Глава 12. Сэр Гаррик Талиферро и Ранульф де Гланвиль добрались до города Вустера два дня спустя

Сэр Гаррик Талиферро и Ранульф де Гланвиль добрались до города Вустера два дня спустя. Прелестное местечко, расположенное на восточном берегу Северна, Вустер имел долгую и славную историю. К удивлению Ранульфа, оказалось, что герцог остановился в замке епископа. Вустер сильно пострадал, когда войска Матильды сожгли его пятнадцать лет назад. Но не весь город был уничтожен, и даже когда армия короля Стефана пять лет назад осадила его, многие дома уцелели, а разрушенные были вновь отстроены. Собор сохранился, если не считать одной башни, которую позже восстановили.

Поскольку приезд герцога держался в тайне, никаких официальных церемоний, разумеется, не ожидалось. Ранульфа ввели в небольшую обшитую панелями комнату, где в очаге ярко горел огонь, прогоняя сырость июньского утра. Генрих Анжуйский приветствовал рыцарей скупой улыбкой.

— Добро пожаловать, сэр Ранульф.

Ранульф низко поклонился, с неприятным чувством осознал, что возвышается над герцогом едва ли не на голову, и попытался неприметно ссутулиться, но тот, заметив его усилия, только рассмеялся.

— Не получится, — прохрипел он странным сипловатым голосом, — ниже все равно не станешь. Клянусь, такие гиганты редко рождаются в наше время. Я вполне удовлетворен своим ростом и, кроме того, не так глуп. И если бы оскорблялся при виде каждого высокого рыцаря, нажил бы бесконечное множество врагов.

Мужчины уселись лицом друг к другу в кресла с высокими спинками и мягкими сиденьями.

— Мне нужна твоя помощь, Ранульф де Гланвиль, — начал герцог. — Король Стефан не в себе. Потеря любимой жены и моего злосчастного кузена Эсташа подорвала его силы и сломила дух. Он более не интересуется делами государства и потерял желание жить. Вряд ли он когда‑либо оправится. Мне сообщили, что ему недолго осталось ходить по этой земле. По всей видимости, к концу года я взойду на английский трон. Церковь одобрила меня как помазанника Божия, и весь наш род имеет полные права наследования. Но я опасаюсь, что непокорные английские бароны затеют новые, выгодные им распри, чтобы вдоволь половить рыбку в мутной воде, как в те времена, когда моя мать и Стефан боролись за господство. Я должен немедленно вернуться в Нормандию, чтобы присматривать за владениями, как моими, так и жены, найти достойных людей, которые станут править моим имением, когда я надену английскую корону. Вернувшись осенью, я привезу с собой жену и сына, чтобы показать мою будущую страну королеве и наследнику. Надеюсь, их появление поможет предотвратить мятеж. Я прошу тебя вернуться в Нормандию со мной. Никто не должен знать о моих планах относительно Алиенор и Уильяма. Ты должен сохранить это в секрете, ибо именно тебя я выбрал для сопровождения моих жены и сына.

— Меня? — удивился Ранульф. — Господин, но ведь эта огромная честь подобает знатному лорду. Я же всего‑навсего простой рыцарь с небольшим поместьем, и, несмотря на все значение Эшлина для английских королей, у меня даже титула нет, хотя я и обещал поклясться вам в верности.

Блестящие серые глаза пристально смотрели на Ранульфа.

— Ты считаешь себя недостойным такого поручения, но я выбрал тебя именно по тем причинам, которые ты перечислил. Я желаю, чтобы моя семья прибыла в Англию тихо и без всякой помпы. Знатному лорду такое не по плечу, и, кроме того, любой барон посчитает, что, получив под свою опеку моих жену и сына, он тем самым приобретает власть надо мной. Я такого не допущу! Ты же человек честный. Я знаю, что могу тебе доверять, Ранульфде Гланвиль. Королева должна всюду появляться рядом со мной. Как только она и мой сын будут здесь, я сумею их защитить. Но путешествие крайне опасно. Когда я через несколько дней вернусь в Нормандию, ты поедешь в кортеже моих рыцарей и станешь одним из многих. Никто ничего не заподозрит, тем более что всем известно о болезни короля Стефана. Подумают, что ты открыто перешел на мою сторону теперь, когда власть короля слабеет. — Но тут герцог, заметив расстроенное лицо Ранульфа, участливо спросил:

— Что‑то случилось?

— Моя жена Элинор всего два дня назад разрешилась нашим первенцем. Она гостила у друзей в монастыре Святого Фрайдсуайда, когда настало ее время. Я заехал туда по пути к вам, господин, навестить ее и нашего сына и обещал, что сам заберу их домой, в Эшлин. Если я поеду с вами, как сдержать данное жене обещание?

