Глава 6. Джек Рассо покинул библиотеку в отличном настроении

Джек Рассо покинул библиотеку в отличном настроении. Перепалка с мисс Дейзи показалась ему очень забавной и доставила удовольствие. Она расправляла плечи, краснела, но не отступала ни на дюйм. Она живо напомнила ему двоюродную бабушку Бесси, у которой он провел здесь, в Хилсборо, много летних месяцев. Бабуля Бесси была чопорной и строгой, но на удивление терпимой к энергичному мальчишке, которого ей вручали каждое лето не меньше чем на два месяца.

Хотя поначалу он возмущался тем, что его отправляли в глушь – только так он воспринимал тогда Хилсборо, – но постепенно полюбил и двоюродную бабушку, и время, проводимое у нее. Родители же считали, что сыну будет полезно побыть вне Чикаго и узнать, что за его пределами существует другой мир. И были правы.

Первые дни он умирал от скуки. В конце концов, ему было десять лет и он оказывался далеко от родителей, друзей и привычной обстановки. Телевизор тетушки Бесси мог принимать целых четыре (!) канала, и каждый день она проводила послеполуденное время перед экраном, внимательно отслеживая всю информацию, причем руки ее были заняты вязанием. По воскресеньям она дважды посещала церковь, по понедельникам стирала простыни, по вторникам убирала дом и мыла полы, а по четвергам отправлялась в магазин за продуктами, потому что это был день льготных купонов. Ему никогда не нужны были часы: просто надо было посмотреть, что делает тетушка Бесси.

Какая тогда стояла жара… Господи, это было настоящее пекло! Никакого кондиционера у тетушки Бесси, разумеется, не было, она в такие глупости не верила. В каждой комнате на окне было установлено по вентилятору, а переносной она в случае необходимости носила за собой по дому. Этого ей вполне хватало. Затянутые сеткой окна дома всегда были открыты, чтобы ветры свободно его продували.

Словом, после того как слезы его высохли и угрюмая обида на всех прошла, Джек постепенно обнаружил, какое удовольствие валяться на закате в душистой траве и следить за светлячками или, как называла их тетушка Бесси, светящимися жуками. Он помогал ей ухаживать за маленьким огородом, который она сажала каждое лето, и научился не только ценить вкус свежих овощей, но и узнал, сколько нужно труда, чтобы они попали на стол. Точно так же постепенно он познакомился с соседскими ребятами и проводил много жарких дневных часов, играя с ними в бейсбол или футбол. Он стал ловить рыбу, охотиться. Этому его научил отец одного из новых приятелей. Чудесные летние месяцы, которые начались, когда ему исполнилось десять лет, а закончились в пятнадцать, стали его лучшим временем.

Однако по‑настоящему в жизнь Хилсборо он так и не вписался, потому что приезжал сюда лишь на лето и не встречал каких‑либо других ребят, кроме соседских мальчишек. С тех пор как он вернулся в Хилсборо, он встретил лишь одного человека, который его помнил, ведь более двадцати лет прошло со времени его последнего приезда к тетушке Бесси. За исключением молниеносных наездов во время каникул, когда люди занимались своими семьями, а у него не было времени разыскивать старых приятелей.

Тетушка Бесси дожила до девяносто одного года, а когда три года назад скончалась, он был удивлен и растроган, узнав, что свой старый дом она завещала ему. Почти сразу он принял решение переехать из Нью‑Йорка в Хилсборо. Он тогда только что развелся, и, хотя уверенно продвигался вверх по служебной лестнице в департаменте полиции Нью‑Йорка, суета и напряженность работы стали его утомлять. Служба в команде специального вооружения и тактики была увлекательной, но связанные с ней опасности стали одной из причин его развода. Не самой главной причиной, но одной из них, и, честно говоря, в этом он был наполовину согласен с бывшей женой. Быть женой полицейского, нью‑йоркского копа, было достаточно трудно, но жене человека, которого вызывают на работу, только когда ситуация чрезвычайно опасна, нужны были стальные нервы. Кроме того, ему исполнилось тридцать шесть. Начал он в двадцать один год, в Чикаго, потом переехал в Нью‑Йорк. Пора было уходить или хотя бы подобрать работу не на переднем крае.

