Абсолютный заменитель

Читатель этих страниц имеет поразительные способности, обыч­но называемые грамотностью. Испытываешь шок, когда вспоми­наешь, что все наши предки были неграмотны. Не глупы или не­вежественны — все совершенно неграмотны.

Просто читать считалось фантастическим достижением в древ­нем мире. Святой Августин писал в V в. о своем наставнике свя­том Амвросии, епископе Миланском, который был столь образо­ван, что мог читать, не шевеля губами («про себя» — говорим мы сейчас). Благодаря этому потрясающему мастерству он считался самым умным человеком на белом свете.

Большинство наших предков не только были неграмотны, они были также и «арифметически невежественны», если обозначать

этими словами то, что они не знали простейших арифметических действий. Те же немногие, кто знал и умел ими пользоваться, счи­тались явно опасными людьми. Знаменательное предупреждение, приписываемое св. Августину: христиане должны держаться в сто­роне от людей, которые умеют складывать и вычитать. Было оче­видно, что эти люди имели «соглашение с дьяволом затемнять дух и ввергать человека в заклад преисподней» — чувство, с которым многие математики-четверокурсники сегодня могут согласиться¹.

Прошла тысяча лет, и мы нашли «мастеров вычислителей», обучивших людей делать коммерцию своим поприщем.

Это подчеркивает, что многие простейшие ухищрения, кото­рые допускаются и в сегодняшнем бизнесе, — результат столетий и тысячелетий накопленного культурного развития. Знания, полу­ченные от китайских, индийских, арабских и финикийских куп­цов, равно как и от западных, стали бесценной составной частью тех традиций, на которые опираются сегодня деловые люди и ад­министраторы во всем мире. Следующие поколения будут учиться этим ухищрениям, приспосабливать их, передавать их по наслед­ству и затем постепенно получать требуемый результат.

Все экономические системы исходят из «базы знаний». Все деловые предприятия зависят от ресурсов, созданных и существо­вавших до появления современного им социального строя. В от­личие от капитала, труда и страны эта сторона обычно не учитыва­ется экономистами и бизнесменами, когда они подсчитывают «входные данные», необходимые для производства. Однако эти ресурсы, частично окупающиеся, а частично использующиеся бес­платно, — в настоящее время важнее всех ресурсов вообще.

В переломные периоды истории развитие знания полностью уничтожало старые барьеры. Наиболее важными в этих перелом­ных событиях были открытия новых способов закрепления мысли и коммуникации, как, например, идеографического письма... ал­фавита... знака для обозначения понятия «ничего» — нуля... и уже в нашем столетии — компьютера.

Тридцать лет тому назад любой человек, обладающий мини­мальной возможностью использовать компьютер, описывался в по­пулярной литературе и прессе как «математический чародей» или «сверхмозг», точно так же, как святой Амвросий в свое время за Умение читать, не шевеля губами.

Сегодня мы живем в такой перевозбужденный момент исто­рии, когда общая структура человеческого знания может опять вздрогнуть перед изменением, как тогда, когда рухнули старые ба­рьеры. Мы еще не накопили достаточного количества «фактов» — какими бы они ни были. Так же, как мы сегодня переструктуриру­ем компании и всю экономику, мы полностью реорганизуем про­изводство и распределение знания и символики, используемой для его передачи и распространения.

Что это означает?

Это означает, что мы создаем новые сети знания... соединяем концепции одну с другой в их исходных моментах развития... строим поразительные иерархии умозаключений... создаем новые теории, гипотезы и описания, основываясь на новых предположениях, новых языках, новых кодах и новых логических построениях. Биз­нес, правительственные организации и индивиды собирают и накап­ливают более истинные данные, чем те, которые накопила предыду­щая история (создаются массивы, которые станут своеобразными золотыми приисками для завтрашних историков).

Но что более важно, мы умеем находить внутреннюю связь между данными по многим направлениям, выявляя их контекст, а затем переводя их в информацию; и мы умеем объединять инфор­мационные массивы в более крупные модельные блоки и созда­вать архитектуру знания.

Ничто из этого не предполагает, что данные правдивы, а ин­формация и знание истинны. Но это означает огромные измене­ния в нашем видении мира, в отношении к ценностям и власти.

Не всегда это новое знание подтверждено реальными факта­ми, не всегда оно точно и определенно. Большая часть знания, если говорить на общепринятом языке, невыразима словами и со­стоит из ряда допущений, взятых из нагромождения более высо­ких допущений, из фрагментов моделей, из почти незаметных ана­логий, — и все это включает в себя не простую логическую и четко выраженную неэмоциональную информацию о данных, а совокуп­ность энтузиазма и эмоций, не говоря уж о фантазии и интуиции.

Таковы сегодняшние гигантские сдвиги в осознании обществен­ного базиса — не в компьютерной гипертрофии или исключитель­но в финансовых манипуляциях, — это знание, объясняющее рост сверхсимволической экономики.