Пять дней

– Чем это вы тут занимаетесь? – лукаво спросила Ким, входя в комнату. Она посмотрела на меня и скорчила гримасу. – Ты плакала? – И перевела взгляд на Райана:

– Это ты ее довел?

– С ней все в порядке… надеюсь, – сказал Райан как ни в чем не бывало.

– Все хорошо, – ответила я, подошла к раковине и ополоснула водой покрасневшее лицо. Вытираясь полотенцем, я повернулась к гостям.

– Непохоже, – усомнилась Ким, глядя на Райана.

Тот кивнул и пожал плечами:

– Мне надо было с ней поговорить.

– И?.. – Ким посмотрела на меня.

– Ничего, – ответила я и сердито глянула на подругу. Объяснение заняло бы целый час, и оно вовсе не предназначалось для Ким.

Та округлила глаза, изображая невинное изумление.

– Что «ничего»?

– Я не намерена сейчас об этом говорить.

– Нина… – начал Райан.

– Не нинкай мне. Ты явился сюда без предупреждения и потом… наговорил бог знает что, к чему я была абсолютно не готова. Черт возьми, Райан! Теперь это совершенно невозможно!

Я отдалась во власть гнева и не собиралась притормаживать и разбираться, есть ли в моих словах хоть какой‑то смысл.

– Я не сказал ничего такого, чего бы ты сама не знала. – Райан встал.

Я протопала к двери и распахнула ее:

– Уходите оба. Я так хочу.

Ким едва удерживалась от смеха, глядя, как я трепещу от ярости, а Райан засунул руки в карманы и буркнул:

– Увидимся на занятиях.

Я захлопнула за ними дверь и стояла не шевелясь – пыталась унять сердцебиение. Адреналина было как после драки. Я сделала медленный вдох, так же медленно выдохнула и закрыла лицо руками. Все кончено. Больше никаких шансов на дружбу с Райаном.

Зазвонил телефон, и я подскочила на месте. Заколебалась, брать ли трубку, а потом посмотрела на светящийся экран. Джаред.

Звонок следовал за звонком. Каждый раз я хотела ответить, но не могла. Что тут объяснять? Только сказать правду, а она уничтожит Джареда. Телефон зазвонил снова, и я нажала кнопку. Понятно, что если я не отвечу, то увижу Джареда на пороге своей комнаты. Я вытерла лицо и заткнула волосы за уши.

– Алло? – Я выждала секунду, в тишине было слышно биение моего сердца.

– С тобой все в порядке? – наконец спросил Джаред; в его голосе звучала боль.

Я сжала губы и зажмурилась, чтобы не заплакать.

– Я готова.

Последовала пауза, а потом из трубки донесся напряженный вопрос:

– К чему ты готова?

– Переехать к тебе… Я не пойду на вечерние занятия, так что могу помочь. Мы успеем перевезти вещи к десяти, а потом ляжем спать и забудем обо всем, что случилось. – Я старалась говорить бодро, но то и дело срывалась.

Послышался недовольный вздох:

– Нина, ты не можешь так поступить. Он твой друг.

– Нет, могу. И поступлю, – пообещала я, а сама ждала, что вот сейчас он скажет: не хочу жить с такой слабачкой и трусихой, но Джаред молчал.

– Теперь я тебе не нужна, да? – Я старалась сохранять спокойствие.

Он вздохнул:

– Нужна. Ты всегда мне нужна. Но я хочу, чтобы ты приехала ко мне по желанию, а не в доказательство чего‑то… мне или себе. Не нужно ехать сюда из‑за того, что в «Эндрюсе» ты сама себе не доверяешь.

Я отключила телефон и закрыла лицо руками. Зачем я ему после всего, что натворила? В лучшем случае это жалость, а в худшем – нечто находящееся в опасной близости ко лжи.

Прикорнув на кровати, я положила голову на подушку и принялась плакать, тихо‑тихо. Незачем Джареду слышать мой плач, ему и без того плохо. Минут через десять я услышала стук. Я не ответила, и тогда дверь отворилась. На пороге стоял Джаред. Вид у него был раздавленный, как я и предполагала.

– Я люблю тебя, – вымолвил он.

Я села и вытерла слезы. Он подошел ко мне, поднял на ноги, обнял и сказал, горячо дыша мне в волосы:

– Хочу, чтобы ты поехала со мной домой.

Меня хватило только на то, чтобы кивнуть в ответ.

Мы шагали по коридору молча, в ногу. Джаред не держал меня за руку, а просто шел рядом и распахивал передо мной двери. Так мы добрались до «эскалады». Когда машина отъезжала от тротуара, я едва сдержала слезы.

Джаред мягко накрыл мою руку ладонью и шепнул:

– Не плачь.

Я закрыла глаза и взмолилась, чтобы он не утешал меня больше.

Он подъехал к дому и припарковался, выключил мотор. Ни один из нас не произнес ни слова.

– Я могу попросить Клер, чтобы она привезла тебе нужные вещи. Если решишь остаться, – наконец сказал Джаред, глядя перед собой.

– Ты хочешь, чтобы я осталась? – Я смотрела на наши руки и со страхом ждала ответа.

Джаред бросил на меня быстрый взгляд:

– Сколько ты еще будешь спрашивать об этом?

– Но ты не можешь этого хотеть. Я ужасный человек. Разве ты не злишься на меня?

– Нет, я не злюсь. Тебе и без того плохо, на двоих хватит. – Он немного помолчал, а потом продолжил: – Это не твоя ошибка. И не его… Все из‑за меня. Ты была судьбой предназначена ему… – Тут голос Джареда оборвался.

– А у меня нет права голоса в вопросе, с кем я хочу быть? И выбора нет? Кажется, нет. Даже ты ведешь себя так, будто все известно наперед. Как бы я ни поступила, все равно проиграю.

– Ты этого не знаешь, Нина. Может быть, я просто случайная помеха на пути.

Я покачала головой, отказываясь даже рассуждать об этом.

Джаред нежно взял меня за подбородок и развернул лицом к себе:

– Он сказал, что не будет ставить тебя перед выбором. Но если у тебя нет выбора, то проигравший – я. Поэтому, Нина, выбирать заставлю тебя я. Выбери меня. Прошу тебя… выбери меня. – Джаред покачал головой. – Я не могу жить без тебя.

Я взяла в ладони его лицо и нежно поцеловала, а потом откинула голову, чтобы заглянуть в глаза любимому.

– Джаред, я уже сделала выбор. И повторю его еще тысячу раз, если понадобится.

Джаред положил голову мне на грудь, и я прижала его к себе, зная, что он был так же близок к отчаянию, как и я. Он обещал вступить в схватку с судьбой за меня, но теперь испугался, я это видела: битва могла оказаться вовсе не его сражением, а моим.

На следующее утро я почувствовала себя немного лучше. Рука Джареда лежала на моем правом плече, и мир от этого казался правильным.

– Как ты спала? – шепнул он.

Я перевернулась и положила голову щекой ему на грудь.

– Как бревно. Вообще не помню, как заснула. А ты?

Джаред пожал плечами:

– Нормально, я думаю. Для меня.

– Ты спал больше часа?

– Нет, не совсем.

– Ты вообще не спал, так? – Я состроила недовольную гримасу.

– Мне нужно было о многом подумать, – признался он. Потом, заметив мое огорчение, нагнулся, поцеловал меня в темя и прижал к себе. – Есть много вещей, о которых мне нужно думать прямо сейчас.

– Каких, например?

– Как насчет того, чтобы принять душ, а я пока приготовлю завтрак? Вафли подойдут?

– Вафли – это прекрасно. Не меняй тему.

