Манхэттен, Нью‑Йорк. Электронные часы на приборной панели замерли, показывая 7:56

Электронные часы на приборной панели замерли, показывая 7:56. Затем в мгновение ока цифры сменились на 8:03.

Нервная черноволосая женщина за рулем мини‑вэна «додж», прилагая сверхчеловеческие усилия, лавировала по минному полю автомобилей, движущихся на юг по Скоростной автостраде имени майора Вильяма Дигана. Женщина куда‑то опаздывала. С большим трудом она втиснула свой мини‑вэн позади изрыгающего клубы угарного газа автобуса компании «Грейхаунд». Боги часа пик зло подшутили над ней: теперь слева мимо нее свободно проезжали машины, а «додж» медленно катил за неповоротливой громадиной. В арсенале женщины оставалось единственное средство, способное расшевелить медленно плетущуюся стальную корову, и она воспользовалась им, обрушив удар двух ладоней на клаксон. Пронзительный звук резанул воздух.

В ту же секунду включилась громкая связь в телефоне и послышался спокойный мужской голос с приятным индийским акцентом:

– Доброе утро. Спасибо, что подождали. Позвольте узнать, с кем говорю?

– Я Ли Нельсон.

– Большое спасибо, миссис Нельсон. В целях безопасности назовите, пожалуйста, девичью фамилию вашей матери.

– Дим.

8:06

– Спасибо за информацию. Чем я могу вам помочь?

– Как вы можете мне помочь?! Ваш дурацкий банк не принял в расчет последний депозит моего мужа. Восемь моих чеков были выписаны на суммы, которые отсутствовали на счету. За каждый из этих чеков вы содрали с меня по тридцать пять долларов. Теперь я превысила мой кредитный лимит и нахожусь в идиотском положении!

– Искренне сожалею, что так вышло…

– Не верю.

8:11

– Я вижу: чек вашего мужа был внесен четвертого.

Ли Нельсон медленно, дюйм за дюймом, съезжала с дороги направо к обочине, подальше от изрыгающего клубы угарного газа, перекрывающего видимость громадины‑автобуса. До въезда на скоростную автомагистраль имени Франклина Рузвельта оставалось не более ста ярдов. «Преодолеешь эту узкую полоску асфальта вдоль обочины, – и ты на свободе». Она обдумывала свои шансы на побег, словно Хладнокровный Люк,[3]которого приковали цепью к другому заключенному.

«Тряхните здесь, босс».

Она прибавила скорость, пытаясь проскользнуть в образовавшуюся нишу, но черный «лексус», водитель которого имел те же намерения, подрезал ее.

Удар по тормозам… Пронзительный звук клаксона… Поднятый вверх средний палец…

– Чек будет принят во вторник.

– Во вторник?! Это бред какой‑то! С каких пор вы на неделю задерживаете принятие депозитов от «Дженерал моторс»?

– Приношу глубочайшие извинения за возникшие неудобства. К сожалению, такова политика нашего банка в отношении чеков, поступающих из других штатов.

– Послушайте меня. Мой муж недавно потерял работу. Ему ничего не будут платить, по крайней мере, еще четыре недели. Могли бы вы хотя бы не брать с нас плату по чекам?

– Мне искренне жаль, но я не вправе менять политику банка.

«Теперь, Люк, мне кажется, у нас возникли проблемы с взаимопониманием».

– Извините! Правительство потратило на ваше спасение восемьсот миллиардов денег налогоплательщиков, а вам жаль?!

– Хотите поговорить с моим начальником?

– Конечно, хочу. В какой части чертовой Индии он живет?

9:17

Мини‑вэн «додж» медленно проехал мимо строительной площадки на 25‑й Восточной улице и свернул на автостоянку для персонала Медицинского центра для ветеранов. Она умышленно припарковалась небрежно, под углом, чтобы позлить владельца стоящего справа от нее автомобиля.

Брюнетка посмотрела на себя в зеркало заднего вида, поспешно подкрасила серо‑голубые глаза тушью, припудрила курносый носик, подвела помадой нейтрального цвета тонкие губы, бросила взгляд на часы и, схватив кожаный портфель с сиденья для малышей, выскочила из мини‑вэна. Она направилась к дверям приемного отделения, молясь про себя о том, чтобы случайно не встретиться с кем‑то из администрации госпиталя.

