Глава 17. В начале девятого я вошел в дом с полными руками гастрономических покупок, которыми хотел заполнить пустующие полки своего холодильника

В начале девятого я вошел в дом с полными руками гастрономических покупок, которыми хотел заполнить пустующие полки своего холодильника, плюс прихватил напиток для спортсменов, чтобы поддержать организм Эйвы и воспрепятствовать обезвоживанию. Я также купил тиамин и другие витамины. Напиток и витамины – это рекомендация моего бывшего напарника, Медведя. Я позвонил ему по дороге домой и спросил, чего можно ожидать от Эйвы. Его прогноз сводился к «спагетти‑вестерну»: хорошее, плохое и уродливое. Проблема заключается в том, сказал Медведь, что прежде чем появится первое, придется по уши наглотаться второго и третьего.

Дверь в спальню была закрыта, и я решил, что Эйва заснула. Шкафы на кухне были распахнуты – похоже, она искала выпивку. Я порадовался, что спрятал листерин в багажник. Решив, что после этого она вернулась в постель, я постучал и, не услышав ответа, вошел. Там никого не было. Я проверил другие комнаты, заглянул в шкаф. В доме ее не было. Отсутствовало еще кое‑что – шестьдесят баксов из ящика бюро. Вместо них она оставила там нацарапанную на салфетке долговую расписку, которую едва можно было разобрать.

Зазвонил телефон. В моем мозгу вспыхнул сценарий, по которому это звонят копы острова Дофин: они обнаружили шатающуюся по улицам Эйву и сейчас проверяют ее объяснения. Даже если ее задержали пьяной, я, вероятно, смогу забрать ее под свою ответственность. Я схватил трубку.

– Карсон Райдер.

– Привет, братишка! Ты не поверишь, но эта тупая гребаная обслуга потеряла еще один сотовый. Этот я уже спрятал. Они такие маленькие, что всего‑то и нужно, что немного пластика, чтобы завернуть его, да еще…

– Я перезвоню тебе, Джереми. У меня сейчас здесь очень срочное дело…

– НЕТ, НЕ ПЕРЕЗВОНИШЬ! Каждый раз, когда я звоню, ты пытаешься ОТ МЕНЯ ОТДЕЛАТЬСЯ!

– Я не шучу, Джереми. У меня друг попал в беду.

– Да? – Его голос упал до шепота. – Это женщина?

– Какая разница?

– Она подождет. Все они ЖИВУЧИЕ, Карсон. Она будет на месте, даже если все тараканы попадают кверху брюхом. Только не проси их о помощи, и все будет в порядке.

– Джереми, я кладу трубку. – И я действительно начал убирать трубку от уха.

– НЕЛЬСОН И ДЭШАМПС, КАРСОН! – завизжал он. – ГДЕ ЖЕ СТРАСТЬ, брат?

Я снова поднес трубку к уху.

– Хай, Карсон, с возвращением! Я читаю газеты. Они были полностью посвящены этим безголовым близнецам, пока на сцене не появилась мыльная опера с дочкой священника. Все, что я понял, – это то, что головы были отделены. Никаких упоминаний об огнестрельных ранах на телах, никаких отбитых яиц или следов от топора. Все было славно и чистенько, брат?

– Черт! Отчего ты зафиксировал свое внимание на этих делах, Джер…

– ЗАФИКСИРОВАЛ, ты говоришь? Ничего я не ЗАФИКСИРОВАЛ, брат! А еще я ничего НЕ ЗАФАКТИРОВАЛ, потому что ты НИЧЕГО МНЕ НЕ РАССКАЗЫВАЕШЬ! – Он перешел на сухой, как у учителя в школе, тон. – Что же происходит, когда ты рассказываешь мне о чем‑то, дорогой брат? Это позволяет мне вырываться из нынешнего заточения – иносказательно, разумеется, – и видеть пути‑дорожки в этом мире через твои карие глаза. Приятно снова оказаться снаружи этих стен, совсем как во времена старика Джоэла Эдриана. И я думаю, что снова мог бы помочь тебе разобраться в этой карте. Я ведь уже был тебе полезен, брат? Я рассматриваю твое молчание как согласие. – Он заговорил дрожащим старческим голосом. – Расскажи изнуренному путнику о телах, Карсон. Хорошо?

