Бельэтаж

Коридор был наполнен пыльным запахом старых ковров и теплом человеческих тел. Лора нащупала в сумочке два билета. Ее терзала мысль о том, что ей пришлось пойти сюда одной. Она купила билеты в подарок Маркусу и рассчитывала, что они придут вместе. Перед ее глазами медленно продвигалась вперед вереница людей.

В коридоре с обеих сторон от входа в зрительный зал стояло по билетеру. За головами зрителей Лора различала ряды обитых бархатом сидений, спускающиеся к темной сцене. Она вытащила из сумочки билет и протянула его билетеру.

Маленький человек в униформе, наклонив голову, вертел билет в толстых пальцах. Из‑под его фуражки торчали жесткие, как проволока, волосы.

– Бельэтаж?[28] – уточнил он, не поднимая головы.

– Кажется, да. Там ведь так написано?

Билетер посмотрел на нее:

– Ну да. – Он оторвал корешок и вернул билет Лоре.

И тут она заметила какое‑то движение у его ног. Обезьянка размером с кошку в точно такой же униформе, состоящей из куртки с латунными пуговицами и фуражки, тянулась лапкой к руке билетера. Лора испуганно ахнула, а коротышка оттолкнул зверька ногой и посмотрел на нее с упреком.

– Бельэтаж, – понизив голос, сказал он, – это туда.

Он заложил одну руку за спину, а второй указал на узкий коридор, уходящий куда‑то во тьму. Люди продолжали медленно заполнять зрительный зал. Лора засомневалась.

– Прошу вас, мадам. Представление сейчас начнется.

Лора выскользнула из толпы зрителей и пошла по коридору. Оглянувшись на границе света и тени, она успела заметить, как обезьянка вскарабкалась по ноге билетера и выдернула корешок билета из его руки.

В воздухе висел все тот же затхлый запах ковров и портьер. Стены были затянуты черной тканью, поглощающей и без того неяркий свет. Лоре отчаянно хотелось скорее найти дверь, которая вывела бы ее в зал. Других зрителей здесь почему‑то не было, хотя один раз она услышала чьи‑то приближающиеся шаги, как будто кто‑то догнал ее и пробежал мимо. Решив, что она прошла уже достаточно, чтобы пересечь театр от входа и до оркестровой ямы, Лора наконец остановилась, огляделась по сторонам и повернула обратно.

И тут из тени появилась женщина в роскошном белом платье, с собранными в высокую прическу серебристыми волосами. Ее губы были покрыты толстым слоем ярко‑красной помады, ярко выделяющейся на белом напудренном лице.

– Ваш билетик? – спросила она. В уголке ее рта была наклеена мушка.

Лора протянула руку. Через мгновение лежащий на ее ладони билет рассыпался тончайшим слоем серой пыли. Лора вздрогнула, и пыль взметнулась в воздух и развеялась.

– Мой билет!

– Ах, значит, у вас бельэтаж.

Напудренная дама схватила Лору за запястье рукой с длинными алыми ногтями и потащила по коридору куда‑то вглубь здания. Длинная юбка шуршала и колыхалась вокруг ее ног. Стены замелькали со все возрастающей скоростью, и Лора начала сопротивляться:

– Что вы делаете?!

Похитительница оглянулась, ее глаза казались темными камнями на мраморном лице.

– Быстрей, – прошипела она.

Лоре трудно было угнаться за женщиной. Она боялась наступить на подол ее юбки и не могла отвести взгляда от вороха белой ткани и туго затянутого корсета. Талия женщины казалась неестественно тонкой. И вдруг, – сбитая с толку и ослепленная этим белым мельканием, Лора все‑таки оступилась. Она вскрикнула, ее нога скользнула по ковру, но женщина резко дернула ее за руку, и Лора поняла, что продолжает бежать, спотыкаясь и требуя, чтобы ее отпустили.

Они постоянно куда‑то сворачивали. Лоре казалось, что ее тащат через лабиринт коридоров, каждый из которых оказывался уже и темнее предыдущего. Кончилось тем, что им пришлось замедлить шаг, потому что пышная юбка дамы полностью загородила проход. Лора почувствовала, что хватка на ее руке ослабла, но тут в стене открылся проход, и ее рывком втащили внутрь.