Двойные двери на фотоэлементах открылись. В нос ударили холод и запах болезни. В приемном отделении сесть было негде. В этом царстве кашля, костылей и плачущих младенцев была одна отрада – «Сегодняшнее шоу», транслируемое на плоских экранах телевизоров, которые крепились стальными кабелями к шлакобетонным стенам.

Отвернувшись в сторону, Ли Нельсон прошла мимо столов администраторов, а на полпути по главному коридору остановилась и накинула на плечи белый медицинский халат. Это привлекло внимание высокого индуса лет сорока.

– Пожалуйста… Где тут отделение интенсивной терапии? – спросил он с одышкой.

Страдальческое выражение его лица мгновенно рассеяло накопившееся в душе Ли раздражение. Этот человек никак не мог быть банковским служащим, с которым она недавно разговаривала.

«Белая рубашка к вечернему костюму с пятнами от пота. Галстук‑бабочка. Правая брючина штанов закатана и скреплена резиновой лентой. Похож на преподавателя, навещающего больного коллегу. Приехал из кампуса на велосипеде».

– Поднимитесь на лифте на седьмой этаж.

– Спасибо.

– Доктор Нельсон! – Звук голоса Джонатана Кларка вынудил женщину вздрогнуть от неожиданности. – Опять опоздание. Позвольте предположить… Заторы на дорогах в Нью‑Джерси? Нет… Подождите. Сегодня понедельник – самое время для конфликтов, возникающих из‑за различного подхода к воспитанию детей.

– У меня нет проблем с этим, сэр, – ответила женщина. – У меня двое очаровательных деток, правда, младшенькая страдает аутизмом. Сегодня утром она вымазала кота овсяной кашей. Дуглас поехал на собеседование – он ищет работу. Няня позвонила из Вайлдвуда и сказала, что заболела…

– Доктор Нельсон! Вы знаете, как я отношусь к всяческим отговоркам. Еще не было успешного человека, который нуждался бы в отговорках…

Кровь прилила к лицу Ли Нельсон.

– Еще не было неудачника, которому не хватало бы отговорок.

– Я удерживаю с вас половину дневного заработка, – сказал Джонатан Кларк. – А теперь приступайте к работе и не забудьте, что в шесть часов у нас совещание.

«А пошел бы ты…»

– Да, босс.

Ли Нельсон прошла по коридору к своему кабинету. Закинув портфель на картотечный шкафчик, женщина плюхнулась на скрипучий, расшатанный деревянный стул. Давление зашкаливало.

Понедельники в ветеранском госпитале – сумасшедшие дни. В такие дни Ли Нельсон с ностальгией вспоминала свое босоногое детство на свиноферме деда, которая находилась близ Паркерсбурга, в Западной Вирджинии.

Нынешнее лето выдалось трудным. В Нью‑Йорке было три медицинских центра для ветеранов: бруклинский, квинсский и манхэттенский, в котором работала Ли. Желая сэкономить немного «карманных денег», конгресс решил, что государство может себе позволить лишь два центра по уходу за больными с ампутированными конечностями. Тот факт, что США ведет две войны, а третья вот‑вот вспыхнет, никого не волновал. Миллионы долларов выделялись воюющим солдатам, а на лечение оставалась мелочь. В Вашингтоне, видимо, сошли с ума. Эти люди в правительстве живут в реальном мире или в созданной их воображением параллельной реальности?

В любом случае власть имущие не имели ни малейшего представления о реальном положении дел.

За тот же оклад Ли Нельсон приходилось работать все больше и больше. Солдаты прибывали, а ей предлагалось терпеть и повторять словно заклинание: «Будь рада, что у тебя есть работа».

Ли Нельсон ненавидела понедельники.

За двадцать минут она ответила на дюжину электронных сообщений, доела вчерашний пончик и приступила к просмотру лежащих на столе стопкой карточек больных. Она добралась до второй папки, когда дверь отворилась, и в ее кабинет вошел Джеффри Пейн.

