком, легко выпустившим из рук бразды правления!

Излившись в Айлин, Мэрии встал и оправил одежду.

— Вставай! Теперь мы потолкуем.

— Ты нападешь на Эшлин? — взволнованно спросила она.

— Многое там изменилось со времени твоего отъезда.

Поместье хорошо укреплено. Мы угоним скот и овец, но в доме нет таких ценностей, ради которых стоило бы рисковать жизнями моих людей.

— Что?! — взвизгнула она. — Разве я не объяснила тебе, что желаю смерти Элинор де Монфор? Мне нужна ее жизнь, на меньшее я не согласна, ибо она разрушила все мои замыслы! Желаю, чтобы монашка страдала так же, как в свое время я! Пусть ее поимеет каждый солдат твоего гарнизона! Если любишь меня, значит, сделаешь это! Мэрии Ап‑Оуэн рассмеялся.

— Но я вовсе не люблю тебя, Айлин, — бросил он. — С чего ты это взяла? Только потому, что я поселил тебя в замке для своего развлечения? Ты опасна, как бешеная собака, красавица моя. И позволь мне самому выбирать, на кого и когда напасть. В Эшлине меня интересуют лишь скот и овцы, а остальное не стоит внимания. Муж леди Элинор сейчас уехал, следовательно, самое время напасть на пастухов.

— Глупец! — завопила она, принимаясь колотить его кулаками в грудь. — Тупоголовый валлийский болван! Неужели не видишь, что именно дороже всего для хозяина поместья?

Мэрии поймал ее запястья и грубо вывернул.

— Что? — прошипел он, ударив ее наотмашь. — Чего именно я не вижу? О чем ты, Айлин?

Он хорошенько встряхнул разъяренную женщину.

— Элинор! — выкрикнула та. — Отпусти меня, животное, мне больно! — Она принялась растирать руки. — Разве за даму не дадут выкупа, Мэрин Ап‑Оуэн? Ну за сколько можно продать скот? Жалкие гроши! Ведь все знают, что он краденый! Оставь это глупое занятие и готовься похитить госпожу Эшлина. Ее мужу придется продать все, чтобы заплатить выкуп, который ты запросишь! А ты получишь прибыль вдвое большую! Разве это не идеальный план по сравнению с твоим?

— Верно, — поразмыслив, согласился он. — Но не думай, что я не понимаю, чего ты добиваешься, Айлин. Хочешь жестоко отомстить Элинор, пока она будет под моим кровом. Однако я не позволю тебе и волоска на ее голове тронуть! Если леди Элинор причинят зло, я потеряю не только золото, но и жизнь, ибо разъяренный муж не пощадит никого. Ты ведь не хочешь этого, Айлин? — Мэрин ехидно ухмыльнулся. — Кажется, ты просила любить тебя, верно? Что же, если твоя голова и дальше будет так работать, может, твоя мечта и сбудется.

Он схватил ее в объятия и принялся целовать.

Айлин сунула руку ему в шоссы и стала тискать мужскую плоть, пока она снова не отвердела, а потом потянула Мэрина к кровати, сбросила платье и, взяв в ладони свои большие груди, кокетливо приподняла, словно предлагая любовнику. Дала Мэрину вдоволь налюбоваться, подтолкнула на постель, встала над ним и широко расставила ноги, давая ему вдохнуть мускусный запах своего разгоряченного лона. Темные соски нависли над его губами. Мэрии попытался лизнуть их, но Айлин увернулась.

— Сука! — прорычал он и, схватив ее за щиколотки, повалил на спину. Не успела Айлин опомниться, как напряженный меч вошел в ее ножны. — Сука, — повторил он, когда она попыталась сбросить его. Но Айлин в ответ обхватила его руками и ногами и вонзила зубы в плечо, укусив до крови.

— Теперь я заразила тебя бешенством! — рассмеялась она.

Он отвесил ей несколько пощечин, но без особого пыла.

— Ты умна, но не считай себя незаменимой, моя прелестная шлюха. В один прекрасный день я могу прикончить тебя.

— Если я не убью тебя раньше! — выпалила Айлин и усмехнулась при виде его изумленного лица.

Он снова врезался в нее, грубо, жестоко, не давая разрядки и освобождения, пока она не начала сыпать ругательствами. Наконец он все же подарил ей наслаждение, издевательски бросив при этом:

— Ты всего лишь женщина, Айлин, и к тому же слабая! — И, засмеявшись, поднялся. — Помни это, хорошенькая сучка! А я пока поразмыслю над тем, что ты предложила.

Он привел одежду в порядок и вышел, не слушая ее проклятий.

