Глава 10. Гамаль отвел Найла Бурка в большой сад фесского дворца принцессы Турхан

Гамаль отвел Найла Бурка в большой сад фесского дворца принцессы Турхан. Это было единственное место, где они могли поговорить без помех и где за ними никто не следил, так как Гамаль был наиболее доверенным рабом принцессы, а его спутник стал в последнее время вполне управляем. Они медленно шли по кипарисовой аллее, выложенной мраморной плиткой. Впереди благоухала плантация роз. Розы напомнили Найлу о Скай, но он выбросил эту мысль из головы. Ему нельзя расслабляться.

— Твоя жена рассказывала тебе когда-либо о ее алжирском друге астрологе Османе? — внезапно спросил Гамаль, и Найл от неожиданности остановился на полушаге.

— Да, — уклончиво ответил он. — Почему ты спрашиваешь?

— Осман — мой дядя. В прошлом году он приезжал в Феc — а он его уроженец — преподавать в университете. Мы говорили о тебе, и он сразу понял, кто ты. Тогда мы и решили помочь тебе бежать. А теперь постарайся сдержаться, мой друг: твоя жена сейчас здесь, в Фесе. Она мужественная женщина и, как только узнала, что ты жив, решила, что только она сможет освободить тебя.

— Где она? — Сердце Найла замерло, а затем стало бешено колотиться.

— В доме моего брата Кедара, — ответил Гамаль.

— Она привезла достаточно большой выкуп, чтобы соблазнить принцессу?

— Послушай, Ашур, неужели ты ничего не понял из того, что тебе говорили весь прошлый год? Никакого выкупа!

— Тогда я ничего не понимаю, — ответил Найл.

— Твоя жена приехала в Феc, чтобы помочь бежать и от принцессы. Она могла попасть в город только в качестве члена дома какого-либо фесца. Дядя Осман придумал план: она выдала себя за рабыню, которую он подарил брату Кедару во время его ежегодного визита в Алжир. Это сработало, и твоя жена прибыла в Феc как рабыня по имени Муна, сейчас она в гареме моего брата Кедара.

— Разрази меня гром! — проревел Найл, и Гамаль тревожно посмотрел на него.

— Потише, Ашур! — предупредил он гиганта. — Ты что, не понимаешь, какой опасности мы все подвергаемся? Если Турхан узнает, что я сделал, мы оба умрем, хоть она и любит нас. Подумай и о своей жене!

— О ней я и думаю, Гамаль! Я понимаю, что человек, продавший в рабство собственного брата, не повезет мою жену в Феc по доброте душевной. Но Кедар в игре не участвует?

— Нет, — тихо ответил Гамаль. — Он считает ее рабыней. Она, кстати, стала его фавориткой, и поговаривают, что он хочет жениться на ней. Я рассчитывал переждать, пока он к ней не остынет, но, похоже, он все сильнее в нее влюбляется с каждым днем. Поэтому у нас больше нет времени.

— Дурачок, — пробормотал Найл, — вот такую штуку Скай и должна была выкинуть, чтобы явиться за мной. — Он улыбнулся. — Подожди, ты ее увидишь, Гамаль. Это самая прекрасная женщина из всех смертных. А как силен ее дух! Она непобедима!

— Нужно обладать сильным духом, чтобы ладить с моим братом. Кедар — тяжелый человек, — ответил Гамаль. — Я говорил с ней два дня назад в магазине ювелира Юсефа. Насколько она прекрасна, судить мне трудно: она была, как положено, задрапирована в черный яшмак. Но сегодня вечером мы ее увидим.

— Что?!

— Турхан решила расширить свою торговлю и пригласила моего брата прийти к ней отужинать. Он может взять с собой двух женщин, и думаю, что одной из них будет твоя жена. Они останутся на ночь, а утром принцесса и Кедар обсудят свои дела.

— А я смогу поговорить с ней? — с надеждой спросил Найл.

— Нет, Ашур, не надейся на это: Турхан взбесится, если с тобой заговорит красивая женщина, а Кедар не менее ревнив. — Он по-дружески похлопал Найла по плечу. — Крепись, дружище, тебе придется нелегко: расстилаться перед принцессой, в то время как Кедар будет заигрывать с твоей женой.

— Но как я смогу сдержаться, если твой брат начнет ласкать мою жену?

— У вас ведь есть дети, так ведь? Вот и думай о них, если ты не слишком ценишь жизни — свою и жены. Неужели ты допустишь, чтобы твои дети осиротели? Твоя жена пожертвовала ради вашей любви слишком многим, чтобы ты осмелился на это. Ты же рассказывал мне, какие немыслимые препятствия вам пришлось преодолеть, чтобы оказаться в конце концов вместе? И теперь, прежде чем лишать вас единственного шанса оказаться снова рядом, подумай еще раз о том, что ей пришлось перенести ради тебя, неужели все эти жертвы напрасны, Ашур?

Найл вздохнул:

— Но ты, Гамаль, зачем ты помогаешь мне? Просто чтобы оставить Турхан только для себя? Гамаль улыбнулся:

— Ашур, ты первый серьезный противник в борьбе за сердце Турхан, с которым мне пришлось столкнуться. Остальные для нее ничего не значат. Это все игрушки, временные развлечения, живой уголок. А вот ты — совсем другое дело. Я тебя не боюсь, я знаю, что твое сердце далеко и никогда не окажется здесь, даже если бы тебе пришлось провести всю жизнь в нашем гареме. Если бы я думал иначе, то давно избавился бы от тебя обычными средствами гарема, я это умею. Но если бы с тобой что-то случилось, подозрение неминуемо пало бы на меня. Кстати, могу тебе сказать, что уже дважды я спасал твою жизнь — этот живой уголок Турхан зверски ревнив, мой друг.

Но я люблю Турхан, и, хотя Кедар ничего не знает об этом, на самом деле я уже из кожи вон лез три года назад, чтобы привлечь к себе ее внимание. Я хотел стать ее фаворитом, чтобы реализовать свои планы. Кедар никогда не дал бы мне и крохи из наследства отца. Мне нельзя было показать себя умным. Что с дурака возьмешь?.. А так я относительно свободен.

Попав к принцессе, я смог реализовать свой план через нее. И в конце концов получить контроль над ее состоянием. На самом деле я тоже плод воспитания брата. Но у меня было очень мало опыта — так, несколько поцелуев и объятий украдкой с рабынями Кедара. Когда же я попал в постель Турхан, я был девственником, пятнадцатилетним мальчиком, который, несмотря на показную уверенность, был просто испуган. Что, если я не понравлюсь ей и она отошлет меня?

Ей тогда было девятнадцать, и она была очень опытна — во всяком случае, достаточно для того, чтобы понять мою невинность. Она так нежно и по-доброму относилась ко мне, Ашур, научила любви, и я начал постепенно понимать в этом толк, обрел уверенность в себе. И я по-настоящему полюбил Турхан.

Но при этом я хотел обладать ее богатством и встать во главе ее торговли. И я уже близок к этому, Ашур, ибо, когда ты исчезнешь, оставив ее страдающей, она обратится за утешением ко мне. И тогда я начну действовать — стану снова свободным человеком, продам гарем, сделаю ее своей женой. Вот как все должно произойти. У меня никогда не будет другой женщины, ибо Турхан для меня — это все, чего я хочу, но и у нее не должно быть больше мужчин.

Теперь Найл посмотрел на Гамаля с уважением — до сих пор он считал его слабаком, мальчишкой. Но он оказался крепче, и это было удивительно.

— Как ты сможешь помочь нам бежать? — перешел он сразу к делу.

— Я думаю, приготовления займут еще несколько недель, но план таков: Турхан настоит, чтобы Кедар лично сопроводил ее по коридору Таза в Алжир, потому что принцесса хочет сама изучить этот путь и посмотреть порт.

