Глава 9. Феc расстилался перед ними, прижавшись к чашеобразной долине, спускающейся от нового города на вершине холма

Феc расстилался перед ними, прижавшись к чашеобразной долине, спускающейся от нового города на вершине холма. Феc Эльджида — древний город на берегах реки. Сначала Скай могла различить только длинную линию башен и крепостных стен, окружающих город, остававшийся невидимым за своими твердынями. Она вздрогнула, подумав о том, как ей удастся покинуть эту крепость, оказавшись однажды за ее стенами.

Когда они проехали через крепостные ворота, сделанные в форме подковы, и попали на городские улицы, Скай поняла, что это в отличие от виденных ею городов побережья очень строгий город. Непрерывно переходящие друг в друга грязно-белые стены домов с зелеными черепичными крышами прерывались только провалами дверей. Слепые, без окон, стены пугали. Только изредка уцелевшие на вершинах спускающихся вниз, к старому городу, холмов рощицы кипарисов, пальм и фруктовых деревьев приятно разнообразили пейзаж.

Но вскоре Скай узнает, какая потрясающая роскошь, какой комфорт скрыт за этими стенами. Она узнает, что теперь богачи предпочитают строить дома в Феc Эльджиде, чтобы уйти от тесноты улочек старого города, где расположены мечеть Каравийин, университет, в котором преподавал Осман, все главные базары и рынки, в том числе знаменитый Куайсарай — рынок шелка. Сейчас же для нее главным было то, что она теперь в Фесе и где-то здесь скрывается Найл Бурк. Ее интересовало только то, как скоро младшему брату Кедара, Гамалю, удастся встретиться с ней.

Дворец Кедара состоял из нескольких примыкающих друг к другу зданий. Это чудо архитектуры утопало в цветущих садах. С улицы глухая высокая стена скрывала от посторонних глаз райские кущи. В самом же дворце полы были выложены геометрическим орнаментом из белых и черных плиток, застланы пушистыми коврами. Стены покрыты желтыми, белыми и черными изразцами, которые венчали великолепные барельефы. На потолках цвели красочные геометрические орнаменты.

Даган провел Скай и Заду на женскую половину — отдельный комплекс, включавший бани, кухни, сады и террасы, салоны, спальни, личные и общие.

— Сколько женщин в гареме хозяина, Даган? — спросила Скай, спеша за евнухом.

— Точного числа не знаю, госпожа Муна, но не менее сорока.

Черные евнухи распахнули перед ними золоченую решетку, пропуская в гарем. Даган ввел их в главный зал, где, как обычно в это время дня, собралось большинство женщин, болтая между собой, занимаясь шитьем, играя на музыкальных инструментах или даже читая. Когда они вошли, в зале немедленно воцарилось молчание и на Скай устремились ревнивые взоры, оценивающие ее красоту и значимость для Кедара, взгляды, мгновенно зачислившие ее в разряд врагов.

Даган широко улыбнулся, чтобы разрядить обстановку:

— Господин поздравляет вас со своим возвращением, женщины. А это прекрасное создание рядом со мной — госпожа Муна, подарок нашему господину Кедару от его алжирского дяди. Она — его любимица.

— Наверное, потому, что в пути никого не было, кроме заразных девок кочевников, овец да верблюдов, — прошипела пышная блондинка с миндалевидными черными глазами. Она вызывающе посмотрела на Скай и бросила в рот маленький персик.

— Как тебе удается сохранять этот оттенок волос, дорогая? — спросила Скай на безупречном арабском. — На родине у меня была свора охотничьих собак в точности такого цвета. — Она дерзко обвела глазами собравшихся, бросая им вызов. Скай знала, что в гареме может выжить только сильный духом.

Блондинка раскрыла рот и вскочила на ноги.

— Как ты смеешь! — завопила она и прыгнула к Скай с поднятыми кулаками.

Скай не стояла в бездействии: запустив пальцы в волосы врага, она швырнула ее на другой конец комнаты.

— Как ты смеешь! — крикнула она в ответ. — На родине я была знатной дамой. А сейчас — в фаворе у господина Кедара. Мы можем не быть друзьями, но ты должна вести себя со мной согласно моему рангу. В отличие от тебя я не крестьянка. Запомни это на будущее!

Блондинка рухнула на кучу подушек, в недоумении разинув рот. В комнате стояла мертвая тишина, затем раздался хриплый смех и из группы выступила высокая и очень стройная дама.

— Добро пожаловать в Феc, — сказала она. — Я Талита, ныне, только по воле случая, любимица господина Кедара, хвала Аллаху! — У Талиты была золотистая кожа, короткие курчавые черные волосы подстрижены так коротко, что напоминали шапочку. Глаза великолепного светло-зеленого оттенка ласково смотрели на Скай.

Она с улыбкой повернулась к Дагану:

— У нее будет своя комната?

— Да, госпожа, и ты должна проследить, чтобы никто не посмел поцарапать ее. Господин в восторге от ее кожи.

— Неудивительно, — сказала Талита. — Не волнуйся, Даган, я позабочусь о ней, как о собственной дочери. — Она обвела взглядом остальных женщин. — Вы слышали? — спросила она неожиданно резким голосом. — Любая, кто прикоснется к Муне, сначала ответит передо мной, а уж потом перед господином Кедаром. Откровенно говоря, не верю, что вы, перезрелые шлюхи, решитесь подступиться к ней, но я вас предупредила!

— Теперь ты в безопасности, — сказал Даган и покинул Скай и Заду.

— Идем! — Талита вывела их из зала. — Есть одна хорошая комната с видом на луга и горы за стенами.

— Ты — глава гарема? — спросила Скай.

— На меня возложена честь и бремя быть начальницей гарема Кедара, — сухо ответила Талита. — Я первая женщина, купленная им. У меня две дочери от него, но когда его аппетиты возросли, потребность во мне уменьшилась.

— Ты любишь его?

— Нет, но я признательна ему. Я родилась в рабатском борделе, моя мать была шлюхой, смешанной берберско-негритянской крови. Мой отец — ее французский любовник. Она попала в бордель, когда он бросил ее, беременную мной. Она была прекрасна и поэтому пошла в лучший рабатский бордель и продала себя, поставив условие, что они подождут до рождения ребенка. Они дали ей достаточно золота, чтобы она могла жить спокойно до моего рождения, а после этого присоединилась к шлюхам. Там я и выросла, и Кедар купил меня у хозяина борделя, который понял, что уже в двадцать лет у меня слишком острые зубы, чтобы удовлетворять его клиентов. Так что я признательна хозяину. У меня прекрасный дом, мои дети в безопасности, а меня уважают. Ну, вот мы и пришли. — Она распахнула великолепную резную деревянную дверь, и они вошли в красивую светлую комнату. — А ты, Муна?

— Я попала в плен, — ответила та, — господин Осман купил меня для господина Кедара.

— Для пленницы ты слишком хорошо говоришь по-нашему, — заметила Талита.

— Я провела несколько месяцев в банях, наверное, у меня способности к языкам.

— Ты была больна, что они держали тебя в банях, — Талита приподняла ее голову, — или же, подозреваю, ты отказывалась принять свою долю?

Скай рассмеялась.

— Меня нужно было убедить, — согласилась она, — понимаешь, Талита, я англичанка, уважаемая вдова с детьми. Сама мысль о том, что я никогда не увижу снова моих детей, никогда не вернусь на родину, не просто пугала меня, она разрывала мне сердце.

— Но ты смирилась с судьбой? — Талита все еще смотрела на Скай недоверчиво.

— А что мне делать? — спросила Скай.

— А господин Кедар?

— Он не похож на тех мужчин, что я знала прежде, — медленно произнесла Скай, не совсем уверенная в том, это ли хотела услышать Талита.

Талита рассмеялась:

— Он иногда жесток, Муна, но, поверь мне, бывают и худшие хозяева. Все, чего требует Кедар, — это беспрекословное подчинение в постели. Все остальное просто, если ты не сплетница, — он совершенно не переносит, когда язык мелет без умолку.

Однако вряд ли тебе придется скоро его увидеть, ведь ты была с ним почти два месяца без перерыва, а Кедар любит разнообразие. Он, словно пчела, теперь примется собирать мед, перелетая с цветка на цветок, пока снова не пресытится. — Она лукаво улыбнулась Скай. — Думаю, ты сможешь воспользоваться отдыхом, Муна. Наш господин умеет выжать все соки, и мне не приходилось встречать таких, кто смог бы пробыть с ним непрерывно два месяца. Возможно, ты — первая женщина, которая удостоилась этого.