Джаред усмехнулся:

– Не хочу начинать день с перетряхивания всякого мусора. Давай проведем утро нормально, ладно? У тебя через два часа тестирование, а мне надо готовиться к поездке на Литтл‑Корн. Когда разберемся с этим, тогда и наговоримся вусмерть, к твоему удовольствию.

Я пропустила насмешку мимо ушей.

– Литтл‑Корн. Мм… Гамак. Солнце, пляж, океан… звучит даже лучше, чем вафли.

Я встала с постели, по пути в душ сняла футболку, скомкала и бросила в корзину для белья. Шаги Джареда замерли; я улыбнулась, услышав его тяжкий вздох.

Следующие дни пролетели быстро. Не успела я оглянуться, все контрольные были написаны, тесты пройдены, работы сданы, и колледж остался в прошлом на время весенних каникул. Ночь с пятницы на субботу я провела у Джареда, но даже тепло его рук не принесло мне покоя – я была слишком взволнована, чтобы спать. В субботу мы паковали вещи, и я дразнила Джареда дюжиной бикини, которых накупила перед поездкой.

И вот настало воскресенье. Меня просто распирало от восторга, когда я вступила на бетонированную площадку перед ангаром. Синтия наняла реактивный самолет, как всегда делал отец. Раньше я этого не понимала, но, когда увидела, как выкатили и стали загружать нашими вещами целые контейнеры, мне стало ясно: летать обычными рейсами нам совершенно невозможно. Я попыталась вспомнить предыдущие каникулы, прошерстила память, но ничего похожего на Гейба или Джареда, управляющих погрузкой и отдающих распоряжения, когда я иду на посадку, не нашла. Ничего. В памяти остались только улыбающиеся лица бортпроводников и я сама, держащаяся за крепкую руку отца.

Я поднималась по трапу вслед за Синтией и старалась не смотреть на Джареда. Он передавал наш багаж человеку в синем летном комбинезоне. Не знаю точно, сколько людей обслуживали наш отъезд из страны, но выглядело это как тщательно спланированная тактическая операция. Хотя я понимала, зачем все это, бурная активность, развернувшаяся вокруг самолета, казалась мне бессмысленной суетой.

Джаред с головой погрузился в дела. Похоже, ему приносила облегчение эта работа – отдавать приказания, оговаривать мелкие детали перелета, прибытия на место и возвращения. Люди, осуществлявшие погрузку, работали быстро и старательно, будто боялись ошибиться. Когда Джаред говорил с рабочими, те стояли смиренно, как послушные ученики перед экзаменатором. От Джареда волной исходила властная уверенность: я тут главный и у меня все под контролем. Мое сердце учащенно билось.

Один раз Джаред оглянулся, чтобы найти меня взглядом. Я махнула ему рукой. Он тепло улыбнулся, а потом повернулся к команде с суровым выражением на лице.

Я насчитала один большой контейнер и три маленьких. Багаж был погружен, включая полный набор принадлежностей Синтии. Моя мать никогда не ездила налегке.

Джаред покончил с указаниями и стал подниматься на борт; я пыталась унять возбуждение. Он протопал по трапу в белой накрахмаленной рубашке и джинсах; словно порыв ветра пронесся вдоль прохода… мимо меня. Вот так‑то.

Я состроила разочарованную мину – бровки домиком. Джаред намеревался всю поездку демонстрировать, что он мой защитник, ничего больше. Первым побуждением было скрестить руки на груди и надуть губы, но я сдержалась, так что мне не пришлось выслушивать лекцию Синтии о первоочередных задачах Джареда.

И тут он плюхнулся на пустое кресло рядом со мной, пристегнул ремень безопасности и устало вздохнул, а потом поцеловал меня в лоб.

– Ну и много же работы, когда я один. Надо было взять с собой Бекса. – Джаред тихо рассмеялся.

Некоторое время я смотрела на него, сосредоточив все внимание на том, чтобы сердце не выскакивало из груди, а улыбка оставалась всего лишь вежливой. Мне не хотелось, чтобы Джаред узнал о моей тайне: я впадала в экстаз от мысли, что во время поездки он не только мой охранник, но и мой парень, одновременно и в равной мере.

– Я под впечатлением.

– Так вот оно что! А я‑то думал, чего ты такая встревоженная? Решил даже, что у тебя внезапно развилась боязнь полетов.

Я почувствовала, как лицо заливает краска. Вот, значит, почему он обернулся ко мне с погрузочной площадки и подбодрил улыбкой. Он уловил мои ощущения, пока я за ним следила.

Притворившись обиженной, я заявила:

– Никогда не боялась летать.

Лицо Джареда выражало недоумение.

– И что же тебя впечатлило?

Я пожала плечами:

– Как ты отдавал распоряжения: и как на тебя реагировали. Увидела впервые. Это было очень… притягательно.

– Ах вот оно что! Интересно, – сказал Джаред и ненадолго задумался.

– О, не только это. Ты впечатляешь меня постоянно, – поправилась я, следя за его лицом.

Джаред откинулся на спинку кресла и посмотрел мне в глаза. Ему явно нравился этот разговор.

– Правда? А вот над этим, думаю, мне стоит еще потрудиться, – улыбнулся он и склонился ко мне.

Я ждала поцелуя, но Джаред взял в руки концы ремня безопасности и защелкнул пряжку у меня на животе.

Я улыбнулась и вздохнула, глядя в иллюминатор на служащих аэропорта, сновавших по взлетной полосе. На шее я чувствовала теплое дыхание Джареда; он смотрел в окно через мое плечо. Перед поездками я всегда чувствовала воодушевление, но сейчас к нему примешивался восторг от сознания того, что пять дней мы проведем с Джаредом практически наедине. Как тут усидеть на месте?

– С тобой все в порядке? У тебя сердце готово лететь впереди самолета, – шепнул Джаред мне на ухо.

– Я просто счастлива, – ответила я, продолжая смотреть в окно.

Пилот обратился по громкой связи к моей матери; он сообщил номер нашего рейса в очереди на взлет, ожидаемое время полета и погоду в Никарагуа.

Самолет тронулся, и мы, как в такси, выехали на взлетную полосу. Джаред взял меня за руку, наши пальцы сплелись. Он взирал на меня светлыми серо‑голубыми глазами; на его лице играла довольная улыбка. Я смежила веки и тоже улыбнулась, самолет резко набирал скорость. И вот фюзеляж дернулся – наш летательный аппарат превратился в невесомую, грациозную птицу, как только оторвался от земли.

Джаред сообщил мне, что с большого острова на Литтл‑Корн гостей обычно доставляет водное такси. Однако в маленькую лодку не поместятся ящики с дорогим оборудованием для скрытого наблюдения. Поэтому он нанял судно большего размера, а от причала до Каса‑Игуана, где мы остановимся, нас повезет машина.

– Просто предупреждаю: когда прибудем на место, ты меня не увидишь несколько часов. Я буду выстраивать периметр и размещать оборудование. Синтия зарезервировала три домика. Она будет в гранд‑касита…[12]

– Разумеется.

– …а у нас с тобой де‑люкс‑каситас. Домики приютились на краю скалы. Не так уж плохо.

– Скалы? А где же пляж?

Джаред улыбнулся своей самой терпеливой улыбкой:

– Близко. В двух минутах ходьбы. Домики на скале более уединенные. Там не о чем беспокоиться.

– Мой ангел‑хранитель со мной. О чем мне беспокоиться? – Я усмехнулась и поцеловала его в уголок рта.

Мои слова вызвали у Джареда улыбку, и он продолжил:

– Мне нужно время осмотреться и все наладить, а ты пока сможешь распаковать вещи и устроиться в своей комнате.

– Обживать три домика, по‑моему, напрасный труд. Не лучше ли мне поселиться у тебя, пока ты все устраиваешь?