Сидя в своей спальне, он подумал, что Айлин становится весьма надоедливой. Она обладает той же ненасытной похотью, что и он, и нужно признать, что удовлетворяет его, как ни одна из женщин. Однако доверять ей ни в коем случае нельзя. Айлин стремится к богатству и независимости. Возможно, он поможет ей достичь и того и другого при условии, что она будет вести себя с ним тише воды ниже травы. Лучше иметь ее в союзниках, чем во врагах.

И она права, предложив похитить леди Элинор. Мэрии действительно получит немалую выгоду, запросив выкуп с мужа дамы. Но как уберечь пленницу от этой необузданной злобной ведьмы, его шлюхи? Мертвая или искалеченная женщина бесполезна. За нее денег не получишь! Кроме того, ненависть Айлин к Элинор де Монфор совершенно неоправданна. Сама Айлин рассказывала, как уговорила мужа отослать маленькую девочку в монастырь. Женщины встретились уже перед самой смертью Ричарда де Монфора, когда тот послал за сестрой.

Сообщник Айлин, ее кузен Саэр де Бад, очевидно, человек не только безнравственный, но и крайне глупый. Нужно же так неудачно выбрать время и место, чтобы попытаться обесчестить девушку! Насколько мудрее было бы явиться ночью и взять на помощь Айлин! Это он виноват в том, что план кузины провалился. Вряд ли можно осуждать Элинор за попытку защититься от нежеланных знаков внимания со стороны де Бада. И крепостной благородно поступил, бросившись на крики хозяйки.

Жалобы Айлин на Элинор не имеют ни малейшего основания. Видимо, она сгорает от ревности к бывшей золовке. Да, в этом все дело. Леди Элинор не менее прекрасна, чем Айлин де Варенн, и, в противоположность последней, уважаема и любима всей округой. Айлин же, по‑видимому, ненавидели и боялись. Поэтому она и не выносит леди де Гланвиль. Айлин ничем не изменишь. Она по‑прежнему будет добиваться своей цели всеми способами, включая самые подлые.

Так как же уберечь заложницу от этой твари? Если решить эту проблему, можно тогда и подумать, как осуществить похищение. Леди Элинор не стоит того, чтобы его люди сложили за нее головы, так что прямая атака на Эшлин исключена, хотя, если проломить стены, попасть в дом будет легче легкого. А не проще ли выманить жертву за ограду?

Мэрии Ап‑Оуэн налил себе терпкого дорогого вина, запас которого держал в своих покоях, и снова сел у огня, чтобы как следует все продумать. Леди обожает монахинь, которые ее вырастили. Может, если напасть на монастырь, она немедленно бросится на помощь? Кто знает? Скорее всего тот опытный воин, начальник стражи, вряд ли позволит хозяйке покинуть поместье и отправит в монастырь своих людей. Однако такая внезапная атака послужит прекрасным отвлекающим ударом.

Мэрии Ап‑Оуэн медленно погладил подбородок. Если внедрить в Эшлин лазутчика, который мог бы усыпить привратника, часовых, челядь и открыть ворота его отряду… Идеальный план. Но кого без всякой опаски примут в поместье? Кто окажется вне подозрений? Ему необходимо беспомощное создание, которое можно запугать и чья верность беспредельна. Кто?

И тут веселая улыбка озарила его красивое лицо. Нашел!

Служанка Айлин. Племянница Клауда. Арвид!

Арвид далеко не глупа. Сумела же она вырваться из борделя дядюшки, где была всего лишь немногим лучше невольницы. Айлин никогда не жаловалась на нее, следовательно, Арвид умела угодить и своей капризной госпоже. Сумеет ли она сослужить службу хозяину? Ну разумеется, иначе он собственными руками ее придушит! Ему не нужны непокорные слуги. Кстати, неплохо бы узнать, кто ублажал Айлин за время его отсутствия. Он предупреждал мужчин, что Айлин — его собственность, его, и более ничья, но, очевидно, кто‑то поддался неотразимым чарам шлюхи. И теперь болван умрет за то, что осмелился ослушаться господина. Он ничего не скажет Айлин, но та поймет и, что всего важнее, его люди тоже. Поймут и учтут. Никто больше не осмелится и на пять шагов приблизиться к Айлин без разрешения Мэрина.

Он мрачно усмехнулся, соображая, какую историю сочинить, чтобы Арвид приняли в Эшлине. Пусть скажет, что она беглая рабыня, чей хозяин пытался продать ее в бордель, или что‑нибудь такое же душещипательное. Этим девка наверняка заслужит участие мягкосердечной леди Элинор.

Мэрии весело хмыкнул. Арвид прекрасно выполнит поручение. Придется только придумать, какой сигнал она подаст, когда настанет нужное время, но это подождет.

Date: 2015-09-25; view: 308; Нарушение авторских прав