Раза два он съездил в Хилсборо осмотреть старый викторианский дом и обдумать, какой нужен ремонт, и одновременно прощупал возможность работы. Не успел он оглянуться, как его после беседы пригласили на должность шефа полиции, и после этого решение было принято. Он подал заявление об уходе, выслушал бесчисленные шуточки насчет того, что станет шефом самого дальнего захолустья, собрал вещи и двинулся на юг. Теперь у него было тридцать подчиненных – курам на смех после размера оставленного им подразделения, – но Джек чувствовал, что нашел свою нишу.

Здесь почти ничего не случалось, но ему нравилось охранять этот городок, свою приемную родину. Черт побери, ему даже пришлись по вкусу заседания местного городского совета. Он получил огромное удовольствие от последнего, на котором половина жителей восстала из‑за того, что совет проголосовал за установку светофоров вокруг сквера. Было просто нелепо, что в городке с населением в девять тысяч человек был только один светофор, а послушать этих людей, так совет нар шил все десять статей Билля о правах. Если бы дали власть Джеку, он наставил бы светофоров по всему городу и около всех школ. Хилсборо очень отстал от времени. Он когда‑то называл его глушью, а теперь и подавно, когда здесь прибавилось народа, захолустные привычки могли создать проблему. Многие переехали в этот прелестный городок, и он категорически не хотел, чтобы задавили какого‑нибудь школьника, дабы жители наконец очнулись и поняли, что им нужно больше светофоров. Когда он вошел в свой кабинет, Ева Фэй Стоури, его секретарша, говорила по телефону, но подняла палец, останавливая его, и затем вручила ему чашку кофе и кипу розовых бумажек с записью телефонных сообщений.

– Спасибо, – произнес он, на ходу отпивая кофе.

Он понятия не имел, как она это делает, но когда бы он ни пришел к себе, у Евы Фэй была наготове для него чашка горячего свежего кофе. Может, она поставила какой‑то прибор на его парковку у здания полиции, так что едва он подъезжал, у нее под столом звенел звонок. Когда‑нибудь на днях он припаркуется подальше на улице и посмотрит, не собьет ли это ее с толку. Секретаршу он получил в наследство от предшественника, и обоих нынешнее положение очень устраивало.

Один из телефонных звонков поступил из округа Маршалл от детектива, с которым он подружился, переехав в Хилсборо. Джек отложил другие сообщения и срочно набрал номер на бумажке.

– Питерсен.

– Что происходит? – Джек знал, что ему не нужно называть себя: даже если у Питерсена не было определителя номера, его безошибочно выдал бы нью‑йоркский акцент.

– Привет, Джек. Послушай, у нас тут на руках оказалось неизвестное тело. Молодая женщина, вероятно, мексиканка. Здешние мальчишки нашли ее прошлым вечером.

Джек откинулся на спинку стула. В Хилсборо не пропадал никто, соответствовавший этому описанию. У них было мало латиноамериканцев, и за последние несколько месяцев никого не заявляли пропавшим.

– И что?

– Понимаешь, у нас нет никаких зацепок. Дождь смыл все следы‑, и нет никаких видимых причин смерти. Ни ран, ни следов удушения, ни шишек от ударов на голове… Ничего.

– Может, передозировка?

– Угу. Я так и подумал, но меня тревожит, что в последнее время участились случаи применения «джи‑эйч‑би». Он стали появляться и в Хантсвилле, и в Бирмингеме, и повсюду. И с каждым днем все больше.

– Ты думаешь, что ее изнасиловали?

– До вскрытия в Монтгомери точно не скажу, но полагаю, что так. На ней платье, но нижнего белья нет. В любом случае я вспомнил дело, которое произошло в Хантсвилле пару месяцев назад…

– Да, вспоминаю. Очень похоже.