Джаред покачал головой. Моя затея его позабавила.

– У меня все будет занято мониторами и компьютерами. Ничего романтического.

– Ау, – пропела я тошнотворно‑сладким голоском, – ты собираешься быть романтичным?

Джаред сморщил нос:

– Не говори «ау».

Я хихикнула и положила голову ему на плечо, устраиваясь поудобнее на оставшееся время полета.

Мы прибыли на Корн‑Айленд вскоре после обеда, и я начала раздеваться, снимая одежку за одежкой. У самолета нас встретили двое мужчин: один ниже меня, другой ростом с Джареда и раза в два толще. Позади них держались еще несколько местных. Они готовы были взяться за работу и выглядели немного испуганными. Я смотрела на Джареда и силилась понять, почему они так к нему относятся. Мне случалось видеть этого парня куда более грозным, чем сейчас.

Я быстро сообразила, что двое мужчин впереди остальных – наши водители, а за их спинами и немногочисленной группой рабочих ожидали пассажиров автомобили. Дверцы машины, которая, должно быть, заменяла такси, были распахнуты, а проржавленный белый грузовик готовился принять в кузов контейнеры.

Сейчас Джаред блеснет знанием испанского, подумала я; однако, к моему удивлению, он заговорил с водителем на единственном известном мне языке и вновь взял на себя функции распорядителя – отдавал приказания, следил за тем, чтобы груз и наши вещи были тщательно закреплены. На этот раз я стояла рядом с ним и очень обрадовалась, когда он взял меня за руку.

– Мы готовы, мистер Райел, – с сильным испанским акцентом объявил коротышка и кисло улыбнулся.

– Лодка нас ждет, верно? – бесстрастным командным тоном произнес Джаред; со мной он так никогда не говорил.

– Да, да. Команда доставит вас на маленький остров; им все объяснили. Вы будете довольны, мистер Райел. Вы с женой хорошо проведете время.

Низенький человечек кивнул в нашу сторону с такой широкой улыбкой, что его глаза превратились в щелки. Я почувствовала, что краснею до корней волос. Джаред сжал мою руку, поднес к губам и поцеловал кончики пальцев, а потом прижал ладонью к груди. Его взгляд немного смягчился, когда он благодарил мужчину и передавал ему несколько банкнот.

В детстве, когда мы с родителями ездили в отпуск, я любила перевоплощаться. Стоило нам покинуть Провиденс, и я представляла себе, что могу быть кем угодно. Конечно, Джек поощрял мои фантазии. Чаще всего я становилась принцессой; несколько раз изображала из себя известную фигуристку, а однажды даже разыгрывала подающую надежды молодую актрису. У отца были личные помощники и водители, так что притворяться важной персоной было нетрудно. Пусть местные жители думают, что я миссис Райел; лучшей роли мне играть не доводилось. Я приосанилась: приписанный статус льстил мне, и хотелось соответствовать ему на все сто.

Мы отвалили от берега, и через сорок пять минут лодка приблизилась к другому причалу. Команда зашевелилась. Вместо того чтобы ходить взад‑вперед, матросы спустились на засыпанный песком мол и направились по тропинке мимо толстых, лениво изогнутых пальм.

Мы пошли следом еще к одной партии видавших виды авто. Джаред объяснил мне, что на острове всего несколько машин и он нанял эти две. Факт подтвердился, когда я увидела островитян, крутивших педали велосипедов и поглядывавших на наш караван со сдержанным любопытством.

Я вымыла лицо и переоделась в длинное бирюзовое платье, купленное неделю назад специально для поездки, перекинула через шею лямку и выбрала из заполненного вещами шкафа пару сандалий.

С трудом пробравшись сквозь грязь на тропинке, я вошла в домик Синтии. Та сидела на просторной веранде и читала одну из множества взятых в дорогу книг. На голове у нее была широкополая шляпа, а на носу – солнечные очки с квадратными стеклами; скрещенные ноги она положила на стул. Даже в этой глуши Синтия оставалась настоящей леди.

– Привет, дорогая, – сказала она и положила раскрытую книгу на колени страницами вниз.

– Привет, мам. Как тебе домик? – Я села рядом.

Она с улыбкой подалась ко мне:

– Он прекрасен. А твой? Как тебе нравится остров?

– Комната отличная. А насчет острова я пока не уверена, но это наверняка будет… интересно. Ни машин, ни водных мотоциклов, ни телефона, ни вай‑фая, вода – только дождевая… Это совершенно не то, что я представила, когда ты сказала о каникулах на Карибах.

– Я уверена, вы с Джаредом найдете чем развлечься. Можно плавать с маской, рыбачить и прочее. Смотри не обгори, – добавила она и вернулась к чтению.

Очевидно, это был знак, чтобы ее оставили в покое. Я вернулась в свой домик и решила продолжить прогулку – пошла по тропинке и через несколько минут очутилась на пляже. Вид мне открылся захватывающий: рыбацкие лодки на горизонте, чистейшая вода и облака, подцвеченные заходящим солнцем в голубой и золотисто‑желтый. Замечательный мог бы получиться снимок для открытки!

– Невероятно, правда? – раздался из‑за спины голос Джареда, и его руки легли мне на талию.

Я откинула голову ему на грудь и смотрела вдаль, на океан.

– Думаю, лучше всего – компания. – Я обмякла в его руках.

Джаред запечатлел поцелуй на моем голом плече, от этого стало тепло, и я улыбнулась.

– Ты несказанно прекрасна.

Я развернулась, просунула руки под руки Джареда и сцепила их у него за спиной. Он так и остался в белоснежной рубашке и джинсах, только рукава закатал да надел простые сандалии.

– Почему ты не поправил водителя, когда он назвал меня твоей женой?

Джаред усмехнулся:

– Полагаю, мне было так приятно это слышать, что я просто не мог сказать ему правду. Тебя это обидело?

Я покачала головой:

– Вовсе нет. Я всегда любила притворяться на каникулах.

Джаред игриво вскинул бровь:

– Кто ты на сей раз: член королевской семьи или получившая награду актриса?

– Ни то ни другое, – засмеялась я. – Очевидно, в этой поездке я – миссис Джаред Райел.

Слова слетели с губ, будто я говорила на прекрасном иностранном языке. Произносить их было странно и в то же время привычно.

Глаза Джареда засияли.

– Что ж, притворяйся, если тебе так нравится. Времени на это достаточно.

Я нахмурилась:

– Не напоминай. У нас всего пять дней, а мы еще даже не начали.

– Я не имел в виду – до окончания поездки, дорогая. Ты можешь играть роль миссис Джаред Райел, когда станешь миссис Джаред Райел.

– О‑о‑о, – протянула я, обдумывая сказанное Джаредом.

Он посмотрел на меня нежным взглядом, который приберегал для самых интимных моментов. Я глубоко вздохнула и улыбнулась во весь рот. Хотя во мне и развился большой талант к перевоплощениям во время каникул, я не прикидывалась, будто его чувства не сводят меня с ума.

– Не сходить ли нам в деревню? Что скажешь? – предложил Джаред, скользнул ладонью вниз от плеча по моей руке, отступил на пару шагов назад и потянул меня за собой.

– Скажу «да», – чирикнула я, продолжая парить на крыльях восторга.

Мы с Джаредом лениво плелись по пыльной дороге. Это была даже не дорога, а две тропинки, проложенные велосипедами, скутерами и случайными автомобилями.

На развилке стоял указатель, мы свернули к близлежащей деревне.

Вскоре показались маленькие хижины и алюминиевые сараюшки. Рядом с каждым строением кучками стояли местные жители, болтали между собой и провожали нас взглядами. Одни улыбались нам, другие смотрели безразлично и отворачивались, чтобы продолжить разговор.

