Чистилище

Я тщательно осмотрела свой стол, пробежалась пальцами по каждому из перепутанных проводов, болтавшихся внизу. Джаред меня услышит, хочет он того или нет. Это я решила твердо, сомнений не осталось. Я планомерно, сантиметр за сантиметром ощупала раму зеркала, заднюю стенку микроволновки, мини‑холодильник, проверила все под обеими кроватями и под телефоном, обычным, проводным, – такие стояли по всему общежитию.

Прошел целый час, а я ничего не нашла. Конечно, мне не удастся обнаружить микрофон, который он установил. Я попыталась вспомнить все шпионские фильмы, какие видела, и тут меня осенило. Я медленно прогулялась взглядом по стене, подняла его к потолку и сосредоточилась на вентиляторе в центре.

Катающийся стул Бет был установлен прямо под лопастями. Вентилятор крепился двумя винтами, а у меня не было никаких инструментов. Я кинулась в комнату кастелянши и попыталась выровнять дыхание, пока мелкой дробью стучала в дверь. Открыла женщина со скучающим выражением на лице.

– Чего тебе?

– Привет, Дара. Слушай, у меня что‑то с вентилятором в комнате…

– Завтра вызову мастера, – бесстрастно сказала она и закрыла дверь.

Толчок плечом – дверь распахнута.

– Я подумала, нет ли у тебя отвертки, крестовидной. Тогда я могла бы сама попробовать.

– Филипс? – спросила она, не проявляя ни малейшего интереса к разговору.

У меня загорелись глаза.

– Да! У тебя есть?

– Какой размер тебе нужен? – спросила она, поворачиваясь спиной.

– Не знаю. – Я уставилась на вентилятор под потолком, Дара сделала то же самое.

– Тебе нужна маленькая, вот она.

– Дара протянула мне небольшую отвертку, я поблагодарила ее и бегом вернулась в комнату.

Отвертка оказалась меньше, чем нужно, поэтому мне пришлось сильно давить на нее, чтобы сдвинуть с места винт. Когда он стал болтаться в отверстии, я начала выкручивать его пальцами. Несколько секунд – и винт упал мне в ладонь. Я взялась за второй. Два трудных оборота – и рука с отверткой соскользнула с головки. Пытаясь удержать равновесие, я ухватилась ладонью за лопасть и порезалась об острый металлический край.

Я отдернула руку и, разинув рот, смотрела, как из пореза сочится кровь и стекает каплями по предплечью к локтю, оставляя жирную красную линию.

– Ой! Ч‑черт! – крикнула я, сгибаясь пополам; слезла со стула, чтобы взять несколько салфеток и зажать в комок ладонью. Бросать свое занятие я не желала.

С салфетками в руке, я попыталась под наилучшим углом вставить отвертку в маленький крест на головке винта. Давя на ручку инструмента, я подалась вперед; колесики покатились… Равновесие поймать я не успела; стул выехал из‑под меня, я грохнулась на пол и сильно ударилась локтем.

Через мгновение я ощутила боль, она пронзила всю руку. Я закрыла глаза и всхлипнула:

– О‑ой…

Но едва я смогла думать о чем‑то еще, помимо прострела в руке, как тут же с грехом пополам взобралась обратно на стул.

Открутив вентилятор, я встала на цыпочки, чтобы заглянуть внутрь. Сердце подскочило, когда я увидела крошечную черную штучку, угнездившуюся в многолетнем слое пыли. Я засунула руку внутрь чашки, скрывавшей мотор, и подцепила кончиками пальцев кусочек пластика. Пришлось приложить усилие, чтобы оторвать его от стенки. Я вытащила черную таблетку наружу и держала перед глазами. Вот он, миниатюрный микрофон Джареда. Вот она, правда, против которой не попрешь, – зажата в моей руке.

Ошеломленная новым чувством, я слезла со стула и плюхнулась на него. Джаред наверняка меня слышал и понял, что я сделала. Но как же болит рука, а на другом конце этой штуковины – Джаред. Чувство боли и мысль о досягаемости любимого слились, и мои глаза наполнились слезами.