— Разве у тебя нет оруженосца, который мог бы проводить даму с ребенком? — с некоторым раздражением осведомился герцог.

— Господин, я уже говорил, что владения мои весьма невелики. Пока я не женился, у меня не было средств содержать оруженосца. По‑моему, куда меньше бросится в глаза, если я отправлюсь в Нормандию один, и никто не обратит на меня внимания. Подумаешь, очередной рыцарь, желающий попасть в милость к будущему государю.

— Это ваш первенец, говорите?

— Да, — невольно улыбнулся Ранульф. — Симон Хыоберт. Родился в День святого Хьюберта, как сказали добрые монахини. Элинор показалось, что это имя пристало настоящему мужчине.

— А ты любишь жену, Ранульф де Гланвиль? — хмыкнул герцог. — Я страстно влюблен в Алиенору. Она была французской королевой, но Людовик, с его монашескими повадками, сумел дать ей всего двух дочерей, а потом добился развода на основании якобы близкого родства. Глупец! Лишился таких богатых поместий! А его новая жена, Констанция Кастильская, родила ему третью дочь, в тот же год, как моя Алиенора принесла сына. Я обожаю ее! Ты любишь Элинор?

— Да, господин, — тихо признался Ранульф, хотя и не той особе, что похитила его сердце. — Она должна была стать монахиней, но брат ее умер и оставил Эшлин. Она само совершенство, господин мой. Никогда не думал, что такой старый, закаленный в битвах воин, как я, женится, да еще на такой чудесной девушке.

— Меня уверили, что Стефан протянет это лето, — заметил герцог Генрих. — Даю тебе месяц уладить дела, а потом отправляйся в Нормандию, ко Дню святого Суитена. Поезжай в Барфлер, а оттуда — в Руан. Я повезу туда жену и сына, чтобы представить матери. Там ты присоединишься ко двору. Рад, что ты любишь жену, Ранульф. Однако позаботься и о моей семье и благополучно доставь ее в Англию. Как только окажешься в Нормандии, мы обсудим, каким маршрутом им лучше ехать.

Ранульф поднялся и низко поклонился будущему королю:

— Готов вам служить, милорд.

— Только никому не говори, кроме разве что жены, если, разумеется, она не из сплетниц, — предупредил герцог.

— Понимаю, — кивнул Ранульф и вышел из маленькой комнаты в коридор. Там никого не было.

Он направился к конюшне, где нашел свою лошадь в просторном стойле. Отстегнув пояс, на котором висел меч, Ранульф отложил его в сторону, лег на вязанку соломы и заснул. Пробудил его узкий луч света, проникавший в крохотную щель на стене.

— Оседлай жеребца через полчаса, — велел он конюху, убиравшему противоположное стойло, вышел во двор и плеснул на лицо воды из лошадиной колоды. Немного придя в себя, он последовал за толпой священников в парадный зал, где уже подали завтрак. На раскладных столах стояли корзины с хлебом и деревянные чаши, которые наполняли элем слуги. Ранульф, вынув небольшой каравай, отрезал ломоть сыра. Ел он торопливо и молча, поскольку кругом не было видно ни одного знакомого лица. Гаррик Талиферро куда‑то исчез, но это к лучшему: не придется объяснять, чего хочет от него герцог.

Ранульф съел половину каравая и сыр, сунул остаток в сумку, на дорогу, поскольку не знал, когда представится возможность поесть в следующий раз. Допив эль, он отправился во двор. Лошадь была уже оседлана и привязана у конюшни, но конюх куда‑то исчез. Ранульф вскочил в седло и отъехал.

День занимался, когда он выехал на дорогу, ведущую к Эшлину. Солнце поднималось все выше, и Ранульф остановился у быстрой речки, чтобы напоить лошадь. Потом пустил животное пастись и доел хлеб с сыром, утоляя жажду ледяной водой. Освежившись, Ранульф продолжал путь. Стоял июнь, и сумерки наступали поздно. Ранульф обрадовался, когда на вершине холма показался монастырь, в котором он ночевал по пути в Вустер. Добравшись до него, он попросил гостеприимства у привратника.

Он как раз успел к ужину, который подавали посетителям. Слуга подал хлеб, ножку вареного кролика и небольшую чашу с элем. Однако монах, распоряжавшийся странноприимным домом, сжалился над Ранульфом и принес ему еще кусок крольчатины, видя, что рыцарь голоден, что неудивительно для такого великана.

— Куда направляетесь, господин? — полюбопытствовал он.

— В монастырь Святого Фрайдсуайда, — объяснил Ранульф, благодарно кивая монаху. — Моя жена гостила там, когда у нее начались роды. Она принесла сына. — Он неспешно дожевал кусок мяса и сделал глоток эля. — Я был в Вустере, — солгал он, — когда знакомый путник передал мне новости. Теперь я еду за ними, чтобы отвезти домой, в Эшлин.