Ни одной сувенирной лавки для туристов я не увидела, хотя ремесленники продавали разные вещи.

Мы зашли в один домишко, который показался нам кузницей и ювелирной мастерской одновременно. Джаред наблюдал, как я рассматриваю кольца, бусы и серьги, одни с ракушками, другие с камнями, плохо обработанными и не закрепленными ни с помощью зубцов, ни припоем. Я положила глаз на одно кольцо. Оно было серебряным, и на первый взгляд мне показалось, что украшают его кусочки раковин, однако, приглядевшись, я увидела около двух дюжин крошечных камешков. Это были необработанные алмазы, прикрепленные к ободку кольца очень тонкой проволокой.

– Тебе нравится? – спросил Джаред.

– Оно очень необычное, – ответила я, продолжая разглядывать выемки на кольце.

Хозяин лавки поднес его ближе к моим глазам.

– Это настоящее серебро, – хвастливо заявил он. – Мы сделали выколотку… видишь, здесь? – Он указал на выемки на ободке. – Отполировали вручную и закалили. Бриллианты прикреплены проволокой. Десятый номер, видишь? – Он покрутил кольцо, чтобы показать, как крепко держатся камни. – Сделано прямо здесь, – сияя улыбкой, трещал продавец. – Очень красиво. Примеришь?

Джаред терпеливо улыбался торговцу, а потом протянул руку. Мужчина положил кольцо ему на ладонь. Джаред поднял мою левую кисть и надел кольцо на безымянный палец.

– Немного великовато, но смотрится отлично, – одобрил Джаред, глядя на меня исподлобья.

– Очень красиво…

Я отставила руку и полюбовалась кольцом, прежде чем снять его. Кивнула продавцу:

– Спасибо. Приятного дня.

Не знаю, что было написано у меня на лице, но Джаред усмехнулся и покачал головой. Он положил руку мне на плечо, с чувством привлек меня к себе и поцеловал в щеку. Да, не таким он выглядел в Провиденсе – этого нельзя было не заметить. Стоило нам взойти на борт самолета в Род‑Айленде, как взор его перестал затуманиваться, хотя Джареду приходилось отвечать за все – разбираться с рабочими и следить за отправкой нас и наших вещей из одного пункта в другой. Это приятно контрастировало с неразберихой и страхами, которые обычно наполняли наши отношения. Будь такое возможно, я бы снова влюбилась в него.

Нога за ногу мы дошли до конца дороги. В этом месте с обеих сторон стояло по две сараюшки, скроенные кое‑как из ярко раскрашенных металлических листов. На одной стороне улицы собралось несколько местных жителей, игравших на разных музыкальных инструментах. Звучала какая‑то живая смесь латиноамериканских и карибских мотивов. Музыка отлично подходила к общей атмосфере, звуки уплывали ввысь и растворялись в жарком и влажном воздухе. Джаред подвел меня ближе к участку, где собрался импровизированный оркестр, и мы наблюдали за музыкантами – как те прихлопывали и приплясывали. Мы подошли, и все заулыбались, а потом мужчина, который бренчал на гитаре, кивнул кому‑то позади нас. Мы с Джаредом обернулись и увидели пожилую пару: старичок со старушкой вышагивали в такт музыке, пока не очутились посреди улицы. И тут они пустились в пляс.

К ним присоединилась другая пара, а гитарист громко откашлялся, чтобы привлечь наше внимание. Он снова кивнул в сторону улицы и обратился к Джареду:

– Ты танцуешь? Пригласи свою жену танцевать! – с улыбкой настаивал он и все кивал в сторону танцующих пар.

Джаред улыбнулся и посмотрел на меня:

– Хочешь?

Я вдруг отчего‑то занервничала, но на лице Джареда было написано такое нетерпение, что я не посмела отказаться. Он вытащил меня на середину пыльной улицы и закружил в такт музыке. Мы танцевали, прозвучало несколько песен. Люди вокруг аплодировали и подбадривали нас, а мы смеялись. Джаред кружил со мной по импровизированной танцплощадке. Платье развевалось при каждом повороте, а сандалии загребали землю, комочки взлетали вверх и шлепали меня по голеням. Вскоре я выдохлась, а Джаред и не думал уставать.

Солнце село, и музыка сменилась медленной. Джаред привлек меня к себе. Я мысленно перенеслась в тот вечер, когда мы в первый раз танцевали в пабе, и вспомнила тогдашнее ощущение: мы стояли совсем рядом, но Джаред был для меня абсолютным незнакомцем. Прошло всего два месяца, и вот мы с ним в другой стране, на маленьком островке в Карибском море, танцуем на проселочной дороге в окружении каких‑то чужих людей, изображая из себя мужа и жену. Оба эти случая были всего лишь мгновениями, но я буду помнить их всегда. Корн‑Айленд оказался волшебным местом.

Песня закончилась, ритм снова ускорился. Джаред отодвинулся от меня с виноватой улыбкой:

– Скоро стемнеет, и у тебя был длинный день. Пора возвращаться.

Я недовольно вздохнула и разочарованно скривила рот.

– Мы сюда еще придем, – заверил меня Джаред, переплетая свои пальцы с моими.

Мы помахали на прощание нашим новым друзьям.

– Да! Приходите еще! Мы сыграем для вас больше музыки! – пообещал гитарист.

Джаред подошел к нему, пожал руку и вложил в ладонь двадцатку:

– Спасибо. Мы отлично провели время.

– Нет проблем! Приходите, когда захотите! – Мужчина оживился пуще прежнего.

Мы помахали в последний раз и отправились домой. Когда миновали развилку, Джаред подхватил меня на руки.

– Незачем нести меня, – запротестовала я.

– Новая обувь?

– Откуда ты узнал?

– Сандалии натирают тебе пальцы. Ты ведь не хочешь, чтобы в первый же день появились мозоли? Нам еще много чего нужно здесь посмотреть.

Я покачала головой:

– Ты ощущаешь все, что я чувствую, и доподлинно знаешь, где именно я испытываю дискомфорт?

– Я тебе уже говорил. Но эти ощущения становятся сильнее.

– Знаю, но я все еще не привыкла к этой истории с ощущениями. Это… – Я сморщила нос, пытаясь подобрать подходящее слово.

– Странно, – подсказал Джаред. – Ты это имела в виду.

Я восторженно поцеловала его в щеку:

– Мы здесь всего несколько часов, а я уже могу сказать: это невероятные каникулы!

– Мне бы хотелось, чтобы это были лучшие каникулы, какие у тебя случались до сих пор.

– Миссия выполнена, – шепнула я и провела носом по его щеке.

– Я обо что‑нибудь споткнусь, если ты не будешь держаться подальше от моего уха, – с усмешкой предупредил Джаред.

– Сомневаюсь, – возразила я и слегка прикусила мочку его уха.

Я только дразнилась, но из его груди вырвался тихий стон:

– Нина, пожалуйста, не надо.

– У кого‑то неприкосновенные уши? – насмешливо осведомилась я и провела кончиком языка по краю его уха.

Джаред вдруг резко поставил меня на ноги. Я сжала губы, силясь удержаться от смеха.

– Ну и ну! Ты мне этого не говорил на нашем первом свидании.

Джаред старался изобразить гнев, но в итоге не удержался и улыбнулся во весь рот:

– Наверное, тогда я и сам этого не знал.

Я скривилась: сейчас появится еще одно правило.

– Это станет еще одной вещью, которую мне не позволено делать.

Джаред снова подхватил меня на руки:

– Я и так борюсь с собой каждую секунду, когда мы остаемся наедине, Нина. Ты… в этом платье… такая красивая… Не говоря уж о том, как тебе хорошо со мной.