– Джаред? – выдохнула я, стараясь унять дрожание голоса. – Я знаю, ты меня слышишь. – Я закрыла глаза и вздохнула. – Не имею понятия, что она сказала тебе. Мне все равно, просто… – Я осеклась и замолчала, а потом шепнула: – Я скучаю по тебе. Чем ты занят? Все разговоры о совместном старении были правдой? А теперь ты послушаешься ее и уйдешь? Прошу тебя, пожалуйста… – Произносить эти слова было мучением. – Пожалуйста, просто поговори со мной. Прошу.

Я смотрела на мобильник и молила, чтобы экран загорелся и раздался звонок. Прошла целая вечность, но телефон лежал на ночном столике, темный и беззвучный.

Утерев глаза, я перевела взгляд на провод – он спиралью свешивался с потолка. Меня охватила ярость. Я встала, накрутила проводок на руку, дернула – раз‑другой, и вот он наконец оторвался. Посмотрев на оборванный конец провода, я удовлетворенно смахнула с глаз слезы. Это нечестно, что он может слышать меня, раз я осталась одна.

С ночного столика раздался жужжащий звук; я обомлела. Телефон звякнул снова, я бросила на пол провод и едва не запуталась в нем, чтобы добраться до телефона и успеть ответить.

– Джаред? – задыхаясь выпалила я.

– Это… ух, это Райан. Извини.

– Нет! Не извиняйся. – Я шмыгнула носом.

– Все в порядке? У тебя такой голос, будто ты плакала.

– Ты зачем звонишь? – У меня не было настроения обсуждать с ним последний приступ безумия.

– Я… – он заколебался, – хочу сказать, что меня утром выписывают.

– Ох. Да, хорошо. Я приду. Ты уже сообщил остальным или это сделать мне? – спросила я, надеясь, что он поймет намек.

– Я только начал обзванивать всех.

Он сообщил мне первой. Я даже не знала, как к этому отнестись.

– Нина?

– Мм? – протянула я, отвлекшись на провод, изогнувшийся возле кровати.

– Чем ты расстроена? Это из‑за Джареда? – Мое молчание стало для него ожидаемым ответом. – Я готов убить его за тебя, – прорычал Райан.

– Это не его вина, Райан. Я тебе говорила. Все очень сложно.

Райан вздохнул, принимая мои невнятные объяснения.

– Увидимся утром.

Пятница прошла легче, чем я ожидала. Мы вшестером отплясывали на импровизированной вечеринке по поводу возвращения Райана. Сначала караван наших машин, украшенных шариками и баллонами от блеска для обуви, подъехал к больнице. Когда Такер выкатывал Райана из дверей, окна в грузовичке Джоша содрогались от ритмов «Paradise City». Под наш одобрительный свист и неистовые хлопки Райан залез на пассажирское сиденье к Джошу, улыбнулся и крикнул мне:

– Давай, Нина!

Он сделал приглашающий жест. Я забралась на сиденье рядом с ним, Райан поднял еще слабую руку и положил на спинку моего кресла. Всю дорогу к «Брауну» мы смеялись и шутили, а потом всемером прошествовали в комнату Райана.

– Как на параде, – сказал бывший больной, лучась от радости, потом проковылял к столу и в изнеможении упал на стул.

Мы сели и стали разговаривать, немного погодя Бет, Чед и Такер ушли на занятия. Через полчаса за ними последовали Ким и Джош.

– Что у тебя с рукой? – спросил Райан, глядя на мою неловко перевязанную ладонь.

– Порезалась о вентилятор у себя в комнате, – ответила я, пожимая плечами.

– Ого! Ты успела привиться от столбняка?

Я кивнула.

– Забегу к тебе позже, ладно? У нас много работы.

– У тебя занятия? – разочарованно спросил Райан.

Я усмехнулась:

– У меня уже два часа занятия, Райан.

– Спасибо за встречу. Может, будем устраивать такое каждый месяц?

– Хорошо. Только в следующий раз я против удара ножом. И во все остальные.

Я обняла его, а когда отстранилась, возникла неловкая пауза.

– Не расстраивайся. Я приду к тебе позже, и мы позанимаемся.