— Я буду делать все, что прикажет господин, — спокойно произнесла Скай.

Талита снова рассмеялась.

— Да, определенно ты в фаворе у Кедара, — сказала она. — Что ж, посмотрим! Итак, оставляю вас со служанкой, отдыхайте. — И, повернувшись, она вышла из комнаты.

Не успела закрыться за ней дверь, как Зада затараторила:

— Какая милая комнатка! Какой прекрасный вид из окна! Ковры, правда, они красивы, госпожа Муна? Ox, а какое ложе! Наверное, господин Кедар посетит тебя здесь, ведь ты его любимица. О, какое нам выпало счастье иметь такого богатого хозяина! Нам тут будет хорошо, но главное, чтобы ты забеременела как можно скорее. Даган говорит, что господин Кедар может жениться на тебе, а у него до сих пор нет жены. Какая честь для тебя!

— Помолчи, трещотка! — приказала Скай. — Ты что, не знаешь, что в гареме и у стен есть уши? Ясно, что господин Кедар пресыщен мной и, как сказала госпожа Талита, он будет искать утешения у других женщин. Ни на что не рассчитывай, Зада., — Если бы ты наскучила ему, госпожа, разве он распорядился бы выделить тебе такую прекрасную комнату, с такими толстыми коврами, с шелковыми занавесями и ложем, достаточным для двоих!

Не обращая внимания на болтовню служанки, Скай сказала, чтобы переменить тему разговора:

— Ступай, найди баню и выясни, смогу ли я мыться в любое удобное время. Мы покинули Алжир больше месяца назад, и с тех пор я не могла прилично вымыться. Я хочу в баню, и как можно скорее.

— Конечно, госпожа, ты должна быть самим совершенством, когда вечером придет господин Кедар.

Но госпожа проигнорировала это замечание, и Зада поспешила прочь, исполненная сознания собственной важности. Скай искренне надеялась, что предсказания Талиты окажутся верными и Кедар не потревожит ее по крайней мере еще несколько ночей. Она осмотрела комнату: как обычно, стены до половины были выложены плиткой, белой и голубой. Стена над ними выбелена, бордюры были коричневыми. Через беленый потолок протянулись черные балки, а пространство между ними заполнено затейливым узором. На темном деревянном полу лежал толстый золотисто-белый ковер с белой бахромой. Под окнами были разбросаны несколько бело-голубых ковриков, и еще два, овальных, — у каждого конца широкой кровати.

Это квадратное ложе покоилось на золоченом возвышении. Большой пуховый матрац покрывал полосатый золотисто-голубой шелк, лежали две чудесные большие подушки, плоские, вытканные розовой нитью. В комнате было несколько резных стульев, два медных столика — большой и маленький, бронзовые и медные лампы с рубиновыми стеклами.

Вернулась Зада в сопровождении нескольких евнухов, внесших багаж Скай и расставивших вещи в соответствии с указаниями Зады вдоль стен.

Затем евнухи, кроме одного, удалились, и Зада представила его:

— Это Минда, твой личный евнух, госпожа Муна. Ты видишь, подтверждаются мои слова о том, как господин Кедар ценит тебя, — самодовольно закончила Зада.

Скай отвесила ей легкую пощечину.

— Ты слишком вознеслась. Зада. Аллах благословил меня привлечь внимание господина Кедара, и, может быть, я сумею ублажить его. Но если Аллах пожелает иначе, я восприму свою долю столь же смиренно, как принимаю сейчас эту.

Евнух, светлокожий негр, слегка улыбнулся:

— Ты мудра, госпожа Муна. Даган сказал, что ты далеко пойдешь, и верно, он прав.

Скай взглянула ему в глаза. Этот человек был определенно предан Кедару. Да и Зада не изменит ему. Она оказалась в одиночестве. Что, если и Гамаль в последнюю минуту откажется помочь ей? Что, если Найл в конце концов вывел принцессу из себя и был казнен, пока она ехала в Феc? Как сможет она передать словечко Осману и, если это ей удастся, как он сможет помочь ей? Скай чувствовала себя усталой, грязной и вымотанной. Она не смогла сдержать слез, наполнивших ее глаза и устремившихся по щекам.

— Ты, Зада! — рявкнул Минда. — Помоги мне отвести госпожу в баню! Она устала, ей нужно вымыться и отдохнуть. — Его сильная рука подхватила Скай. — Идем, госпожа, я помогу тебе.

Скай повисла на евнухе, обрадованная тем, что у нее есть возможность освободиться от тревог. Ей нужны баня и отдых. С самого первого дня, как она встретилась с Кедаром, вот уже почти два месяца не было ночи, чтобы ей не приходилось выполнять его малейшие капризы. Были, правда, несколько дней, когда ее связь с луной нарушилась и она считалась нечистой. Она позволила отнести себя, и через несколько минут пар и вода уже уносили ее тревоги и беды прочь.

Минда определенно пользовался уважением среди банщиц, так как они были рады его появлению и охотно выполняли его быстрые приказы.

— Какой аромат ты предпочитаешь? — спросил он Скай.

— Дамасская роза, — тихо ответила она, и он кивнул, одобрительно взглянув на нее.

— Это лучший аромат для тебя. Не многим подходит этот аромат, сочетающий невинность и изощренность.

Банщицы разразились воплями восторга при виде чудесной кожи Скай, которая была, как они сказали, прекраснее, чем у любой другой обитательницы гарема. Фесские аристократы ценили светлую кожу у мужчин и женщин. Они рассыпались также в восторгах по поводу ее длинных, доходящих до бедер, черных волос. Они осторожно вымыли их розовым мылом, дважды ополаскивали, каждый раз высушивая. Последний раз они ополаскивали их смесью уксуса и воды, чтобы они блестели, как сказала главная банщица.

Скай наконец начала расслабляться. Ее вымыли, кожу отполировали пемзой, удалили несколько маленьких волосков, которые банщицы нашли на ее теле. И пока две молодые рабыни занимались сушкой ее волос, она лежала на животе, отдаваясь массажу. Ее кожу увлажнили розовым лосьоном, который втерли в кожу широкими, уверенными движениями. Она даже не протестовала, когда они массировали ее грудь и живот.

Скай уже почти спала, когда ее поставили на ноги, накинули на чистое тело белое газовое одеяние. Минда поднял ее на руки и отнес в ее комнату, осторожно положив на ложе.

— Прекрасно, — пробормотала она, и он улыбнулся в ответ.

— Слезы прошли, госпожа?

— Да, — ответила она, закрывая глаза и притворяясь спящей. Удовлетворенно кивнув, евнух удалился, дав несколько инструкций Заде:

— Пусть спит не менее шести часов, а потом я принесу ей поесть. В одиннадцать вечера к ней присоединится господин. Поняла?

— Господин Кедар посетит ее сегодня ночью? Правда? — Глаза Зады округлились от радости, и на губах появилась торжествующая улыбка.

— Женщина, я сказал! — рявкнул евнух. — Я никогда не говорю того, чего не знаю, запомни хорошенько на будущее. Если ты хочешь вместе со мной подготовить триумф госпожи Муны над остальными женщинами гарема, ты должна беспрекословно исполнять мои приказы, ни о чем не спрашивая. Я служу в гареме господина Кедара уже семь лет и знаю все, что нужно, и даже больше.

— Коли ты такой умный, — огрызнулась Зада, — что ж ты не преуспел раньше с другой женщиной?

— Два года назад мне это почти удалось, но этой неблагодарной твари удалось обмануть меня, и ее поймали с одним из охранников господина Кедара. Меня бы тоже уничтожили, и только благодаря вмешательству Дагана я избежал смерти. Но Даган убедил господина Кедара, что я ни при чем, и тот пощадил меня. С тех пор меня использовали в гареме на общих работах, но сегодня Даган еще раз дал мне личное поручение — госпожу Муну. Я хочу преуспеть вместе с ней, и если ты. Зада, будешь следовать моим приказам, ты тоже займешь почтенное место личной служанки единственной жены нашего господина Кедара. Разве тебе этого не хочется?

Зада кивнула, преисполнившись теперь уважения к евнуху, но ее любопытство еще не вполне удовлетворилось:

— А почему Даган так о тебе заботится? Почему он продвигает тебя?

— Даган — мой брат, — ответил Минда и осторожно прокрался вон из комнаты.