Вот тут-то вы и должны бежать, так как ни принцесса, ни Кедар не поедут без своих любимцев.

Найл задрожал от возбуждения. У Гамаля это выходило так просто и легко. Но сможет ли он прождать еще несколько недель? Его сердце бешено билось, и ему пришлось сделать несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться.

— Похоже, мне нужно принять немного напитка Раби, — сказал он Гамалю. — Я волнуюсь, как девственница перед брачной ночью.

— Да, — согласился Гамаль, — ты можешь все испортить, Ашур, своим излишним волнением. Давай вернемся во дворец, и найди там Раби с ее шербетом. Это успокоит тебя, и мы снова поговорим, я сообщу тебе дальнейшие детали.

В своей комнате Найл осушил несколько чашек особого фруктового шербета, который делала для него Раби. Скай! Сегодня он увидит Скай! Она узнала, что он жив, и — храбрая девчонка! — примчалась его спасать! Боже, как он любит ее! Раби заметила его волнение и спросила;

— Ты сегодня так взволнован, Ашур, что с тобой?

— Гамаль сказал, что сегодня его брат посетит нас и будет ужин. Я рад, что принцесса так доверяет мне, что разрешила присутствовать там. Мне очень хочется увидеть брата Гамаля.

Раби хихикнула и по-матерински погладила его по голове.

— Да, мой прекрасный воспитанник, это большая честь. Ведь там будет не только брат Гамаля, но и две его любимицы.

— Разве могут сравниться они по красоте с моей принцессой! — быстро ответил Найл.

Раби снова хихикнула, на этот раз от радости.

— Ты начинаешь любить ее, Ашур! Это хорошо! Хорошо! — Понизив тон, она сказала:

— Постарайся потрафить ей и скоро получишь власть над ней. Пусть она забеременеет от тебя, и ты станешь хозяином гарема! Ты победишь, Ашур, и Гамаль не сможет превзойти тебя! — Она похлопала его по руке и понимающе кивнула. — Ну, отдохни, великан, а я тебя позову, когда настанет час.

Он не стал спорить с ней и проспал несколько часов подряд, пока Раби не разбудила его и не повела в баню. Там банщицы вымыли его под злобными взглядами остальных обитателей гарема. Кроме Гамаля и Найла, в нем было примерно двадцать мужчин — большинство с Ближнего Востока, но тут были и рыжий венецианец, два грека, мускулистый блондин швед, как и Найл, купленный с галеры, огромный русский и два негра из Южной Африки. Они откровенно ревновали к нему — после его прибытия принцесса проводила время только с ним. Они не осмеливались открыто протестовать: однажды, в самом начале, они попытались показать ему его место, но разъяренный Найл покалечил кое-кого. Более тонкие попытки избавиться от ирландца оказались блокированными Гамалем, который после второй попытки отравить Найла пригрозил сообщить обо всем Турхан. Это означало медленную мучительную смерть, и больше никто не стал рисковать. Оставалось давать выход своим эмоциям только на словах.

— Интересно, как трахается этот ирландец? — спросил один из греков.

— Как свинья, — ответил второй.

— Нет, друг мой. Свинья — запретное животное для правоверных, а наша принцесса — мусульманка.

— Тогда он трахается, как ему и положено — как собака, — заметил темноглазый египтянин. Найл приветливо улыбнулся им.

— А я-то думал, что только греки трахаются по-собачьи, — сказал он. — А что касается других, — он презрительно обвел их взглядом, — то у вас вообще нечем трахаться, вы просто евнухи. Неудивительно, что Турхан предпочитает Гамаля и меня. Да у моего маленького сына пипка больше, чем у любого из вас.

— Если бы не пойло этой ведьмы, Ашур, у тебя бы никогда не встало! — прорычал венецианец.

— Напиток Раби придает мне больше сил, чтобы доставить удовольствие принцессе, Ибрагим. Жаль, что тебе не представился такой шанс. — И, улыбнувшись им еще раз, он покинул баню, оставив их злобствовать в бессильной ярости. Восхищенно глядя вслед Найлу, старые банщицы хихикали от удовольствия.

Раби уже ожидала его и тщательно натерла его загорелое тело мускусным маслом, так что кожа начала блестеть. Найл часто загорал в саду, и темная кожа прекрасно оттеняла его серебристо-серые глаза. Он регулярно бегал и плавал и не давал своему мускулистому телу зарасти жирком, как у некоторых его компаньонов, привыкших к гаремной лени.

Однако из-за потери аппетита в последнее время он излишне похудел. И все же он выглядел совсем не плохо с его пропорционально развитым телом, бронзовой кожей, черными волосами и серебристыми глазами.

Раби дала ему широкие белые шаровары, которые на щиколотках перехватывала золотая лента, унизанная жемчужинами и рубинами. На талию он надел широкий пояс из золоченой кожи с прямоугольной пряжкой, усыпанной рубинами. На ногах туфли из золоченой кожи с загнутыми носками и на шее — тяжелая золотая цепь с рубиновым кулоном в виде сердца, лежавшим на голой груди. На руки Раби надела ему широкие золотые браслеты. Найл чувствовал себя немного комично в этом наряде, но знал, что такова уж мода в Фесе — все равно как при европейских дворах у мужчин были в ходу подкладки из конского волоса. Отхлебнув свежего виноградного шербета, он подумал, не рассмеется ли Скай при виде его? А что придется надеть ей? И при этой мысли его охватила ярость, однако он овладел собой: ведь сделать ничего нельзя. Но скоро… Скоро они будут вместе, и все будет по-прежнему.

— Ты самый красивый мужчина из виденных мной! — восхищенно сказала Раби, втирая мускус в его черные волосы.

— Да, они славная парочка, — заметила Селва, другая женщина, приставленная к Гамалю. — Посмотри на моего ягненка, Раби! Разве он не прекрасен сегодня?

Гамаль робко улыбнулся и сделал оборот, демонстрируя себя. Он был одет столь же изысканно, как Найл, только шаровары у него были темно-голубого цвета, ленты на щиколотках серебряные и усыпаны алмазами. Цепь на шее была из серебра, и на ней болтался огромный полумесяц, сделанный из одного алмаза, а к нему привешена сапфировая звездочка. Пояс и туфли были из посеребренной кожи и усыпаны бриллиантами и сапфирами. Кожа у Гамаля была невероятно бледной по сравнению с бронзовой кожей Найла. Мужчины-фесцы избегали солнца, считая, что загорелая кожа — признак плебеев.

— Пошли, Ашур, — позвал Гамаль, — опаздывать нельзя, Кедар всегда приходит вовремя. — Он лукаво улыбнулся двум старухам. — Приятно вам провести вечер, — поддразнил он Селву и Раби, и они хохотнули в ответ.

— Она здесь? — нервно спросил Найл.

— Да, — коротко ответил Гамаль. — Помни, Ашур, ты не должен показать, что знаешь ее. Что бы ни случилось, ты должен вести себя как преданный раб Турхан. Мой брат очень, очень ревнует Муну. Если он поймает твой взгляд, он лично прикончит тебя. Если кто-нибудь из вас выдаст себя, я уже ничем не смогу вам помочь. И если тебе не жалко себя, подумай о ней.

Найл кивнул:

— Понимаю, друг. Просто обещай не слишком ревновать ко мне сегодня вечером, тогда я посвящу себя принцессе и сделаю ее счастливейшей из женщин.

— Только не обижай ее, Ашур. — Мягкие карие глаза Гамаля умоляюще смотрели на Найла.

— Но что я могу сделать, Гамаль? Чтобы наш план осуществился, я должен изобразить страстную любовь к ней. Она должна полностью увериться в этом. Но не волнуйся, Гамаль, женские сердца часто получают раны, но редко разбиваются. Она еще больше полюбит тебя, пережив мое предательство.