Они оба замолчали. Если какой‑то тип один раз подлил женщине «джи‑эйч‑би», чтобы поиметь с ней секс, глупо было бы думать, что он постесняется повторить это снова. Проблема состояла в том, что «джи‑эйч‑би» был чертовски доступным и обыденным. Господи, это ведь была просто жидкость, растворитель для чистки. Парни тоже его принимали, использовали для накачки мускулов. Найти этого типа было маловероятно, потому что слишком много женщин, просыпаясь потом, не помнили, где провели ночь и с кем, а тела их имели все свидетельства сексуальной активности. Кроме того, поиск негодяев чрезвычайно затрудняло нежелание большинства женщин заявлять о случившемся в полицию.

– Чем, по‑твоему, я могу тебе помочь? – наконец поинтересовался Джек, потому что Питерсен явно позвонил, имея что‑то в виду, а не просто сообщил новость. Джек и так узнал бы о трупе, прочитав сводку.

– Я подумал, не случались ли у вас, в Хилсборо, тоже происшествия с «джи‑эйч‑би»?

– Насколько мне известно, нет. Но у нас же сухой закон.

«Джи‑эйч‑би» обычно подливали в барах, потому что алкоголь маскировал его солоноватый вкус. Поскольку в Хилсборо баров не было, неудивительно, что не встречались и случаи изнасилования с использованием «джи‑эйч‑би» или «раффи»… Пока не встречались. Рано или поздно кто‑нибудь из местных умрет от них, или поймают с ними какого‑нибудь качка, но пока такого в их маленьком городке еще не бывало. Это вовсе не означало, что в Хилсборо никто не глотать эту дрянь, – просто пока еще от этого никто здесь не умирал.

– Я все еще не понимаю, куда ты клонишь, – произнес Джек.

– Ты бываешь во многих окрестных барах? Разумеется, в нерабочее время.

– Дьявольщина, я слишком занят и чересчур стар для этого.

– Для этого, приятель, нельзя быть старым. Просто видишь у себя несколько седых волос. В общем, я думаю, что поскольку ты человек в этой местности новый и не отправлялся в Скоттсборо или округ Мэдисон в поисках развлечений, тебя вряд ли знают за пределами Хилсборо. Ведь так? Может, ты проедешься, навестишь клубы и бары, послушаешь, что говорят… А если повезет, заметишь кого‑нибудь подливающего эту дрянь в напитки женщинам? Ну, поработаешь, так сказать, подпольно…

– И разумеется, строго неофициально и по собственной инициативе, – усмехнулся Джек.

– Дьявольщина, ну, приятель, так же будет лучше. Никаких формальностей. Ты одинокий мужчина… любишь активно общаться… Что может быть естественнее, если ты в поисках ночных развлечений что‑то заметишь или случайно подслушаешь? Ей‑богу, это вполне вероятно. Так что скажешь?

– Очень маловероятно.

– Согласен, но, черт побери, мне не нравится находить девичьи трупы на своей территории. Я могу задействовать обычные источники, устроить парочку‑тройку рейдов по поводу хранения и приема, но это не остановит ублюдков, которые объезжают бары. Нам нужна зацепка, и я думаю, что ты самое острое наше орудие, чтобы ее найти.

– А вдруг мы пересечемся с отделом по борьбе с наркотиками… и испортим им какую‑нибудь операцию?

– Да черт с ними, – жизнерадостно отозвался Питерсен.

Джек не мог не рассмеяться, потому что идея была хорошая. А если он при этом отдавит кому‑то парочку пальцев, так ведь от случайностей не убережешься. Какого черта! Ему не повредит провести какое‑то время в клубах. Опыт его работы касался не наркотиков, а силовых операции, но он навидался достаточно всякого, чтобы знать, на что обращать внимание.

– Кто еще будет в курсе этого?