Но Скай слышала все это, и последние его слова окончательно расстроили ее. Значит, именно Минда был личным евнухом той несчастной китаянки, которую Кедар приказал забить до смерти. Теперь, когда ему дали второй шанс, укрыться от него будет практически невозможно, а как иначе установить контакт с ее любимым Найлом? Скай уткнулась лицом в подушку и тихо заплакала. “Найл! — беззвучно рыдала она. — Мой любимый муж, где ты? Найл!”И она провалилась в тревожный сон, в котором ее мучили безликие и пугающие образы, поднимающиеся из глубины ее подсознания.

А в это время Найлу пришлось сражаться с кошмарами иного рода.

Если бы Скай увидела сейчас своего мужа, она была бы потрясена тем, как он выглядел. Он был на двадцать сантиметров выше Скай. Каторжный труд на галерах закалил его стройное тело, под гладкой кожей перекатывались мощные мускулы. Но при этом он оставался слишком тощим.

Нагой, он был распростерт на широком ложе, его руки и ноги были скованы, чтобы предупредить попытки к бегству. Черные волосы отросли, а серебристые глаза потускнели, приняв серый, оловянный цвет. Старуха уже напоила его пряным напитком, который всегда давали ему перед встречами с Турхан. Сначала он отказывался пить его, выплевывая, когда его насильно вливали в рот. Его не наказали, но в следующий раз вместо сосуда была использована овечья кишка, которую просунули по пищеводу вплоть до желудка, а потом влили жидкость. В третий раз ему предложили обычную чашу, но старухи стояли по сторонам, готовые применить в случае надобности кишку. Найлу пришлось выпить возбуждающий напиток, так как он понимал, что в случае неповиновения они снова применят кишку.

Он уже начинал ощущать характерную эйфорию, возникающую сразу после того, как жидкость попадала в желудок, и с отвращением чувствовал, как его беспокойство проходит, а дыхание замедляется и становится глубже. Похоже, непонятным ему способом они лишали его контроля над собой каждый раз, когда давали ему напиток. И когда его воля ослабла, он вдруг капризно потребовал у старухи:

— Раби, где мои сладости? Старуха радостно закудахтала:

— Ах, сластена, сластена, ты так любишь конфеты, Ашур! Ну, открой ротик, и я скормлю тебе их. Тебе понравится, это твои любимые — ванильные.

Найл послушно открыл рот, и Раби накормила его конфетами. Блестящие желейные кубики завораживали его — они были такими вкусными, так приятно отдавали ванилью. В Ирландии не было ничего подобного. Ирландия! О Боже, доживет ли он до дня, когда снова увидит ее? Он должен выжить! Именно поэтому он так послушно принимал напиток и конфеты, которые давали ему каждый раз, когда принцесса Турхан желала видеть его в своей постели.

Сначала он боролся с ней как безумный, и евнухам даже приходилось сажать его на цепь в саду, как животное, пока он немного не образумился. Конечно, ему повезло, что его освободили с турецкой галеры, к которой он был прикован с тех самых пор, как очнулся после нападения Дарры. На ней он совсем утратил чувство времени, как это бывает с каждым гребцом, прикованным к скамье. Но когда он узнал, что его продали как животное, чтобы услаждать восточную принцессу, он чуть не сошел с ума. Он пытался объяснить Турхан, прекрасно говорившей по-французски, что на родине он был аристократом, что он готов уплатить ей любой выкуп, что у него есть красавица жена и двое детей, к которым он мечтает вернуться, что он — лорд.

— Я буду звать тебя Ашур. Ты знаешь, что значит это имя, мой гигант? Оно значит — боевой, и ты, — она медленно провела своей ручкой по его узловатым мышцам, — действительно выглядишь как суровый воин.

Он решил, что она просто не поняла его, и принялся объяснять снова. Турхан нетерпеливо помахала рукой:

— Я уже выслушала тебя, Ашур, теперь ты выслушай меня. Я не занимаюсь торговлей заложниками. Я богатая женщина, коллекционер, любитель прекрасного — а ты просто прекрасная вещь. Таких прекрасных голубых глаз я еще не видела, мой гигант. Наверное, ты хороший любовник, но я научу тебя многому, обещаю тебе!

— Никогда! — выдохнул он.

Турхан рассмеялась глубоким бархатистым смехом, смехом уверенной в себе женщины.

— Знаешь ли ты, кому говоришь “никогда”, Ашур? Наверное, не знаешь, иначе не был бы так дерзок. Поэтому прощаю тебе проступок. Знай же, что я — дочь султана Селима Второго, правителя Оттоманской империи и защитника истинной веры, сюзерена этого города.

— Плевал я на твоего отца, — заорал Найл, — я не буду твоим кобелем, женщина! Я ирландец, а не породистый жеребец!

Ее глаза сузились от гнева:

— Кем бы ты ни был, мой прекрасный Ашур, ты перестал им быть. Прошлое исчезло. У тебя есть только настоящее, и ты в нем — Ашур, раб в гареме принцессы Турхан. Твое назначение — ублажать меня, твою хозяйку, и ты, Ашур, будешь ублажать меня, обещаю тебе. Ты будешь услаждать меня.

И Найла мало успокаивало то, что до сих пор он не принес ей особого удовольствия. Он не мог отрицать, что она прекрасна, с точки зрения любого мужчины: среднего роста, не выше 165 сантиметров, но казалась выше, благодаря благородной осанке и длинным стройным рукам и ногам, с овальным лицом, с аристократическим носом, полными чувственными губами и густыми черными ресницами, которые прикрывали миндалевидные янтарные глаза львицы. Она была стройна и походила бы на мальчика, если бы не гордо возвышавшиеся полные груди. Она высоко несла голову с огненно-рыжими волосами, ниспадавшими ей на плечи.

За год заключения в ее гареме он узнал, что она хорошо образованна и умна, и при этом горда и упряма. Несмотря на то что он отвергал ее, что ей приходилось каждый раз насиловать его, — несмотря на все это ужасное для раба поведение, она сделала его наряду с юношей Гамалем, находящимся в ее гареме уже три года и по-настоящему любящим Турхан, своим гаремным любимцем.

“Забавная ситуация”, — думал Найл, лежа в ожидании Турхан. Гамаль сказал, что тоже был свободным человеком, но его брат, богатый торговец, продал его принцессе. Судя По всему, Гамаля, который любил принцессу, также неравнодушную к нему, это нисколько не волновало. Найл улыбнулся. Независимо от того, что думала Турхан, мальчик управлял ею в своих целях. Жаль, что он никак не мог помочь Найлу. Турхан вбила себе в голову, что она должна родить ребенка от Найла, а Найл, наоборот, решил, что никогда не станет отцом ее ребенка. Его ребенок не может быть рожден и воспитан этой женщиной. Найлу редко приходилось молиться, но теперь он молился, чтобы эта рыжая сука, державшая его в плену, не зачала от него. И пока, похоже, его молитвы не были безрезультатными.

Только Скай могла родить ему детей, прелестную маленькую Дейдру и его единственного сына Патрика. О Господи, когда он в последний раз уезжал из замка Бурков, Патрик, только что родился. Как он — да и Дейдра — выглядит теперь? Долго ли Скай носила траур по нему? И носит ли еще теперь? Не вышла ли она снова замуж? Да, такая женщина, как она, не останется надолго в одиночестве, без мужчины; И чьей стала его жена? Мысль о том, что она может спать с другим мужчиной, приводила его в ярость.

Господи, Клер О'Флахерти все же удалось отомстить ему! Если ему удастся выбраться из Феса, он лично разыщет эту ведьму и прикончит ее раз и навсегда. Когда он очнулся на качающейся палубе корабля, она стояла над ним, радостно пожирая его глазами. Он не мог понять, почему она была там и как туда попала, но она точно не привиделась ему. И прежде, чем он смог спросить ее, он снова провалился в беспамятство.

— Ты так горяч, мой прекрасный Ашур, — промурлыкала Турхан, скользнув на ложе рядом с ним. Ее изящные белые ручки начали ласкать его тело, выискивая наиболее чувствительные местечки, чтобы возбудить его. — О чем ты думаешь, мой красавец?

— О предательстве и мести, принцесса, — ответил он. Турхан содрогнулась, заглянув в темные глубины его зрачков.

— Приказываю тебе думать о страсти, — сказала она. Резкий смех Найла отозвался эхом.

— Разумеется, принцесса, будет так, как ты хочешь, — ответил он, иронизируя.