С потолка свисала лампочка без абажура. Она плавно раскачивалась, и по полу метались тени от выстроившихся вдоль стен вешалок с белыми костюмами. Спиной к вешалкам стоял коротышка с лицом, словно вырубленным из камня. На нем были черные брюки с широкими подтяжками, туго натянутыми на большом животе.

– Так значит, это она? – спросил он у женщины в белом, почесывая щетину на подбородке.

– Да, директор.

– Ну что, посмотрим, что у нас есть?

Лора попятилась, ощупывая стену за спиной. Ее рука наткнулась на дверную ручку.

– Чего вы от меня хотите? – воскликнула она.

Они не ответили. Двинулись к ней, тихонько переговариваясь между собой и вынуждая Лору прижиматься к двери.

– Она достаточно высокая, – заметила женщина, проведя наманикюренной рукой вдоль Лориного подбородка.

– Достаточно, достаточно. Но у нее слишком широкая талия, – выдохнул директор Лоре прямо в лицо.

– И ноги коротковаты.

– Руки недостаточно тонкие.

Неожиданно они схватили ее за плечи и начали раздевать. Лора взвизгнула, когда ее руки вздернули кверху, чтобы стащить с нее блузку. Она попыталась брыкаться, но ее ноги увязали в бесчисленных слоях чужой юбки.

Ее повалили на пол, она ударилась спиной и чуть не задохнулась. В ослепительном свете лампочки накрашенное лицо женщины казалось нарисованным. Чужие пальцы впивались не только в ее одежду, но и в тело. Сначала Лора кричала, но потом лишь плакала от ужаса, лежа на грязном полу, и слой пыли с половиц покрывал ее вспотевшее голое тело, словно парша.

Директор наклонился к ней. Лора свернулась в комок и безуспешно попыталась оттолкнуть его руку. Он стиснул пальцами ее грудь и приподнял.

– Плохо. Придется как следует поработать, – бросил он через плечо.

Лама скользнула к нему, держа в руках какое‑то одеяние:

– Вот это.

Дрожа от унижения, Лора позволила им себя одеть. Они натянули ей через голову тяжелое платье и засунули руки в рукава, а потом поставили ее на четвереньки. Директор уперся коленом ей в поясницу, затягивая корсет.

– Сильнее, сильнее, – приговаривал он. – Нужно ее усмирить.

Он продолжал затягивать все туже, и Лора почувствовала, как дама навалилась всем весом на ее плечи. По ребрам разлилась боль. Ткань душила, а в лицо ударила резкая волна женского пота.

Впихнув ее талию в жесткие тиски платья, директор поднял Лору на ноги. Он повернул ее лицом к двери, на которой висело длинное зеркало. Из зеркала на Лору глядел призрак: ее приподнятый бюст и бедра чудовищно выделялись на фоне узкой талии, которую можно было обхватить двумя ладонями. Лицо и руки, покрытые слоем пыли с пола, казались белыми как мел. К горлу подступила тошнота.

– Она достаточно прекрасна! – воскликнула женщина и захлопала в ладоши, как ребенок. – А если еще накрасить!

– Некогда, – буркнул директор. – Придется брать такой, какая есть.

Он схватил Лору за руку и выволок из комнаты. Ей снова пришлось бежать по нескончаемым коридорам, и она тщетно пыталась вобрать в измученные легкие хоть каплю воздуха. Пробегая мимо одной из открытых дверей, Лора успела заметить билетера, склонившегося над женщиной в белом платье. Он отстранился, и Лора увидела, что по подбородку женщины течет кровь. Ее рот был изрезан бритвой: тонкие вертикальные порезы пересекали губы, очерченные ярко‑красной помадой.

Директор остановился, и Лора ощутила, как бархатная портьера скользнула по ее плечам. Ее толкнули в спину, и она неуклюже шагнула вперед, чувствуя себя неуверенно под этим ворохом ткани. Свет ослепил ее, а оглушительный шум в ушах постепенно затих, сменившись аплодисментами.

Она оказалась на сцене.

Лица, руки и белые рубашки зрителей словно парили во тьме за яркими огнями рампы. Лоре казалось, что их ждущие взгляды давят на нее невыносимой тяжестью. Она в оцепенении глядела на пустое пространство сцены.