Чего именно? – спросил Питерсен, демонстрируя мгновенную потерю памяти.

– Ладно. Полагаю, ты сможешь назвать мне несколько хороших окрестных клубов. Сможешь?

– Не по личному опыту, как понимаешь, но ходят слухи, что «Жаркое крыло» в Скоттсборо соответствует своему названию. Можешь также проверить клуб «Баффало» в округе Мэдисон и «Дворец из опилок» в Хантсвилле. Если интересуешься, я могу разузнать еще несколько точек.

– Пришли мне список, – сказал Джек и повесил трубку.

Он снова откинулся на спинку и, прищурившись, мысленно перебрал их план. Правил тут никаких не было, действовать ему придется на свой страх и риск. Да, Господи, и плана‑то, в сущности, не было, просто задание «сходить и посмотреть». Если он наткнется на что‑то интересное, ему нужно будет импровизировать. Впрочем, его опыт работы как раз и подготовил Джека к принятию гибких и быстрых решений «по обстановке».

Он почувствовал былой прилив адреналина, кровь быстрее потекла по жилам, мускулы напряглись в предвкушении действия. Кажется, он соскучился по напряженной работе больше, чем полагал. Конечно, сейчас речь не шла о вооруженном противостоянии или освобождении заложников, но дело было не менее важным. Женщин насиловали, опоив наркотиком, и некоторые умирали от «джи‑эйч‑би». Если Джек сумеет отловить хотя бы одного сукина сына, который подливал им эту дрянь, он с радостью пригвоздит яйца негодяя к стенке.

Этим же вечером Дейзи робко постучалась в вычурную стеклянную дверь дома Тодда Лоуренса. Дверь эта представляла собой истинное произведение искусства. Ее деревянная часть была выкрашена под стать ставням в нежный оттенок синего с тончайшими темно‑зелеными полосками, заставлявшими зрителя вспомнить о лесе. Этому впечатлению способствовало огромное количество растений в горшках на широком крыльце. Стекла сверкали, как будто их только сегодня промыли с уксусом. Дверь окаймляли два старинных бронзовых бра, отбрасывавшие вокруг мягкий свет, отчего вход выглядел уютным и приветливым.

Сквозь стекло она увидела размытые очертания приближавшейся фигуры, затем дверь отворилась, и ей улыбнулся Тодд Лоуренс собственной персоной.

– Привет, Дейзи. Как поживаете? Заходите. – Он сделал шаг назад и жестом пригласил ее в дом. – Кажется, прошла вечность, с тех пор как я видел вас в последний раз. Видно, я хожу в библиотеку не так часто, как должен бы. Но с той поры как я открыл магазин в Хантсвилле, он занимает у меня все свободное время.

Тодд всегда держался так, что вы чувствовали себя его лучшим другом. Общение Дейзи с ним до сих пор было весьма ограниченным, но его сердечная манера сразу прогнала ее скованность. Он был выше среднего роста, худощав и аккуратно одет по‑домашнему в желтовато‑коричневые брюки и батистовую рубашку с закатанными рукавами. У него были каштановые волосы, карие глаза, доброжелательная улыбка, которая заставляла вас невольно улыбнуться в ответ.

– С успешным делом всегда так, – проговорила она, следуя за ним в холл и усаживаясь на мягкий цветастый диван, куда он указал.

– Всегда, – усмехаясь, подтвердил он. – Я провожу свободное время на аукционах. И в большинстве случаев не нахожу ничего, кроме всякой дребедени и новоделов, но нередко попадаются истинные жемчужины. Вот на днях я купил разрисованную вручную восточную ширму меньше чем за сто долларов и продал ее на следующий день за три тысячи. Нашелся клиент, который давно искал что‑то именно в таком роде.

– Думаю, чтобы отличить настоящую старину от новодела, нужен хороший глаз, – сказала она. – И многолетний опыт.

