Глава 18. Пока я не столкнулся с вызывавшими содрогание выходами Медведя из запоев, я понятия не имел о токсическом воздействии на человека – почище змеиного яда

Пока я не столкнулся с вызывавшими содрогание выходами Медведя из запоев, я понятия не имел о токсическом воздействии на человека – почище змеиного яда! – больших количеств этилового спирта. В 6:00 утра я вернулся в дом после завтрака на веранде, сложил посуду в раковину на кухне и тут услышал тихие стоны из комнаты Эйвы. Она завернулась в одеяло и неконтролируемо дергалась, уперев сжатые кулаки в подбородок. Это происходило приступами: атака, расслабление, атака. Медведь, описывая эту фазу, назвал ее «распиливание на циркулярной пиле».

Я сел в изголовье Эйвы и убрал упавшие ей на глаза волосы. Она завернулась в одеяло еще сильнее. Губы ее пересохли. Я принес большой стакан яблочного сока и приподнял ее голову, чтобы она могла пить через соломинку. Попив, она откинулась назад и прикрыла лицо рукой.

– Что произошло вчера вечером? – прошептала она, прячась за ладонью.

– Ты отправилась гулять. К счастью, я успел приколоть тебе на воротник записку со своим адресом.

Она увидела на моем лице царапины и закрыла глаза.

– Есть у тебя что‑нибудь выпить?

Я постучал по чашке рядом с ней.

– Яблочный сок. Содовая. Чай. Кофе.

– Чего‑нибудь покрепче. Хоть немножечко. У меня все жутко болит. Мне действительно нужно выпить, Карсон. Господи, я клянусь тебе, что сделаю только один глоток! Это даст мне силы выйти на работу.

– Ты не пойдешь на работу.

– Тогда я ее потеряю! Мне нужно добраться домой и привести себя в порядок.

Она с трудом приподнялась, опираясь на руку, и глаза ее закатились – видимо, закружилась голова. Я схватил корзину для мусора, и Эйва высвободила туда содержимое своего желудка. Она снова упала на спину – глаза влажные и красные, на лбу капельки пота.

– Один глоток, и все. Мне это необходимо! Я потеряю работу, Карсон!

Я закрыл глаза и набрал побольше воздуха.

– Тебя сегодня не ждут на работе, Эйва. Я рассказал о твоей проблеме Клэр. Там все в поря…

– О господи, нет… ты не мог этого сделать. Скажи, что ты этого не сделал!

– Если ты сможешь оставаться трезвой, она…

– Почему ты так поступил со мной? О господи… блин… о господи…

Я старался рассказать ей все, но она отмахнулась от моих слов и еще сильнее завернулась в одеяло. Времени катастрофически не хватало: до понедельника оставалось пять дней, и если Эйва не получит никакой помощи кроме той, что смогу дать я, то уже никогда не выкарабкается. Я пошел на кухню, позвонил Медведю, договорился с ним и снова вернулся в спальню. Я прикинул, что есть два способа подтолкнуть ее встретиться с Медведем. Один: успокаивать, увещевать и убеждать – несомненно, самый безопасный. Либо я могу раскачать ее, используя сарказм, обиды и даже насмешки. Если, как я думал, она слаба духом, разрушена в самой своей основе, то возможен только первый вариант. Я сделал выбор, когда вошел в спальню. В ее покрасневших глазах светилась боль, но она пыталась выпутаться из постельного белья. Волосы на голове были как после торнадо.

– Давай выбирайся, где ты там, – сказал я.

– Пошел ты. Меня уже уволили. Я потеряла работу.

Я прислонился к стене и скрестил руки на груди.

– Сейчас все зависит от тебя.

– Но ведь это ты рассказал доктору Пелтье о моей…

– Я сказал ей правду. Ты не можешь работать. Ты даже встать не можешь.

– В течение дня я бы отошла, мне стало бы лучше. Но нет, этот Карсон‑блин‑Райдер должен был настучать великому доктору Пелтье!

– Насколько сложно выполнять обязанности, Эйва, после того как выпьешь?

– Я никогда не являлась на работу пьяной! – Она поджала губы и отвернулась.

– Ты гордишься, что не приходила туда навеселе, так получается? Восхитительно! Прошу всех встать, леди и джентльмены, и взглянуть на гордость окружного морга Эйву Даванэлле, королеву похмелья и невероятную мученицу. Но не подходите к ней слишком близко – по крайней мере, если вы в новой обуви.

– Ты ненормальный, отвратительный ублюдок!

Я присел на кровать. Моя рука коснулась ноги Эйвы, и она резко отдернула ее.

– Как глубоко тебе предстоит еще падать, королева похмелья? Мне отвечать не нужно, ответь для начала самой себе. Сколько ты еще собираешься падать?