Он вернул меня на землю, и я обнаружила, что мы уже возле моего домика. Я оглянулась проверить, заметила ли Синтия наше возвращение. Та послала мне воздушный поцелуй и, довольная и успокоенная, пошла в дом спать.

Только тут я осознала свою ошибку:

– Ты оставишь меня на ночь одну, да?

Джаред нежно прикоснулся к моему лицу:

– Если бы это было в моей власти, ты спала бы в моих объятиях каждую ночь до конца жизни.

– Будь осторожнее в желаниях, – сказала я, не скрывая облегчения, которое вызвал у меня ответ Джареда.

– Я быстро приму душ. Увидимся минут через десять.

Мне пришлось сдерживать себя – так велико было желание запрыгать по лестнице. Джаред смотрел мне вслед, пока я не помахала ему рукой из‑за двери, затянутой москитной сеткой, после чего скрылся в густой листве.

На следующее утро я проснулась вся в поту. Джаред лежал рядом, но, к моему огорчению, не обнимал меня.

– Что не так? – тут же спросил он и протянул мне большой стакан ледяной воды.

– Почему ты так далеко? – Я выпятила губы и сделала большой глоток.

Джаред улыбнулся:

– Кондиционера нет. Пришлось принести вентилятор. – Он кивнул в угол. Там, рядом с матрасом, мерно покачивался вентилятор.

Я нахмурилась:

– Ты уходил?

– У себя в лофте следил, чтобы температура не повышалась: ты же спала под электрическим одеялом. Даже в холодные ночи я включал отопление только под утро, чтобы ты не перегрелась. А здесь такая влажность и жара… – Он запнулся и сдвинул брови.

– Ты переживал, не слишком ли мне жарко. – Я закончила фразу за него, избрав самую дипломатичную формулировку.

– Тебе было жарко, так что пришлось искать выход… ты и сейчас вся в поту, – сказал Джаред, явно напуганный ситуацией.

Я огляделась и заметила, что все окна открыты.

– Ты не спал всю ночь.

Джаред недовольно вздохнул:

– У тебя мог случиться тепловой удар, если бы мы спали рядом, а ты беспокоишься, удалось ли мне прикорнуть на часок.

– Тебе нужно больше чем часок, – заметила я.

– Я спал.

– Хорошо, – сказала я, отпила еще немного воды и поставила стакан на тумбочку у кровати. – Пойду приму душ, а то я вся липкая.

Джаред виновато кивнул и ушел в свою хибарку.

Я вымылась под душем, а потом перерыла стопку своих купальных принадлежностей и вытащила из нее кое‑что совсем уж миниатюрное. Сойдет. Джаред просто обомлеет. Интересно, что купальник был сплошной, но предельно открытый, с драматическими вырезами – почти как бикини. Ярко‑розовая ткань удерживалась вокруг бедер двумя золотыми колечками, а бретелька была всего одна – она надевалась на одно плечо, тогда как другое оставалось обнаженным. Я стояла у двери в развязной позе – рука на бедре – и ждала, как отреагирует Джаред.

Он упорно не поворачивался.

– Стоит ли мне поинтересоваться, что ты затеяла? – спросил он, почуяв мой бесовский настрой.

– Почему бы тебе не повернуться и не узнать все самому?

Джаред медленно обернулся. В тот момент, когда я оказалась в поле зрения, брови моего любимого поползли вверх, а рот едва заметно приоткрылся. Он силился подобрать слова и лучился от удовольствия. Невинно улыбаясь, я предложила:

– Не совершить ли нам пробную вылазку на пляж?

– Ух ты! – выдохнул Джаред, медленно обводя меня взглядом.

– Джаред?

– Да?

– Пляж?

– Возьму плавки, – ответил он, резко развернулся и исчез за стволами пальм, но тут же вернулся. Все это время я тихо посмеивалась.

Джаред приближался ко мне в свободных светло‑голубых шортах; настала моя очередь восхищаться.

Все утро мы играли в воде, подныривали под волны и брызгались. Через час из‑за деревьев вышла Синтия. Она опустилась в шезлонг и положила на песок книгу. Потом затеяла фотографировать: океан, рыбацкие лодки, меня, нас с Джаредом. Джаред выпросил у Синтии камеру и снял нас с нею.

Вернув фотоаппарат матери, он поднял меня с песка и повел к воде.

– Ты можешь заменить мою фотографию с ночного столика на такую, где мы вместе, – сказала я, думая о черно‑белом снимке при кровати Джареда.

Он улыбнулся и плеснул на меня водой:

– Я куплю еще одну рамку. А ту твою фотку я берегу.

– Почему? Это же снимок скрытой камерой, – спросила я, неодобрительно морща нос.

Джаред посмотрел на меня влюбленным взглядом:

– Некоторые фотографии из тех, что хранятся в сейфе у Синтии, делал я. И тебя снял тогда же… зачем – сам не знал. – Он взял меня за руку и притянул к себе. – В тот день я влюбился в тебя.

Я удивленно улыбнулась, а брови поползли вверх.

– Ты об этом не говорил.

– А раньше ты не просила заменить эту фотографию, – заметил Джаред, увлекая меня на глубину.

Через час он уговорил меня вернуться на пляж и позаимствовать у Синтии крем для загара; та предусмотрительно оставила его на песке, а сама вернулась в свой домик.

Я растянулась в шезлонге и взяла флакон, но он тут же перекочевал в руки Джареда, и мой заботливый друг выдавил на ладонь добрую порцию белого крема.

– Не хочу, чтобы ты упустила хоть что‑нибудь, – сказал он, стараясь сдержать улыбку.

Я откинулась назад и жестом предложила Джареду приступать.

Он начал с тыльной стороны стоп и массажными движениями втирал крем в одну ногу, потом в другую. Раньше мне несколько раз делали массаж, но руки Джареда были совершенно другими: он нажимал на мою кожу ровно с той силой, с какой нужно. Когда он смазывал кожу в местах, которые не закрывал купальник, я закусила губу; пальцы Джареда тихонько пробирались и под ткань. Наконец он завершил работу над телом, и, перейдя к лицу, поцеловал меня в губы.

– С передом покончено. – Он намекал, что пора перевернуться.

Силуэт Джареда застил мне солнце, стоявшее прямо над нами; лицо любимого было темным, а вокруг головы будто светился ореол.

Я повернулась на живот, и Джаред повторил процесс, на сей раз начав с шеи. Когда он покончил с голенями, я села в шезлонге по‑турецки.

– Твоя очередь.

– Мне это не нужно.

– Ты обгоришь, – предостерегла я певучим голосом.

– Я не обгораю, Нина. Даже если обгорю, мне не будет больно, а краснота пройдет за несколько секунд.

Я на мгновение задумалась, а потом поморщилась и посмотрела на воду:

– А ты можешь утонуть?

Джареда мой вопрос удивил, он округлил глаза и сказал:

– Не знаю. Никогда не пробовал.

– Но если бы ты мог утонуть… разве это не отрицало бы теорию, будто ты умрешь только вместе со мной?

– Я прекрасно плаваю, Нина. И кажется, держусь на воде лучше, чем люди, так что я склонен ответить «нет».

– Но откуда ты это знаешь?

Джаред гордо улыбнулся:

– Ребята из береговой охраны меня терпеть не могут. Я любого из них обгоню в два счета и выйду из воды таким же полным сил, как вошел.

– Когда ты тренировался с береговой охраной?

– Когда мне было четырнадцать, – небрежно ответил Джаред.

Я покачала головой, думая о том, как он разделывал под орех всех, с кем тренировался, в любых упражнениях, и как контрактники сходили с ума от злости, что их по всем статьям обходит какой‑то мальчишка, раньше срока окончивший школу.

