За фасадом века внезапного изменения

Бизнес может давать продукты и прибыли. Но трудно избавиться от подозрения, что он также становится популярной формой театра. Как и в театре, здесь есть свои герои, злодеи, драма и — все в боль­шей и большей степени — свои звезды.

Имена воротил бизнеса мелькают на страницах газет и журна­лов, как и имена голливудских знаменитостей. Окруженные рек­ламой, знающие все об искусстве самоподачи, персонажи типа Дональда Трампа и Ли Якокка стали живыми символами корпора­тивной власти. Их лица появляются в сатирических комиксах¹. Они (и их авторы) запускают в печать бестселлеры. Оба этих челове­ка упоминались или, вероятно, сами устроили так, чтобы быть упомянутыми как потенциальные кандидаты на президентское кресло Соединенных Штатов. Бизнес вошел в век Внезапного Изменения.

И в прошлом были свои звезды делового мира, но сам кон­текст положения звезды сегодня другой. Этот показной, очаровы­вающий блеск, приобретенный бизнесом, является внешним ас­пектом новой экономики, в котором информация (включая все — от научных исследований до рекламных трюков) играет растущую роль. То, что происходит сегодня, — это возвышение новой «сис­темы создания материальных ценностей», которое несет с собой драматические изменения в распределение власти.

Новая система создания материальных ценностей целиком и полностью зависит от мгновенной связи и распространения дан-

ных, идей, символов и символизма. Это, как мы поймем, эконо­мика суперсимволов в прямом смысле слова.

Ее приход является трансформирующим. Он (как некоторые с запозданием настаивают) не примета «де-индустриализации», «вы­далбливания» или распада экономики, а прыжок к революцион­ной системе производства. С этой новой системой мы делаем ги­гантский шаг от массового производства к росту производства по индивидуальным заказам, от массового рынка и распределения к рынку с нишами и микромаркетингу, от монополистической кор­порации к новым организационным формам, от масштабов госу­дарства к операциям, которые и локальны, и глобальны одновре­менно, и от пролетариата к «когнитариату»*.

Столкновение между силами, выступающими за эту новую систему создания материальных ценностей, и защитниками ста­рой индустриальной системы и есть доминирующий экономичес­кий конфликт нашего времени, несравнимый по исторической значимости с борьбой между капитализмом и коммунизмом или между Соединенными Штатами, Европой и Японией.

Переход от экономики «фабричных труб» к экономике, бази­рующейся на компьютерах, требует массового перемещения влас­ти. Волна финансового и промышленного реструктурирования, которая идет вперед через мир корпораций, вынося на поверх­ность новых лидеров, вполне объяснима: компании отчаянно пы­таются приспособиться к новым условиям.

Поглощения, рейды**, приобретения***, выкупы на основе левереджа****, обратные покупки корпораций заполнили в 80-х годах полосы финансовых газет, причем в заголовках назывались не только фирмы из Соединенных Штатов, но и многочисленные зарубежные компании, несмотря на легальные и другие запреты. которые ограничивали «недружественные» поглощения в таких странах, как Западная Германия, Италия и Голландия².

Было бы преувеличением сказать, что все эти дикие выходки на Уолл-стрит и метания из стороны в сторону разных компаний

* От cognition (англ.) — познавательная способность; знание; познание. ** Рейд («налет») — решительная попытка профессионалов понизить рыночную цену акций. — Примеч. пер.

*** Приобретение — общепринятый термин, означающий поглощение одной компании другой. — Примеч. пер.

**** Выкуп на основе левереджа — ситуация, когда большая часть цены покупки оплачивается за счет заемных средств. — Примеч. пер.

по всему миру — прямые проявления перехода к новому виду эко­номики. Обсуждение налогов, интеграция Европы, финансовая либерализация, старомодная жадность и другие факторы — все играет роль. В действительности люди, подобные Трампу и Якок­ка, если и представляют что-то, так это прошлое; они — не про­возвестники нового. Успешное лоббирование Вашингтона в целях спасения терпящего крах авторынка, претензия Якокка на славу, светящееся имя на сверкающих небоскребах и казино вряд ли де­лают кого-то революционером в бизнесе.

В революционный период выползают на свет различные, по­рой странные виды представителей флоры и фауны — архаисты, эксцентрики, сравнимые с гончими рекламные агенты, святые, об­манщики вместе с провидцами и подлинными революционера­ми.

За всей этой суматохой, рефинансированием и реорганизаци­ями возникает новая структура. Мы являемся свидетелями изме­нения в структуре бизнеса в начале перемещения власти от «денег "фабричных труб"» к тому, что может быть названо «суперсимво­лическими деньгами». Этот процесс мы исследуем позже.

Такое широкое реструктурирование необходимо, поскольку вся система создания материальных ценностей, направляемая давлением конкуренции, переходит на следующий уровень раз­вития. Следовательно, представить неистовый захват власти кон­ца 80-х годов просто как выражение чьей-то личной или перво­родной жадности значило бы упустить из виду более глобальное измерение.

Новая экономика щедро наградила тех, кто раньше других за­метил ее пришествие. В эру «фабричных труб» любой список со­стоятельнейших людей планеты возглавлялся автомобильными маг­натами, сталелитейными и железнодорожными баронами, нефтяными королями и финансистами, совокупное богатство ко­торых основывалось, в конечном счете, на организации дешевой рабочей силы, сырья и производства, другими словами, на аппа­ратном обеспечении и оснащении³.

Последний же перечень 10 богатейших американских милли­ардеров, опубликованный журналом «Forbes», насчитывает семь человек, успех которым создали средства массовой информации, коммуникации и компьютеры, т.е. программное обеспечение и

обслуживание, а не аппаратное обеспечение производства. Они представители того, что японцы называют новой «софтономикой». Приступы слияний, новые владельцы, лишения прав — это один аспект перехода к новой экономике. Сегодня компании пы­таются отразить эту атаку или сделать стоящие приобретения и прилагают отчаянные усилия, чтобы справиться с информацион­но-технологической революцией, реструктурированием рынков и прочими изменениями. Таких потрясений деловой мир не знал с времен индустриальной революции.