Ее взгляд красноречиво сказал мне, что если бы у нее сейчас был нож, то я в дальнейшем мог бы петь в хоре кастратов. Я поднялся.

– Вот как все будет происходить дальше, водочная девушка. Я договорился об одной встрече для тебя. Не нужно так смотреть! Это не больница и не пункт детоксикации, это встреча с моим другом, которого зовут Медведь. Но сначала мы заедем к тебе домой, чтобы ты могла привести себя в порядок и взять чистую одежду.

– Да пошел ты со своей встречей! Ты поломал мне жизнь… Отвези меня домой немедленно!

– Ты никуда не уйдешь, пока не пообещаешь, что встретишься с Медведем.

Мне почему‑то казалось, что если она даст слово, то не обманет.

– Ни за что, блин! Я хочу вызвать такси.

Я протянул ей свой сотовый. Она неуклюже нажала несколько кнопок.

– Но он же не работает.

– Я вынул аккумулятор. А второй телефон запер в шкафу.

Пришлось пригнуться, потому что телефон просвистел у меня над головой и с шумом врезался в стену: осколки корпуса и электронной начинки разлетелись, словно шрапнель.

– Я вызову полицию и заявлю, что ты удерживаешь меня здесь против моей воли! – завопила она.

– Тогда закажи мясной рулет.

– Что?

– У местной тюрьмы контракт с кафе «Виндбрейкер». У них там потрясающие мясные рулеты.

– Я вызываю копов, чтобы они забрали тебя!

Я расхохотался.

– Слишком много народу видело, как ты, крошка, вчера вечером шаталась по местным барам, словно последняя пьяница, так что копы тебя слушать не станут. Плюс у меня есть водитель такси, который под присягой подтвердит, что ты не могла с ним расплатиться. У меня есть бармены, которые видели, как ты тратишь деньги. Помнишь, ты стянула у меня шестьдесят баксов? Или твоя память этого тоже не сохранила? – О расписке я решил не упоминать.

Рот ее безмолвно открывался и закрывался, как у рыбы, выброшенной на берег.

– Ты чертов ублюдок!

– У тебя есть два варианта попасть домой, Эйва. Пообещай, что сделаешь то, о чем я прошу, или… – Я взял ее руку и принялся внимательно осматривать. – Большой пальчик у тебя достаточно трезвый, чтобы сигналить автостопом?

Она выдернула руку и с трудом, покачиваясь, села прямо.

– Я, блин, так и сделаю. Я справлюсь! – И снова упала.

Я вторично обрисовал ей ситуацию в трех предложениях.

– Хочешь домой? Тогда я хочу, чтобы ты встретилась с Медведем. И еще я хочу, чтобы ты пообещала, что встретишься с ним.

– Я хочу домой прямо сейчас!

Чего она хотела на самом деле, по словам Медведя, – это чтобы ушла боль и чувство вины, что означало снова алкоголь. В этой своей роли я чувствовал себя ниже самого последнего подручного на конюшне, но Медведь сказал, чтобы я держался твердо. А еще он был уверен, что если Эйва напьется снова, то будет разбита и не сможет работать в следующий понедельник. У нее на плечах окажется слишком тяжелый груз.

– Я хочу немедленно отсюда уехать!

Я указал ей на дверь.

– Выход здесь, Эйва, как ты, вероятно, помнишь по прошлому вечеру. Постой… А ты вообще помнишь, что было вчера вечером? История вкратце такова: наша очаровательная молодая патологоанатом двинулась в поход по барам. А закончила она с братьями Гаст, грязными подонками. Одета она была в футболку на голое тело и кепку. Я обнаружил ее сидящей за столиком для пикника: ноги расставлены, сиськи болтаются. Эрл Гаст играл с грудью нашей леди, но она была слишком пьяна, чтобы заметить это. И эта троица собиралась отправиться в ночной круиз на лодке. – Я внимательно смотрел ей в глаза. – На десяток миль в открытое море с братьями Гаст. Догадайся сама, какую цену пришлось бы заплатить за этот круиз, Эйва. А платить пришлось бы долго, всю ночь.

Она крепко зажмурила глаза, и из них брызнули слезы. В возникшей тишине был слышен только шум волн. Наконец она заговорила.

– Я обещаю! – со злостью бросила она, но я знал, что злится она не на меня. – Ты победил.

– Мы с тобой не соревнуемся, – сообщил я ей. – Мы играем в одной команде.