За ее спиной возвышался картонный фасад древнегреческого храма. Когда из оркестровой ямы утренним туманом поплыла музыка, Лора заметила какое‑то движение в противоположной кулисе. Билетер, все в той же фуражке, застегивал рубашку с жабо. Он выпрямился, положил фуражку на пол и вышел на сцену. Аплодисменты зазвучали громче. Билетер встал у дальней стороны храма, повернулся к зрителям и, величественно взмахнув рукой, начал петь.

Его бас гудел от страсти и преувеличенных эмоций. Латинский текст, трепеща вместе с музыкой, плыл над рядами зрителей. Лора начала пятиться, от боли и растерянности у нее кружилась голова. Но не успела она спрятаться за кулисами, как кто‑то схватил ее за плечи, и она, взмахнув юбками, повернулась. Директор что‑то злобно прошипел и снова вытолкнул ее на сцену.

– Что вы делаете? – прошептала она.

Ей хотелось закричать, вцепиться ногтями в его грубое лицо, но хотя Лора и была в панике, давящие взгляды застывших в ожидании зрителей как будто что‑то замораживали в ней. Она вновь заковыляла на сцену, под жаркие огни. Ребра болели ужасно.

Билетер пел. Он взмахивал рукой с таким чувством, что его рубашка шла складками. Но Лора ошеломленно смотрела не на него, а на зрителей. Как только лица людей в зале перестали сливаться в сплошное мутное пятно, она увидела знакомую фигуру – в партере, примерно в двенадцатом ряду, сидел Маркус. Лора прищурилась, чтобы не так слепили огни рампы. Ей удалось разглядеть его надменное и удивленное лицо. Он узнал ее. Время остановилось. Какая‑то девушка моложе Лоры наклонилась к нему и что‑то прошептала на ухо. Он повернулся, черные волосы на мгновение скрыли лицо, и Лора сразу же потеряла его в толпе зрителей.

Она, нахмурившись, продолжала вглядываться в зал. Там было слишком уж темно: зал освещался только отблесками, падающими со сцены. Сердце Лоры чуть не выскочило из груди: наверное, она обозналась, приняв незнакомого мужчину за своего неверного возлюбленного, потому что вот же он, Маркус, сидит на два ряда ближе к сцене. Его взгляд был прикован к бешено жестикулирующему билетеру, но затем Маркус заметил Лору и, ахнув, зажал рот ладонью. Женщина рядом с ним посмотрела на него с удивлением, но он лишь покачал головой, ошеломленно глядя на сцену.

Женщина придвинулась ближе, широкие поля ее шляпы загородили лицо Маркуса, и Лора неожиданно обнаружила, что Маркус сидит гораздо правее. Он наклонился вперед, уперевшись локтями в колени, и с недоверием уставился на Лору, даже не заметив, как сидящая рядом женщина погладила его по руке.

Лора моргнула. Теперь Маркусы были везде. На их лицах с высокими лбами и мужественными подбородками отражалось одно и то же выражение крайнего изумления. Каждый из Маркусов или указывал на нее, или удивленно ахал. А их спутницы что‑то шептали и жались к ним, требуя, чтобы им уделили внимание.

Билетер набрал в грудь колоссальный объем воздуха, приближаясь к кульминационному моменту своей арии. Он, очевидно, Маркусов не замечал. Лора бросила взгляд на директора. Толстяк хмурился, поднеся руку к стене. Как только Лора встретилась с ним взглядом, он сделал шаг в сторону и потянул вниз какой‑то длинный рычаг. Лора снова посмотрела на зрителей – и увидела, как Маркус наклонился вперед, и волосы упали ему на лицо. Она лихорадочно начала осматривать зал, но он исчез. И женщина исчезла тоже. По ту сторону рампы не было ничего, кроме бесчисленных рядов пустых кресел.

От пения у нее уже звенело в ушах.

– Театр – это все, милашка, – произнес тихий голос.

Лора обернулась. Билетер стоял рядом с ней, и на его лице играла высокомерная ухмылка. На рубашке с жабо были отпечатки кровавых ладоней.

– Не прикасайтесь ко мне, – прошипела Лора, попятившись.

Финальная часть арии все еще звучала, голос стал еще громче и выразительнее, и при этом певец молча стоял перед Лорой. Она, пошатываясь, начала отступать к задней части сцены.