— Эшлин? Вы хозяин Эшлина? — удивился монах.

— Да, преподобный отец.

— Да ведь это совсем близко от Уэльса, а там, как я слышал, теперь неспокойно.

— Поместье хорошо защищено, отче. Стены высоки, а мои люди прекрасно обучены.

— Ничто не поможет, если урожай сожгут, а скот угонят, — вздохнул монах. — И сделают это ради удовольствия напакостить. Валлийцы — безбожные создания.

— В таком случае попрошу вас молиться за Эшлин и его людей, — расстроился Ранульф. — Вы что‑то слышали в последнее время, преподобный отец?

— Они снова пустились в набеги. Пока лишь небольшие вылазки по нашу сторону границы, то здесь, то там. Особенно досаждает нам один разбойник, по имени Мэрин Ап‑Оуэн. Говорят, за ним повсюду следует златовласая ведьма, столь же кровожадная, как сам он. Никому от них нет спасения. Несколько недель назад они сожгли небольшой монастырь Святой Бригитты, убили старых монахинь и обесчестили молодых, перед тем как прикончить. Бойня была ужасной. — Монах печально покачав головой. — Вам не следует путешествовать в одиночку.

— Я неплохо вооружен, — возразил Ранульф, — а кроме того, не выгляжу человеком, которого стоит грабить, отче.

— А ваша лошадь, господин?

— Верно, но Шедоу легко обгонит пони любого разбойника.

— Я буду молиться за вас, сын мой. И за Эшлин, — пообещал монах.

Ранульф с облегчением увидел, что, кроме него, в доме никого не осталось и ему не придется делить свой тюфяк с другим гостем. Он поднялся затемно, чтобы присутствовать на заутрене. Потом ему подали на удивление сытный завтрак: овсяную кашу в корке теплого каравая. Он съел всю кашу и половину хлеба, спрятав остаток в сумку. Допив сидр, Ранульф встал, положил на стол монету, поблагодарил доброго монаха и пошел за лошадью. Видя, что за животным заботливо ухаживали, он в порыве великодушия дал монаху, присматривавшему за конюшнями, еще одну монету.

Ранульф опять пробыл в пути до полудня, остановившись, чтобы напоить и накормить коня и съесть хлеб.

Сегодня он доберется до монастыря, где подадут про стой ужин. Как он мечтал о доме и вкусной еде: дымящемся кроличьем рагу в винном соусе, сочных овощах и сладком пудинге. Сыр. Сколько он пожелает! Масло. Свежее масло на теплом хлебе!

Ранульф, рассмеявшись, погнал жеребца. Кажется, он уже привык к привольной жизни владельца поместья, и трудности существования простого рыцаря ему не по вкусу.

Он не переставал спрашивать себя, уж не предал ли короля Стефана. Однако герцог Генрих не просил чего‑то необычного и, уж разумеется, не подстрекал его к измене. Кроме того, Ранульф пообещал принести герцогу клятву вассала, как только тот взойдет на трон. Ранульф окажет будущему королю бесценную услугу, если привезет в страну его жену с ребенком. Чем отблагодарит его Генрих? Короли, как известно, награждают преданных слуг. И Генрих обязательно спросит, чего хочет Ранульф.

Де Гланвиль задумался. Чего же он хочет?

И внезапно он понял. Королевского повеления построить замок. Помочь защитить границу между Англией и Уэльсом. Эшлину нужен замок, но без позволения монарха это невозможно. Он постарается войти в милость к королеве, чтобы получить ее поддержку.

Ранульф усмехнулся. Жена гордилась бы им, ибо теперь он мыслит как муж, отец и хозяин поместья.

Только на закате он наконец добрался до монастыря. У ворот, как всегда, стояла сестра Перпетуя, открыв одну створку. Ранульф проехал во двор и услышал позади стук закрывшейся створки. Соскользнув с коня, он помог привратнице задвинуть тяжелый засов.

— Спасибо, господин, — поблагодарила монахиня. — Мы ждали вас. Элинор была уверена, что вы сегодня прибудете.

— Я пообещал ей не задерживаться в Вустере, — ответил Ранульф. — Мои люди уже здесь, сестра?

— Да, приехали вчера вечером. Мы поместили их в конюшне, рядом с лошадьми. Настоятельница посчитала, что так лучше.

— Спасибо, сестра. А где матушка‑настоятельница? Я хотел засвидетельствовать ей свое почтение, прежде чем отправиться к жене и сыну.

— Вы найдете ее в здании капитула.

Ранульф поспешил в указанном направлении и нашел аббатису в комнате, где она обычно занималась делами монастыря. Дверь была открыта, и матушка Юнис подняла голову от стола, за которым работала.