— О, Ашур, — прошептала Турхан, на мгновение проявив свою уязвимость, — неужели меня нельзя полюбить? — Она положила свою головку на его грудь, и Найлу пришло в голову, что он ведет себя не правильно, Много месяцев длится их борьба, но он ничего не добился. Он просто осел! Если бы он сразу поддался ее требованиям, то с самого начала заслужил ее доверие и мог бы давно убежать. Вместо этого он разыгрывал оскорбленную невинность. Идиот! Правильно Скай всегда упрекала его в том, что он не рассматривает ситуацию в целом, что он слишком импульсивен и небрежен в своих действиях.

Он вернулся к реальности. Турхан, которая уже довела его до эрекции, приготовилась оседлать его, как это она делала всегда.

— Прикажи развязать меня, принцесса, — вдруг тихо сказал он. — Мне кажется, настал момент показать тебе, как настоящий ирландец может любить женщину.

Она подозрительно посмотрела на него.

— Что за игру ты придумал, Ашур?

— Уж не боишься ли ты, принцесса? — снова поддразнил он ее.

Ее бледная кожа покрылась румянцем, она облизала губы. Много месяцев она сражалась с ним, но, хотя он был даже объявлен отцом ее будущих детей, она не могла зачать. Чтобы возбудить его, она одурманивала его наркотиками, но, может быть, дело просто в желании?

— Разве ты не хочешь ощутить, как мои руки обнимут тебя, Турхан? — нежно мурлыкал он. — Развяжи меня, девочка!

Тембр его голоса заставил ее задрожать, и Найл понял, что победил. Турхан неторопливо встала с широкого ложа, подошла к стене и раскрыла маленькую резную коробочку из слоновой кости. Достав оттуда ключ, она вернулась к ложу и медленно открыла замки на четырех наручниках, сковывающих Найла. Затем вернулась, чтобы положить ключ в потайное место, а Найл сел на ложе, разминая руки и ноги. Странное дело — каждое движение возбуждало его. Так было всегда, когда они опаивали его пряным напитком и кормили конфетами, но сегодня благодаря этому он чувствовал себя прекрасно. Его тело сгорало от возбуждения, эрекция была полной, и, пожирая глазами прекрасную маленькую фигурку женщины, стоящей перед ним, он хотел одного: овладеть ею. Она всегда стремилась к этому, но теперь это было и его желанием.

Он притянул ее к себе и наклонился, ища губами ее губы.

— Какая ты красивая маленькая сучка, — пробормотал он, покрывая ее поцелуями.

Турхан снова вздрогнула, наполовину боясь, наполовину ликуя оттого, что он наконец сдался на ее милость. Найл подхватил ее легкое тело на руки, опустил на мягкий пуховый матрац и лег рядом.

— О, люби меня, мой прекрасный Ашур! — страстно прошептала она.

— Все будет, принцесса, но не торопись. Ведь я обещал показать тебе, на что способны мужчины на моей родине, как они любят своих женщин. — Он склонился над ней, гладя ее мягкие волосы. — Ты хочешь меня, Турхан? — спросил он.

“Его нежные прикосновения парализовали меня”, — пронеслось в ее сознании, но она не могла сдержаться:

— Да, Ашур. Видит Аллах, я хочу тебя! — Его откровенный радостный смех испугал ее, но она не осмеливалась пошевельнуться, чтобы он снова не превратился в непослушного и гневного мужчину, каким был всего несколько минут назад. И пока она лежала неподвижно, скромно опустив глаза, Найл изучал ее тело. Ее кожа по оттенку и на ощупь напоминала лепестки молочно-белых роз, которые росли в ее саду. Его рука скользнула вниз по ее плоскому животу, пробуя ее влажность, и у нее перехватило дыхание. Найл улыбнулся про себя: горячая штучка. Его другая рука скользила к ее высоким конусообразным грудям, он начал перекатывать между пальцами ее большие коралловые соски. Турхан простонала и, охватив его голову руками, прижала к своей груди. Он рассмеялся от ее нетерпеливости, но все же взял в рот предложенный сосок и начал сосать его, слегка покусывая зубами, так что волны наслаждения прокатывались по всему ее телу.

Турхан все еще не могла поверить, что он дарит ей такое наслаждение. Она никогда до этого не позволяла мужчине управлять процессом страсти, но сейчас чувствовала, что с ним ей хочется, чтобы все было иначе. Пусть Гамаль, ее ягненок, нежно гладит ее и напевает томные персидские любовные мелодии — но не Ашур! Предоставленный себе, он любил ее с необычайным пылом, подобного которому она не знала, и это нравилось ей!

Он перенес ласки на другую грудь, а потом начал целовать, лизать и покусывать ее кожу по всему телу. Турхан вскрикивала от наслаждения, особенно когда его голова скользнула в извилину между ее ногами и его язык нащупал сокровище ее женственности. Еще ни один мужчина не целовал ее там, не нежил языком ее жемчужину. Она не была уверена, правильно ли она поступает, разрешая ему это, но теперь ей было уже все равно, она не могла остановиться. Что-то странное и одновременно пугающее происходило с ней — она ощутила странное напряжение, потом набухание, а затем последовал невероятный взрыв наслаждения, не сравнимый ни с чем иным. И это было только начало! Внезапно она оказалась под ним, и он наполнил ее своей мужественностью. Турхан чуть не умерла от вспышки наслаждения. Она никогда еще не была в позиции под мужчиной: ей когда-то сказали, что женщина должна находиться сверху, и это стало единственным путем, который приносил ей удовольствие. Но такого, как сейчас, она еще не испытывала. Он быстро двигался глубоко внутри нее, и она начала стонать. Ее рыжие волосы разметались, и мир вокруг нее исчез. Тело Турхан выгнулось, чтобы лучше принимать толчки его могучего орудия. Ее длинные острые ногти царапали его спину, оставляя на коже кровавые борозды. Она издала истошный вопль, задушенный его поцелуем, — и это было последнее, что она помнила перед тем, как провалиться во тьму.

Когда сознание вернулось к ней, она начала тихо смеяться — ведь когда-то она сказала ему, что сделает из него лучшего любовника, чем он был. Но теперь она знала правду. Он довел ее до таких высот блаженства, которых она не достигала ни с кем до него, и она поняла, что все они, до Ашура, обманывали ее, она была женщиной лишь наполовину. Она осторожно помассировала опухшие от поцелуев губы и взглянула ему в глаза.

— Что же ты не сказала мне? — спросил он.

— Потому что еще совсем недавно, мой прекрасный Ашур, я сама не знала своего тела, — честно ответила она. Он не мог поверить.

— Ты выросла в гареме, — недоверчиво хмыкнул он, — окруженная женщинами, и ты утверждаешь, что никогда не знала, каково наслаждение от общения мужчины с женщиной? Они не просветили тебя?

— Меня отослали из дома отца в десять лет, — спокойно объяснила она. — Моя мать, черкесская танцовщица в гареме отца, лишь единожды привлекла его взор. Этого оказалось достаточно, хотя вообще-то она была, наверное, не слишком привлекательной, чтобы удержать его. Он никогда больше не призвал ее на свое ложе, и она умерла при родах. Меня отдали кормилице, а после того как я перестала нуждаться в ее молоке, меня предоставили самой себе.

Я была ничьим ребенком. Некоторое время мной интересовалась моя бабушка Хурем, но по мере того как я вырастала, я все больше становилась похожей на бабушку отца, Сиру Хафиз, смертельного врага моей бабушки.

И когда мне исполнилось десять лет, случилось так, что отцу понадобились средства на флот. Он призвал большие города империи сделать пожертвования, и Феc был так щедр, что это возбудило любопытство отца. Ему сказали, что наибольший вклад, почти три четверти, был сделан неким Али ибн Ахметом. Оказалось, что это богатейший торговец Феса, одинокий старик, никогда не имевший жены, но преданный подданный и истинный мусульманин. По настоянию бабушки, отец решил щедро вознаградить Ахмета, дав ему в жены турецкую принцессу.

Выбор был предоставлен моей бабушке, и она выбрала меня, сказав: “Хоть ты и выглядишь, как эта проклятая Хафиз, ты все-таки моя внучка и по поведению ты ближе ко мне, чем кто-либо другой. Это твой шанс, моя маленькая Турхан, и я дам тебе лучший совет: говори мягко, выгляди слабой, но никогда никому не позволяй владеть тобой. Это касается и твоего мужа, дитя мое. Не позволяй мужчине овладеть тобой. Собери в свои руки все богатство и, когда старик, к которому мы тебя пошлем, умрет, проследи, чтобы ты осталась единственной наследницей. Сделай все, чтобы обеспечить это, ибо богатство — это власть, моя маленькая Турхан. Богатство и твоя неуязвимость турецкой принцессы”.