– Беги, – воскликнул он, перекрыв звуки арии. – Беги. Ты можешь вернуться к началу, но дальше уже не зайдешь.

– Не прикасайтесь ко мне!

Он стоял смирно и даже руки к ней не протянул. Отупляющей тяжести зрительского внимания больше не было. Лора вскарабкалась по ступеням, ведущим к картонному портику храма. Ударила кулаками по нарисованному входу. Бумага разорвалась, и сквозь прореху в заднике полился густой запах фимиама. Лора бросилась на колени и влезла внутрь.

Зажмурившись, она слепо ползла вперед, и ей казалось, что под руками у нее каменные плиты. Пение билетера стихло моментально, как будто бы за Лорой закрыли дверь, и теперь тишину нарушал лишь звук ее дыхания. Едва не теряя сознание от изнеможения, она осмотрелась по сторонам.

В обе стороны, насколько хватало взгляда, тянулся храм – бесконечные ряды колонн, перемежающихся каменными статуями в таких же платьях, как у Лоры. За ее спиной обнаружился огромный нарисованный пейзаж с прорехой в том месте, куда она вползла со сцены. Картина словно излучала ослепительный полуденный свет, заливающий пол храма. Потолок скрывался за клубами благоухающего дыма.

Одна из статуй вышла из своего ряда и двинулась к Лоре. Это была та самая дама в белом. Обезьянка, уже успевшая где‑то потерять свою форменную курточку и оставшаяся в одной фуражке, соскочила с ближайшей колонны даме на плечо. Струя дыма сразу же развеялась при ее приближении.

– Что это за место? – хрипло спросила Лора.

Она пошатнулась, поморщилась и грузно осела на пол, раскинув вокруг себя пышные юбки.

Лама наклонилась к ней так близко, что Лора смогла различить тончайшие морщинки вокруг ее глаз и корочки на губах, которые выглядели как помада.

– Это место, которому мы все принадлежим.

– Мне нужно выбраться отсюда.

Дама выпрямилась и расхохоталась так громко, что обезьянка с испуганным визгом спрыгнула с ее плеча. Она мягко приземлилась на пол, оскалила зубы и побежала за колонны, задрав хвост.

– Выбраться? Ты же только что прибыла, – сказала дама.

– Я задыхаюсь, – взмолилась Лора. – Помогите мне.

Дама нахмурилась:

– Чем я могу помочь? Мне не легче, чем тебе. Может, даже хуже. – Широким жестом она указала на свое накрашенное лицо и вновь наклонилась вперед. – В том, как выбраться отсюда, нет никакой тайны, – произнесла она изрезанными губами. – Нужно только избавиться от костюма.

Лора ощупала свою затянутую в корсет талию, пытаясь отыскать завязки. Она нашла тесьму, пересекающую крест‑накрест ее измученный торс, но там, где должны были обнаружиться узлы, ничего не было. За последним отверстием шнуровки тесьма просто исчезала, врастая в ткань платья. Лора задышала чаще, чувствуя, что безжалостное давление на ребра и живот становится невыносимым.

– Непросто, да? – Голос дамы прозвучал над ее головой, словно колокол.

Все так же сидя на полу, Лора наклонилась вперед и подняла тяжелый подол юбки. Под ним была целая груда шелковых оборок. Лора начала в отчаянии сгребать их в ком, пока не добралась до такого же вороха гипюровых нижних юбок. Затем пошли накрахмаленные юбки из газа, царапающего руки, но Лора продолжала рыться в слоях одежды, пока не добралась до очередной горы ткани.

Это был снова гипюр. А под ним опять шелк. У Лоры что‑то сжалось внутри. Под шелком обнаружилась задняя часть верхней юбки. Лора сгребла и ее – бесконечные слои ткани уже едва умещались в руках, и почувствовала, как ее ногти заскребли по каменному полу храма.

Лору затошнило. Она выпустила юбки из рук, и слои ткани упали на немыслимый каменный пол пустой грудой газа, гипюра и шелка.

Голова у Лоры закружилась, и статуи пришли в движение. Она слышала шорох их юбок и где‑то вдали визг мучительной боли, который, наверное, издала обезьянка.

(перевод М. Ковровой)

Date: 2015-09-17; view: 241; Нарушение авторских прав