Он пожал плечами:

– Я набрался этого понемножку там и тут. Мне нравится старинная мебель, и я, естественно, обращал на нее внимание. – Он подбоченился и, склонив голову набок, стал ее рассматривать. В обычное время такой изучающий осмотр смутил бы ее, но глаза Тодда улыбались, словно он хотел сказать: «Эй, разве это не забавно?» – Так, значит, вы хотите полностью изменить облик? Не так ли?

Полностью, – честно призналась Дейзи. – Я выгляжу старомодно и не знаю, как это исправить. Я купила кое‑какую косметику и попробовала накраситься, но тут, наверное, нужно знать какой‑то фокус или что‑то в этом роде, потому что стала смотреться чудовищно.

– Вообще‑то, – рассмеялся он, – несколько фокусов в этом деле действительно имеются.

– Так я и знала, – пробормотала она возмущенно. Как будто косметическим компаниям трудно напечатать и приложить инструкции, как пользоваться их продукцией.

– В этом деле нужно всего лишь больше практики и чувство меры. – Он махнул рукой. – Накладывать макияж легко. Я могу показать вам, как это делается, меньше чем за час. А что еще вы собираетесь сделать?

Она почувствовала, как вспыхнули щеки от необходимости перечислить все ее недостатки. Господи, ну разве и так не видно?

– Ну‑у, мои волосы. Я думала пойти к Уилме, чтобы она их потонировала…

– Боже мой! Только не это! – с ужасом воскликнул Тодд. Дейзи вздохнула:

– Точно такую же реакцию эта идея вызвала у моей семьи.

– Слушайтесь их, – посоветовал он. – Они знают, что говорят. Уилма не знакома с новыми направлениями в химических средствах для волос. Сомневаюсь, что она была на парикмахерских показах со времени получения своей лицензии сорок лет назад. И в Хантсвилле, и в Чаттануге есть хорошие стилисты, которые не сожгут вам волосы до скальпа.

Дейзи содрогнулась, представив, как будет выглядеть лысой. Тодд приподнял прядь ее волос и потеребил в пальцах.

– У вас хорошие волосы, – сказал он. – Стиля не видно, но они здоровые.

– У них нет объема. – Теперь, когда она втянулась в разговор, Дейзи была полна решимости не пропустить ни малейшего изъяна.

– Это не проблема. Если их укоротить, это уже поможет, а кроме того, сейчас существуют замечательные средства, которые делают волосы и более пышными, и послушными. – Он продолжал внимательно ее изучать. – Забудьте о тонировании. Я полагаю, что вам вообще нужно стать блондинкой.

– Б‑блондинкой? – пискнула Дейзи. Блондинкой она никак не могла себя вообразить. Она еле представляла себя со слегка подкрашенными волосами…

– Ничего грубого и кричащего, – произнес он. – Мы скажем стилисту, чтобы все выглядело естественно.

Для человека, никогда в жизни не пользовавшегося даже оттеночным шампунем, покрасить волосы сразу в несколько блондинистых тонов показалось не менее сложным, чем запустить космонавта на Луну.

– И сколько это займет времени?

– О, думаю, что несколько часов. Ведь волосы нужно будет подвергнуть двойной операции.

– Какой еще операции?

– Сначала нужно будет обесцветить ваш собственный пигмент, а затем заместить его несколькими оттенками блондинистого.

Что ж, это казалось довольно разумным. Она не была уверена, что пойдет когда‑нибудь на такие крайние меры, но готова была этот вариант рассмотреть.

– Я подумаю об этом, – неуверенно проговорила она.

– Подумайте хорошенько, – кивнул он. – Что еще?

– Моя одежда, – вздохнула она. – У меня совершенно нет чувства стиля.

Тодд посмотрел на ее блузку и юбку. Едва вернувшись домой, она сменила их на брюки, потому что больше не могла нервничать из‑за того, не разглядывают ли окружающие ее попку.

– Вообще‑то оно у вас есть, – протянул Тодд. – К сожалению, ужасное.

Щеки Дейзи вспыхнули огнем, а Тодд рассмеялся.