— Заходите, сэр Ранульф, — пригласила она. — Садитесь.

Ранульф придвинул стул и уселся.

— Я хочу поделиться с вами секретом, который должен остаться между нами, мать‑настоятельница, — начал он. — Поверьте, я не замышляю ничего предательского, но вы поймете, почему необходимо все держать в тайне.

— Продолжайте, сэр Ранульф.

— Король умирает. Герцог Генрих, которому я обещал поклясться в верности после кончины короля Стефана, просил меня привезти его жену и сына в Англию. Он выбрал меня, как человека, способного держать язык за зубами и честно выполнить поручение. Сам герцог уже вернулся в Нормандию. Через месяц и я последую за ним. Дело несложное, но случись что‑то со мной, и Элинор останется одна. Я хочу заручиться вашим обещанием заботиться о моих жене и сыне.

— Понимаю, господин. Вы скажете Элинор, куда и зачем едете?

— Обязательно. Мы не таимся друг от друга.

— А что попросите у будущего короля за службу? — с проницательным видом осведомилась аббатиса.

— Если моя миссия удастся, попытаюсь получить разрешение построить в Эшлине замок. Настоятельница кивнула:

— Мудрое решение. Наконец‑то и мы сумеем защитить наш участок границы.

— Я хотел поговорить с вами еще кое о чем. До меня дошли слухи, что валлийцы вновь принялись за старое. Набеги участились. И кроме того, среди них появилась особенно подлая шайка, предводитель которой зовется Мэрином Ап‑Оуэном. Недавно он сжег монастырь и зверски расправился с тамошними обитателями. Его сообщница — какая‑то женщина. Будьте начеку. Постарайтесь, чтобы ворота монастыря были заперты день и ночь.

— Обычно нас оставляют в покое, ибо всем известно, что здесь нет ничего ценного. Ни серебряных, ни золотых подсвечников, ни реликвариев.

— Вы забыли об овцах и коровах.

— Верно, — задумчиво протянула настоятельница. — Но если придут валлийцы, они скорее всего угонят скот и отвяжутся от нас.

— Этот Мэрии Ап‑Оуэн — человек без чести и совести. Перед смертью молодые монахини были зверски изнасилованы. Он не просто крадет, матушка. Огнем и мечом прошел по округе. Пытает, издевается, убивает. — Ранульф поднялся. — Пойду к жене и сыну. Они здоровы?

— Да, — рассеянно кивнула встревоженная его словами аббатиса, размышляя над тем, что Ранульф сказал ей. Такого человека, как этот Мэрии Ап‑Оуэн, следует бояться. Нужно день и ночь молиться о том, чтобы он не вздумал напасть на монастырь Святого Фрайдсуайда.

Ранульф вышел из здания капитула и направился к странноприимному дому. Там его встретили Орва и Вилла, но он почти не заметил их. Взгляд его устремился к очагу, где сидела Элинор, кормившая Симона.

— Малышка! — окликнул он.

Она быстро подняла голову. Серо‑голубые глаза ярко блеснули, на губах играла улыбка. — — Ты вернулся! — ахнула она. — Добро пожаловать господин. Полюбуйся на Симона. Клянусь, он уже успел вырасти.

Ранульф поспешил устроиться рядом.

Господи, как он ее любит! Почему же не признается?

Но он уже знал ответ. Элинор всем своим существом стремилась стать монахиней. Их брак был вынужденным. Хотя браки в основном устраивались опекунами или родителями, женщины все же имели возможность перед свадьбой познакомиться с будущими мужьями и, кроме того, не готовились в монахини с самого детства. Как может Элинор любить его, когда ее заставили идти к алтарю? Когда вся ее жизнь в одночасье перевернулась? Все же она стала ему хорошей женой, но вряд ли способна полюбить навязанного ей мужа. А он не вынесет, если она отвергнет его любовь. Уж лучше и дальше молчать.

— Когда мы сможем вернуться домой? — нетерпеливо спросила жена.

— Если ты достаточно окрепла, завтра, малышка моя. Вооруженный эскорт уже здесь. Мне передали, что валлийцы снова пустились в набеги. Я хочу, чтобы наш Симон поскорее оказался в безопасности. В стенах Эшлина ему ничто не грозит. Но через месяц мне придется отправиться в Нормандию по поручению герцога Генриха, Элинор.

У Эльф сделалось такое обиженно‑недоумевающее лицо, что Ранульф поспешил объясниться, тем более что в комнате, «кроме них, никого не было: Орва и Вилла оставили супругов одних.

— Я доверяю эту тайну только тебе и настоятельнице. Больше никто не должен знать, куда и зачем я уехал. Ты никому ничего не говори, малышка. Мы придумаем какое‑нибудь правдоподобное объяснение моему отсутствию на случай, если соседи, а особенно барон Хью, явятся и начнут совать нос не в свои дела.