Только этому я и научилась в гареме отца, Ашур. Я ничего не узнала ни о любви, ни о женской жизни. И все же моя бабушка Хурем преподала мне самый важный в жизни урок.

И до сегодняшнего вечера я не знала, каково может быть наслаждение от общения мужчины и женщины. Этому научил меня ты. Даже если я более никогда не испытаю такого блаженства, я буду рада, что познала его хоть однажды.

“Господи, — подумал Найл, — какая она несчастная и сложная женщина!”

— Это может случиться еще, принцесса Турхан, и это случится, — пообещал он. — Сделать это прямо сейчас? — Он наклонился и прижался к ее губам, думая, однако, о том, что нашел способ подчинить ее. Несколько ночей такого блаженства — и она станет его рабыней. Одной рукой он начал ласкать ее грудь, горячо шепча ей на ухо:

— Ответь мне, Турхан! Хочешь ли ты повторить это?

— Да! — страстно прошептала она! — Да, мой Ашур! Хочу!

Найл поражался, почему ему до сих пор не пришла в голову мысль о покорении своей хозяйки. При всем ее богатстве и знатности она — влюбленная женщина и ведет себя соответственно. Найл знал, что должен быть очень осторожен, чтобы не пробудить ее подозрений. И действительно, скоро Гамаль поставил под сомнение его мотивы.

— Нет, не могу понять такого превращения, — сказал он. — Ты ведь месяцами сражался с Турхан, чтобы освободиться.

— А ты, наша прекрасная хозяйка и все остальные убеждали меня в бесперспективности моего поведения. Я ведь упрямый ирландец, Гамаль. Но теперь я наконец поверил вам. Если ставка — моя жизнь, не лучше ли мне смириться? Кроме того, ведь Турхан красива, а я здоровый мужчина. Просто я не смог устоять перед ней.

— А как же твоя жена? — поинтересовался Гамаль. — Ты уже забыл ее?

Найл безнадежно пожал плечами.

— Скай думает, что я мертв, и скорее всего снова вышла замуж. Прошло уже два года, и ей нужен сильный спутник, чтобы защитить земли Бурков и наследство моего маленького сына. Мой отец — старик и не может помочь ей. — Отчаяние охватило его сердце, потому что все его слова могли быть правдой. Да, скорее всего она снова вышла замуж и он никогда не вернется в Ирландию. И все же в глубине сердца он все еще верил, что Скай принадлежит ему, и только ему!

— Ты принадлежишь мне, и только мне, — бормотал Кедар, целуя ее губы. Скай в беспамятстве лежала под ним, а он все еще вонзал свое огромное копье в ее дрожащую плоть, и она непристойно содрогалась от наслаждения. Скай надеялась, что по прибытии в Феc его страсть сойдет на нет, но она, похоже, лишь возросла. В гареме только о ней и говорили. Многие ревновали к ней, а еще больше опасались ее влияния на хозяина. Если бы не абсурдность ситуации, Скай бы хохотала над этим. И если бы не Талита, она была бы безмерно одинока. Прекрасная предводительница гарема интуитивно чувствовала, что Скай вовсе не радует ее привилегированное положение. Скай же нервничала, так как Гамаль еще не связался с ней, хотя ему должно было быть известно, что она прибыла в Феc.

— Открой глаза, мое сокровище, и чаруй меня своим взглядом, — приказал Кедар, чья страсть была удовлетворена.

Скай вернулась в настоящее и устремила на него холодный взгляд.

— Ты превосходный любовник, мой господин, — искренне похвалила она. Это начинало беспокоить ее. Он был невероятен как любовник, и в последнее время она заметила, что встречи с ним приводят ее в восторг. Она не могла справиться с этим чувством. К тридцати годам она достаточно хорошо научилась различать любовь и похоть и боялась показать этому мужчине часть своей подлинной сущности. Она могла отдаваться ему, чтобы спасти Найла, но было бы не правильным наслаждаться этим. Она глубоко вздохнула, и он, как всегда, интерпретировал ее вздох не правильно.

— Ничего, сегодня мы еще раз будем любить друг друга, моя прекрасная Муна, — сказал он снисходительно. — Мне нравится, что ты отбросила ложную скромность и столь же ненасытна ко мне, как я к тебе.

Она тихо рассмеялась.

— Невозможно не желать тебя, мой господин, — проворковала Скай и начала дразняще гладить его по щеке.

Он поймал ее за руку и, повернув, запечатлел на ладошке горячий и влажный поцелуй.

— Ты радуешь меня, мое сокровище, и я вознагражу тебя за это. Скажи, чего тебе хочется?

Скай минуту молчала, будто в раздумье, а потом сказала:

— Мне бы хотелось вместе с Талитой посетить базары в старой части города, господин. Ведь я еще не потратила ничего из моих карманных денег с тех пор, как прибыла в Феc. Торговцы, которые приходят в гарем, приносят слишком мало товара, и я ничего не могу выбрать.

“Она просто чудо!”— с восторгом подумал Кедар, пораженный скромностью ее просьбы. Он чувствовал гордость за свое умение обращаться с этой прекрасной рабыней. Сейчас она вела себя прекрасно, и он не жалел ни минуты из потраченного на нее времени. Он хмыкнул. Как это по-женски — попросить посетить базары, и как разумно не тратить драгоценные динары на то барахло, которое приносят в гарем торговцы. Он все чаще раздумывал над тем, не пора ли сделать ее своей женой. Если бы только она забеременела.

Он взглянул на нее:

— Так ты хочешь посетить базары, Муна? Отлично мое сокровище, но вы с Талитой должны полностью скрыться от нескромных взглядов и пойдете под охраной. Я никому не позволю вольно обращаться с вами! Можете отправляться завтра.

— Спасибо, господин! — Скай обвилась вокруг него, охватив шею руками и соблазняюще прижавшись грудями к его влажной груди. Ее полураскрытые красные губы приглашали его к поцелую, и, пока он целовал ее, ее опытная рука скользнула вниз, к его орудию мужественности, и стала ласкать его, так что вскоре оно снова было готово к битве. Не разрывая объятия, она надвинулась на него, поглотив его своим жаром. Кедар вынужден был оторвать губы от ее рта, чтобы простонать от наслаждения, в то время как она диктовала ему лихорадочный ритм. Его большие руки вцепились в ее волосы, он изрыгал какие-то неразборчивые звуки, Скай охватила его за талию и, закинув ноги, обвила их вокруг него. Кедар зарычал, меняя позу, и снова опрокинул Скай на подушки, вновь обретая контроль над актом.

Ее тело более не повиновалось ей, и она могла только парить. Это чувство охватывало ее все сильнее и сильнее, пока Скай не почувствовала, что вот-вот растворится во вспышке блаженства, которое наполняло ее жилы. Он приказал ей сказать, как она стремилась к их соединению, и она, боясь того, что он остановится, повторила слова, которые он хотел услышать, как ни стыдно ей было произносить их. Блаженство разливалось по ней, словно горячее вино, и уже где-то вне пространства и времени она услышала его победный вопль. Ее последней мыслью было: надо найти Найла как можно скорее, пока не стало поздно, она должна бежать от этого страшного человека, пока он полностью не разрушил ее.

А потом, когда они тихо лежали рядом, он сказал:

— Мое сокровище, никогда еще женщина не отдавалась мне так, как ты, и все же мне этого недостаточно. Ты действуешь на меня как наркотик. Никогда ни к одной женщине я не испытывал таких чувств, как к тебе.

— Твои слова — большая честно для меня, мой повелитель, — тихо ответила Скай, сама испытала панику при мысли о том, что он влюбляется в нее и может дойти до того, что и в самом деле сделает своей женой. Для этого ему не нужно испрашивать ее согласия — в соответствии с шариатом достаточно согласия отца или опекуна невесты. Если же речь шла о рабыне, ее хозяин должен был зарегистрировать сделку у местного имама. Она успокаивала себя мыслью о том, что Осман должен был предвидеть это и не допустить. Не может же Кедар жениться на ней при живом муже — это будет катастрофа! Нет, Осман должен что-то сделать, уверяла себя Скай. Кедар же заснул, держа ее в объятиях.

На следующее утро она проснулась одна. О его существовании говорил только отпечаток головы на подушке рядом с ней. Он уже не требовал, чтобы она спала на коврике внизу, что, как сказала ей Талита, было великой честью. Этой чести не была удостоена ни одна женщина гарема, за исключением Муны и Талиты. Скай лениво раскинулась, но ее сознание лихорадочно обдумывало ситуацию. — Сегодня они с Талитой посетят базары в старом городе, и ей представится возможность выяснить, где находится резиденция принцессы Турхан. Дверь в ее комнату распахнулась.