Я пошла к двери, а Райан ласково смотрел мне вслед:

– Увидимся, Най.

Закрыв за собой дверь, я шумно выдохнула. Не могу точно сказать, было ли то чувство вины, или так подействовал взгляд в глаза Райана после того, как я обняла его, но, когда мы оставались с ним наедине, все ощущалось как‑то иначе. Я забывала об ангелах и демонах, о чувстве ненужности. В присутствии Райана жизнь становилась нормальной.

Вскоре после начала урока мои мысли обнулились до Джареда. Вспомнив прошлый вечер, я зажмурилась. Моя выходка, должно быть, избавила Джареда от всяких сожалений по поводу нашего разрыва, которые он мог испытывать. Голос профессора звучал невнятным фоном, и я сопела, силясь сдерживать слезы. Мало того что в последние дни на меня все поглядывали косо, будто я спятила, не хватало еще разрыдаться прямо в классе.

Наедине с собой в своей комнате я дала волю слезам. Хорошо, что Джаред не слышит моих рыданий и патетических всхлипов. Блуждающий взгляд остановился на вентиляторе: вот это да! Крышка аккуратно прикручена обратно к потолку. Вчера вечером у меня не было сил вернуть ее на место.

Я сползла на пол и приподняла край одеяла, чтобы заглянуть под кровать, куда вчера засунула обрывок провода с микрофоном. Увидев под кроватью только одинокий носок в окружении стайки пыльных комочков, похожих на кроликов, я стиснула зубы.

В мою комнату заходили; кто‑то из них – Джаред или Клер – поставил микрофон на место. Я взглянула на потолок, сжала руки в кулаки и уперла их в бока.

– Держитесь подальше от моей комнаты!

Отвертка из верхнего ящика комода тоже исчезла. Туда я засунула ее, чтобы не потерять, пока не прикручу обратно вентилятор. Я вылетела в коридор; дверь хлопнула о стену. Мой путь в комнату кастелянши подогревала ярость. Я громко постучала.

Она открыла с той же безразличной миной, как и в прошлый раз.

– Чего тебе?

Я вздохнула:

– Дара! Как хорошо, что ты здесь. Гм, я, кажется, посеяла твою отвертку. Дашь другую? Теперь мне нужна побольше.

– Ты потеряла одну мою отвертку и хочешь, чтобы я дала тебе другую?

– Да, – сказала я неопределенным тоном, больше напоминавшим вопрос, чем ответ.

– Подожди. – Дара вздохнула, ушла на пару секунд и вернулась, держа в руке отвертку большего размера.

Прибежав в свою комнату, я подтащила стул Бет под вентилятор. Новая отвертка подходила лучше, и я вытащила винты за рекордное время. Потом вытянулась в струнку, встав на цыпочки, и без труда обнаружила знакомый пластиковый предмет. Точная копия первого микрофона была оторвана с первой же попытки.

Я слезла со стула и тянула за собой проводок, пока он не задрожал от напряжения. Один быстрый рывок – провод отцепился от вентилятора и упал на пол. Меня охватило странное чувство удовлетворенности; я в совершенстве освоила искусство нейтрализации подслушивающих устройств.

С нагловатой ухмылкой я скрутила тонкий, запутанный проводок в плотное кольцо и прошептала:

– Я вам не зверушка в зоопарке.

Дверь задрожала от громкого стука извне. Я повернула ручку, надеясь увидеть рассерженного Джареда. Вместо него я обнаружила за дверью Клер; она стояла передо мной с убийственным выражением на лице.

У меня будто ком в горле застрял, когда она протискивалась в комнату, развернув плечи. Одним гибким движением Клер взобралась на стул Бет и дотянулась до вентилятора. Новый проводок с микрофоном она пристраивала дольше, чем я его обрывала, а вот прикрутить на место вентилятор ей удалось быстрее, чем я его снимала.

После этого Клер пошла к двери, но по пути остановилась, посмотрела на провод у меня в руках и резким движением выхватила его. Я даже не успела заметить, как это произошло.

– Если ты сделаешь это снова, – она покосилась на вентилятор, – я тебе язык вырву.

