Точка разрыва

Еще в 1956 г. советский лидер Никита Хрущев мог мечтать о том, чтобы «похоронить Запад»². По иронии судьбы именно в тот год «синие воротнички» в Соединенных Штатах впервые уступили в численности работникам с высшим образованием, а также рабо­тающим в области сервиса — это был сигнал о наступающем кон­це экономики «фабричных труб» и возникновении сверхсимволи­ческой экономики.

Так же иронично выглядит тот факт, что работники умствен­ного труда обычно отвергались экономистами-марксистами (и многими классическими экономистами также) как «непроизводи­тельные». Тем не менее именно эти якобы непроизводительные работники, возможно, больше, чем другие, произвели с середины 50-х годов западной экономике впрыскивание огромной дозы ад­реналина.

В наше время, даже со всеми своими якобы имеющимися не­разрешенными «противоречиями», капиталистические страны с высокой технологией настолько вырвались вперед остального мира экономически, что слова Хрущева звучат сейчас смешно. Именно капитализм, основанный на компьютере, а не социализм, осно­ванный на «фабричной трубе», осуществил то, что марксисты на­зывают «качественным скачком» вперед. Реальная революция, рас­пространяющаяся по высокотехнологичным странам, сделала социалистические страны действительно глубоко реакционным блоком, возглавляемым престарелыми людьми, пропитанными идеологией XIX в. Михаил Горбачев был первым советским лиде­ром, признавшим этот исторический факт.

В речи 1989 г., когда прошло около 30 лет после появления в Соединенных Штатах новой системы создания благосостояния, Горбачев заявил: «Мы были почти последними, кто понял, что в

эпоху информационной науки наиболее ценным качеством явля­ются знания»³.

Он пришел к власти не просто как выдающаяся личность, а как представитель нового класса лучше образованных, преимуще­ственно беловоротничковых советских граждан, т. е. группы, пре­зираемой предыдущими лидерами. И группы, наиболее тесно свя­занной с символической обработкой и производством.

Сам Маркс дал классическое определение революционной си­туации. Она наступает, сказал он, когда «общественные отноше­ния производства» (т. е. характер владения и контроля) не позво­ляют дальше развиваться «средствам производства» (грубо говоря, технологии)⁴.

Эта формула прекрасно определяет кризис мирового социа­лизма. Так же как феодальные «общественные отношения» неког­да мешали развитию промышленности, теперь социалистические «общественные отношения» не позволяют социалистическим стра­нам воспользоваться преимуществом новой системы создания бла­госостояния, основанной на компьютерах, коммуникациях и прежде всего на открытой информации. Фактически главной причиной провала великого эксперимента государственного социализма XX в. были его устаревшие идеи относительно знаний.