– И никто не возражал против того, что четырнадцатилетний юнец служит в армии?

– Связей у Гейба было более чем достаточно; он мог устроить любые тренировки. Не говоря уже о том, что в армии и правительстве есть несколько полу… гибридов. Они понимали, что мы должны пройти подготовку, – это облегчало задачу.

Я кивнула, подумав про себя: какие такие связи были у Гейба? И еще интересно: разве солдаты, с которыми тренировался Джаред, ни о чем не подозревали?

Джаред снова сделал большие глаза, на этот раз ему действительно стало неприятно.

– Зачем ты задаешь вопросы, ответы на которые вызывают у тебя тревогу?

– Это не тревога… просто сюрреализм какой‑то, – сказала я, глядя, как блестит на солнце моя смазанная лосьоном кожа. – С тобой не случалось такого: вот ты задумаешься о себе, о своей жизни, а потом головой покачаешь – мол, это невероятно?

– Единственная невероятная вещь для меня – это то, что ты сидишь здесь и разговариваешь со мной, а я могу протянуть руку и дотронуться до тебя, – сказал Джаред и прикоснулся к моему лицу. – И что ты любишь меня. Иногда я просто не могу поверить в реальность этого.

– С этими словами Джаред поднял меня с шезлонга и перенес в пустой гамак.

Мы устроились в нем вдвоем, гамак лениво качался в тени. Я поцеловала Джареда за мочкой уха.

– У меня нет знакомых, о которых написано в Библии. Я не выздоравливаю моментально, не могу сделать всего на свете быстрее и лучше всех… Я не абсолютное совершенство.

– Для меня ты совершенство. Я способен на все эти вещи только для тебя, – сказал Джаред и покачал головой, будто считая, что мы с ним случайно поменялись ролями. – Я существую ради тебя, Нина. Жизнь этой смертной женщины настолько ценна для Создателя, что он допустил, чтобы на свете был я. Скажи, разве это не удивительно?

У меня не было слов. Что я могла придумать? Только поцеловать его, что и сделала много раз. Когда поцелуи стали не такими жаркими, Джаред мягко отстранил меня. Я улыбнулась, стараясь скрыть огорчение.

Мы проводили дни, нежась на пляже и купаясь, вечерами танцевали и веселились в деревне, а ночью спали вместе в моем домишке.

В среду после обеда мы плавали в чистейшей воде, и вдруг начали собираться облака. Поднялась волна, до сих пор такого не бывало. Приходилось погружаться в воду, чтобы нас не сбивало с ног, и Джаред вынес меня на берег.

Как только он ступил на песок, начался дождь. Я посмотрела на небо и улыбнулась. Дождь был легкий и теплый – не то что ледяные потоки, лившие с неба над Провиденсом. Мы наперегонки побежали домой. Джаред уступил победу мне, и мы разделились: каждый метнулся к себе, чтобы смыть с тела соль.

Я надела белые льняные брюки и розовый топ. Джаред еще не вернулся, и я пошла к нему босиком. Из его домика доносилась музыка. Я подумала, что он, вероятно, еще под душем, и потому постучала по раме двери, затянутой москитной сеткой.

– Входи, Нина, – весело ответил Джаред. – Тебе незачем стучаться.

Джаред полусидел, привалившись спиной к стене, на безупречно застеленной кровати и что‑то писал в толстой коричневой книге. Дверь пискнула, я вошла. В глаза бросились огоньки мониторов и прочего оборудования, расставленного вдоль стены.

Я приподняла бровь:

– Ты привез стереосистему?

Джаред пожал плечами:

– Я всегда беру ее с собой.

– А почему не взял плеер?

– Не могу работать, когда у меня в ушах звучит музыка.

Я забралась на кровать, и Джаред придвинул меня к себе.

– Ты вроде говорил, что услышишь мой голос даже на стадионе, полном народу?

Джаред сморщил нос:

– Ну да, ты поймала меня. Мне не нравятся, когда у меня в ушах эти штуки.

Я прикусила губу, наклонилась к Джареду и прошептала, дотрагиваясь губами до его уха:

– Мне казалось, тебе нравится, когда что‑то прикасается к твоим ушам.

Джаред крепко прижал свои губы к моим, и в ту же секунду я оказалась распластанной на спине. Его реакция выглядела автоматической, и я вдруг подумала: что, если прикосновение к ушам – его слабость? Тогда у меня есть шанс сломать его решительное намерение ждать лучших времен.

Стоило мне удобно улечься, как Джаред отшатнулся:

– Твои губы отличаются от жестких пластиковых наушников. Так что веди себя прилично. – Он улыбнулся.

– Извини, – неуверенно сказала я и прилегла головой на сгиб его руки.

Дождь выстукивал по крыше негромкую песню, я слушала и улыбалась. Впервые в жизни я радовалась, что на каникулах идет дождь.

В книге, которую держал Джаред, все свободное пространство было испещрено рукописными пометками. Он начал с самого верха страницы и писал мелко‑мелко.

– Что это?

– Мой дневник. Надо наверстать упущенное. Я добрался до событий месячной давности. Хочу записать все в мельчайших подробностях, – сказал он, целуя мои волосы.

– Ты ведешь дневник? – удивилась я.

– А чем еще мне заниматься в те шесть‑семь часов, которые я не сплю по ночам? – усмехнулся Джаред.

– Ты когда‑нибудь писал обо мне?

– Б о льшая часть этой книги о тебе, – ответил он, как будто это само собой разумелось.

Я села:

– Серьезно?

Довольный моей реакцией, Джаред хмыкнул:

– Да. Ты мне не веришь?

– Конечно, я тебе верю… Только… – Я посмотрела на пухлую книгу и заметила, что осталось всего полдюйма неисписанных страниц. – Тут так много листов.

Лицо Джареда смягчилось; он смотрел мне прямо в глаза.

– Я уже давно влюблен в тебя.

– Ты записывал, что я делаю?

Джаред засмеялся:

– Нет. Ну… иногда. Я больше пишу о том, какие чувства у меня вызывает то, что ты делаешь, или строю планы: как обойти запреты Джека, как мне жить без тебя, как я сделаю тебя счастливой. Это помогало мне, когда выдавались особенно трудные ночи.

– Там есть что‑нибудь плохое?

– Хочешь почитать?

– Нет! – воскликнула я. Мне стало стыдно, что он подумал, будто мне хочется сунуть нос в его записи, и я ощутила знакомый жар на щеках. – Дневник твой. Меня это не касается.

– У меня нет от тебя секретов, ты сама знаешь.

Я опустила взгляд на руки и принялась щелкать ногтями.

– Но это личное. Мне бы не хотелось, чтобы ты прочел мой дневник.

– У тебя нет дневника. А если бы был, то мне, вероятно, пришлось бы его прочесть, – заявил Джаред безразличным тоном.

Я посмотрела на него в изумлении.

– Шучу! – Джаред хохотнул. – Я не написал ничего стыдного. Думаю, было бы здорово, если бы ты прочла.

Джаред закрыл книгу и положил мне на колени. Было любопытно узнать, что там написано, но разве так можно делать? Это нехорошо, хоть я и получила разрешение.

– Нина, все в порядке. Читай. – Джаред откинул обложку, так что открылась первая страница.

Вечер выдался бурный: я сидела, прислонившись головой к плечу Джареда, и знакомилась с его сокровенными мыслями. После того как я просмотрела несколько начальных страниц, чувство вины ушло и я по‑настоящему увлеклась чтением. Странное ощущение: я будто читала собственные мемуары о времени, когда не знала о существовании Джареда.