– Доброе утро, Пухлые Губки. Я слышал, ты сегодня едва успела запрыгнуть в последний вагон поезда на Кларксвилль.

– Я занята, Джеффри. Не мешай.

Мужчина передал женщине историю болезни очередного пациента.

– Свежее поступление из Германии. Патрик Шеперд, сержант морской пехоты США. Тридцать четыре года. Очередная жертва ампутации после взрыва самодельной бомбы. Перед взрывом бедолага взял ее в руку. Левую руку пришлось ампутировать до бицепса. Прибавь к этому сотрясение мозга, гематому, повреждение левого легкого, три сломанных ребра и смещенную ключицу. А еще приступы головокружения, головные боли и провалы в памяти.

– А как насчет посттравматического стресса?

– В тяжелейшей форме. В истории болезни есть психосоциальный диагноз. Он отказывается принимать антидепрессанты и не желает обсуждать свои проблемы с психоаналитиком. В Германии врачи не спускали с него глаз – боялись, что пациент совершит самоубийство.

Ли открыла папку, взглянула на заключение психиатра, а затем прочитала вслух послужной список больного:

– Четыре периода боевой службы: Аль‑Каим, Хадита, Фалл у джа и Эр‑Рамади. Работа в тюрьме Абу‑Грейб. Боже правый! Это парень прошел через ад. Его уже протезировали?

– Пока нет, – сказал Джеффри. – Почитай его личное дело. Там есть кое‑что интересное.

Женщина пробежала глазами текст.

– Ух ты! Он был профессиональным бейсболистом!

– Питчер в «Ред сокс».

– Ну… Проследи, чтобы ему заказали протез.

Джеффри улыбнулся.

– Мы еще легко отделались. Этот парень мог бы стать могильщиком «Янки». Первый год – и он уже сенсация. Прошло восемь месяцев – и он отправляется в Ирак.

– Неужели он настолько хорошо играл?

– Парень отлично подавал. Помню, я читал о нем в «Спортс иллюстрейтед». Бостонская команда взяла его на подбор мяча в девяносто восьмом. Никто и близко не подпускал его к кругу подачи. Через три года он стал ведущим хиттером в низшей лиге. Затем «Ред сокс» потеряли одного из своих новичков, и парень стал питчером основного состава.

– Он за год перепрыгнул из низшей лиги в основной состав «Ред сокс»? Черт!

– У парня в венах холодная вода. Фаны прозвали его Бостонский Душитель. В первой игре он сделал двух хиттеров «Янки» и сразу же стал героем в глазах всех фанатов «Ред сокс». Во второй игре он провел на поле девять иннингов и был незаконно удален с поля. «Ред сокс» проиграли десятый иннинг, но потом была назначена переигровка… на середину сентября. После теракта одиннадцатого сентября игру отменили, а когда сезон возобновился, парень ушел.

– Как ушел? – удивилась Ли.

– Он все бросил, ушел из «Ред сокс», записался в морскую пехоту… Полный идиот!

– Тут указано, что он женат и имеет дочь. Где его семья? – спросила доктор Нельсон.

– Жена его бросила. Он не хочет о ней говорить, но кое‑кто из ветеранов вспоминает слухи, которые ходили о сержанте. Говорили, что его жена забрала ребенка и ушла, как только наш парень пошел в армию. Не могу ее винить. Должно быть, непросто отказаться от жизни жены будущего мультимиллионера и звезды бейсбола и сменить ее на удел кормящей матери, которая в одиночку растит дочь на зарплату рядового. Печально, но ничего неординарного. Служба в армии и брак – вещи малосовместимые.

– Подожди… Он что, не видел семью с начала войны?

– Он не говорит об этом, – сказал Джеффри. – Возможно, это и к лучшему. Он через такое прошел, что мало какая женщина согласится спать рядом с этим парнем, когда у него начнутся ночные кошмары. Помнишь, что Стансбери в припадке сделал со своей старухой?

– Боже! Не напоминай мне о нем. Где сейчас сержант?

– На физиопроцедурах. Хочешь с ним встретиться? – спросил Джеффри.

– Положи его в двадцать седьмую палату. Я посмотрю на него позже.

Date: 2015-09-25; view: 316; Нарушение авторских прав