Гамаль горестно вздохнул, но согласился с правотой друга — лучше ему влюбить в себя Турхан перед бегством. Турхан будет в ярости оттого, что некто, любимый ею, не возлюбил ее, но тут-то наступит момент для его хода: из обманутого тирана принцесса Турхан должна превратиться в обыкновенную женщину. Да, пусть она турецкая принцесса и наслаждается большей свободой, чем кто-либо, но она остается женщиной. И султан Селим Второй ошибся, не выдав ее замуж во второй раз. Гамаль улыбнулся — скоро он исправит это.

По ступенькам они спустились в зал. Темные потолочные балки покрывала искусная резьба. На деревянном полу лежал толстый красный ковер с голубыми с золотом медальонами. Напротив входа стояли два низких стола, рядом с которыми были навалены горы разноцветных подушек. Комната освещалась ярко горящими факелами, укрепленными в изящных золотых держателях на стенах. По углам дымились массивные золотые курильницы, а в центре каждого стола стояло по большой хрустальной вазе с благоухающими розовыми лилиями.

Турхан вошла в зал как раз перед ними и, повернувшись, восторженно воскликнула:

— Вы великолепны!

— А ты, моя принцесса, — ответил Найл, в голосе которого звучало обожание, — наполняешь мои глаза такой совершенной и невероятной красотой, что ее зрелище почти ослепляет меня.

Турхан порозовела и удивленно сказала:

— Ашур, ты стал говорить, как персидский поэт?! Гамаля передернуло: он подумал, что Турхан начинает вести себя как девчонка. Она явно жеманилась! Он одернул себя — что за глупая ревность? Льстивое приветствие Ашура попало в цель еще до того, как он, Гамаль, вымолвил хоть слово! Только тут он понял, что имел в виду Ашур, заранее предупреждая его сегодня относительно ревности.

Турхан не заметила перемены в настроении своего младшего фаворита.

— Давайте сядем, — пригласила она, — пока не появился гость и его женщины.

Она выглядела прекрасно в серебряной джеллабе с глубоким V-образным вырезом и широкими рукавами, украшенными маленькими черными жемчужинами и розовыми сапфирами. Рыжие волосы собраны в две косички по бокам головы, а оставшиеся волосы волной падали на спину, усыпанные алмазной пылью. В изящных ушках висели огромные розовые сапфиры, оправленные в серебро.

— С моим братом будут его женщины? — удивленно спросил Гамаль.

— Несправедливо, если я лишу его их общества, в то время как вы будете со мной, мой ягненок, — ответила Турхан.

— А ты видела их? Турхан рассмеялась:

— От тебя ничего не утаишь, Гамаль! Конечно, я следила за ними через щелку в их комнате. Они милы, и сегодня вечером, если вы будете вести себя хорошо, мои дорогие, мы можем подсмотреть, как ничего не подозревающий Кедар занимается с ними любовью. Говорят, он такой опытный любовник! Так что вы сможете у него кое-чему научиться, чтобы больше нравиться мне, — искушала она их.

Найл похолодел.

— Так в гостевой есть щелка? — спросил он. Турхан с улыбкой кивнула:

— Конечно. Моя бабушка Хурем говорила, что такая вещь незаменима, если желаешь узнать о госте больше, чем он хочет показать.

Внезапно мажордом принцессы возвестил:

— Принцесса, господин Кедар! Турхан весело смотрела на прибывших сквозь густые ресницы.

— Приветствую тебя в моем доме, Кедар ибн Омар, садись, и мы начнем трапезу.

— Для меня честь получить твое приглашение, о благородная принцесса! Я буду счастлив, если сумею помочь тебе, — ответил Кедар и нетерпеливо махнул рукой Скай и Талите, приглашая их занять места рядом с ним.

Скай сразу увидела Найла, и ее сердце тревожно заколотилось: он выглядел не лучшим образом. Она быстро опустила глаза, чтобы никто не заметил в них гнева, вспыхнувшего при виде того, как по-хозяйски ласкает Найла принцесса.

— Если бы я не была уверена, Кедар, что ты сможешь помочь мне, ты не оказался бы в моем доме, — твердо заявила Турхан. — Твой брат сказал, что ты знаешь торговые пути на побережье, как никто в Фесе. А ему можно доверять.

Кедар ощутил бессильный гнев, услышав ее дерзость. Чтобы женщина посмела говорить так с ним! Это бесило его. Будь она турецкой принцессой или кем еще, но, если бы он получил ее на одну ночь в свое полное распоряжение, он бы уж сумел укротить ее и заставить молить о пощаде. Вместо этого приходилось льстить. Но Гамаль и Турхан успели заметить вспышку гнева в его глазах.

— Я рад, о благороднейшая, что мой младший брат так дорог тебе. Ведь я сам поднял его до такого положения.

Турхан ласково улыбнулась, но в ее глазах было такое торжество, что Кедар только заскрипел зубами. Видя, что ее хозяин в ярости, Талита наклонилась, взяла стоящую на столе чашку и поднесла ее к губам Кедара.

— Выпей, мой господин, — сказала она и очень тихо добавила:

— Не вздумай оскорблять принцессу, господин. Крепись, господин, прошу тебя!

Кедар повернулся к Талите и одобрительно кивнул. Он выпил чашку одним долгим глотком.

— Ты мудра, Талита, — тихо произнес он, — и твоя мудрость равна твоей красоте. — Он окинул ее взором, и его ярость улетучилась. Она была действительно прекрасна сегодня, в самом роскошном наряде, услаждающем его взор: прозрачный бледно-золотой шелк, шаровары у щиколоток отделаны топазами, которые гармонировали с большими топазами, вделанными в широкий набедренный пояс, атласное болеро, блузка с длинными рукавами, с открытой грудью, и прозрачные шаровары. В волосы вплетены золотые цепочки с топазами, образуя нечто вроде шапочки на ее коротко стриженных волосах. Она была такой, какой и должна быть женщина, с головы до ног, и Кедар мог гордиться ею — она делала ему честь.

Принесли жареную ногу ягненка, за ней последовал рис, артишоки в оливковом масле и уксусе, мясо газели в винном соусе, пирог с голубями и арахис, зажаренный с луком. Потом было еще блюдо с шашлыком из мяса козленка, зеленым перцем и луком. К нему подали йогурт и оливки в бело-голубых фесских чашках.

— Прости мне непритязательность этой трапезы, — сказала принцесса.

— Хорошо приготовленные блюда не бывают непритязательными, — ответил Кедар, — а твой повар — настоящий искусник. — Он открыл рот, чтобы проглотить кусочек ягненка, поднесенный Муной. Теперь, в особенности благодаря поддержке своих женщин, он чувствовал себя увереннее. Он оперся на Муну, чья одежда — вернее, ее отсутствие — радовала его так же, как элегантность Талиты. На ней были прозрачные ярко-розовые шаровары с жемчужными лентами у щиколоток, набедренный пояс из розовых и серебряных ленточек, а выше пояса не было ничего. Ее маленькие совершенные груди с подкрашенными кармином сосками гордо выступали вперед. Падающие до пояса черные волосы были скреплены только серебряной ленточкой на лбу. На мгновение глаза Кедара задержались на ее грудях, и он подумал о наслаждении, которое она доставила ему за эти несколько месяцев и доставит сегодня ночью.

Глаза же Скай в это мгновение скользнули напротив, на Найла. Она понимала, как он глупо чувствует себя в этой восточной одежде, и ей хотелось сказать ему, что он, с его загорелой грудью, выглядит великолепно. Он похудел, хорошо ли они кормят его? Она одернула себя: ну и дура! О, если бы он взглянул на нее хоть раз, вместо того, чтобы страстно ухаживать за этой рыжей принцессой! Скай подумала, что если он еще раз нежно коснется ее или улыбнется, то она ринется к ним и заколет эту наглую шлюху! Но тут голос Кедара вернул ее к действительности:

— Принцесса приготовила для нас роскошный стол, но я предпочел бы пировать на твоей плоти, мое сокровище. — Его голос был тусклым от страсти.