Эльф отняла от груди сына и протянула растерявшемуся отцу.

— Возьми, — велела она. — Подержи его, пока я зашнурую камизу. — И при виде выражения неподдельного ужаса на физиономии мужа весело рассмеялась:

— Прижми его к груди, Ранульф, только осторожнее. И не бойся, он не такой уж и хрупкий.

— Он смотрит на меня, — благоговейно прошептал муж.

— Разумеется. Не привык к твоему голосу и хочет знать, кто ты. Это твой папочка, Симон, — проворковала она. — Когда подрастешь, он научит тебя владеть копьем и мечом и скакать на коне. А я покажу, как читать и писать и прилично вести себя на людях. И оба мы будем любить тебя, Симон Хьюбертде Гланвиль, мой обожаемый маленький сыночек. И дадим тебе братьев, с которыми можно играть, и сестер, которых так весело дразнить, — пообещала она.

— Ты хочешь еще детей? Но ведь ты только что родила! — воскликнул он, хотя втайне был удивлен и обрадован.

— Конечно, хочу! Когда‑нибудь Эшлин станет замком, а де Гланвили — могущественным и влиятельным родом. Нам нужно много детей. Кроме того, — прошептала она ему на ухо, — мы так чудесно позабавились, пока делали этого!

Ранульф едва не уронил сына, но Элинор, ловко подхватив его, тихо засмеялась. Ранульф судорожно сглотнул.

— Элинор, мне с каждой минутой все труднее оставить тебя, — выдохнул он.

— В таком случае я достигла цели, господин, и ты всеми силами будешь стремиться домой, к нам, — снова засмеялась она.

В комнате появилась Вилла с подносом.

— Господин, мы подумали, что неплохо бы вам поужинать, — объявила она, ставя поднос на раскладной стол. Ранульф с жадностью втянул в себя соблазнительный запах, а увидев, что принесла служанка, вытаращил глаза. Перед ним красовались блюдо тушеной баранины с густой подливой из моркови и лука‑порея, небольшая вареная форель на листьях зеленого салата, свежий хлеб, сыр и кувшин вина.

— Это монастырская еда? — удивился он.

— Нет, монахини питаются просто, даже скудно, воспитанницы — чуть получше, но ты — гость особый, господин мой, — пояснила Эльф и, отдав ребенка Вилле, стала прислуживать мужу за столом: положила еду в чашку, поставила перед Ранульфом и с удовольствием смотрела, как он ест. Ранульф уплетал за обе щеки, пока не доел все, до последней крошки, а когда Эльф напоследок водрузила на стол небольшую миску с земляникой, сдобренной густыми сливками, счастливо заулыбался. Наконец, допив вино, он с довольным вздохом отодвинулся от стола.

— Я целую неделю мечтал о таком обеде, какой ты подала сейчас, малышка.

— Думаю, нам следует отправиться в путь сразу после заутрени, — заметила Эльф. — Подумать только, я вот уже месяц как не была в Эшлине! Хочу домой! — Уверена, малышка, что выдержишь поездку?

— Я не какой‑нибудь чахлый цветок, господин. Слава Богу, силы у меня есть. Завтра возьмем сына и поедем домой, — твердо заявила Эльф.

— Я еще помню, как ты рыдала от невозможности остаться в монастыре, — подпел он, наклоняясь, чтобы поцеловать ее. — Ты совсем не похожа больше на маленькую монашку. Настоящая женщина. Мать Симона и моя чудесная жена.

— Я благодарна Господу за проведенные здесь годы. И будь на то Его воля, осталась бы и посвятила свою жизнь Спасителю нашему, но сейчас более чем счастлива быть твоей женой и матерью Симона.

» И кроме того, люблю тебя больше жизни. Если бы ты только любил меня. Но это не так. Мне придется довольствоваться тем, что ты считаешь меня хорошей женой и удостаиваешь своей дружбы. Грешно роптать, когда все так хорошо складывается «.

Ночь Ранульф провел один, на мужской половине дома. Утром он с женой отстоял заутреню, а позже позавтракал вместе со слугами. Вещи были собраны, лошадь запряжена в тележку, и когда Эльф устроилась поудобнее, аббатиса и остальные сестры вышли попрощаться.

— Мы сделали тебе подарок для церкви в Эшлине, — объявила аббатиса, вручая Эльф красивую корзину, сплетенную из ивовых прутьев. Внутри лежал алтарный покров, украшенный изумительной вышивкой.

— Не знаю, как выразить свою благодарность, — сказала Эльф, казалось, озарив, улыбкой всю округу, — Хорошенько заботься о нашем крестном сыне, — наставляла аббатиса. — И почаще привози его к нам, Элинор.

