Закон всеобщего изменения

Первым положением философии Гераклита является закон всеобщего изменения или движения: "все течет" (_______ _____), "все движется и ничто не пребывает" – таков общий закон всего бывающего. Все изменяется во времени. Движется небо; движутся стихии, поколения живых существ сменяют друг друга. В круговороте Вселенной нет ничего неизменного и неподвижного. "Нельзя войти дважды в одну и ту же струю, нельзя дважды коснуться одного и того же тела: наши тела текут, как ручьи", и вещество обновляется в них, как тот воздух, которым мы дышим. Изменение, происхождение, уничтожение представляют собой загадочный переход от небытия к бытию и от бытия к небытию: возникает нечто, чего не бьшо, или обращается в ничто нечто такое, что было. В этом переходе небытия в бытие и обратно заключается парадокс, противоречие, непостижимое для человеческого рассудка. Сейчас, вслед за Гераклитом Парменид пытался разрешить это противоречие, признав абсолютную неизменность истинно сущего: небытия нет вовсе, значит нет перехода от небытия к бытию. Изменение, происхождение, уничтожение есть лишь нечто кажущееся, призрачное? точно так же учил он и относительно движения. По Гераклиту, наоборот, изменение, движение именно и есть подлинная форма бытия: нет ничего безусловно неизменного и неподвижного. Только нашим омертвелым, грубым чувствам вещи кажутся таковыми, точно так же, как можетказаться неподвижным поток или пламя огня. На деле все возникает и уничтожается: все вещи и сама Вселенная следуют этому закону. Единство возникновения и уничтожения в процессе всеобщего изменения является величайшим парадоксом: люди не могут понять этого "согласования разногласного", этого соединения противопо­ложностей: смерть одного есть рождение другого и рождение

146 Кн. С. Н. Трубецкой. Курс истории древней философии_______

одного – смерть другого в общем круговороте Вселенной. День и ночь, холод и зной, зима и лето, голод и насыщение, болезнь и здоровье переходят друг в друга: "все едино – одно из всего и все из одного". Жизнь и смерть, сон и бдение, молодость и старость, удовольствие и страдание суть состояния одного и того же существа, которые переходят одно в другое (fr. 88). И точно так же, как этот круговорот происходит в единичном существе и в ограниченный промежуток времени, так и в целом Вселенной, и в вечности совершается круг, в котором "конец сходится с началом". В единстве всеобщего течения все состав­ляется и разлагается, приходит и уходит, возникает и уничто­жается. Бог смерти, Аид, и бог жизни, Дионис, – один и тот же бог (fr. 15). "Бог есть день, ночь, зима, лето, война, мир, изоби­лие и голод. И он видоизменяется, подобно огню, когда он смеши­вается с курениями, и всякий дает ему название по своему жела­нию" (fr. 67).

Таким образом одно и то же божественное начало видоиз­меняется во всех формах бытия. Мы зовем его различными наз­ваниями, смотря по тому, в каких формах мы его воспринимаем, но в действительности оно одно во всех них, едино в самих про­тивоположностях. Этого мало: всеединство деятельно осуществ­ляется именно в вечном процессе изменения и движения, в ко­тором, как у Анаксимандра, уничтожается всякое обособление или разделение. Сравнение с огнем, который меняет свой вид, смешиваясь с дымом жертвенного курения (_________), здесь не случайно: то всеединое начало, из которого все возникает, кото­рое все движет, все изменяет и "на все меняется", все превращает и во все обращается, определяется Гераклитом как "вечно жи­вой" огонь – деятельная, божественная стихия. Оригинальная особенность Гераклита состоит в том, что он мыслит сущее как процесс и не может представить себе действительного бытия иначе, как в форме бывания (________, Werden). Огонь не есть качественно неизменная стихия, подобная стихиям других физи­ков: "все вещи меняются на огонь, и огонь меняется на все ве­щи, как товары на золото и золото на товары" (fr. 90). Огонь, как видимая форма процесса горения, является наиболее подходящим

Глава V. Гераклит 147

определением для стихии, которая понимается как вечный про­цесс. Вещи, формы сущего возникают и рассеиваются как клу­бы курящегося дыма; пребывает лишь огонь, "мерами воспламе­няющийся и мерами угасающий" (fr. 30).