Скай подняла сапфировые глаза и соблазнительно улыбнулась.

— Неужели ты унизишь меня перед этой женщиной, господин? — прошептала она. — Ведь я существую только для твоего наслаждения, а не для сторонних глаз, господин. — И она так очаровательно надула свои красные губки, что Кедар завертелся, как рыбешка на сковородке. Его одурманивала волна ее женского аромата, и его сознание плыло при мысли о том, каково это было бы — оказаться сейчас глубоко внутри нее.

Найл Бурк на секунду бросил взгляд на Скай и только заскрипел зубами при виде того, как уверенно Кедар ласкает ее. Его сознание принимало то, что она сделала ради его спасения, но одно дело — признавать мысленно, другое — видеть воочию. Брат Гамаля красив и, очевидно, темпераментен. Он ласкал Скай так, как ласкают любимую вещь, и Скай, кажется, наслаждалась этим. Она соблазняюще улыбалась Кедару и что-то неразборчиво шептала ему низким музыкальным голосом. Найлу хотелось перепрыгнуть разделяющее их пространство и вонзить нож в грудь этого сукина сына.

— Ты задумался о чем-то, Ашур? — вернул его к действительности голос Турхан.

— Я мечтаю о сегодняшней ночи, о принцесса! — Он провел ладонью по ее лицу.

— Ночью, — заговорщицки прошептала она, — мы втроем понаблюдаем за нашими гостями, а потом сами поиграем, мой славный. Я превзойду твои самые смелые мечты, о Ашур, возлюбленный мой!

Найл наклонился и открыто поцеловал ее в губы.

— Прости, принцесса, но я просто не смог сдержаться. Турхан хихикнула и в притворном негодовании шлепнула его по щеке, а потом повернулась к Кедару:

— Которая из этих женщин, по словам Гамаля, подарена тебе дядей в Алжире? — спросила она.

— Представься принцессе, — приказал Кедар Скай. Она с изящностью встала, обошла стол и упала в земном поклоне перед принцессой.

— О благороднейшая, я Муна, — сказала она, не поднимая головы от пола.

— Встань, чтобы я рассмотрела тебя, девочка! Говорят, ты очень красивая, но в этой позе я ничего не вижу!

Скай встала и гордо выпрямилась перед принцессой. Она высоко задрала подбородок, ее шелковистые волосы рассыпались, как накидка, вокруг плеч. Однако она опустила глаза, чтобы не оскорбить хозяйку.

Турхан критическим женским взглядом пробежалась по телу стоявшей перед ней женщины. Да, это правда, она была исключительно красива. Сквозь прозрачные шаровары светились ее длинные ноги, и Турхан поразилась их стройности.

— А где твой дядя ее раздобыл? — спросила она Кедара. — Она была рабыней в Алжире, — ответил тот. — Он увидел ее случайно и понял, что она сможет понравиться мне. Так и случилось.

— Ты быстро обучил ее всему?

— На родине она была аристократкой и очень умна, — ответил Кедар. Они говорили о Скай так, словно ее в комнате и не было или, что еще хуже, она была бы просто бессловесной вещью. И пока они оживленно обсуждали ее достоинства, Скай позволила себе еще раз бросить взгляд на Найла.

Ее сердце забилось, когда она встретила взгляд его серебристых глаз, горящих от любви к ней. Она почувствовала пощипывание в глазах и начала отчаянно бороться с подступающими слезами. “Найл!”— крикнула она мысленно.

“О Боже, — подумал он, — как она может оставаться столь прекрасной, несмотря на все пережитое? О, моя радость! Как я хочу тебя! Если бы мы могли бежать сию минуту!” Но вместо этого ему придется смотреть, как его жену будет любить другой мужчина. Если он не сойдет с ума при этом, то уже ничто не сможет лишить его рассудка. “Я люблю тебя, Скай!”— мысленно крикнул он.

Кедар между тем продолжал:

— У каждой женщины в моем гареме, принцесса, есть своя слабость. Всегда важно знать, какой вид боли особенно страшен для той или иной женщины. Но я никогда не использую для Муны плеть, даже сложенную, — из-за ее совершенной кожи. Муна, повернись, пусть принцесса посмотрит. — Скай послушно повернулась, неохотно отводя взгляд от Найла. — Видишь, о благороднейшая, ее кожа безупречна. Было бы преступлением перед Аллахом бездумно портить такую красоту, но иногда приходится поучить ее. Для Муны я использую бастинадо — этого она не любит, а, мое сокровище?

— Нет, мой повелитель, — прошептала Скай.

— Ты уже использовал его? — заинтересовалась Турхан.

— Знала ли ты совсем послушных рабов? — заметил Кедар. — Должен признаться, и Муна иногда уклонялась от выполнения приказов, но теперь она послушна — правда, мое сокровище?

— Ты сказал, господин, — ответила Скай.

— Лично я предпочитаю опиум и гашиш, — промолвила Турхан. — Бить раба — значит признать, что ты потерял контроль над ним. — Она равнодушно взглянула на Скай. — Ступай к своему господину, девочка. Вот и мой прекрасный Ашур тоже был крепким орешком — разве нет, мой красавчик? Он противился каждому моему желанию, но наконец смирился с судьбой. И с тех пор доставляет мне море удовольствия.

— Такой сильный мужчина может быть опасен, о благороднейшая, — предупредил Кедар. — Не лучше ли послать его на рудники или на галеру? Не знаю, зачем тебе такой раб.

— Ашур — подтверждение правильности моих принципов, Кедар. Я никогда не наказывала его, просто не было необходимости — мой шербет и особые конфеты держали его полностью под контролем. Если не веришь, спроси у своего брата.

— Стоит ли дальше обсуждать это? — сказал Гамаль. — У каждого из вас свои приемы, и они вам помогают. Ты доволен Муной, о брат мой. А ты — Ашуром, моя принцесса. — Он улыбнулся каждому из них. — Кедар, расскажешь ли принцессе о торговых путях к побережью?

Слуги унесли остатки еды, принесли чаши с фруктами: грозди спелого винограда, золотистые абрикосы совершенной круглой формы, большие темные фиги источали тонкий аромат. Кроме того, появились огромные блюда со сладостями, чашки с фисташковыми орешками и засахаренный миндаль. В углу комнаты старичок колдовал над кофе, который вскоре подали в крошечных фарфоровых чашечках. Кофе был горячим и очень крепким.

— Тебе нужно выпить не менее двух чашек, — сказала Талита. — Сегодня ночью Кедар потребует долгого представления, и мы не должны разочаровать его, Муна.

Скай выпила кофе с видом приговоренной к смерти. Уже двое суток она тренировалась с Талитой в женской любви, но все же не могла еще привыкнуть к сексу с женщиной. Она знала, что есть женщины, предпочитающие именно это, — но не Скай О'Малли. Она страшилась предстоящего и обдумывала, как бы избежать этого, не оскорбляя Кедара. Однако невозможно было найти достаточно вескую причину для отказа.

Принцесса не предусмотрела развлечений, поэтому после ужина они не долго сидели, разговаривая, за столом. Турхан поднялась и тем положила конец приему:

— Завтра, Кедар ибн Омар, мы поговорим об этом подробнее. Твой брат приведет тебя ко мне. Спокойной ночи. — Она покинула комнату, сопровождаемая своими любимцами.

Кедар мог бы оскорбиться таким пренебрежительным обращением, но хорошая еда и присутствие любимых женщин так расслабили его, что он был готов прямо сейчас перейти к наслаждениям. Он поспешил вместе с Талитой и Муной из зала в свои комнаты. Здесь им навстречу ринулись Зада и Даган.