Я обкусывала ноготь большого пальца, узнавая, как выглядела моя жизнь со стороны. Джаред играл моими волосами; двигались только его руки, в остальном он был неподвижен и молчалив. На середине одного из самых длинных пассажей я поняла, что это было написано в ту ночь, когда он из‑за меня получил пулю.

Клер вынула пулю. Раньше я просто злился, но теперь был в ярости. Я видел, как этот ублюдок целится в нее, и мне хотелось оторвать ему голову. Но я не мог покончить с ним быстро. Одним из прихвостней Донована, которые охотятся за ней, стало бы меньше. Но и от этого мне не полегчало. Я не мог решиться. Накричал на Клер, чтобы заканчивала быстрее и я мог вернуться к Нине. Объяснить Клер, что меня бесит, я был не в силах, потому что сам не знал ответа. Зачем мне нужно было возвращаться, если я знал, что с ней отец? К тому моменту она уже вернулась домой, но мне нужно было быть рядом, и я злился на себя за эти чувства.

Похоже, я привязался к ней, но до сегодняшнего вечера не знал этого. Я и раньше должен был находиться рядом с ней, чтобы охранять, а сейчас мне нужно просто быть рядом. Это приводит в ярость.

И вот я здесь, наблюдаю, как она говорит с Синтией. Я все еще не понимаю, в чем моя проблема. В первый раз я боюсь, что не справлюсь. И не просто не справлюсь, а упущу ЕЕ. Клер обвиняет меня в том, что я перфекционист, – может, в этом все дело. Или я просто не хочу, чтобы она расстраивалась. Но какое мне, к чертям, до этого дело? Она все равно не узнает. Я не хочу, чтобы она умерла, но это неудивительно. Она умирает – умираю я.

Может быть, я слегка влюблен. А что для меня плохого в том, чтобы влюбиться в нее? Она милая девушка. Она добра, умна. Она комично упряма и так мило заправляет волосы за уши, когда нервничает. Она красива… невероятно красива. Любой, кому не чужды нежные чувства, влюбился бы в нее и проводил бы рядом с ней все время. Думаю, это неизбежно. Но это не просто влюбленность. Если бы я не был весь в крови, я бы схватил ее и… не знаю. О чем я думаю? Она не может знать обо мне. Может быть, это меня и злит? Может быть, мне хочется, чтобы она узнала, что я ее защищаю. Думаю, какая‑то часть меня этого хочет. Она ходит вокруг дома и не имеет понятия, что сегодня я спас ей жизнь. Почему это меня беспокоит? Она не должна ничего знать. Не должна знать, что я ее защищаю, что она мне небезразлична и что я считаю ее красивой. Не глупо ли испытывать такие чувства к ней? Может быть, в этом все дело? А может, не все. Думаю, тут нечто большее.

Думаю, я ее люблю.

Я оторвалась от чтения дневника, подняла взгляд и увидела, что автор следит за моей реакцией. Сев прямо, я быстро поцеловала его. От прикосновения моих губ рот Джареда растянулся в улыбке. Странно. Я отклонилась назад, чтобы заглянуть ему в глаза. На его лице был написан триумф.

Наполнив грудь воздухом, я собралась заговорить, но Джаред нахмурился:

– Не говори «ау».

Я быстро покачала головой:

– Еще чего! Я вовсе не собиралась говорить «ау». Это было замечательно. Спасибо тебе.

– Тебе нужно прочесть о вечере, когда праздновали твое шестнадцатилетие. Или про день окончания школы. Или про свидание с Филипом Якобсом.

Я сморщила нос:

– Не думаю, что мне хочется оживить воспоминания о праздновании шестнадцатилетия. И точно знаю, что не хочу вспоминать три часа, проведенные с Филипом Якобсом. Да уж.

Джаред улыбнулся:

– Могу прочитать сам. Я опущу те части, которые ты не хочешь слушать.

Я поудобнее устроилась рядом с ним и приготовилась внимать описанию моей жизни глазами Джареда.

Мне поражало, как давно и насколько сильно он меня любил, как иногда ему приходилось бороться с собой, чтобы подавить непреодолимое желание заговорить со мной. Некоторые отрывки было тяжело слушать, а местами хотелось прервать чтеца, но только с тем, чтобы он вернулся назад и перечитал отрывок еще раз.

Джаред перескочил на вступление, которое написал в день моего выпускного. В нем он говорил, как гордится мной и как чудесно я выглядела в конфедератке. Он отметил, что я была очень счастлива, а еще размышлял о том, куда нас заведут годы моей учебы в колледже. Кроме того, он много писал о своих переживаниях по поводу нашего отдаления от Гейба и Джека, ведь в результате ему было легче открыться мне.

Глаза Джареда потемнели, когда он читал о своих опасениях, что я влюблюсь в кого‑нибудь в колледже, и о том, что он не ручается за свою реакцию, когда будет наблюдать за мной в такие моменты. Его ужасала перспектива, что я никогда не узнаю о его любви; он жутко боялся дня, когда я выйду замуж и нарожаю детей от кого‑нибудь другого. На этих словах голос Джареда оборвался.

Он приступил к чтению отрывка о дне смерти моего отца. Мои глаза наполнились слезами. Джаред описывал, как уходил Гейб; рассказывал, как смотрел на меня, плачущую на скамейке, и на этих словах крепко сжал мою руку. Автобус отъехал от остановки, и он перестал сопротивляться желанию подойти ко мне. Борьба окончилась. После этого тон повествования заметно изменился.

Прочитывая отрывки, где говорилось о радости, которую он испытывал всякий раз, когда наталкивался на меня, Джаред улыбался. С тем же выражением лица он цитировал фрагменты о моих эмоциях и чувстве, которое его посетило, когда я впервые назвала Джареда по имени.

– Прочитай, что ты написал сегодня, – улыбнулась я.

– Позже. Дождь перестал, – возразил Джаред и захлопнул книгу.

Я подняла глаза к потолку и прислушалась: капает с крыши, шумят листьями пальмы, за окном щебечут птицы – больше ничего.

– Какие планы? – Я села и потянулась.

– Не хочешь показать Синтии деревню?

Это альтруистическое предложение вызвало у меня улыбку. Я поцеловала Джареда и пошла в домик к матери. Одной рукой та сушила волосы полотенцем, а в другой держала книгу.

– Привет, дорогая. – Солнечные очки поползли вверх вместе с уголками губ.

– Я тут подумала, не хочешь ли ты прогуляться со мной в деревню? Там чего только не увидишь. Тебе наверняка понравится. – Я положила руку на деревянные перила.

Синтия выпрямилась на стуле и открыла книгу. Ответ был ясен, она могла больше ничего не говорить. Прежде чем дипломатично отклонить предложение, она вежливо улыбнулась. Обычный прием.

– Нет, я, пожалуй, отдохну здесь. Лучше вы с Джаредом поизучайте окрестности.

Я пожала плечами:

– Мы уже побывали почти везде. Ты уверена, что не хочешь идти?

Синтия не отрывалась от книги:

– Я уверена. Идите развлекайтесь.

Перегнувшись через перила, я чмокнула ее в щеку.

Синтия улыбнулась и продолжила чтение.

Джаред ждал меня у домика.

– Ничего не вышло, да? – сказал он, раскрывая объятия.

– Она никогда такой не была. Чего‑то я не пойму. – Я прижалась щекой к груди любимого.

– Она тоскует по Джеку, – объяснил Джаред. – Давай возьмем велосипеды и прокатимся вдоль берега. Попробуем отыскать деревню, где еще не были. Что скажешь?

Я радостно улыбнулась и с готовностью кивнула.