— А, — хихикнула Талита, — ты выпросила для нас путешествие на базар, моя мудрая Муна! Ты, верно, хорошо ублажила Кедара прошлой ночью. Рано утром он пришел ко мне, улыбаясь и мурлыкая, как сытая пантера, и сказал, чтобы я сопровождала тебя. Слушай, Муна, что за секрет у тебя? Сколько лет я знаю Кедара, но никогда еще он не был так щедр. — Она показала ей набитый динарами кошелек. — И все это золотые динары, Муна! Наш господин подарил нам кошелек, полный золотых динаров, чтобы мы усладили наши сердца. Что ты делаешь с ним?

Скай села, порозовев от взгляда Талиты, бесцеремонно ощупывавшего ее нагое тело.

— Я стараюсь быть его послушной рабыней, Талита. Губы Талиты искривились в усмешке, когда Скай скромно накинула на себя шаль.

— Странная ты, Муна. Что-то в тебе есть таинственное. Наверное, это и притягивает к тебе Кедара. В любом случае спасибо, что ты захотела разделить это маленькое приключение со мной. Весь гарем будет завидовать нам. Но торопись, одевайся! Я не хочу терять даром и минуты сегодня! Я так давно не покидала этот дом, и мне очень хочется прогуляться. Талита вышла, и вбежала Зада, неся на подносе завтрак.

— Только Аллаху известно, когда еще сегодня тебе придется поесть, — волновалась она.

— Да, я ужасно голодна, — призналась Скай.

— Неудивительно, — ответила Зада, — женщины в гареме говорят, что господин Кедар ночью ни на минуту не прекращает любить женщину. Удивительно, как тебе еще удается оторвать голову от подушки. О, как они ревнуют к тебе, госпожа Муна! Говорят, что он сделает тебя женой. Они все так говорят. Я знаю, тебе это удастся! — Она поставила поднос рядом с ложем.

Скай не трудилась отвечать Заде, зная, что любые ее слова будут повторяться и перевираться, пока полностью не утратят всякий смысл. Вместо этого она сконцентрировалась на принесенной рабыней еде. Тут была многоцветная керамическая чаша фесского производства с узором белого, голубого и оранжевого цветов, полная зеленых очищенных фиг. На таком же плоском блюде лежал свежий хлеб, только что из печи, и стояла чашка с медом. Серебряный кубок с бирюзой был полон родниковой воды. Скай жадно начала есть и, закончив, встала и позволила служанке завернуть ее в газовое покрывало, чтобы дойти до бани. За ней устремились рабыни с ее излюбленными мылом и притираниями.

По мере их продвижения по гарему Зада зыркала по сторонам черными глазами. Понимая, сколько завистливых глаз устремлено на Скай, она гордо выпячивала грудь, довольная тем, что служит такой важной и прекрасной госпоже. Служанки других любимиц Кедара уже начинали приходить к ней, принося мелкие подарки и сплетни. Когда Муна станет единственной женой господина Кедара, Зада вознесется тоже. Она надменно улыбалась, думая, как ей повезло. Так они вошли в бани.

В столь раннее время баня была пуста. Их ждали только банщицы, которые знали, что госпожа Муна собирается мыться, и жаждали услужить ей. Упаси Аллах, чтобы любимица господина Кедара разгневалась. Скай молча отдалась в их руки, и, когда они закончили, она, улыбаясь, поблагодарила их и вернулась с Задой в свою комнату, чтобы одеться.

— Не увешивай меня побрякушками, как идола, — прикрикнула она, когда Зада хотела унизать браслетами ее руки, кольцами все ее пальцы и надеть сверху обруч, украшенный драгоценностями.

— Ты избранница господина Кедара, — возразила Зада.

— Я всего лишь скромная рабыня господина Кедара, — настаивала Скай. — Если ты нацепишь на меня все драгоценности, что подарил мне господин Кедар, ты привлечешь ко мне лишнее внимание, и господин будет недоволен. Кроме того, слишком роскошный вид побудит торговцев вздуть цену вдвое. Зада. Я хочу выглядеть как все женщины, в черном обычном яшмаке.

Зада разочарованно вздохнула, но согласилась с Муной и одела ее так, как та приказала. После этого Скай невозможно было отличить от любой другой задрапированной в черное фигуры на улицах Феса. Верхушка капюшона яшмака падала ей на лоб, нижнюю часть лица скрывала вуаль. Для глаз оставалась только узкая щель. Скай с виду можно было дать и двадцать лет, и восемьдесят, ее можно было назвать королевой красоты и отвратительной дурнушкой — на улице никто не узнает правды.

— Муна, ты готова? — послышался голос Талиты. Кедар распорядился, чтобы их несли в закрытых носилках, — немыслимо, чтобы его женщины тащились на базар пешком. Скай не могла удержаться от того, чтобы не рассмотреть город сквозь щелочку в занавесках, пока они спускались узкими вьющимися улочками от дома Кедара вниз, к старому городу, где были рынки. Скай была очарована арочными мостами через реку — наследие мавров, переселившихся в Феc после изгнания из Испании. По мере того как они приближались к центру старого города, улицы становились все многолюднее, все темнее, так как солнцу было труднее пробиться в глубь старого города. Наконец Скай отпустила занавеску. По знаку Талиты она ослабила головное покрывало.

— Зачем ты решила поехать на базар? — спросила Талита.

— Не люблю, чтобы меня держали взаперти, — ответила Скай. — На моей родине женщины более свободны. Я даже ездила на лошадях. А в этом доме я чувствую, что сойду с ума, если не смогу выйти. Когда прошлой ночью господин Кедар спросил меня, чего я хочу в подарок, я попросила его, чтобы он отпустил меня на рынок. Для меня это дороже драгоценностей.

— Неудивительно, что ты завораживаешь его, Муна. Ты слишком необычна.

— Но в гареме есть европейки, — возразила Скай.

— Да, — согласилась Талита, — у нас есть девушки из Прованса, Лангедока, Кастильи, Неаполя, Генуи, но они не аристократки, как ты. Две — дочери торговцев, а остальные — крестьянки. Они привыкли подчиняться, как женщины Востока. Ты же привыкла повелевать, Муна.

— Я подчиняюсь королеве, — сказала Муна.

— Разве не королю?

— В Англии нет короля. Наша королева — девственница и правит самостоятельно.

— Невероятно! — воскликнула Талита. — Это невозможно! У женщины должен быть мужчина, которому она должна подчиняться, иначе она будет вести себя противоестественно.

Скай едва не рассмеялась, видя возмущение Талиты. И в Англии многие считали, что Елизавета Тюдор странная. Но прежде чем она смогла ответить, они ощутили легкий толчок и носилки опустились. Занавеси раздвинулись, и они быстро поправили вуали. Минда помог им выйти наружу.

— Я буду сопровождать вас, а носилки понесут следом, — сказал он.

Скай и Талита отправились в путешествие по базарам, начиная с главного рынка шелка. Это было сказочное место, и Скай просто не знала, куда обратить свой взгляд. Прилавки, заполненные рулонами шелка всех цветов и оттенков. Здесь были чистые цвета — пурпурный, изумрудный, топазовый, сапфировый и аметистовый — и набивной шелк: фиолетовый в золотую крапинку, красный с серебряным, черно-белый. Были шелка, пронизанные золотыми и серебряными нитями, унизанные речным жемчугом и маленькими самоцветами. Прошло некоторое время, прежде чем она оправилась от потрясения и смогла спокойно оглядеться. Она выбрала розовую газовую материю с серебряными нитями и еще зеленовато-голубую — под цвет своих глаз. Гаремные швеи сошьют ей наряды из него.

Покинув этот рынок, они углубились в узкую улицу, заходя в лавочки ювелиров. Когда они любовались браслетами в одной из этих лавочек, в нее зашел миловидный юноша среднего роста, стройный, как лоза, со светлой кожей и темными курчавыми волосами, мягкими карими глазами.

— Господин Гамаль, — приветствовал его поспешно выбежавший навстречу лавочник, — заказанные тобой сережки уже готовы!

— Здравствуй, Гамаль! — сказала Талита. Сердце Скай бешено забилось. Вряд ли у Талиты могут быть два знакомых Гамаля, так что этот должен быть братом Кедара. Она хотела крикнуть, что она жена Найла, спросить, жив ли ее муж, — но, конечно, не посмела.

— Госпожа Талита! Что ты здесь делаешь? Не в правилах моего брата позволять своим женщинам бродить по базару! Неужели его гарем взбунтовался и зарезал его?