— Быстро в баню, — приказал Кедар, — и ты. Зада. Когда они оказались в женской бане, Талита заметила:

— Сегодня он в духе, если ему нужны все три. Хорошо, если к рассвету мы удовлетворим его. У большинства мужчин с годами темперамент убывает, а у Кедара, наоборот, растет. Представьте себе его лет в шестьдесят — хотя нас в это время уже не будет здесь! — Они с Задой рассмеялись, а Скай не увидела тут ничего веселого.

— Тише, — сказала она, — Кедар с Даганом прямо за стенкой, что, если он услышит нас и оскорбится?

— Ты права, — согласилась Талита, и все замолчали. Закончив мыться, они почистили зубы пемзой, пожевали листья мяты, чтобы освежить дыхание, и расчесали волосы щетками, смоченными в мускусе и розовой воде. Затем, нагие, вернулись в спальню, где дожидался их Кедар, вымытый Даганом. Он сидел на кушетке и потягивал гашиш через водяной кальян. Серо-голубой дым наполнил комнату и прихотливо клубился над его головой. Он тоже был без одежды.

Кедар увидел трех обнаженных женщин и мгновенно возбудился. Сначала он хотел приказать Талите и Муне любить друг друга, пока он будет заниматься с Задой, но, взглянув еще раз на женщин, подумал, как по-мальчишески выглядит высокая, стройная Талита с короткими черными кудрями и как женственна полногрудая и толстозадая берберка. “Пусть любятся именно они, — решил он, — а я займусь прекрасной Муной”.

— Я передумал, Талита. Ты будешь любиться с Задой, а ты, Муна, мое сокровище, сядь рядом со мной, мы посмотрим на них. — Он приглашающе похлопал по подушке рядом с собой, и облегченно вздохнувшая Скай радостно устремилась к нему. Кедар обнял ее за талию и укусил за ушко. — Я слишком ревную тебя, чтобы позволить даже моей прекрасной Талите прикасаться к тебе. — И, повернувшись к двум другим женщинам, рявкнул:

— Начинайте же! Талита пусть будет юношей, а Зада девушкой.

— Как прикажет господин, — ответила Талита, улыбнувшись, и обняла Заду, с жаром ответившую на ее объятие, прижавшись своими полными формами к стройной Талите. Пока женщины ласкали друг друга, Кедар трогал грудь Скай. Она отвела взгляд от женщин, чтобы сконцентрироваться на Кедаре. Однако он смотрел на Талиту и Заду, не замечая отвращения Скай.

Всего за пару дней, с тех пор как Кедар впервые взял Заду, та стала совершенно невозможной, возомнив, что она столь же любима господином, как Талита и Муна. Скай знала, что Зада пойдет на все, чтобы удержать привязанность Кедара, и хотя ей было отвратительно зрелище извивавшихся на ковре перед ней женщин, она не могла осуждать Заду: это ее мир и единственный способ, которым она могла понравиться хозяину, возможно, даже родить сына. Чтобы заворожить Кедара, она должна потрафлять ему во всем, и Скай знала, что для Зады это будет удовольствием.

— Смотри, смотри! — Кедар наконец заметил, что она не смотрит на женщин, и насильно повернул ее к ним.

Они проделывали все, что могут сделать две женщины друг с другом. Они целовались, ласкали друг друга, лизали и щекотали, сосали и терли чувствительные места друг друга уже несколько минут. Но, к удивлению Скай, Талита вдруг встала, и Даган поспешил надеть на нее красный кожаный пояс, к которому был приделан выпирающий вперед дилдо из слоновой кости, в точности похожий на тот, который Кедар иногда использовал со Скай. Пристегнув устройство, Талита встала на колени над стенающей Задой, раздвинула ее короткие пухлые ножки и, изображая юношу, вонзила дилдо в свою жертву. Зада вскрикнула, застонала от боли и наслаждения одновременно, а Талита ритмично двигалась взад-вперед, и Кедар, затаив дыхание, наклонился вперед, чтобы получше рассмотреть их. Взглянув вниз, Скай увидела, что его собственное орудие вздыбилось вверх.

— О господин, мне больно, — прошептала она, так как он слишком сдавливал ее груди.

Его хватка ослабла, но еще несколько минут он не мог оторваться от зрелища женщин, корчащихся на толстом ковре перед ним. Наконец Зада достигла оргазма, и Кедар восторженно вздохнул и обратил теперь все внимание на свою фаворитку. Он огорченно посмотрел на красные следы, оставленные его пальцами на нежной коже грудей Скай. Затем, опрокинув ее на подушки, он взял в рот один из сосков и принялся сосать, лаская второй сосок рукой. Ее пальцы автоматически забрались в его черные волосы и начали гладить его шею, как ему нравилось. Она чувствовала на своем бедре его твердость, но знала, что он не станет брать ее так поспешно. Женщины сильно возбудили его, но он еще не достиг пика, к тому же прелюдия увлекала его всегда не менее сильно, чем сама игра.

Его губы перешли к другому соску, и он начал слегка покусывать его, так что ей стало больно. Она слегка вскрикнула, и тогда он скатился вместе с ней с подушек на ковер. Скай лежала на спине, а Кедар медленно водил своим орудием по ее лицу, останавливаясь, когда доходил до губ. Она начала целовать его, изображая страсть, и он прорычал двум другим женщинам:

— Раздвиньте ей ноги и так держите!

Скай почувствовала, как они раздвигают ее ноги, а Кедар уже водил членом по ее грудям, талии и животу, становясь на колени перед ней. Она вытянула руки за голову и некоторое время ничего не ощущала. Ее сознание было наполовину с Найлом в эту минуту, хотя вторая половина следила за происходящим. Она простонала, вполне убедительно изображая страсть.

Кедар отодвинулся назад и, опираясь на локти, раздвинул пальцами ее нижние губы, его горячий язык нашел ее центр, и он начал пировать, на этот раз вкушая женскую плоть.

— О Аллах! — прошептала Турхан, глядя на открывающуюся в щелку картину. — Твой брат и в самом деле силен, мой маленький Гамаль!

— Подожди, принцесса, — сказал Гамаль, — Кедар только разогревает предмет своей страсти.

— Ты думаешь, она в самом деле прекрасна? — резко спросила Турхан.

— Да, — ответил Гамаль, — она ничем не напоминает тебя, моя прекрасная хозяйка, но в своем чужестранном обличье она прекрасна. Сравнивать ее с тобой — все равно что сравнивать розу и экзотическую лилию. Это невозможно!

Турхан понравился ответ Гамаля, и она потрепала его по щеке, не отрываясь от зрелища в спальне. Рабыня стонала теперь по-настоящему, широко раздвинув ноги, чтобы хозяину было удобнее ласкать ее языком. Кедар яростно сосал ее жемчужину, а затем его язык прошелся уверенными движениями по ее нижним губам, так что она раздвинула ноги еще шире, и он смог проникнуть в ее лоно, медленно вдвигая язык внутрь и снова выдвигая, — это была сладостная пытка. Наконец он уже не смог сдерживать собственную страсть и, передвинувшись, вошел в ее разгоряченное тело.

— Аллах! — воскликнула Турхан. — Это просто бык!

— Может, — поддразнил ее Гамаль, — Кедар продаст себя тебе, а меня поставит во главе дела отца?

Турхан тихонько рассмеялась в ответ на его шутку, но все равно не отрывала глаз от щелки.

— Ты что-то молчалив сегодня, мой Ашур, — заметила она, — разве тебя не впечатляет необычайная страсть господина Кедара к его рабыням?

— На мой вкус, принцесса, он слишком прямолинеен и неуклюж как любовник, — напряженно ответил Найл, который тоже не мог отвести взгляда от сцены за стеной. Его тело похолодело от охватившего его гнева. “Странно, — подумал он, — я готов сейчас прирезать этого негодяя, овладевшего моей женой, но при этом я просто парализован. Я даже не чувствую ударов собственного сердца, мне холодно. Чертовски холодно!” Он устремил взгляд на Скай. Ее голова с пышной копной черных волос была закинута назад, она стонала, приближаясь к оргазму, он видел даже голубые расширенные жилки на ее белой шее. Неужели она наслаждается похотью этого Кедара? Неужели женщины ничем не отличаются от мужчин в том, что могут испытывать наслаждение даже без любви?

