Форт Детрик, [2]Мэриленд

7:12

Улочка заканчивалась тупиком. Тишину серого утра нарушил шум гидравлики мусоровоза. Ему вторил собачий лай, доносившийся из‑за ограды внутреннего дворика. К утреннему концерту присоединился двигатель школьного автобуса. Надсадно взревев и выпустив из выхлопной, трубы облачко дыма, автобус повез подростков в лагерь отдыха молодежной христианской организации.

В доме в конце улочки дети не жили. Рыжеволосая женщина тихо похрапывала в постели. Звуки с улицы вторгались в ее сон, но женщина не хотела просыпаться. Низ живота свело, нужно было идти в туалет, но женщина медлила пробуждаться.

Мэри Клипот вцепилась в сон мертвой хваткой, как человек, не умеющий плавать, не выпускает из рук спасательный круг, или как матрос во время бури хватается за перевернутую шлюпку.

Во сне довлеющая над ней пустота исчезала. Во сне не было ни отца, никому не известного Джона, ни матери‑наркоманки, раскаявшейся в том, что она бросила своего ребенка. Во сне у нее был дом и теплая постель. Ее кормили печеньем с шоколадной крошкой, а на ночь целовали в лоб. Дыхание целующих отдавало мятной свежестью, а не табачным дымом. В комнате пахло сиренью, а стены были окрашены в снежно‑белый цвет. Во сне у нее была собственная ванная комната с душевой кабинкой, а ее учителями являлись обычные люди, а не монахини. Не было звуконепроницаемой комнаты, кожаных ремней и окропления святой водой по средам и субботам. Во сне не было даже отца Сантаромита.

И главное, во сне Мэри не была «особенной».

«Особенная» Мэри. Сирота обладала высоким коэффициентом умственного развития, но была опасна для окружающих. Сатана в ее голове тоненьким голоском приказывал девочке сжигать живьем кошек. Ведь это же так весело! Он понуждал Мэри спрыгнуть с карниза вниз. Ты все равно выживешь. Так и случилось… Господь не наказал ее за непослушание. И водитель мчащегося на большой скорости грузовика успел затормозить… Врач с холодным стетоскопом назвал это эпилепсией височных долей головного мозга и выписал лекарства.

Впрочем, у отца Сантаромита было иное мнение на этот счет. Ежедневные сеансы изгнания дьявола из тела девочки продолжались до ее восьмого дня рождения.

Мэри регулярно принимала лекарства. Высокий коэффициент умственного развития открыл перед ней много дверей. Награды от попечительского совета приходской школы… стипендия на обучение в колледже… Она получила научную степень по микробиологии в университете Джонса Хопкинса. Будущее рисовалось в радужных тонах.

В ее жизни хватало искушений, которым она не поддалась. Были вечеринки, общение с лицами противоположного пола и общежитие. Ее искушали пивом и наркотиками, но рыжеволосая необщительная девушка с карими глазами смотрела на мир холодно. Она была не лишена привлекательности, отчего многим казалась легкодоступной. Но они ошибались. «Особенную» Мэри прозвали Девой Марией, а крайнее воздержание сделало ее изгоем в студенческой среде. «Да перестань, Мэри. Праведницы умирают молодыми». За свою жизнь девушка умирала сотни раз – это ее не волновало. Мэри работала в двух местах и теперь могла снять небольшую квартирку.

Жить одной легче.

Высокие оценки открывали перед ней все двери. Ее спасением стала работа в лаборатории. Министерство обороны отметило одаренную девушку: ей предложили место в штате форта Детрик с хорошей зарплатой и льготами от федерального правительства. Научно‑исследовательская работа сулила много перспектив, ведь через несколько лет Мэри сможет экспериментировать в лаборатории четвертого уровня бактериологической угрозы с самыми опасными биологическими веществами на земле.

Тонюсенький голосок дал добро. Мэри согласилась работать на правительство. Весь смысл ее существования заключался в карьерном росте.

Но временами ее душа желала перемен.

* * *

Захоронение откопали в Монпелье. Группе археологов понадобилась помощь микробиолога, имеющего опыт работы с редкими вирусами.

Монпелье расположен в шести милях от побережья Средиземного моря. Этот возникший во глубине веков город овеян древними традициями и мрачными легендами, которыми так богата европейская история.

Археологи датировали раскопанное место массового захоронения 1348 годом. Шесть с половиной столетий превратили плоть в прах, осталась лишь мешанина костей и черепов трех тысяч мужчин, женщин и детей. От тел избавлялись в спешке; даже убитые горем родственники умерших боялись лишний раз прикасаться к трупам.

Чума. «Черная смерть». «Великий мор».

Три сотни людей умирали ежедневно в Лондоне. Шесть сотен – в Венеции. Чума, свирепствовавшая в Монпелье, свела в могилу девяносто процентов жителей города. За несколько лет из‑за «черной смерти» население Европы сократилось с восьмидесяти до тридцати миллионов, а ведь в то время люди могли передвигаться по земле лишь на лошади или пешком.

Что позволило этой болезни так быстро распространиться по всему континенту? Почему она убивала так безжалостно?