Эйва сказала, что ей потребуется пятнадцать минут, после чего зашла в спальню и закрыла за собой дверь. Я слишком поздно сообразил, что в доме может быть припрятана выпивка. Я распахнул занавески в гостиной и столовой и впустил солнечный свет. Мебель была эклектичной, от старинной до современной, и все подходило одно к другому. На стенах висели картины, хорошо выполненные репродукции Ван Гога, когда он жил в Арле, поля и цветы Франции, плюс немного куртуазности лилий Монэ. Я заметил также несколько мультимедийных работ художника, которого я не узнал, – сияющее смешение красок с шелком и металлической фольгой, абстрактные птицы, замершие на лету на розовых стенах.

Я открывал и закрывал дверцы шкафчиков в кухне, пока не наткнулся на бутылку в полгаллона водки «Очи черные» крепостью пятьдесят градусов, заполненную на одну треть. Никаких смесей или ликеров. Не было ни портвейна, ни бренди, чтобы отметить какой‑то особый случай, только это средство скоростного отключения мозга. Выпивка была вылита в раковину, а бутылку я поставил назад в шкаф.

Когда Эйва появилась снова, я находился в гостиной и любовался живописью. По ее хмурому, насупленному виду было ясно, что в спальне или ванной она выпивку не держала. Она натянула выцветшие джинсы и футболку с логотипом госпиталя Святого Джона. Волосы после душа были влажными. Когда она шла, за белыми кроссовками «рибок» тянулся развязавшийся шнурок.

Мы уже стояли на крыльце, когда она вдруг хлопнула меня по руке.

– Ву‑упс. Забыла сумочку. Вернусь за ней. Пожалуйста, Карсон, включи в машине кондиционер.

Медведь говорил, что анонимные алкоголики демонстрируют определенное безумие, поскольку снова и снова повторяют одно и то же, ожидая при этом другого результата. Я залез в машину и ждал, пока Эйва обнаружит, что бутылка пустая. Я почти был готов к тому, что она может просто‑напросто закрыться изнутри и ждать, пока я не уеду.

Через минуту она вылетела из дома, хлопнув дверью так, что я почувствовал этот удар на расстоянии десяти метров. Она широким шагом подошла к автомобилю и забралась внутрь, на лице ее была написана холодная ярость.

– Давай покончим со всем этим побыстрее, – сказала она.

Мистер Каттер принес фотографии к себе в офис. Он должен был принимать решение, а времени было все меньше. У него оставалось еще три претендента, хотя для завершения проекта требовался всего один. Его глаза сканировали их под прикрытием двери. Мужчины на снимках были одного типа: широкие плечи, узкая талия и бедра. Различие заключалось в основном в цвете волос и глаз и в степени мускулистости.

Что‑то здесь было неправильно.

Все должно быть очень точно. Этот отбор был особенно важным, последняя инкарнация: Мальчик, Мужчина, Воин. Мальчик и Мужчина были идеальными, а вот Воину требовались первобытная ярость и неукротимая мощь. И габариты. Мама могла плавить сталь одним только своим взглядом, и здесь требовался мужчина, отвечающий его задаче. Он взял фотографии и принялся изучать их снова. Похоже, его выбор Воина за последние несколько дней сузился.

А возможно, он перерастает собственные сны.

В его голове сформировался новый образ Воина, и он разложил снимки у себя на столе изображением вниз. Он уже знал этого человека, видел его, слышал, как тот разговаривает. Можно сказать, что он был бойцом, мстителем. Подходил ли он в качестве соперника для Мамы? Человека, который возьмет ее, убьет ее, спасет ее?

Да. Он был Воином, и в нем была сила.

Мистер Каттер расслабился в кресле за своим письменным столом. Вселенная вновь дала ему ответ. Сначала Мама, затем лодка, теперь Воин. Это было прекрасно. Все, что он должен был сделать, это объявить Воина как свою собственность… вжик, вжик, вжик.

Снаружи послышались шаги и голоса его сотрудников. Трутни возвращались. Скоро они начнут скрестись в его дверь: «Мне надо, мне надо…»

Мистер Каттер собрал ненужные сейчас фотографии и заметки в выровненную по краю пачку и вынул из пиджака конверт. Он аккуратно сунул снимки в конверт и сложил его пополам, совместив край, где указывается адресат, с краем для обратного адреса, на котором было напечатано «Бейсайд Консалтинг».

– Я не хочу сюда.

– В первый раз никто не хочет. Только после вас.