— Становится скучно, — сказала Турхан. — Идемте, поиграем в свои собственные игры, мои дорогие. Я слышала, что мужчины, когда у них нет женщин, чтобы удовлетворить свою страсть, удовлетворяются между собой, вонзая друг в друга свои копья. Сегодня вы с Гамалем развлечете меня этим способом, перед тем как я позволю вам взять меня. Идемте! Вряд ли Кедар может изобразить что-либо еще после того, как насытил свою страсть этой рабыней Муной.

Гамаль спрятал довольную усмешку. При всем своем богатстве и власти Турхан наивна в искусстве любви. Кедар только начинал, но ради своего друга Ашура он не стал переубеждать хозяйку. Ему трудно было представить себе, что чувствовал в эту минуту Ашур, но вряд ли ему нравилось то, что он видел. У европейцев такие странные представления о женщинах!

А между тем еще нужно было убедить принцессу не заставлять их с Ашуром изображать перед ней то извращение, о котором она в своей невинности упомянула. Гамаль был уверен в аналогичном мнении Ашура, хотя знал, что кое-кто в гареме Турхан часто развлекается именно таким образом, в особенности теперь, когда их хозяйка так поглощена Ашуром.

Кедар же был поглощен Скай. Сегодня он чувствовал себя особенно в ударе, возбужденный представлением, устроенным Задой и Талитой. Он дважды, трижды доводил Муну до вершины наслаждения, но Кедар еще не был доволен. Тут он с тревогой обнаружил, что она лежит без сознания. Он откатился с нее и лег на спину. Мгновенно на нем оказалась возбужденная Зада, которая яростно принялась скакать на нем, закинув назад голову и упираясь руками в пол.

Талита же присела перед ним на корточках, открывая ему себя для ласк. Затем женщины поменялись местами, и, услажденный их телами, достигший собственного предела, Кедар впервые за этот вечер разрядился в Талиту.

Несколько минут все трое, истощенные, лежали на ковре, стеная от наслаждения. Первой поднялась Зада и с помощью Дагана, омыв сначала себя, привела в порядок Талиту и Кедара, а затем все еще лежавшую без сознания Муну. Когда она присоединилась к остальным, Кедар сказал:

— Помоги Талите привести Муну в сознание, моя горячая берберка. — Зада почувствовала прилив гордости. Она готова была все сделать для него — так любила его! Талита начала сосать одну из грудей Муны, а Зада — другую. Пробившись сквозь тьму обморока к свету сознания и увидев, чем заняты женщины, Скай подумала, сможет ли она пережить эту оргию? Никогда она не видела Кедара столь возбужденным, и Скай испугалась еще больше. Она должна выжить! Она должна! Она так близка к победе!

И ночь превратилась в оргию чувственности, когда одно тело сливалось с другим и один оргазм следовал за другим так быстро, что она перестала понимать, кто кого здесь любит. Однако ей еще повезло, так как Кедар ревновал ее даже к другим женщинам, касающимся ее. Наконец, когда Скай уже ничего не соображала, они все погрузились в глубокий сон, так и не разжав объятий. Когда она проснулась, в окно струились лучи солнца. Скай встретила удивленный взгляд Талиты.

— А, соня, ты наконец проснулась, — приветствовала ее та.

Скай кивнула.

— А где господин Кедар?

— Он на встрече с принцессой. Сейчас уже два часа.

— Я помню только рассвет, — ответила Скай.

— Мы встали вовремя, чтобы помочь господину поесть и вымыться, — нахально заявила Зада, — а ты не подняла головы.

— Ты что, Зада, стала такой любимицей хозяина, — резко оборвала ее Скай, — что осмеливаешься оскорблять меня?

— Хозяин доволен мной, — надменно заявила Зада. — Он доволен!

— Я тебя не об этом спрашиваю! Ну, раз ты выполнила свой долг перед господином Кедаром, принеси мне что-нибудь поесть. У меня во рту пересохло, я голодна!

Зада заколебалась, глядя в поисках поддержки на Талиту, но та в этот момент пристально рассматривала свои длинные ногти. Потерпевшая поражение служанка поспешила выполнять приказание Скай.

— Ты сильнее, чем кажешься, — холодно заметила Талита.

— Ты же знаешь, что на родине я принадлежала к знатному роду, — ответила Скай. — Я привыкла распоряжаться слугами.

— Но я еще не видела тебя распоряжающейся так уверенно, — сказала Талита. — Это верно, что Кедар хочет жениться на тебе?

— Не знаю, — искренне ответила Скай. — Но если и так, то будет так, как он, и только он один, желает. Он — хозяин. — Талита могла думать все, что угодно, но она никогда не сможет заявить, что Муна сказала, что она желает быть женой Кедара. Скай встала. — Я хочу в баню.

— Я пойду с тобой, — ответила Талита, — у нас было слишком мало времени после того, как мы удовлетворили все прихоти Кедара.

Скай рассмеялась:

— Интересно, знает ли Кедар, насколько остер твой язычок?

— В той же мере, в какой он осведомлен о твоей властности, моя Муна. Поспешим, пока эта выскочка Зада не пристала к нам. Мне надоела ее болтовня. Она что, никогда не умолкает?

— Никогда, — коротко бросила Скай, и они направились в баню для гостей.

Там они вдоволь накупались и, вернувшись в комнату, поели то, что принесла Зада. Кедар все еще был у принцессы, и Талита с Задой улеглись поспать, пока это возможно. А Скай воспользовалась случаем прогуляться по саду, прилегавшему к комнатам для гостей. День был жарким, но не душным. Она, наслаждаясь тишиной и покоем, в одиночестве медленно шагала по дорожкам. Над садом висел непередаваемый аромат, смесь запахов сотен экзотических растений.

— Госпожа Муна, — вдруг услышала она голос Гама-ля, но, оглянувшись, никого не увидела. — Я тут, за изгородью, — объяснил он, — и лучше, чтобы никто не видел, как мы беседуем. Просто иди вперед, а я буду идти в ногу с тобой.

— А куда идти? — спросила Муна.

— К фонтанам на том конце изгороди.

— У тебя есть новости, Гамаль?

— Мне удалось убедить брата и принцессу в выгоде путешествия в Алжир. Я объяснил Турхан, что она не должна доверять свои товары караванщикам, чтобы не искушать их. Так как Кедар за многие годы не потерял на этом пути и тюка, он лучше всех знает его, и поэтому ему следует выступить ее проводником. Да и старый друг ее отца, султана, алжирский Дей, будет рад видеть принцессу в Алжире. Для Кедара же большая удача, если благодаря принцессе ему удастся познакомиться с самим Деем. Так что каждый получит свою выгоду.

— А что с Найлом, что с моим мужем?

— Принцесса возьмет в дорогу меня и Ашура.

— А как мы сможем бежать? — занервничала Скай.

— Кедар признался мне, что он так влюблен, что без тебя не тронется в путь.

— О Боже! — прошептала Скай. — Мне не удастся ускользнуть от него!

— Крепись, Муна! Тебе нужно продержаться еще пару месяцев с моим братом. Я уже отправил почтового голубя своему дяде в Алжир. Твои корабли будут ожидать тебя там. Не бойся! Разве дядя не сказал тебе, что твоя судьба — выжить?

— Мы не можем скомпрометировать Османа, — твердо сказала Скай.

— Неужели ты думаешь, что я такой дурак, что подставлю его под удар? — обиженно протянул Гамаль.

— Мне не нравится эта поездка в Алжир, — вздрогнула Скай, — этот город для меня опасен.

— А что такое? — полюбопытствовал Гамаль.