Попытка сглотнуть не удалась, язык прилип к нёбу. Клер отклонилась назад, угрожающе‑сладко оскалилась и покинула меня. Я заперла дверь, а потом обхватила себя. Клер меня напугала.

От мысли о том, что Джареду слышно каждое мое движение, по щекам потекли слезы, и я прошептала:

– Не могу этого сделать.

У меня возникло настойчивое желание уйти подальше от микрофона. Я схватила пальто и ключи. Если я надеюсь обрести возможность нормально жить, нужно поговорить с Синтией.

– Мам? – позвала я, входя в столовую.

– Я на кухне, дорогая, – отозвалась Синтия.

Выражение ее лица изменилось, когда она увидела мои опухшие от слез глаза.

– Что у тебя с рукой, Нина? – спросила мама, обратив внимание на импровизированную повязку.

– Я хочу, чтобы ты поговорила с Джаредом, мама.

Озабоченность сошла с ее лица, и она вернулась к приготовлению ужина.

– Прости, Нина. Я не могу этого сделать.

– Тогда позволь мне иметь личную жизнь.

Кажется, Синтии не слишком понравилась формулировка, но сбить ее с толку было не так‑то просто.

– Это уговор твоего отца с Джаредом.

– Но папы больше нет.

Синтия проигнорировала меня:

– У нас с Джаредом был очень долгий разговор. Если тебе будет легче, знай, что сначала он спорил со мной. Он был очень тверд. Но когда я напомнила ему, как тяжело приходится его матери и как трудно будет тебе, он не мог отказаться и решил поступить так, как будет лучше для тебя. Пока это нетрудно. Ты еще даже не начала понимать, какой тяжелой будет твоя жизнь, если ты не прекратишь эти нелепые…

– Ты должна попытаться. Ради меня ты просто обязана попробовать, – молила я.

Синтия прищелкнула языком:

– Теперь он не станет меня слушать, Нина. Некоторые вещи нельзя повернуть вспять. Раз уж ты сыграла свою партию, нечего сердиться на противника.

– Мама… – Я надула губы, но это не подействовало. Из глаз хлынули слезы.

– Я его предупредила, что, если он продолжит вязаться к тебе, я его уволю.

– Что?

– Продолжать с ним отношения – значит…

– Ты же знаешь, что только он может обеспечить мою безопасность! И ты готова рискнуть моей жизнью, чтобы доказать свою правоту?

– Конечно нет! Нина, твой отец настаивал на том, чтобы Джаред и близко к тебе не подходил. Так что придется забыть этого парня!

– Мама, я его люблю!

При этих моих словах глаза Синтии расширились. Немного помолчав, она пренебрежительно мотнула головой:

– Ты сама не знаешь, о чем говоришь.

Я едва сумела прошептать:

– Посмотри на меня. – Я страдальчески опустила плечи. – Неужели тебе это кажется детской забавой? Я люблю его.

– Так разлюби. Твой отец не хотел этого. Джаред говорил тебе? Что ему было настрого запрещено сближаться с тобой? Я не стану помогать тебе идти против воли отца.

– Это не имеет никакого отношения ни ко мне, ни к Джареду, мама! Папа не хотел, чтобы я знала правду о нем!

– Нина, – Синтия тяжело дышала, – ты в это не веришь.

Мне было ясно: я напрасно трачу усилия; Синтия мне не поможет. Я отвернулась, чтобы не видеть безразличия в ее глазах, и поплелась к своему «бимеру». Хлынул проливной дождь, и я насквозь промокла, пока дошла до машины. Я быстро покатила по улице, шины оставляли за собой кильватерный след.

Чем дальше я ехала, тем меньше мне хотелось в общежитие. Возвращение в «Эндрюс» означало окончательное фиаско. Хуже того, где‑то внутри меня жило понимание того, что стоило мне переступить порог моей комнаты, как началась бы жизнь без Джареда.

Зажглись и замелькали по сторонам уличные фонари, дождь бил в ветровое стекло и оставлял на нем крошечные брызги, похожие на кристаллы. Некоторые дороги были закрыты из‑за подтопления, и вскоре я оказалась загнанной в какой‑то тупиковый проезд. Вдруг сквозь завесу гонимых ветром струй дождя прямо перед моей машиной проявились очертания моста; он вздымался в ночное небо высокой аркой.