— Прощай, дорогая, — вздохнула сестра Уинифред. — Вот здесь корни дягиля для твоего сада.

Эльф поцеловала морщинистую щеку старушки.

— Спасибо, сестра.

В глазах ее стояли слезы.

— Ну‑ну, не стоит, — мягко пожурила ее сестра Уинифред. — Юная Мэри Габриель — прилежная девочка, пусть и не обладает такими способностями, как ты. — Она отступила от тележки. — Я не стану прощаться, Эльф. Скажу только: до нашего скорого свидания, — вздохнула сестра Коламба. — Для меня было огромным счастьем снова оказаться рядом с тобой, но при этом я поняла, что твое место в Эшлине, а мое — здесь, в этих стенах. Благослови тебя Господь, моя драгоценная подруга. — Она крепко обняла Эльф.

Небольшая кавалькада выехала со двора на дорогу. Монахини сгрудились в воротах, окружив настоятельницу, как цыплята — курицу.

— Помни, укропная вода помогает от детских колик, — окликнула сестра Катберт. Всю жизнь она возилась с малышами и знала много средств от младенческих хворей.

Монахини долго махали руками вслед бывшей воспитаннице. Настоятельница, сестры Агнес, Хильда, Мэри Габриель, Филиппа, Мэри Бэзил, Анна, Уинифред, Коламба, Катберт, Перпетуя и остальные.

— Не забывайте держать ворота на запоре, — напомнил Ранульф.

Настоятельница кивнула в знак того, что поняла предупреждение. Эльф мгновенно насторожилась.

— Думаешь, валлийцы нападут на монастырь? — допытывалась она. Все эти годы монастырь был оплотом спокойствия и безопасности?

— Возможно, — ответил Ранульф. — Но если валлийцы нагрянут, они, вероятнее всего, просто угонят скот и не тронут монахинь.

Они ехали не торопясь и пробыли в пути целый день. Время от времени Ранульф замечал на холмах одиноких всадников, однако незнакомцы не делали попытки приблизиться. Ранульф жалел, что не удвоил охрану, но ведь и узнал он обо всем только на обратном пути из Вустера.

Наконец к вечеру они добрались до Эшлина. Крепостные, трудившиеся на полях, радостно приветствовали хозяев, а многие даже бросали работу, чтобы посмотреть на нового наследника Эшлина.

— Покажите им маленького господина, леди, — тихо попросила Орва.

Эльф приказала остановить тележку и открыла личико Симона. Раздались радостные крики, посыпались похвалы.

— Род Стронгбоу продолжился, — объявила Эльф. — Если Господь захочет, у Симона будут братья и сестры.

Вперед выступил отец Освин, новый священник поместья.

— Он, разумеется, принял святое крещение? Эльф кивнула:

— Да, отец Ансельм окрестил нашего сыночка. Крестный отец — сэр Гаррик, а крестные матери — все добрые монахини, но держала малыша сестра Коламба. Симон Хьюберт де Гланвиль будет покровителем монастыря, где родился, — сообщила она священнику.

— Аминь! — с воодушевлением провозгласил отец Ос‑вин, симпатичный молодой человек с теплыми карими глазами и прямыми каштановыми волосами.

Тележка въехала в ворота. Старая Аида и Седрик дожидались у дома.

— Дайте мне мое дитя! — взволнованно воскликнула престарелая нянюшка. Эльф рассмеялась.

— О нет, Аида, — покачала она головой, — за новорожденным присмотрит кто‑нибудь другой. Я не могу обойтись без тебя. Вилла не умеет услужить мне так хорошо, как ты. Она нуждается в твоих наставлениях. Я не отпущу тебя, хотя пока можешь подержать моего сына.

Старуха не знала, то ли расстраиваться, то ли радоваться. Немного подумав, она прижала к груди младенца и про себя решила, что стала слишком дряхлой, чтобы не спать по ночам и целыми днями быть на ногах. Уход за младенцем требует немалых сил. Нет, она предпочитает служить хозяйке!

— Я помогу тебе выбрать подходящую няньку для молодого господина. Пусть он станет смыслом ее жизни, совсем как ты и твой брат для меня.

Орва, стоявшая за спиной Эльф, едва сдержала улыбку. Госпожа послушалась ее совета и при этом ухитрилась не обидеть старую Аиду. Наоборот, няня преисполнилась сознания собственной важности и значимости. Для столь молодой женщины госпожа мудра не по годам.

Они вошли в дом, и Эльф осталась довольна при виде царившего там порядка. Очевидно, в ее отсутствие Седрик и слуги не забывали о своих обязанностях. Сев у очага, она взяла сына и принялась кормить, пока вокруг шли приготовления к ужину.