Я глубоко вздохнул и посмотрел на часы. Одна минута – это все, что я мог ему дать, не больше. Я сказал:

– В этих убийствах… не было экспрессии…

– Эй, послушай, ты просто удивительный парень! Это не экспрессия. Это страсть. КРОВЬ! СТРАХ! СЕКС! ОГОНЬ! Здесь ДОЛЖНА быть страсть, Карсон. Укусы. Или порезы. Или малюсенькие кусочки, отрубленные и взятые с собой, чтобы потом их засушить. СУВЕНИРЫ! Были на теле вырезаны какие‑то слова? Послания? Может, не хватало пальца? Или кончика члена? А может, были дымовые сигналы из развороченных задниц? ГДЕ ЖЕ СТРАСТЬ, Карсон? Идеальная ненависть или идеальная любовь, идеальная злоба или идеальная радость. Что‑то одно или обе сразу, но только не ПРОМЕЖУТОЧНЫЙ ВАРИАНТ!

Я следил за тем, как секундная стрелка пошла на следующий крут.

– Мы думали, что экспресс… то есть страсть могла быть продемонстрирована в другом месте. На головах.

– Ага‑ага‑ага, – сказал Джереми. – Sur la tête. [18] Старушка cabeza. [19] Забрать полотно, но оставить мольберт.

– Были еще некоторые попытки передачи сообщения, представляющиеся нам non sequiturs. [20]

– Ох‑хо‑хо, постепенно, урывками мой братец все‑таки рассказывает свою сказку. Слова?

Вдалеке послышался вой сирен. «Скорая». Голова моя заполнилась видениями того, как пьяная Эйва, качаясь, бредет посреди проезжей части.

– Да, черт возьми, слова на теле! Я должен бежать, Джереми.

– Назови мне эти слова, Карсон. БЫСТРО!

Я пересказал их, и он начал смеяться.

– Сдается мне, что ваш паренек еще не закончил со своими друзьями, бросающими вызов собственным головам. Держу пари, что он хочет от них большего, брат. Пообещай, что приедешь навестить меня. Обещай, обещай, обещай!

– Я обещаю тебе. Скоро.

– Мы с тобой обсудим эти слова. Они уже сейчас заставляют меня трепетать. Пообещай еще раз.

– Я обещаю.

– Не обмани меня, Карсон. Я знаю эти телефонные разговоры: язык болтается перед микрофоном и норовит соврать.

– Я же уже сказал, что приеду навестить тебя, Джереми. Сколько еще повторять, черт побери!

– Ах! – проворковал он. – Всплеск эмоций. Да, теперь я верю, что действительно встречусь с тобой. Почти на годовщину нашей с тобой последней маленькой проделки. Ты должен будешь поговорить с мадемуазель Прусси. Попросить ее дать тебе много‑много времени, чтобы провести его наедине с братиком. – Он прикрыл микрофон ладонью. – О, это так волнующе, мама: наш мальчик возвращается домой…

Я бросил трубку и чуть не сорвал дверь с петель, но потом остановился. Первая заповедь рыболова: лови рыбу там, где она есть. Вторая заповедь: не знаешь, где рыба, возьми проводника.

Я снова позвонил Медведю.

Эйва, спотыкаясь, бредет через бульвар Бъенвиль, а по улице мчится машина, полная гуляющих малолеток, которые не следят за дорогой…

– Да, Карс? Чем я могу тебе помочь, дружище? Как там твоя проблема с…

– Она смылась, прежде чем я добрался домой, Медведь. Вероятно, не так давно. В какое место она сунется, чтобы выпить? Она профессиональный служащий, белый воротничок…

– В первое же, какое найдет. Она не ищет возможность пообщаться со своей ровней в социальном плане, Карсон, она ищет возможность унять боль. Она знает этот район?

– Нет.

Эйва пьяной походкой идет по берегу, решает искупаться, течение подхватывает ее и уносит за волнорезы…

– Она проезжала какие‑нибудь бары или магазины, где продают спиртное навынос, когда ехала к тебе вчера ночью?

– Парочку проезжала. Но она была пьяна до невменяемости.

– Она была в сознании? Могла вести хоть какой‑то разговор?

– Да.

– Глаза алкоголика выхватывают все точки с выпивкой, как сова замечает мышь. Если она так и делала, то заползет в одно из этих мест. Когда вольет в себя пару глотков, то расслабится и уже тогда, возможно, станет искать подходящую обстановку.

– Спасибо, Медведь.

– Как я уже говорил, для твоей подруги у меня всегда найдется где остановиться, Карс. Это по‑настоящему безопасное место.

– Будем надеяться, Медведь. Но позже.

Я рванулся к двери, но тут вспомнил об одежде Эйвы. Она висела на сушилке. Во что же она одета?