Я выключила мотор и стала размышлять о событиях прошедшей недели. Мои жалкие попытки взять ситуацию под контроль полностью провалились. Но до этого момента я не помышляла о том, чтобы все бросить.

Сняв шапку и перчатки, я бросила их на соседнее сиденье. В голове созрело решение: единственный выход для меня – уехать. И Джаред поедет со мной, обязательно. Я бы увезла его и от сестры, и от брата, и от Лиллиан. Обняв рулевое колесо, я проникалась мыслью: это ловушка, выхода нет.

Одна из перчаток упала на подставку для ног, что привлекло мое внимание к сумочке. Из нее чуть виднелся острый кончик ножа для бумаг, принадлежавшего Джеку. Металл блеснул в тусклом свете одинокого уличного фонаря. Недолго думая, я выхватила нож из сумки и высунулась из машины. На меня тут же обрушились потоки дождя, но я твердо поставила ноги на землю, решившись во что бы то ни стало привлечь к себе внимание Джареда. Я сжала в замерзшей руке рукоятку ножа и подняла оружие над головой, прошептав:

– Он придет.

С громким криком я пырнула ножом заднее колесо, проткнула покрышку, но до шины не добралась. Тогда я нажала на рукоятку ножа ногой, чтобы довершить начатое и вонзить свое оружие глубже. Радостно отдуваясь, я прислушивалась к громкому шипению выходящего из шины воздуха.

Ледяной дождь промочил меня насквозь, я задрожала всем телом; злющий ветер впивался в кожу. Через несколько минут я сбросила пальто и закинула его в машину. Дождь хлестал по мне, и дрожь была неукротимой.

Я ждала.

Когда со свитера стало течь, я сняла его через голову и швырнула поверх пальто. Сквозь хлопковую рубашку с длинными рукавами дождь ощущался как ледяные занозы, вонзающиеся в тело. Зубы стучали с такой силой, что пришлось держать рот открытым, чтобы они не сломались. Изо рта вырвалось облако пара; порыв ветра пронзил мою кожу новым валом жалящих ледяных игл.

Я все ждала.

И вот. Когда я уже думала, что мне конец, пелену дождя прорезал свет фар и прямо передо мной остановилась машина.

– Нина! Какого черта ты тут делаешь? – перекрикивал дождь Джаред.

Он снял куртку и двинулся ко мне. Я попятилась.

– Ты знаешь, что такое переохлаждение? Ты хочешь замерзнуть насмерть! – говорил он, протягивая мне куртку.

– Я л‑л‑люблю т‑тебя, – дрожа всем телом, выговорила я.

– Это я слышал, – сказал Джаред, сдвигая брови. – Позволь мне отвезти тебя домой.

Он снова протянул мне куртку, но я сделала еще шаг назад:

– Т‑ты п‑послу‑ш‑шался ее!

– Я ее не слушал. Если она меня уволит, мне станет труднее защищать тебя. Охранять твою безопасность – это для меня главное. А теперь, пожалуйста, залезай в машину!

– К‑как эт‑то может стать тр‑р‑руднее, если ты будешь с‑со мной?

– Мы можем поговорить об этом, когда ты перестанешь мокнуть под дождем!

Я отступила еще на шаг.

– Синтия контролирует все наши средства! – в отчаянии произнес Джаред. – Она оплачивает нашу аппаратуру, оружие – все. Я смогу защищать тебя, но не так хорошо. Рисковать этим я не стану!

– Значит, ты готов бросить меня и мы вернемся к прежнему состоянию, чтобы ты мог купить больше микрофонов и п‑пуль?

Джаред вздохнул:

– Я не это имел в виду. Ты слишком дорога мне, чтобы я не использовал лучшие средства, Нина. Если бы мне удалось найти для нас выход… Я пытался что‑нибудь придумать.

– Ты говоришь так, чтобы я отступилась!