Джаред рулил вперед и вперед. Ему было все равно, где ехать – по мощеной дороге или по пыльной тропе. Вдали показалось несколько хижин, и через какое‑то время мы очутились скорее в маленьком городке, чем в деревне. Вероятно, это было одно из самых густонаселенных мест на острове. Джаред оставил велосипед, и мы пошли по вымощенной булыжником дороге. Дома вокруг были не такие примитивные, как в деревушке, куда мы часто захаживали.

Солнце уже клонилось к закату. Джаред взял меня за руку и произнес:

– Нам пора возвращаться. Скоро стемнеет.

Я вздохнула. Ну вот, еще один прекрасный день завершился. Не успели мы развернуться, как зазвонил колокол. Я посмотрела в сторону, откуда доносились мелодичные звуки, и заметила группу людей. Они стояли на перекрестке в квартале от нас и смотрели в том же направлении, что и я.

– Пойдем туда. – Я потянула Джареда за рукав. – Хочу посмотреть, из‑за чего эта суета.

Мы прошли половину дороги и увидели белую часовню. По ступеням спускалась пара молодоженов; толпа встречала их радостными криками и пением. Я ахнула от восторга. Скоро они все вместе затянули какую‑то веселую песню.

Группа людей, которую я приметила раньше, присоединилась к процессии; все хлопали в ладоши и пели в унисон. Колокол прозвонил еще несколько раз, а потом, будто так и было задумано, раздался последний удар, звук растаял в воздухе, и вместе с ним из виду скрылся последний участник праздничного шествия.

Я оглянулась на часовню и смотрела как завороженная. Какая красота! Часовня возвышалась над соседними неказистыми двухэтажными зданиями.

– Хочешь заглянуть внутрь? – спросил Джаред и мягко потянул меня за руку.

– Сомневаюсь. Хочу просто постоять здесь.

– Ладно, – пробормотал Джаред; очевидно, этот всплеск эмоций вызвал в нем любопытство.

Не могу объяснить причину, но мне захотелось плакать. Это здание как будто обращалось ко мне и просило задержаться. Джаред обвил руками мою талию и коснулся губами волос. У меня на спине, где она соприкасалась с грудью Джареда, выступили капельки пота.

– Что с тобой? – немного погодя спросил Джаред.

– Просто тут очень красиво, – ответила я и замолчала.

– Нет… тут что‑то еще… – произнес Джаред; переполох у меня в душе явно ставил его в тупик.

Я склонила голову ему на грудь:

– Мы должны пожениться в этой церквушке.

– Прямо сейчас? – спросил Джаред.

Я обернулась, чтобы отругать его: зачем насмехается надо мной?! Но в глазах Джареда светилась надежда.

Моя хмурая гримаса немедленно превратилась в благодарную улыбку.

– Я бы хотела вернуться сюда… когда придет время.

Зрачки Джареда стали синими‑синими, как море.

– Я доберусь до края земли, чтобы жениться на тебе.

Он провел большим пальцем по моему лицу и прижал свои губы к моим. Я растаяла. Ощутив мой восторг, Джаред усилил объятие. Воображение превратило мою одежду в подвенечное платье, а футболку и защитного цвета шорты Джареда – в костюм.

– Лучше бы нам вернуться, – сказал мой бдительный охранник, глядя на темные тучи, плывшие из‑за горизонта.

Я кивнула, и он повел меня прочь от нашей церквушки, а я все оглядывалась, пока купол не скрылся за кронами пальм.

Утро пятницы пришло слишком быстро, и Джаред вновь превратился в начальника, на плечах которого лежала забота о нашем путешествии. Когда самолет взлетел, он накрыл мою руку ладонью и произнес:

– Ты все утро такая тихая. Хочешь о чем‑нибудь поговорить?

– Я была не готова. Все прошло так быстро, – пробормотала я, глядя в иллюминатор.

– Скоро у нас снова будут каникулы. Как только ты сдашь последний экзамен, я попрошу Роберта, чтобы он отвез нас в аэропорт, и мы улетим куда‑нибудь… только ты и я… туда, где есть кондиционеры, – пообещал Джаред и поцеловал мне руку.

Я со вздохом кивнула. Перспектива была бесконечно заманчивая, но, несмотря на это, я не сумела преодолеть печаль.

Джаред взял меня за подбородок, заглянул в глаза и моментально понял, в каком я настроении. Казалось, он что‑то обдумывал, потом решился и сказал:

– Я собирался подождать, но, думаю, лучше отдать тебе это сейчас.

Он встал и начал рыться в своей сумке. Потом сел рядом и положил мне на колени маленькую плетеную коробочку.

– Открой, – улыбнулся Джаред.

Я приподняла крышку и расплылась в улыбке: на тонких пластинках из пальмового листа было укреплено кольцо, которое я примеряла в деревне.

– Тебе ведь понравилось?

– Мне оно очень понравилось, – согласилась я.

Печаль из‑за нашего отъезда перемешалась с умилением: Джаред успел сходить в деревню и купить кольцо без моего ведома. На глаза накатились слезы.

Джаред поднял кольцо; мой взгляд переместился с его руки на глаза; было видно, что он нервничал.

– У меня есть условие, – объявил он, робко улыбаясь.

– Договор?

– Нет, нет… просьба. Я сейчас надену это кольцо тебе на палец и хотел бы, чтобы ты его не снимала, пока я не подберу ему замену.

Уныние как рукой сняло. Я не колебалась:

– Обещаю.

– Ты не должна ничего обещать, это всего лишь просьба, – сказал Джаред, растроганный моим ответом.

Сияя от радости, он надел кольцо на безымянный палец моей левой руки. Оно было как раз впору.

– Ты велел подогнать его под размер?

Улыбка Джареда стала шире.

– Я хотел, чтобы оно было совершенным.

Всякий раз, замечая, как я приподнимаю пальцы левой руки и любуюсь кольцом, Джаред украдкой посмеивался. Мне все еще было грустно прощаться с нашим островом, но часть его я увозила с собой, и мысль об этом делала возвращение домой немного легче.

Самолет приземлился. Я спустилась на мокрую площадку перед ангаром и тут же поплотнее запахнула полы пальто. Вокруг вился колючий холодный ветер, и я обрадовалась, когда Джаред предложил теплоизоляцию – свои руки.

– Почему ты не идешь с Синтией? Тебе совершенно ни к чему стоять со мной на холоде, – предупредил Джаред.

Я начала было возражать, но увидела тучи в его глазах.

– В чем дело?

Джаред нахмурился, было ясно: он не хочет объясняться. За его плечом я приметила высокую мрачную фигуру.

– Сэмюэл? – спросила я.

– Да, – сквозь зубы ответил Джаред. – Наверное, что‑то срочное, иначе он не пришел бы.

– Буду ждать тебя в машине. – Я проглотила слезы.

Мы едва успели коснуться земли, а грубая реальность Провиденса, как избалованный ребенок, уже требовала внимания.

– Если ты его любишь, придется смириться с тем, что так будет всегда, – безжалостно припечатала Синтия.

Сидя в авто, я наблюдала за Джаредом. Лицо его было мрачным; это не предвещало ничего хорошего. Вот он отрывисто кивнул и подошел к машине. Роберт услужливо держал дверцу открытой. Сэмюэла уже не было. Он не растворялся в пространстве, не проваливался сквозь землю; просто вот он был, а в следующий миг его не стало.

Джаред проскользнул на сиденье рядом со мной.

– Теперь можешь ехать, Роберт.

– Да, сэр, – сказал водитель, глядя в зеркало, а потом перенаправил взгляд вперед.

Я видела, что Джаред старается выглядеть непринужденно. Не нужно было обладать сверхъестественными способностями, чтобы понять его чувства. Такой же вид у него стал, когда он вытащил книгу из сейфа. Он был напуган.