Как и в любом баре с морской тематикой от Бостона до Бойсе, в гриль‑баре «Пристань» с потолка свисали рыбацкие сети, стены украшали спасательные круги, ненастоящие сваи были перевязаны грубыми канатами, а обслуживающий персонал – наряжен пиратами. Мне навстречу легкой походкой направился владелец заведения и бармен Солли Винченца.

– Я ищу одну женщину, Сол. Каштановые волосы, стройная, рост где‑то метр семьдесят…

– Одета в футболку на вырост с надписью «Laissez les bons temps rouler»,[21]под которой, похоже, ничего нет? И в бейсболке «Орвис»?

Моя футболка. Моя кепка.

– Да, это моя девушка.

Солли покачал головой этруска.

– Заходила сюда час назад, сказала: «Двойную водку и грейпфрутовый сок». Схватила все это двумя руками, осушила за пять секунд и заказала еще. Я обратил внимание на ее глаза – плохие глаза, как у призрака. Я сказал: «Это будет последняя, леди. Думаю, вам лучше отправиться домой». Она меня обозвала пару раз, швырнула на стойку несколько баксов и вышла спотыкаясь. Какие‑то проблемы, Карс?

– Да, это не тот вечерок, который хотелось бы запомнить, Сол, – ответил я. – Куда она отправилась?

Он снова печально покачал головой.

– В последний раз, когда я видел ее, она направлялась в сторону бухты, мимо причала.

Ближайшим к бухте баром был подвальчик, облюбованный местными рабочими, обслуживающим персоналом, матросами с чартерных рейсов и тому подобной публикой. Он напоминал пропахшие пивом душные забегаловки, которые предпочитают мои осведомители. Внутри было довольно холодно, только что пар изо рта не шел, но это не вымораживало зловонный дух прокисшего пива и блевотины. Барменом здесь был крупный мужчина с глубоко посаженными глазами, отметиной от бритвы на лице и синей татуировкой в виде цепи на шее. Если бы он был бульдогом, я бы назвал его Штырь. Штырь считал выручку по бухгалтерской книге и разговаривал с единственными посетителями – тремя кровельщиками, судя по смоле на их одежде и ботинках.

– Я ищу женщину… – обратился я к нему, перекрикивая музыкальный автомат, изрыгающий из себя хэви‑метал восьмидесятых – тематическое музыкальное сопровождение для народа с ограниченными умственными возможностями.

– Так мы все это ищем, спортсмен! – перебил меня Штырь.

Я улыбнулся.

– Рост где‑то метр семьдесят, стройная, каштановые волосы, футболка…

– Словно де‑воч‑ка… – пропел один из кровельщиков, а остальные дружно заржали. В таких местах постоянно очень весело.

– Это важно, – сказал я. – Она может быть в беде.

– Если ты ее бойфренд, спортсмен, то я бы сказал, что так оно и есть, – ответил Штырь.

Я не сразу уловил, в чем дело, но потом все‑таки понял. Поскольку я начинал день с визита к Клэр, то оделся соответственно: галстук, легкий костюм. Я разжег в этих баранах искру классового сознания. С таким нечасто сталкиваешься на острове, где в основном живут люди зажиточные, но когда это все‑таки прорывается, то выглядит отвратительно. С этим можно было бороться или смириться, и я решил, что смириться будет проще. Я раскрыл бумажник и, вынув оттуда купюру в пятьдесят долларов, прижал ее пальцем к стойке.

– Ладно, бросьте, ребята… – Я застенчиво улыбнулся. – Это и в самом деле очень важно. Сами ведь знаете, как это бывает: ну, поссорились немножко… Но если бы вы направили меня в нужном направлении, то я бы вас угостил.

Внезапно они оказались перед выбором: продолжить насмехаться и упустить пятьдесят монет либо выпить на халяву на непонятно откуда свалившиеся деньги. Штырь тоже смотрел на купюру с вожделением, потому что она все равно должна была оказаться в его кассе.

– Она пропустила несколько рюмок, – сказал он, – потом ушла. Вела себя очень смело.

– Куда она отправилась?

– Уехала с братьями Гаст. У них лодка на…

– Я знаю, где это, – сказал я и направился к выходу, а кровельщики принялись заказывать выпивку.

Когда дверь за мной уже закрывалась, я услышал бодрый голос Штыря:

– Не стоит связываться с этими братьями, спортсмен. Разукрасят тебе физиономию, да еще нагадят сверху.