– Нет, вовсе нет, – сказал Джаред. Он поднял куртку и сделал шаг назад. Его скулы напряглись. – Я совершил ошибку! Я не хотел причинить тебе боль! Мне нужно было время, чтобы исправить то, что я натворил!

Я попыталась выдавить из себя улыбку:

– Д‑думаю, ник‑каких ошибок ты не совершал.

С выражением отчаяния на лице Джаред сделал шаг ко мне и застонал, когда я вновь попятилась.

– Не заставляй меня делать это, Нина. Не вынуждай применять к тебе силу. Пожалуйста, сядь в машину!

– Я не хочу обратно, – артачилась я.

Джареда заливало дождем, с подбородка стекала вода.

– Я не собирался везти тебя… – вздохнул он. – Я хочу, чтобы ты поехала со мной домой!

Мгновение я изучала его, пытаясь прочесть правду по глазам.

– Я не стану обманывать тебя, – сказал он, протягивая ко мне руки. – Я хочу забрать тебя домой.

Я втянула носом воздух и кивнула. Джаред, не тратя времени, завернул меня в свою куртку, но она уже успела промокнуть. Он поднял меня на руки, и в следующую секунду я оказалась в его машине.

Прыгнув за руль, Джаред включил обогреватель и стал ладонями растирать мне руки.

– Боже, Нина, у тебя губы синие.

Он несся по улицам, которые больше походили на реки. Только я прикрыла глаза, он уже парковался у своего дома.

– Только не спи, Нина. Не засыпай.

Джаред перешагивал через три ступеньки; он отпер дверь и промчался на чердак. Поддерживая меня одной рукой, он включил душ. Комната наполнилась паром.

Он засунул мое окоченевшее тело под душ, придерживая, чтобы я не упала. Вода обожгла иззябшую кожу, и я вскрикнула. Вскоре дрожь стала утихать. Когда я уже могла держаться на ногах самостоятельно, Джаред сделал воду теплее.

Я посмотрела на него:

– Прости. Я не знала, как еще поступить.

Джаред поморщился, глаза блеснули стальной голубизной.

– Тебе надо согреться.

Он снял с моей ладони мокрый бинт и осмотрел рану, потом скривился и взглянул на меня. Я наблюдала, как он осторожно протирает салфеткой гноящийся порез.

– Надо было наложить швы, – проворчал он, смывая с раны мыло.

– Что‑нибудь не так? – с беспокойством спросила я. В глазах Джареда я видела больше обиды, чем тревоги за меня.

– Все, Нина. Я оставил тебя одну на неделю, и в результате у тебя инфицированная рана; ты чуть не сломала руку, упав со стула, и едва не замерзла насмерть… или утонула… Понятия не имею, что случилось бы раньше.

– Знаю. У тебя есть все основания злиться.

– Злиться? Я убедил себя: когда придет время, я сделаю тебя счастливой лучше, чем любой другой. И вот… посмотри на себя. Я сделал твою жизнь только хуже. Ты переживаешь, что я на тебя злюсь? Да ты должна ненавидеть меня за то, что я сделал.

Я провела пальцами по его волнистым мокрым волосам. Пальцы болели. Джаред закрыл глаза и вздохнул.

– Я скучала по тебе.

Лицо Джареда помрачнело.

– Я с ума сходил. Когда ты нашла микрофон, Клер пришлось сдерживать меня. Одно дело – знать, что ты страдаешь, и совсем другое – что виноват в этом я.

Я виновато улыбнулась:

– Тебе нужно найти новое место для микрофона, а то я слишком быстро нашла его. Я уже дважды тебя обставила.

– Обставила меня? У тебя не хватило сообразительности даже спрятаться от дождя.

– Зато у меня хватило сообразительности, чтобы понять, что мы с тобой должны быть вместе.

В глазах Джареда застыла боль.

Я наклонилась и поцеловала его в щеку. Он притянул меня к себе, сверху на нас текла вода; от моего нежного поцелуя голубые глаза Джареда вспыхнули страстным огнем. Он поцеловал меня так, будто я была воздухом, которого ему не хватало пять дней. Ни один из нас не спешил отстраниться, муки, которые мы испытали в разлуке, стали топливом, подогревавшим каждый миг совместного бытия. Наши губы разъединились, и Джаред прислонил меня к кафельной стенке душевой. Я вцепилась в его рубашку обеими руками и потянула к себе, но ничего не вышло. Джаред обхватил ладонями мое лицо и упоенно поцеловал.