— Моим вторым мужем был Халид эль Бей. Его убил лучший друг, капитан Джамиль, начальник крепости Касба, чтобы завладеть мной и его состоянием. Твой дядя помог мне бежать. Когда он призвал меня в Алжир несколько месяцев назад, Джамиль был в Стамбуле. Но сейчас-то он должен уже вернуться. И если только он заподозрит, что я здесь, он жестоко отомстит мне за мою хитрость.

— Даже если этот Джамиль в Алжире, он не сможет повредить тебе, — успокоил ее Гамаль. — Кедар ведь не позволит тебе бродить по городу, и не похоже, чтобы они с Кедаром встретились и обнаружили, что оба влюблены в одну женщину. Кроме того, все это было так давно, — с уверенностью молодости сказал Гамаль, — что капитан Джамиль давно забыл тебя. — Но тут он быстро поправился:

— Хотя ты — незабываемая женщина. Скай против воли рассмеялась:

— Прекрати! Мне только тридцать, а ты ведешь себя со мной как со старухой.

— Тебе уже тридцать?! — Он был поражен, и Скай тихонько рассмеялась.

И тут вдруг Скай почувствовала себя более уверенной. Прежде ее постоянно тревожила невозможность того, что им с Найлом удастся бежать из Феса и по чужой и враждебной стране пробраться к побережью. Но если раньше она была к тому же почти подавлена мощной чувственностью Кедара, то теперь у нее стало легче на сердце. Ей хотелось разделить эту радость с Найлом.

— Когда мы отправимся в путь, как ты думаешь, Гамаль?

— Пройдет примерно два месяца до того, как мы будем готовы к выезду. Нужно немало времени, чтобы собрать такой караван, который вместил бы товары и принцессы, и Кедара. Само путешествие займет месяц. Так что — три-четыре месяца.

— В Алжире нужно организовать нападение, чтобы мы с Найлом могли бежать, — подсказала Скай. — И нам нужен будет большой конвой, чтобы не попасть в руки корсаров Дея. Ведь Средиземное море — турецкое озеро. К моему прибытию Осман должен держать моих людей наготове.

— Мой дядя прав, — восхищенно заявил Гамаль, — ты в самом деле потрясающая женщина! Ты так хорошо знаешь этот мир, я даже завидую твоей осведомленности. Ведь я всю жизнь провел только в Фесе и никогда не удалялся от него больше, чем на несколько километров. Я даже никогда не видел моря.

— Попроси Найла рассказать тебе о его родине, об Англии и ее королеве, ее дворе. Но сначала расскажи мне, как ему живется. Я поговорю с тобой обо всем, но сейчас это важнее всего для меня. — Скай подошла к большому круглому фонтану, выложенному голубой плиткой. В нем сновали золотые рыбки, а в центре, на высоту по крайней мере трех метров, била кристальная струя. Гамаля нигде не было видно, но Скай знала, что он здесь.

— То, что ты оказалась тут, ободрило его, но его огорчило зрелище тебя и Кедара.

— Меня тоже огорчило его поведение с принцессой, — с горечью ответила Скай, — похоже, он искренне ухаживал за ней. Мне говорили, что он яростно сопротивлялся ей, но что-то непохоже было вчера, чтобы он отказывал ей хоть в чем-то.

Позади послышался смешок. Гамалю было смешно видеть ее ревность после того, как он наблюдал ее страстное соитие с Кедаром.

— Ашур сдался только недавно, поняв, что борьба с Турхан — не лучшая тактика. Вместо этого он стал ухаживать за ней, и, Муна, можешь поверить мне, когда он покинет ее, ее ярость будет беспредельна. Думаю, Кедар будет так же разъярен.

Скай медленно обошла вдоль фонтана, остановившись на минуту, чтобы опустить в холодную воду руку.

— Из уважения к твоему дяде, моему другу Осману, Гамаль, я ничего не скажу тебе о твоем брате, но можешь мне поверить: я буду счастлива вырваться из его лап.

И снова раздался смешок из-за зеленой изгороди:

— Если бы Кедар знал, какая ты сильная и волевая, он бы испугался. Дай тебе волю, ты бы быстро взяла над ним верх. Мне так хотелось бы понаблюдать за его крахом!

Скай слегка улыбнулась, ей стали понятны его чувства.

— Так ты ненавидишь его, Гамаль? Несмотря на твою мягкость и нежность, ты столь же безжалостен, как он, и, я думаю, гораздо умнее.

— Половина богатства моего отца принадлежит по праву мне. Но брат ограбил меня и продал принцессе.

— Но ведь ты любишь Турхан, как сказал мне твой дядя.

— Да, люблю, но это не умаляет преступления Кедара. Будучи рабом, я ничего не могу унаследовать. И поэтому я мечтаю о дне, когда Турхан освободит меня. С ее богатством я стану гораздо могущественней Кедара, и он еще пожалеет о том, что обездолил меня.

— А ты не боишься, что я выдам тебя?

— Кому, Муна? Не Кедару же, ты его ненавидишь. Дяде? Он меня поймет, уверяю тебя. Так что не бойся, госпожа, я помогу тебе и Ашуру убежать, как только мы достигнем Алжира. И не тревожься, если я не смогу поговорить с тобой до Алжира. В этом нет необходимости.

— Гамаль, — тихо позвала Скай, — скажи Найлу, что я люблю его.

— Скажу, — послышался ответ.

Она осталась одна. Скай снова прошлась вокруг фонтана, наблюдая за золотыми рыбками, скользящими между воздушными пузырьками. Она поверила в бегство из Алжира. И как ни противна была мысль о том, что придется еще несколько месяцев провести с этим похотливым Кедаром, эта плата за надежный побег не столь уж велика. Сделав второй круг возле фонтана, она направилась назад вдоль высокой зеленой изгороди.

— Где ты была? — В плечо вонзились пальцы Кедара. На мгновение в ее глазах вспыхнул гнев, но взгляд Талиты остановил ее, напоминая о том, где и кто она.

— Я только погуляла в саду принцессы, господин. Разве это запрещено? Я нарушила правила? — расстроенно спросила она.

Хватка Кедара слегка ослабла.

— Лучше тебе было остаться с Задой и Талитой, мое сокровище. Мне не нравится, когда ты бродишь одна.

— Может быть, она тут нашла любовника? — злобно сказала Зада.

Кедар, отпустив Скай, с ревом обрушился на Заду, колотя ее по голове и плечам.

— Господин, господин! — вскричала Скай. — Это просто шутка ревнивой женщины!

Даже Талита, обычно ни во что не вмешивающаяся, присоединилась к Скай, пытаясь остановить Кедара:

— Господин, если ты ее убьешь, то потеряешь ценную рабыню. Ты же сам учил нас экономии!

— Ой! Ой-ей-ей! Ох! Ах! Смилуйся, господин, помилосердствуй! — вопила несчастная Зада.

— Ах ты сука! Неблагодарная тварь! — рычал Кедар. — Как ты осмелилась клеветать на свою госпожу?! Ты что же, думаешь, если я излил в тебя свою страсть, ты стала лучше ее? — Он треснул ее по затылку. — Когда мы вернемся, ты получишь двадцать плетей, негодная! — И Кедар яростно оттолкнул Заду.

Не обращая внимания на упавшую женщину, Талита и Скай успокаивали разъяренного Кедара. Талита поспешила за прохладительным напитком, а Скай отирала его лоб куском ткани, смоченным в розовой воде.

— Не стоит так злиться на Заду, господин, — уговаривала она его, — это ведь всего лишь глупая берберка. Ее просто опьянила твоя милость.

Талита поднесла к его губам кубок с лимонным шербетом, приговаривая:

— Разве этого не случалось раньше, мой господин? И это будет продолжаться, если ты не ограничишься гаремом и будешь гоняться за служанками.

— Все женщины в моем доме существуют для моего наслаждения, — прохрипел Кедар, — все!