Вы можете нанять частный или наполовину частный рыболовный чартер на полдня, начиная от двух сотен баксов, в зависимости от сезона. За эти деньги вы также получаете компетентного капитана, который ориентируется в приливах, отливах и местных течениях и знает, где искать рыбу. От сорока до шестидесяти баксов вам обойдется место на прогулочном катере: четыре часа стоять плечом к плечу с сотней других пассажиров и постоянно путаться с ними лесками. Двадцать процентов клиентов при этом перепиваются пивом и жутко страдают от морской болезни. Причем, по закону подлости, рядом с вами будут стоять именно они.

Братьям Гаст принадлежал «Пьяный моряк» – развалюха с наихудшей репутацией из всех прогулочных лодок. Туристы об этом не догадывались, поэтому Гасты зарабатывали на жизнь тем, что вывозили клиентов на несколько миль в открытое море и вручали им рыболовные снасти, которые постоянно путались, заедали или вообще разваливались. Если человек хотел сохранить свой улов, Гасты заламывали ростовщические цены за то, чтобы бросить на рыбу пару кубиков льда, да еще целый доллар за пластиковый мешочек, в который все это положить. Береговая охрана постоянно буксировала лодку братьев Гаст в док, и я подозреваю, что они таким образом просто экономили на горючем. Никто во второй раз на «Пьяном моряке» в море не выходил.

Сами Гасты были еще более грязными и отталкивающими, чем их лодка – настоящие «белые отбросы», только на море, аморальные, словно акулы. Они жили в шлакоблочном пристанище на материке, а на Дофин приезжали только вести свой нечистоплотный бизнес.

«Пьяный моряк» качался возле свай причала. Здесь на берегу находилась небольшая площадка для пикников, где в полумраке двигались какие‑то фигуры, освещенные неровным желтым светом лампы на фонарном столбе. В воздухе стоял сильный запах протухшей рыбы. Я погасил фары, остановил машину на битом гравии и пробежал метров тридцать до зоны отдыха. Эйва сидела за столиком и посасывала из литровой бутылки водку «Очи черные». Моя футболка не слишком укрывала ее. Джонни Ли Гаст, килограммов сто «белых отбросов» очень приличного роста, положил свою грязную пятерню ей на бедро. Эрл, горластый коротышка, склонился к ней, хохоча и чмокая пивом так громко, что казалось, будто он полощет рот.

– Ну ладно, вечеринка закончена, – сказал я, выходя на свет.

Эйва обернулась ко мне с пьяной ухмылкой.

– Каршон? Знаешь, Джимми и Ли собираются взять меня на морскую прогулку. Пех‑хали вместе. – Она взмахнула бутылкой, словно била в колокол, и сделала большой булькающий глоток.

– Давай, Эйва, мы едем домой, – небрежно сказал я, хотя прекрасно понимал, что на самом деле сделать это будет, мягко говоря, непросто. Я знал, как дерутся Гасты. Маленький Эрл был наживкой, а Джонни Ли – капканом. А еще я знал, что Джонни Ли не соображает, когда нужно остановиться и перестать бить, за что и отсидел в свое время три года за непредумышленное убийство.

– Ах, брось, Каршон! Лучше выпей немножко с нами.

– Частная вечеринка, Райдер, – сказал Джонни Ли.

– Пойдем, Эйва.

– Я же сказал, мальчик, у нас частная вечеринка! – прорычал Джонни Ли откуда‑то из глубин желудка. – Двигай отсюда.

У Эрла был плаксивый монотонный голос, прямо ребенок из песочницы.

– Ну и что ты собираешься делать, Райдер? Может, в Мобиле ты и дет‑тек‑тифф, только здесь ты – дерьмо. Мой брат сказал «вали», вот и вали отсюда, сука!

– Ведите себя хорошо, мальчики, – сказала Эйва и рыгнула. – Ой, простите! – хихикнула она.

Существует несколько уроков, которые мне преподала служба патрульным на улице. Один из них заключается в том, что в уличной драке нет правил: весь фокус в том, чтобы достать соперника, прежде чем он успел ударить тебя. Если не хочешь никого пристрелить, одним из лучших средств является утяжеленная дубинка полицейского для ночного патрулирования. Меня учили обращаться с ней – по закону и не только – два умеющих крушить доски профессионала: одним из них был специалист по Окинава‑тэ[22]из берегового патруля, а вторым – мой старинный приятель Акини. Он взял приемы ниндзя Кога по применению дубинки и добавил в них значительную часть кэндо.[23]Я всегда вожу в багажнике короткую прямую палку, какой глушат пойманную на рыбалке рыбу. В данный момент палка была заткнута за пояс моих брюк и прикрыта сверху рубашкой.