На место раскопок прибыл Дидье Рауль, профессор медицины из Средиземноморского университета города Марселя. Ученый обнаружил в пульпе зубов выкопанных жертв образцы ДНК, изучение которых может приоткрыть тайну «черной смерти».

Мэри приступила к работе. Она искала возбудитель бубонной чумы (Yersinia pestis). Не бактерия, а настоящее исчадие ада. Симптомы: ужасная боль, высокий жар, озноб и опухоли. Болезнь характеризуется воспалением лимфатических узлов (бубонов), которые достигают размера мячика для игры в гольф. Опухоли возникают в области паха и подмышек. Вскоре жизненно важные органы больного отказывают, и человек в большинстве случаев умирает от потери крови.

Детская считалочка, написанная в тринадцатом веке, дает яркое представление о том, насколько быстро распространялась зараза.

Раз – кровавый цветок,

два – кровавый букет,

три – все мы мертвы.

Один чих – и чума заражала всех обитателей большого дома, а то и целой деревни. Несколько дней – и ничего не подозревающие жертвы «черного мора» уже мертвы.

Работа Мэри произвела на Дидье Рауля весьма благоприятное впечатление, и он подарил ей на прощание подарок – копию недавно найденного, еще не изданного дневника, который был написан во время «Великого мора» Ги де Шолиаком, личным лекарем папы. Текст уже перевели со старофранцузского. В дневнике описывалось, как за период с 1346 по 1348 год «черная смерть» практически истребила человечество.

Мэри привезла с собой в форт Детрик перевод дневника де Шолиака и образцы бактерий, которые 666 лет назад опустошили Европу. Министерство обороны проявило к бактериям повышенный интерес: военные утверждали, что хотят обеспечить стопроцентную безопасность своих солдат, если враг применит биологическое оружие. Тридцатиоднолетнюю Мэри Луизу Клипот повысили в должности, теперь она возглавляла новый проект, получивший кодовое имя «Коса».

Через год ЦРУ забрало проект себе, и всякие упоминания о «Косе» исчезли из официальных бумаг.

Мэри проснулась прежде, чем зазвонил будильник. В животе урчало. Кровяное давление понизилось. Женщина едва успела добраться до туалета…

Мэри нездоровилось уже неделю. Эндрю заверил ее, что это грипп, не более… Эндрю Брадоски, ее лаборанту, было тридцать девять лет, но он не утратил юношеского обаяния, а в глазах изредка проскакивали озорные искорки. Мэри выбрала его из нескольких кандидатов отнюдь не за профессионализм: Эндрю не таил в себе ни малейшей загадки, Мэри читала его как раскрытую книгу. Даже вне стен лаборатории Эндрю заводил исключительно полезные знакомства, чтобы продвинуться по служебной лестнице. В апреле он предложил Мэри поехать вместе в Канкун, и она согласилась, сначала выложив ему свои взгляды на секс: Мэри была девственницей и желала таковой оставаться до замужества. Эндрю не собирался ни на ком жениться, а вот к сексу он был крайне неравнодушен.

Мэри одевалась быстро. В шкафу висели халаты и брюки из хлопчатобумажной ткани, что существенно упрощало ей выбор. Такая свободная одежда как нельзя лучше носилась под скафандрами и костюмами четвертого, наивысшего уровня бактериологической угрозы, в которых женщина работала часами.

Измученный желудок едва справился с поджаренным тостом, намазанным джемом. «Сегодня надо проконсультироваться у врача отдела». Не то чтобы ей этого хотелось, но Мэри чувствовала себя ужасно разбитой, а ежедневная работа предполагала контакт с чрезвычайно опасными биологическими веществами. За рулем автомобиля, по пути на работу, она убеждала себя в том, что это всего лишь грипп.

«Эндрю прав. Даже сломанные часы дважды в сутки показывают время правильно».

Мэри не любила ждать.

«Почему пациентов всегда заставляют ожидать в этих ужасных стерильных комнатах с мягкими топчанами, маленькими столиками и кипами старых журналов „Гольф дайджест“? А халаты? Ей ни разу не попался хотя бы один, который подошел бы по размеру. Или они таким образом намекают на ее лишний вес?»

Мэри подумала: а не пойти ли ей в гимнастический зал после работы. Но в конце концов отказалась от этой мысли. У нее уйма дел, а Эндрю, как всегда, что‑нибудь не сделал. Она подумывала о том, чтобы сменить лаборанта, но боялась кривотолков и осложнений.

Дверь открылась, и вошел Рой Кацин. Лицо врача светилось не замутненной ничем радостью, отчего возникало подозрение о плохой вести.

– Итак… Мы провели несколько тестов, используя новейшее оборудование, самое лучшее, которое только можно купить за деньги налогоплательщиков, и, думаю, мы нашли источник вашего недомогания.

– Я уже знаю. Это грипп. Доктор Гагнон переболела пару недель назад и…

– Мэри! Вы не больны гриппом. Вы беременны.

Август

Все болезни проистекают от раздражительности.

Элияху Джиан