— Это правда, господин, — продолжала Талита, — но если между ними не будет различий, служанки станут воображать, что они не хуже хозяек, и так будет постоянно.

Кедар вырвал кубок из рук Талиты и осушил его.

— Ты у меня уже много лет, Талита, и все это время ты действовала в моих интересах. Я подумаю над твоими словами.

Скай удивленно подняла брови: ее удивила такая рассудочность Кедара. Талита улыбнулась и тихо добавила:

— Твое решение будет наилучшим, господин. Больше Скай не увидела Найла. Днем они покинули дворец принцессы и вернулись в дом Кедара. Зада всю дорогу всхлипывала в уголке носилок, пока Талите это не надоело и она резко не прикрикнула на нее:

— Заткнись, девчонка! Сама виновата!

— Муна встречалась с любовником, — упорствовала Зада, — я видела, как параллельно ей по дорожке шел мужчина.

Скай быстро подумала, признаваться ли ей в том, что она говорила с Гамалем, и наконец сказала:

— Да, на той стороне изгороди был младший брат господина Кедара, Гамаль, но он просто поприветствовал меня и вернулся во дворец. Нужно ли говорить об этом хозяину?

Талита рассмеялась:

— Нет, конечно. Скорее всего Гамаль опасается, что ты выдашь его принцессе Турхан, особенно теперь, когда у нее появился такой любимец, как этот великан Ашур. — Она сурово посмотрела на плачущую Заду. — Если ты скажешь Кедару хоть слово, я прикажу отравить тебя, дура.

Зада кивнула. Она не сомневалась, что старая сука исполнит свою угрозу.

— Мне в самом деле дадут двадцать плетей? — содрогнулась она.

— Скорее всего, — сухо сказала Талита.

— Поговори с Кедаром, Талита, — вмешалась Скай, — Зада и так наказана.

— Нет, — ответила Талита. — Она заслуживает порки. Но я постараюсь, чтобы количество ударов уменьшили до десяти.

Следующие недели протекли для Скай утомительно и однообразно. Почти каждый вечер, за исключением дней, когда она была нечиста, она присоединялась к Кедару в его разнузданных оргиях. Днем она долго спала, чтобы справиться с последствиями предыдущей ночи и приготовиться к новой. Как удавалось выдерживать такой темп Кедару, она понять не могла. Похоже, его силы только крепли от встреч с женщинами гарема. Отводя сну не более пяти часов в сутки, он рано вставал, чтобы подготовить к путешествию караван. Он еще не сказал Скай, что берет ее с собой, и она томилась от неопределенности, ведь он никогда не брал своих женщин в путешествия.

Наконец, за неделю до выезда, она не выдержала. В этот вечер Кедар был особенно благодушен. Перед ним танцевали с полдюжины привлекательных девушек, чьи прозрачные разноцветные юбки развевались в такт их движениям под пение флейт и удары барабана. С ним была только одна его любимица — Муна, которая клала ему в рот один за другим финики, набитые миндалем. Она нежно прижалась грудями к его руке и прошептала ему на ухо:

— Как мне будет недоставать тебя, мой господин, когда ты уедешь в Алжир. Смогу ли я пережить это? Я просто зачахну до твоего приезда! — Ее язычок нежно пробежал по его ушной раковине.

Кедар повернулся и посмотрел в ее сапфировые глаза, казалось, таявшие от любви к нему. Его рот был всего в нескольких сантиметрах от ее губ, и он не мог удержаться от поцелуя. Ее губы призывно раскрылись, и ее мягкий язычок игриво высунулся наружу, несколько раз пробежал по его языку и снова скрылся в своей пещерке. Кедар почувствовал, как начинает возбуждаться. Он вовсе не собирался брать ее с собой, но, почувствовав, как она разгорячилась от его прикосновения, понял, что не сможет обходиться без нее три или четыре долгих месяца. Она оказывала на него гипнотическое, почти наркотическое действие. Да, она отравляла его кровь, как опиум отравляет кровь тех, кто злоупотребляет им. Он должен взять ее с собой и жениться на ней в Алжире, в доме своего дяди, где впервые увидел ее! Он знал, что Осман, этот глупый романтик, будет доволен.

Отрываясь от ее губ, он позволил ей прижаться к нему.

— Разве я не сказал тебе, мое сокровище, что ты едешь со мной? Принцесса берет с собой своих любимцев, и я тоже не могу обойтись без тебя.

Скай облегченно вздохнула и чуть не упала в обморок. Увидев это, Кедар был польщен и еще больше возбудился. Ее нежелание разлучаться с ним было искренним. Он подумал, что она, наверное, влюбилась в него, только боится сказать это вслух, чтобы не оскорбить его. Многие хозяева, у которых были столь же соблазнительные рабыни, нуждались только в их теле и больше ни в чем. Он знал многих, которые продавали влюбившихся в них рабынь, так как не переносили их растущих притязаний и приставаний. Кедар знал, что его рабыни часто обсуждали это, и Муна наверняка слышала от них подобные истории. Польщенный ее преданностью, Кедар решил, что Муна, наверное, первая женщина, в самом деле полюбившая его, и ему это было еще приятнее. Да, он поступил мудро, ожидая все эти годы. Из нее получится идеальная жена — она почтительна, послушна и невероятно чувственна. О чем еще может мечтать мужчина? Все остальное он способен получить от рабынь.

Освободившись от своих страхов, Муна поняла, что должна что-то ответить.

— Я так счастлива, что ты не оставишь меня, господин, — прошептала она, и в ее голосе звучала неподдельная благодарность.

Кедар улыбнулся, уткнувшись головой в ее надушенные волосы.

— Не следует говорить тебе это, мое сокровище, но и мне будет нелегко без твоего сладкого общества. Если бы это был всего месяц, я не стал бы подвергать тебя опасностям караванного путешествия. Что, если ты уже ждешь ребенка?

— — Нет, нет, господин.

— И только этим ты огорчаешь меня, — ответил он, и на лбу его появились морщинки.

— Какое это имеет значение? — польстила она ему. — У тебя ведь есть несколько детей от других наложниц, господин. Если я округлюсь от ребенка, то не смогу посещать твое ложе, как сейчас. Я не хочу, чтобы кто-то занял мое место, — ревниво добавила она.

— Никто, — с жаром поклялся он, — никто, моя прекрасная Муна, мое бесценное сокровище, не сможет занять твое место!

Скай улыбнулась ему, и Кедар был так ослеплен страстью, что не заметил жестокости в ее улыбке. “Господи, — подумала она про себя, — как я презираю тебя! Нет, это не просто презрение. Я ненавижу тебя, Кедар! Когда я скроюсь от тебя с моим драгоценным Найлом, ты, я надеюсь, испытаешь адские муки, такие же, какие я претерпела в твоих руках. Ты никогда не прикасался ко мне с любовью, тобой руководила только похоть. Ты самый большой развратник из всех, кого я видела, и даже не знаю, сумею ли когда-либо очиститься от твоих гнусных прикосновений. И все же, если я смогу с моим любимым Найлом достичь дома, возможно, нам удастся освободиться от воспоминаний об этой страшной стране и снова счастливо зажить вместе с детьми”.

Кедар уже вошел в нее, и Скай, занятая своими мыслями, чисто автоматически отвечала на его ласки. Он был так поглощен своей страстью, что даже не замечал этого. Им владела гордость собственника, и он почти завопил от триумфа, когда его похоть хлынула в ее утробу. Только когда он, стеная, упал, опустошенный, на ее грудь, она наконец заметила это и подумала, что вряд ли сможет когда-либо освободиться от его вони. Она содрогнулась, и Кедар снова ошибся, приняв ее дрожь за дрожь наслаждения.

— Мы так хорошо подходим друг другу, — сказал он.

— Конечно, мой господин, — ответила Скай, — конечно.

Date: 2015-09-25; view: 285; Нарушение авторских прав