— Я должен поговорить с Фулком, — бросил Ранульф. Эльф, всецело занятая сыном, рассеянно кивнула.

Ранульф вышел во двор и разыскал начальника стражи, тренировавшего своих людей в стрельбе из лука.

— Фулк, — начал он, отводя в сторону старого солдата.

— Что вам угодно?

— Мне понадобится оруженосец. Не знаешь, кто из твоих людей лучше всего подходит для этой должности?

— Мой племянник, господин. Ему девятнадцать лет. Сильный, здоровый парень. Я сам учил его искусству владения мечом, копьем и боевым топором. В молодости я тоже был оруженосцем сэра Роберта и покажу парнишке, как ухаживать за вашими доспехами и конем. Его зовут Пэкс, и, клянусь, он не предаст вас, господин.

— А я думал, что ты готовишь племянника на свое место, — заметил Ранульф.

— До этого еще немало времени пройдет, господин, а ведь есть еще и другие, не хуже, вроде Сима, который может меня когда‑нибудь заменить. Пэксу необходимо приобрести опыт, который могут дать только обязанности оруженосца. Я обучил его всему, что знаю сам, господин, теперь же ему потребна закалка, а она приходит с годами, — Кто из них Пэкс? — осведомился Ранульф.

— Пэкс, выйди вперед, — велел Фулк, и молодой человек немедленно повиновался.

— Что, дядя?

Среднего роста, коренастый, с круглым лицом, каштановыми волосами и карими глазами, он показался Ранульфу серьезным и основательным парнем. Пэкс поклонился:

— К вашим услугам, хозяин.

— Фулк утверждает, что ты можешь стать неплохим оруженосцем. Хочешь попробовать? Ты должен последовать за мной, когда я буду покидать Эшлин. Согласен?

Широкая улыбка сделала лицо Пэкса почти красивым.

— Да, господин! — радостно воскликнул он.

— У тебя есть месяц, чтобы познакомиться со всеми обязанностями, — предупредил Ранульф. — Потом мы отправимся в Нормандию.

— Я буду готов, — пообещал молодой человек.

— Знаешь ли ты какой‑нибудь язык, кроме английского? — поинтересовался Ранульф и был крайне удивлен ответом.

— Да, господин, еще и норманнский. Достаточно, чтобы быть вам полезным, правда, понимаю его гораздо лучше, чем говорю. Дядя научил, — пояснил молодой человек, не дожидаясь расспросов.

Ранульф расплылся в улыбке.

— Прекрасно, Пэкс, пусть все думают, что ты почти ничего не смыслишь в норманнском наречии, — кивнул он. — Прожив немного в Нормандии, ты, разумеется, приобретешь необходимые навыки, но это посторонним знать не обязательно.

— Да, господин.

— Сегодня будешь служить мне за ужином, — велел Ранульф и ушел.

— Будь ему верен, и не придется жаловаться на судьбу, — посоветовал довольный дядюшка. — Он справедливый хозяин.

— А что я должен делать сегодня?

— Встанешь за его стулом и проследишь, чтобы его чаша и кубок нашей госпожи не пустели. В больших хозяйствах эту работу выполняет паж, но у нас поместье маленькое, — пояснил Фулк. — Придется тебе поесть пораньше. Иди на кухню и все объясни повару. Ох, парень, Эшлин становится завидным местечком. Когда‑нибудь здесь будет замок. Надеюсь, что доживу до этого.

— Замок? — потрясение переспросил Пэкс. — Но откуда ты знаешь, дядя? Ведь Эшлин — всего‑навсего небогатое поместье, каких немало.

— Господина вызвали в Вустер, парень, — начал Фулк. — Он возвращается, заявляет, что нуждается в оруженосце, поскольку через месяц едет в Нормандию. Вряд ли ему нужно туда по делам поместья. Нет, он выполняет поручение знатного лорда, причем очень осмотрительно, без лишнего шума. Если он добьется успеха, значит, будет вознагражден. Будь на его месте я, наверняка попросил бы позволения короля построить замок здесь, в Эшлине, чтобы охранять границу. А теперь помни, Пэкс, я ничего не знаю наверняка. Просто существует определенный порядок определенных вещей. Держи глаза и уши широко открытыми, мальчик, а рот — на замке. Понятно?

— Да, дядя. Я не сплетник.

— Смотри не вздумай хвастаться перед девчонками, за которыми ты вечно гоняешься. Твоя приветливая улыбка и всегда готовое к бою орудие и без того дарят им немало радостей.

— Да, дядя, — послушно отозвался Пэкс. Карие глаза весело блеснули, и Фулк рассмеялся.

Этим вечером новый оруженосец впервые прислуживал госпоже и господину. Его большие ладони вспотели от страха, но Ранульф похвалил парня, а Элинор одарила благосклонной улыбкой.