– Не волнуйтесь, – добродушно усмехнулся он и, протянув руку, помог ей подняться на ноги. – Вы просто никогда не учились тому, как себя подавать. Но у вас большой потенциал.

– Правда?

Безусловно. – Он сделал круговое движение пальцем. – Ну‑ка повернитесь вокруг себя. Медленно.

Чувствуя себя очень неловко, она подчинилась.

– У вас хорошая фигура, – заметил он. – Вам следует ее показать, а не скрывать этими старушечьими тряпками. Отличная кожа, хорошие зубы, и мне нравятся эти ваши разные глаза. Уверен, что вы всю жизнь их стесняетесь. Ведь так?

Она поежилась, потому что с детства комплексовала из‑за своих разномастных глаз и старалась быть незаметной, чтобы никто не обратил на них внимания.

– Ради всего святого, – продолжал Тодд, – подчеркните их… Обыграйте. Они разные, необыкновенные. Притом ведь не то чтобы у вас был один глаз голубой, а другой карий – это в самом деле выглядело бы жутковато, хотя не уверен, что такое генетически возможно. Вы никогда не будете сногсшибательной красавицей, но можете стать очень и очень привлекательной.

– Я, собственно говоря, только этого и хочу, – сказала она. – Не думаю, что смогла бы справиться со сногсшибательностью.

– Да, я слышал, что это тяжкий крест, – улыбнулся Тодд. – Самое лучшее освещение у меня в ванной. Так что пройдем в мой будуар, если осмелитесь, и начнем ваше преображение.

Дейзи вытащила из сумочки небольшой пакетик.

– Я привезла свою косметику.

– Давайте посмотрим, что у вас тут есть. – Он взял у нее из рук пакетик и открыл его. Он не стал укоризненно цокать языком, но у Дейзи возникло ощущение, что он еле удержался от этого. – Что ж, для начала сгодится, – проговорил он с добродушной снисходительностью.

Он провел ее через спальню в ванную комнату, и если у Дейзи были до этого какие‑то сомнения насчет его сексуальной ориентации, его спальня их рассеяла. Она была изысканно обставлена чиппендейлом: середину пространства занимала огромная кровать с балдахином и изящными тюлевыми драпировками. По всей комнате были артистично расставлены огромные пышные растения в горшках. Ей сразу захотелось, чтобы ее собственная спальня выглядела хоть вполовину так хорошо.

Господи, даже ванная комната была обставлена. Тодд оформил ее в зеленых с белым тонах, с элементами персикового и серебристо‑голубого. Дейзи никогда раньше не бывала в туалетной комнате мужчины и теперь была несколько разочарована при виде обычного унитаза. Хотя, разумеется, ему не было никакого резона вешать здесь писсуар на стенку. Да и к остальному декору это не подошло бы.

– Простите, но у меня нет туалетного столика, – извиняющимся тоном произнес он и улыбнулся. – Мужчины не садятся перед зеркалом, чтобы побриться.

Хотя она никогда об этом не задумывалась, но сразу поняла, что он прав. Бритье – такое занятие, которому мужчины предаются стоя.

– Ладно, для начала уберем ваши волосы от лица. У вас есть косынка или что‑нибудь в этом роде?

Она покачала головой.

– Тогда заложите их за уши и зачешите назад со лба. Она сделала, как было велено. Ужасное чувство смущения вернулось, и пальцы снова неуклюже не могли справиться с простой задачей – аккуратно убрать волосы за уши. Дейзи подозревала, что если бы ей сейчас пришлось встать и пройтись, у нее и ноги заплетались бы и она непременно споткнулась бы. Он открыл ящичек во встроенном туалетном столике и вынул оттуда шкатулку, шириной примерно десять дюймов и толщиной в пять. Щелкнув замком, он откинул крышку. Там оказались подносики, заполненные всевозможными кисточками, щеточками, помадами, подводкой для глаз всех цветов и румянами разных оттенков. Все они были в маленьких коробочках.