– Пойдем, Эйва, – сказал я, – дома я сам приготовлю тебе коктейль.

Ее глаза загорелись.

– Обещаешь?

– Не сойти мне с этого места!

Эйва оперлась о стол, и он покачнулся. Эрл придержал девушку, положив при этом руку ей на грудь. Но в данный момент ее больше интересовал уровень выпивки в бутылке.

– До свидания, Райдер, – сказал Джонни Ли. – Больше я повторять не буду.

– Думаю, я пойду с Каршоном, – защебетала Эйва. – Спасибо, мальчики!

Она попыталась сделать шаг в сторону от Эрла, но он схватил ее за руку.

– У тебя что, дерьмо в ушах, Райдер? – заверещал он. – Ты не понимаешь, что говорят?

Джонни Ли почти незаметно двинулся в мою сторону. Эрл притянул Эйву к себе и воркующим голосом заговорил со мной через ее плечо:

– Эй, Райдер, эта дамочка говорит, что она доктор. Так ты играешь с ней в доктора, Райдер? Эй, Райдер, посмотри на меня! Мне интересно: может, ты хочешь поиграть в доктора с маленькой дамочкой прямо здесь? Провести ей медицинский осмотр?

– Прекрати плевать мне в ухо, – жалобно захныкала Эйва, пытаясь отодвинуться от Эрла. – И убери руку с моей сиськи.

– Отпусти ее, Эрл, – сказал я, потянувшись за палкой.

– Да пошел ты… – бросил Эрл и толкнул Эйву на меня.

Джонни Ли врезал мне сзади по ногам, словно наехала тачка с кирпичами. Я упал, и Эйва отлетела в сторону. Я стукнулся подбородком в собственное плечо, перед глазами вспыхнули голубые искры. Пока я откатывался в сторону, Эрл сильно ударил меня по спине ногой. Потом на меня набросился Джонни Ли, и я обрушил свою дубинку ему на голени. Он охнул и отскочил. Огни фонарей причала крутились перед глазами, когда я катился к краю, за которым плескалась грязная морская вода с пятнами бензина. Где‑то по дороге я выронил свою палку. Джонни Ли нанес мне удар ногой в бедро, и я услыхал вопль – свой собственный. Я пытался нащупать в темноте дубинку, а Джонни Ли в это время молотил меня ногами по рукам. Если бы он попал мне в лицо, со мной все было бы кончено.

Я стонал и катался по земле, пока наконец дубинка не уперлась мне в спину – я оказался лежащим на ней. Я зацепил пальцем веревочную петлю на рукоятке, но в этот момент Джонни Ли упал на меня, схватил своей толстой, как окорок, ручищей за шею и ткнул лицом в песок. Окружающий мир начал расплываться. Я ощутил во рту вкус крови и услышал ритмичное шипение – признак приближающейся потери сознания. Я слышал, как смеется Эрл – где‑то далеко, за сто миль отсюда. Я приподнялся, но тут же снова уткнулся лицом в песок. В глазах у меня потемнело. Я схватил дубинку обеими руками и на последнем дыхании что было сил ткнул ею назад, через плечо.

От раздавшегося рева у меня чуть не лопнули барабанные перепонки, и я почувствовал, что хватка Джонни Ли ослабела. Спотыкаясь, я поднялся на ноги, упал, снова поднялся… Я жадно дышал, дожидаясь, когда все вокруг перестанет кружиться передо мной. Джонни Ли извивался, словно разрезанный червяк, держась за физиономию и вопя, что он ослеп. Решив, что ему нужно как‑то отвлечься от своего глаза, я врезал ему дубинкой по голеням и по предплечьям, попутно делясь своими соображениями насчет парней, которые подлавливают выпивших женщин. Эрл уже был в нескольких десятках метров от нас и все продолжал наращивать скорость. Когда рука моя устала молотить Джонни Ли, я позволил ему покинуть поле боя, и он уполз, оставляя на песке вонючий след из разных биологических жидкостей.

Эйва в беспамятстве лежала у столика для пикника. Я забросил ее на плечо и захромал к машине.

– Эйва, все это было бы чертовски забавно, если бы не было чертовски грустно! – назидательным тоном произнес я. Вместо ответа ее вырвало прямо мне на спину.

Date: 2015-09-17; view: 263; Нарушение авторских прав