— Пришли ко мне завтра свою мать, — велела она молодому человеку. — Тебе понадобится новая одежда. Я позабочусь о том, чтобы она получила все необходимое.

— Спасибо, госпожа, — поклонился Пэкс.

— Преданно охраняй моего мужа, и я обещаю сделать тебя свободным, — добавила Эльф.

Пэкс встал на колени и поцеловал подол ее юбки.

— Благодарю вас, госпожа.

— Вижу, он неплохой парнишка, — заметила Эльф, лежа с мужем в постели. — Фулк любит его, как сына, поскольку своих детей у него нет. Он хорошо воспитал Пэкса и второго племянника, Сима.

— Я хочу проверить, как он управляется с оружием, — прошептал Ранульф, припадая губами к ее шее. От нее так сладко пахло. Жаль, что им нельзя любить друг друга почти до самого его отъезда в Нормандию. Сестра Уинифред пришла к нему перед тем, как они покинули монастырь, и предупредила, что Элинор необходимо время оправиться после родов.

— Говорят, некоторые мужчины не заботятся о женах, — объяснила старушка, — но если вы хотите видеть свою Элинор здоровой, умерьте свое сладострастие.

Она строго нахмурилась, и Ранульф отчего‑то покраснел.

Монахиня лукаво хмыкнула.

— Еще на три недели, — смягчила она приговор. Жена повернулась к нему, поцеловала и прижалась всем телом, расцветшим после родов.

— Мой дорогой господин, — прошептала она.

— Нельзя, — выдохнул он.

— Почему? — возмутилась Эльф, лишенная страстных объятий вот уже несколько месяцев. Сейчас ей не терпелось вновь предаться любовным играм.

— Сестра Уинифред считает, что тебе нужно немного подождать, — твердо заявил Ранульф. — Я не хотел бы подвергать тебя риску, малышка.

— Кровь Христова! — к удивлению мужа, выругалась Эльф. — Но я уже давно не в монастыре! Ранульф лукаво усмехнулся — Неужели ты хочешь меня так же сильно, как я — тебя, малышка? Ожидание хуже любой пытки! — Он погладил ее по голове.

— Но через месяц тебя здесь не будет!

— У нас еще будет целая неделя, чтобы насладиться друг другом.

— А потом ты отправишься в Нормандию, господин. И я останусь одна в холодной постели! — рассердилась Эльф. — Ты и сам не знаешь, сколько будешь отсутствовать!

— Может, предпочитаешь, чтобы мы не.

— Нет! — с бешенством выпалила она — Но я могу спать в другой комнате, пока мы снова не будем вместе, малышка.

— Нет!

Она приникла к его плечу.

— А я‑то думал, монахини приучили тебя к воздержанию и смирению, — поддразнил он, приподнимая ее подбородок. — Как прекрасно — быть добродетельной, пока не узнаешь всей прелести порока, верно?

— Ненавижу тебя, — прошептала Эльф, отвесив ему шутливую пощечину.

Ранульф рассмеялся и, поймав ее руку, поцеловал ладонь.

— Неужели не подозреваешь, как я ревную к нашему сыну?

— С чего бы это вдруг? — выпалила она, но тут же осеклась и вспыхнула. — Ой!

— Спи, малышка, — велел он, — и довольствуйся тем, что ожидание так же тяжело для меня, как и для тебя.

— Вот и хорошо, — фыркнула Эльф, проведя кончиками пальцев по его истомившейся плоти, прежде чем повернуться к нему спиной.

Ранульф снова рассмеялся.

— Ведьма, — прошипел он и привлек ее к себе, накрыв ладонью набухшую молоком грудь.

— Это несправедливо! — запротестовала Эльф, — Что именно? — делая вид, что не понимает, осведомился Ранульф.

В ответ Эльф потерлась ягодицами о его чресла. Желание, охватившее Ранульфа, было столь нестерпимым, что он громко застонал.

— Это несправедливо, — пожаловался он, в свою очередь.

— Забыл, что в эту игру могут играть двое? — ангельским голоском спросила Эльф.

— Спи, Элинор, — процедил он хрипловато.

— Да, милорд, — с притворной покорностью согласилась Эльф, с наслаждением ощущая тяжесть его руки. Как она хотела слиться с ним воедино! Но сестра Уинифред права. Она совсем недавно родила и еще слишком слаба. Где же то терпение, которым всегда так гордилась Эльф? Нужно немедленно вспомнить о нем, иначе она просто умрет от желания.

Эльф ощутила нежное прикосновение губ Ранульфа к чувствительному местечку на шее и со вздохом закрыла глаза.

Date: 2015-09-25; view: 306; Нарушение авторских прав