Талита рассмеялась:

— Ты становишься все злее, Гамаль! Разве ты не счастлив со своей принцессой?

Гамаль усмехнулся по-мальчишески:

— Я-то счастлив, Талита, хотя не думаю, что мой братец рассчитывал на это, продавая меня. А что это за робкое создание за твоей спиной?

— Это Муна, новая любимица твоего брата, говорят, она станет его женой. Если бы она не упросила господина, мы не оказались бы сейчас на базаре.

Глаза Гамаля безразлично скользнули по Скай.

— Так Кедар решил наконец жениться? Трудно представить моего брата, охваченного такой нежной страстью, но если ты говоришь это — мне остается только поверить. В чем твой секрет, госпожа Муна? Как тебе удалось завоевать ледяное сердце моего брата?

— Не слишком верьте Талите, господин, — тихо ответила Скай. — Она просто передает гаремную сплетню. Я всего лишь скромная рабыня господина Кедара. Ничего более.

— Откуда ты, госпожа? Твоя речь сильно напоминает мне выговор одного моего друга, Ашура, любимца принцессы.

— На моей родине нет имени Ашур, господин. Гамаль довольно улыбнулся:

— Ашур — имя, данное ему принцессой. Оно означает: сильный и воинственный. На родине он носил имя Найл Бурк.

— Тогда он точно из моей страны, господин Гамаль. Я же носила на родине имя Скай.

— Извини меня, господин, — вмешался ювелир, — но хороши ли сережки?

— Как всегда, Юсеф, — похвалил его Гамаль, рассматривая их. — Твоя работа граничит с гениальностью. Эти серьги превосходны, и они понравятся принцессе Турхан. — Сунув руку под накидку, он достал кошелек и расплатился. Затем повернулся к женщинам. — Мы еще встретимся, — попрощался он и, поклонившись, удалился.

Скай сделала неимоверное усилие, чтобы не ринуться за ним и не расспросить поподробнее о Найле. Но из сказанного Гамалем было ясно, что он жив. Теперь она знала хотя бы это, и Гамаль обещал, что вскоре встретится с ними.

— Он не похож на господина Кедара, — заметила Скай Талите, — Да, — ответила Талита. — Трудно поверить, что их родила одна женщина, но это так. Кедар силен и грозен, а Гамаль нежен и мягок. И все же они братья.

— Господин Гамаль женат на принцессе? — с невинным видом спросила Скай. Талита рассмеялась:

— Нет. Кедар продал своего брата принцессе, когда ему было пятнадцать. Тут редкий случай, Муна.

Принцесса — дочь турецкого султана, и, подобно тому как мужчины содержат гарем из женщин, она содержит гарем из мужчин.

Скай сделала вид, что шокирована.

— Но, Талита, для меня это так же ужасно слышать, как тебе о нашей королеве!

Талита снова рассмеялась.

— Наверное, тут все зависит от наблюдателя, — добродушно сказала она. — Тебе что-нибудь нравится?

— — Да, — ответила Скай и купила великолепную золотую заколку для султана, украшенную сапфирами, и три прекрасных белых пера. — Это подарок господину Кедару за сегодняшний день, — сказала она.

Они вышли на улицу и перешли к лавкам сапожников, где перемерили массу туфель, отобрав несколько пар. Голос муэдзина с вершины мечети Каравийин подсказал, что уже полдень, и, подобно всем жителям Феса, они упали на колени лицом к востоку и вознесли молитвы. Поднявшись, Талита и Скай почувствовали легкий голод, и Минда купил им у уличного торговца горячий кебаб. Они жадно поглотили его и даже облизали выпачканные в жирном соусе пальцы. Минда купил у другого торговца воды и сладкие жареные медовые пончики с миндальной начинкой.

Потом они еще около часа слонялись по открытому рынку, и Скай была поражена увиденным. Под раскрашенными навесами сидели торговцы, разложив на виду у всех свой товар. Тут были и крестьяне из окрестностей со своими припасами, разложившие горы фруктов и овощей. Стояли ряды клеток с живыми животными и птицей. Степенно сидели торговцы коврами, кузнецы с медной посудой и лампами, кожевники, торговцы тканями и портные. Зазывали покупателей лошадники и торговцы живым товаром. Скай испуганно и с жалостью наблюдала за тем, как светлокожая блондинка с длинными волосами была продана толстяку с заплывшими свиными глазками, долго щипавшему и тискавшему девушку, прежде чем купить. Рыдающую девушку увели за толстяком.

— Едем назад, — тихо произнесла Скай, чье удовольствие от этого дня было полностью испорчено.

— Так тут принято, — сказала Талита. — Пусть эта сцена покажет, как тебе повезло. Мы — привилегированные рабыни. А эту несчастную купил хозяин местного борделя.

— Откуда ты знаешь? — Скай еще больше огорчилась за девушку.

— Ну, я не совсем уверена, но эту породу я знаю смолоду.

— Все, с меня хватит, — сказала Скай и, повернувшись, забралась в носилки.

— Вот в чем твоя слабость, — заметила Талита, присоединившись к ней. — Не позволяй другим женщинам в гареме увидеть твое мягкосердечие. Они используют его против тебя. Для них главное — уничтожить тебя.

— Но ты не хочешь этого, Талита.

— Я не стремлюсь завоевать внимание господина Кедара. Я сыта им с юности. Мне вполне хватает власти над гаремом и моих дочерей.

По пути назад Скай удалось узнать, где живет принцесса Турхан. Как и большинство фесских богачей, она жила в большом розовом дворце в новой части города, но довольно далеко от Кедара.

Они прибыли назад без приключений, и Минда отконвоировал их в гарем, который был непривычно тих и пуст. Им встретились только несколько служанок и детей.

— А! — воскликнула Талита, умудренная опытом. — Могу поспорить, что наш господин на выпасе. Быстро, Муна, пошли в твою комнату и посмотрим.

Озадаченная Скай последовала за Талитой и обнаружила в комнате Заду, с любопытством смотрящую сквозь решетку окна.

— Что такое? Что ты высматриваешь? — спросила Скай. Зада повернулась, глаза у нее были круглые.

— На лугу, — тихо ответила она, — там хозяин и женщины.

— Ты тоже могла бы пойти, — сказала Талита, — красивым служанкам вовсе не запрещено принимать участие в этих играх на выпасе, Зада.

— Я не пойду без разрешения моей хозяйки, госпожа Талита, — ответила Зада.

— Ну она и предана тебе, — заметила Талита, еще более повеселев. — Иди, Муна, взгляни, во что сегодня играет наш господин Кедар.

Они подошли к окну и посмотрели вниз. У Скай от шока перехватило дыхание. Под окном расстилалась аккуратно подстриженная лужайка, на которой росло несколько деревьев.

Сейчас она была заполнена женщинами гарема. Все они были голыми и стояли на четвереньках. Волосы у них были заплетены, а на головах с помощью специальных обручей закреплены конские гривы. На талии у каждой сиял золоченый пояс, к которому был прикреплен бунчук с конским хвостом. Кедар был в том же странном снаряжении, но если женщины стояли на месте, как пасущиеся кобылы, то он, как жеребец, носился между ними и то и дело вскарабкивался то на одну, то на другую. Женщины хихикали, когда, закончив с очередной кобылой, он всхрапывал и ржал, как настоящий племенной жеребец. Затем он, все еще в состоянии эрекции, переходил к другой “кобыле”.

Скай с отвращением отвернулась от этой картины.

Талита рассмеялась:

— Тебе не нравятся эти игры, Муна? А евнухи, между прочим, бьются об заклад, какая же из кобыл заставит его разрядиться.

Прежде чем Скай смогла что-то ответить, в комнату вошел Даган и сказал:

— Господин Кедар приказал, чтобы ты и госпожа Талита присоединились к нему на выпасе, как только вернетесь. Я принес вам упряжь. — Он положил на стол две гривы и два хвоста.

— Сходи за третьим для Зады, — приказала Талита, и Даган, ухмыльнувшись, вышел.

— Я не пойду, — запротестовала Скай.

— Если откажешься, то получишь бастинадо, а потом он еще придумает что-нибудь особенно отвратительное, чтобы унизить тебя перед другими женщинами, Муна. Да, он подумывает, не сделать ли тебя женой, но не мечтай, что получишь снисхождение. Кедар не терпит неповиновения, ты знаешь это.

— Он будет использовать меня перед всеми ними, — тихо сказала Скай и задрожала.