Опустив руки, я взялась за край его рубашки и стянула ее через голову, обнажилась атлетическая грудь. Мокрая рубашка шлепнула по полу душевой. Я скользнула руками по его спине, и он застонал. Джаред стал энергичнее действовать языком, потом опустил руку и ухватил мою ногу под коленкой, поднял ее и прижал меня к себе. Я впилась пальцами в его спину. Напряжение в тесном пространстве душевой достигло новой стадии; я готовилась к продолжению. Но в этот момент губы Джареда обмякли, он прервал поцелуй и отстранился от меня, несколько раз чмокнув на прощание.

– Это была очень долгая ночь, Нина. Тебе надо отдохнуть.

– Не думаю, что у меня получится, – сказала я, прижимаясь лбом к его груди.

Джаред поцеловал мои мокрые волосы:

– Постарайся.

Когда он посчитал, что я достаточно согрелась, то вытащил меня из душа и завернул в полотенце. Как уютно мне было, когда он нес меня на руках в свою постель.

– Ты все еще дрожишь, – нахмурился Джаред.

– Но я чувствую себя намного лучше, правда, – заверила его я.

Внизу хлопнула входная дверь, и Джаред поцеловал меня в щеку.

– Это Клер. Поменяла колесо и пригнала сюда твою машину. Она поможет тебе переодеться в сухую одежду.

Мне было не до споров: тело болело и зудело, будто его обработали пескоструем, закатали паровым катком и утрамбовали в мусоровозе.

Джаред ушел; Клер отлепила от меня мокрую одежду – стянула через голову футболку с длинными рукавами и надписью «NAVY».[3]

– Спасибо, – шепнула я.

Она вскинула бровь:

– А я думала, это у меня не все дома.

Я вздохнула. Хотела засмеяться, но мои глаза медленно закрылись и вновь распахнулись.

Клер вытащила фен из мохнатой ярко‑розовой сумки и принялась сушить и расчесывать мне волосы. Я приготовилась терпеть муки: пусть, думаю, дерет как хочет; однако она проявила почти материнскую мягкость.

Наконец шумный фен был выключен, и Клер села на корточки напротив меня.

– Ну вот. Ты готова.

Проходя мимо Клер на лестнице, Джаред одарил сестру благодарной улыбкой. Он был без рубашки, из одежды на нем были только голубые штаны от пижамы. Стоя в душе, я впервые увидела его телесную красоту, и, несмотря на крайнюю усталость, это зрелище произвело на меня впечатление. Играя гладкими мышцами, Джаред опустился на колени передо мной; в руках он держал маленькую белую коробочку.

– Дай мне руку.

Кожа вокруг пореза была матовой и сморщенной после долгого душа. Джаред наложил мазь с антибиотиком на рану, протянувшуюся на всю ладонь – от запястья до основания указательного пальца. Больно не было, но сидеть неподвижно удавалось с трудом, потому что меня время от времени потряхивало.

Я подняла руку, чтобы проверить, как проведена обработка. Джаред удивился:

– Что случилось?

– Аккуратная работа. – Я одобрительно кивнула и откинулась на подушку, а Джаред тем временем подошел к кровати с другой стороны.

Пока он забирался на нее и устраивался рядом со мной, я подумала: вот сейчас у меня выпрыгнет сердце. Но я чувствовала только страшную усталость.

Джаред обхватил меня руками и привлек к себе. Я вздохнула и прилегла к нему на грудь; он был горячее, чем вода в душе. От прикосновения к его теплой коже мне становилось немного больно – настолько я промерзла, но я все равно прижалась к Джареду сильнее. Ощущать эту боль было приятно.

– Обещай мне, что больше не сделаешь ничего подобного, – прошептал Джаред, целуя мой лоб.

Я уткнулась носом в ложбинку у него на шее и вздрогнула всем телом. В ответ на это Джаред покрепче обнял меня теплыми руками.