– Господи Боже! – вырвалось у нее. – У вас больше косметики, чем в универмаге.

– Не совсем, – рассмеялся он. – Но эта шкатулка воскрешает воспоминания. Я некоторое время работал на Бродвее, а там, чтобы не выглядеть привидением под лучами сценических прожекторов, нужно накладывать косметику жирными слоями.

– Это звучит весело. Я никогда не была в Нью‑Йорке. Я вообще много чего не делала.

– Да, это было весело.

– Так почему же вы вернулись сюда?

– Это не было домом, – просто ответил он. – Кроме того, матушке нужен был кто‑то, чтобы заботиться о ней. Так устроена жизнь: сначала, когда вы молоды, они опекают вас, а потом они стареют и вы ухаживаете за ними.

– Семья, – понимающе кивнула она, потому что ее собственная была такой же сплоченной.

– Вот именно. А теперь, – энергично произнес он, – приступим.

Спустя час Дейзи зачарованно смотрела в зеркало. Рот ее раскрылся в изумлении. О, сногсшибательной красоткой она не стала, но женщина в зеркале, безусловно, была привлекательной… а еще уверенной в себе и… оживленной. Она больше не сливалась с обоями. И самое главное, мужчины наверняка обратят на нее внимание!

Процесс преображения не был безболезненным. Сначала по настоянию Тодда она выщипала себе брови.

– Вы же не хотите, дорогая, чтобы у вас были брови, как у Джоан Кроуфорд. У нее один волосок из бровей вырос до трех дюймов, и она назвала его Оскар или что‑то в этом роде. – К счастью, он не заставил ее делать брови как у Бетт Дэвис, она выщипала лишь несколько волосков.

Затем он познакомил ее со всеми этапами наложения макияжа, которые, как оказалось, не так уж и сложны. Главным было не накладывать слишком много краски и всегда иметь под рукой бумажные салфетки и ватные тампончики, чтобы тут же исправить ошибку и убрать избыток косметики. Даже наносить тушь оказалось легко, после того как она применила салфетку для удаления лишнего со щеточки.

– Варвары, – пробормотала она, разглядывая в зеркале свои чудесные темные ресницы. Никаких мохнатых пауков не было и в помине.

– Простите?

– Те, кто придумал тушь для ресниц. Они варвары. Ну почему не написать, что, прежде чем краситься, нужно снять со щеточки избыток краски?!

– Милая, у них достаточно хлопот с предупреждениями не тыкать щеточку в глаз или не облизывать ее. Полагаю, они считают, что если уж вы хотите накрасить ресницы, то постараетесь узнать, как это делается. Что ж, она захотела и узнала.

– Я это сделала! – растерянно произнесла она, глядя на свое отражение. Лицо ее утратило бледность, цвет его был ровным и живым, щеки цвели нежным румянцем, глаза стати больше и таинственнее, губы – сочными и влажными. Все оказалось совсем нетрудным.

– Ну конечно, милая. Это проще простого. Практика, и не переборщить с косметикой. Теперь давайте подумаем о стиле. К чему вы стремитесь? Выглядеть простой девушкой, стильной особой в стиле «олд мани»[3]или сексуальным котенком?

Тодд стоял в дверях и жизнерадостно махал рукой, прощаясь с Дейзи. Он не мог не улыбаться. Сегодня он первый раз провел с ней какое‑то время, хотя, разумеется, знал, кто она, и относился к ней по‑доброму. Она оказалась удивительно наивной для своего возраста, но чистой, сообразительной и прямодушной. И еще в ней вовсе не было пресыщенности. Она не имела ни малейшего представления, как себя подать, как хорошо выглядеть, но, слава Богу, он это умел. Когда он закончит свою работу, она станет потрясающей.

Он решительно направился к телефону и набрал нужный номер. Едва на другом конце сняли трубку, он произнес:

– У меня есть кандидатура. Ее зовут Дейзи Майнор.