— Да. — Талита не собиралась успокаивать ее. — Он возьмет тебя на глазах у всех, и если ты будешь плакать и трястись, то дашь им в руки оружие, которое они постараются использовать против тебя. Как и все чувственные мужчины, Кедар любит время от времени делать что-то извращенное. Только попробуй показать слабость, и тогда его женщины, которым нравится заниматься извращениями и которые привлекают этим господина, придумают такое, что ты несколько месяцев будешь визжать во сне при воспоминании об этом.

Скай глубоко вздохнула:

— Я пойду и постараюсь не проявить своего отвращения к этому.

— Отлично, — подбодрила ее Талита, — Помни, что у тебя есть все, чего бы хотели все эти суки. Он неравнодушен к тебе, и если бы я думала, что он способен любить, то он любит тебя. Заставь его гордиться собой, покажи им, что ты достойна быть его настоящей супругой!

Его настоящей супругой. Эти слова напомнили ей об Османе — он считал ее настоящим супругом Найла. Неужели Найла как фаворита принцессы Турхан принуждают к таким же низостям, как ее в гареме Кедара? Скай выбросила эти грустные мысли из головы. По крайней мере она наконец встретилась с Гамалем и была уверена, что вскоре он свяжется с ней и устроит их — ее с Найлом — бегство из Феса. А сейчас ей нужно собраться с силами, чтобы перенести достойно остаток вечера.

Она быстро скинула одежды и молча стояла, пока Зада приладила к ней и Талите хвосты и гривы. Грива и хвост были черными, шелковистыми и хорошо оттеняли ее ослепительно белую кожу.

Талита игриво помотала своей золотой гривой, прекрасно идущей к ее волосам.

— Евнух, поставивший динары против тебя, проиграет, — заметила она, — если только Кедару удастся продержаться до твоего прихода.

— Цыц! — прикрикнула на нее Скай: Но тут, поняв комичность ситуации, расхохоталась.

Теперь Талите пришлось цыкнуть на нее:

— Я знаю, что ты думаешь, Муна! Что мужчины могут быть такими дураками, правда?

— Да, — ответила та, — но помолчи, иначе я начну ржать там, внизу, и опозорюсь еще больше, чем если бы расплакалась.

Вернулся Даган с аксессуарами для Зады, которая уже в нетерпении разделась. Они подождали пару минут, пока рабыня прилаживала к себе хвост и гриву, и затем пошли за Даганом вниз на выпас.

— Ступай в середину выпаса, а я доложу господину, что ты прибыла, — прошептал ей Даган.

Пробравшись среди остальных “кобыл”, три женщины добрались до центра лужайки и встали на четвереньки. У Талиты вид был скучающий — ей приходилось проделывать эту операцию бог знает сколько раз, и она казалась ей просто глупой затеей. Кедар и так достаточно часто посещал ее ложе, чтобы она не расстраивалась: все же она была его первой женщиной, и он все еще считал ее привлекательной. Она никогда не гонялась за ним, как другие, и ее уклончивость интриговала его.

Зада же вся дрожала от предвкушения того, что хозяин удостоит ее такой чести. Она не была девственницей, но прошло довольно много времени с тех пор, как у нее был мужчина. Даган время от времени заигрывал с ней, ловко орудуя пальцами, пока она не начинала повизгивать от наслаждения, но все же это не сравнимо с тем, когда в тебя погружается настоящее мужское орудие, думала Зада и молилась об удаче.

Скай же просто встала на четвереньки, безразличная к тому, что Кедар хотел бы видеть именно ее, иначе не призвал бы их на выпас. По крайней мере ощущение травы под руками и ногами было приятным.

Она услышала за собой лошадиное ржание и стон Зады. Слегка повернув голову, она увидела, как Кедар взгромоздился на ее служанку, глубоко погрузившись в нее. Лицо Зады выражало райское наслаждение, и Скай отвернулась, ей было стыдно, что женщина может так унижаться. Со стоном, который можно было назвать только блаженным, Зада рухнула на луг, а Кедар перешел на Талиту. Как раз тут до них добрался поспешающий за Кедаром евнух-мальчик, вытиравший смоченной розовой водой тканью брызги, попадавшие на хозяина. Кедар некоторое время скакал, фыркая, вокруг стоявшей на четвереньках женщины. Талита, издавая нежное робкое ржание, изображала страх. Ухмыльнувшись, Кедар прыгнул на нее, быстро двигаясь взад и вперед, пока Талита, вскрикнув, не рухнула на траву. Маленький евнух быстро вытер хозяина, и глаза Кедара обратились на Скай.

Она напряглась, готовясь к толчку. Как и с Талитой, он сначала обскакал ее, и, не в состоянии сдержаться, Скай нервно дернулась. Кедар издал предупреждающий храп и надвинулся сзади, заставив ее подскочить. Его руки оказались на ее талии, а его орудие уперлось в нее, и Скай напряглась, вспомнив привычки своего первого мужа, часто наказывавшего ее любовью по-гречески. Но Кедар, безошибочно найдя ее женский проход, глубоко погрузился в нее. Затем начал медленно двигаться, все больше возбуждаясь при этом. Она знала, что для того, чтобы удовлетворить его, не следует оставаться пассивной, поэтому начала сжимать и разжимать внутренние вагинальные мускулы, дразня и возбуждая его. С рычанием он толкнул ее на траву, кусая сзади в шею.

— Лисица! — пробормотал он, и тут его страсть взорвалась внутри нее.

Некоторое время они неразрывным телом лежали вместе, и он прошептал ей на ухо — Я весь день ждал твоего возвращения, мое сокровище. Ты заставила меня дразнить остальных женщин, сучка. Только ты можешь насытить меня.

Ее сердце все еще бешено колотилось, но она знала, что такое признание должно быть встречено равным пылом:

— Какой прекрасный день ты подарил мне, господин! Сначала рынки, а теперь твоя любовь! Я — самая счастливая среди женщин!

— А ты не злишься, что я взял тебя перед всеми женщинами?

— Я бы предпочла встретиться с тобой наедине, господин, но мне не стыдно показать твою любовь другим. Разве что ты заставляешь их еще сильнее ревновать ко мне.

Он встал и поднял ее. Его рука обвилась вокруг ее талии, она прижималась к нему грудями. Он по смотрел на нее, и она не отвела взора своих сапфировых глаз. Она так возбуждала его, что ему захотелось овладеть ею снова, прямо здесь.

— День еще не завершился, мое сокровище, — прошептал он, наклоняясь, чтобы нежно и тягуче поцеловать ее. — Я обожаю тебя, моя прекрасная Муна, — сказал он еще тише.

Отпустив ее, он обратился к остальным:

— Игра окончена, мои зверюшки. Возвращайтесь в гарем все, кроме Муны и Талиты.

Женщины потянулись в дом, а евнух стал вытирать хозяина розовой водой. Даган и Минда снимали упряжь с Талиты и Муны. Освободив волосы, они расчесали и вплели нити с жемчужинами. Кедар обнял своих любимиц, и они медленно пошли к гарему. Казалось, никого из них не беспокоила полная нагота.

— Вы хорошо себя вели, — сказал он, — у меня есть для вас особое предложение. Пока вы сегодня бродили по базарам, меня посетил мой брат Гамаль, любимец принцессы Турхан. Он пригласил меня на ужин к Турхан. Похоже, она собирается расширить свою торговую империю. Сейчас она торгует с побережьем через посредников, но Гамаль убедил ее, что она теряет на них массу денег и ей пора посылать собственные караваны. Я никогда не думал, что у моего брата есть способности к торговле, но, похоже, они у него прорезались. Он сказал ей, что если она хочет начать посылать на побережье собственных людей, то лучше всего поговорить прежде со мной.

Ужин состоится через два дня, и это означает, что мне придется остаться там на ночь, так как передвигаться по улицам ночью опасно. Поэтому мне предложено захватить с собой двух любимых наложниц, чтобы мне было приятно провести ночь. Я выбрал вас — Талиту и Муну.

— О господин! — быстро среагировала Талита. — Как ты милостив!

Сердце Скай бешено билось, но она, взяв себя в руки, поблагодарила как можно более спокойно:

— Мы не достойны такой милости, господин Кедар. Как нам отблагодарить тебя?

Он остановился и, взглянув ей в лицо, заявил:

— Только дав мне предварительно те удовольствия, которые вы подарите мне в ночь визита. Твоя белая кожа и золотистая Талиты идеально гармонируют друг с другом. Мне доставит огромное удовольствие созерцать, как вы

Date: 2015-09-25; view: 294; Нарушение авторских прав