Я толкнул дверь небольшого здания бывшей церкви в южной части центрального района города, которое сейчас было местом встречи Анонимных алкоголиков. Эйва неохотно вошла в просторную комнату со столами и стульями, бильярдным столом, древним автоматом для игры в пинбол и двумя автоматами с шипучими напитками. На доске объявлений висело расписание собраний и танцев без алкоголя. Рядом стоял стеллаж с литературой. Лестница в глубине комнаты вела наверх, где находилась небольшая стойка закусочной. За ней пожилой мужчина с шевелюрой Эйнштейна управлялся с огромной, как в ресторане, электрической кофеваркой. На столике у лестницы четверо парней играли в карты. Две женщины у бильярдного стола перебрасывались с ними шуточками. Между игроками в карты и в бильярд произошел обмен любезностями, после чего все расхохотались. У задней стены расположился мужчина в деловом костюме. Он отхлебывал чай из чашки, читал «Уолл Стрит Джорнэл», насвистывал и теребил галстук. Краем глаза Эйва рассматривала присутствующих.

– А где же все… ну, люди с проблемами?

– Они вокруг нас.

– Так разве они пьют? Они же смеются.

– Они смеются как раз потому, что не пьют.

Эйва покачнулась и рванулась в сторону туалета, зажав рот рукой. Мужчина за стойкой улыбнулся.

– Новенькая, – сказал он.

– В первый раз, – подтвердил я.

– Здесь она в правильном месте. А вы сами член нашего общества?

– Нет, но несмотря на это я сторонник вашего дела.

Он показал мне два поднятых больших пальца и вновь занялся своими кофейными делами. Эйва вернулась через пару минут с красным лицом и слезящимися глазами. Ее по‑прежнему трясло. Похмельная дрожь усугублялась страхом перед этим местом, которое говорило ей лишь о том, кем она была, вместо того чтобы показать, какой она может стать.

– Я не перенесу этого, давай уйдем, Карсон. Вернемся сюда завтра.

По лестнице рядом с нами загремели тяжелые шаги. Сначала появились большие ноги, на которых высился сам Медведь – настоящий медведь в джинсах и синей трикотажной рубашке, с кепкой сети магазинов «Басе Про» на копне коричневых волос, напоминающих медвежью шерсть. Объятия этих ста тридцати килограмм веса подняли меня над полом, будто мешок с перьями. Обаяние Медведя было каким‑то передаваемым: он словно проводами подключился к моему настроению.

– Нет, – сказал он, – вы только посмотрите на него: по‑прежнему держит форму, и все та же дурацкая ухмылка на физиономии.

– Это уже не та дурацкая ухмылка, Медведь, это ее продвинутая версия.

– Эй, Джонни! – проревел Медведь мужчине за кофеваркой. – Это мой старый напарник, Карсон.

Эйнштейн шаркающей походкой вернулся к стойке.

– Так это вы стянули где‑то тачку, чтобы доставить его сюда?

Медведь повернулся к Эйве. В его массивной лапе ее рука исчезла полностью.

– Привет, Эйва! Карсон рассказал мне о вас все.

Эйва резко обернулась ко мне, словно я опять предал ее. Медведь аккуратно обнял ее за плечи.

– Немного покачивает? – спросил он, поворачивая ее к ступенькам. – Видели бы вы меня в мой первый день здесь! Карсон вываливает меня на пол, будто груду кирпичей, я ору как невменяемый, трясясь, словно нашкодившая собачонка…

Медведь повернулся ко мне и подмигнул. Затем повел Эйву наверх, медленно, по одной ступеньке. Она пробыла там час, после чего я отвез ее домой. Мы оба выполнили наше соглашение, каждый – свою часть.

– С тобой все будет в порядке? – спросил я.

Эйва посмотрела в сторону своего дома, затем снова на меня.

– Послушай, Карсон. Я хотела тебе сказать…

Я прижал палец к ее губам:

– Просто береги себя.

Наступил неловкий момент: всякие кивки и невнятное бормотание. Наконец Эйва ушла. Когда дверь за ней закрылась, в голове моей раздался высокий жалобный вой; я лихорадочно пытался вспомнить, как вести машину, какие функции выполняют рычаги управления. Я не чувствовал рук, забыл, что делаю и куда направляюсь. После нескольких глубоких вдохов я наконец восстановил координацию и поехал сквозь воздух – шершавый, словно грубая мешковина.

– Карсон, подожди!

Я резко затормозил, обернулся и увидел, что ко мне немного неуклюже бежит Эйва.

– Я боюсь того, что может произойти. Можно, я… Возможно, я прошу слишком многого…

Она крепко схватилась за мою руку. Она выглядела измученной. Издерганная, выжатая и разрываемая на сотню частей… Но увидел я и кое‑что еще: чувство решимости, желание собраться – как частички, которые долгое время были порознь, но теперь, под непрерывным и неумолимым действием гравитации, сходятся вместе в стремлении стать единым целым.

– Пойдем соберем твои вещи, – сказал я.

Окружающий воздух из мешковины превратился в бархат.