Глава 22. Дорога, какой бы плохой она ни была, все-таки остается дорогой

Дорога, какой бы плохой она ни была, все-таки остается дорогой. А город, пусть и состоящий из руин, еще долго останется городом – каменными джунглями. Об этом размышлял Томский, пробираясь через заросли колючего кустарника и проваливаясь по колено в глубокие лужи талой воды. Плюс – постоянные спуски и подъемы, затруднявшие продвижение.

Город остался позади. Благодаря помощи йети они без особых приключений пересекли кольцевую дорогу. Пару раз из-за туч выныривали птеродактили, но даже не пытались снижаться. Один раз Томский видел стаю диких псов, промелькнувшую между остовами домов. Возможно, они не рискнули связываться с бигфутом, или успели нажраться падали, а теперь искали уютное местечко для того, чтобы отлежаться.

Толик воспрянул духом, не подозревая о том, что настоящие мучения еще впереди. Они начались сразу после того, как путники оказались в лесопарке, который за двадцать лет превратился в джунгли. Вот почему Анатолий сейчас с ностальгией вспоминал о городских трущобах. Асфальт и разрушенные здания хоть как-то противостояли растительности, ползущей изо всех щелей и трещин. Еще несколько лет, и они сдадутся на милость победителю, утонут в трясине разбушевавшейся фауны, но пока творения рук человеческих все-таки сдерживают натиск природы. Но то в Москве, а здесь не осталось почти ничего из того, что напоминало бы о людях – лишь жалкие остатки велосипедных дорожек да ржавые трубы, на которых некогда крепились какие-то указатели. Вездеходу и Шестере приходилось немного легче. Они опять устроились на плече Хрума, для которого непроходимых дорог попросту не существовало. Бигфут шлепал по лужам, поднимая тучи брызг, раздвигал кустарники широкой грудью и справлялся с преграждавшими путь лианами, разрывая их на куски своими ручищами.

Томский окончательно выбился из сил. Когда дорогу преградил мертвый ствол гигантской сосны, он понял, что без передышки не сможет перелезть через дерево. А еще надо было что-то делать с ногами, и срочно. Во второй половине дня заметно похолодало, по краям луж появлялась ледяная кайма. Мокрые ноги в такой ситуации становились большой проблемой – для того, чтобы загнуться, не потребуется бронхита мутантов, достаточно будет и обычной простуды.

– Хрум. Эй, Хрум! Сбавь обороты!

– Хр… Хр… Штолик…

Бигфут обернулся. Он, конечно, ничего не понял насчет оборотов, но поза сидевшего на сосне Толика сказала ему все, что требовалось. Хрум вернулся и уселся на ствол, который жалобно затрещал под его весом. Помог спуститься на землю Носову и ласке.

Томский расшнуровал «берцы», вылил воду. Снял и выжал носки, принялся растирать ноги.

Вездеход тем временем развернул карту, сверился с компасом.

– Ага, есть. Это – Ромашковский парк, Толя. Если нам удастся выбраться из этих дебрей, то попадем на Рублево-Успенское шоссе, откуда до Жуковки рукой подать. Но веселиться рано. С плеча Хрума я видел овраг. Нет. Овражище. Такой не перепрыгнешь. Вся надежда на нашего великана.

Томский добился того, что кожа покраснела, натянул сыроватые носки и снова зашнуровал ботинки.

– Согласен. Вот что значит общаться с живыми существами, не стреляя в них безо всякого повода. Хрум взял над нами шефство и не отступится до тех пор, пока не будет уверен, что мы в безопасности. Еще минут пять, и я буду готов.

Насчет оврага Носов не преувеличивал. Серьезное препятствие. Настоящее ущелье. Шириной метров десять, а глубиной… Дневной свет не достигал дна оврага, но судя по журчанию, внизу тек ручей. На скользких глиняных склонах с трудом удерживались черные и узловатые, усеянные колючками стебли какого-то растения. Томский подошел к краю оврага и тут же отпрыгнул назад – земля под ногами вдруг зашевелилась. Задержись Толик хоть на мгновение, и он рухнул бы вниз на пару с огромным куском обвалившегося дерна.

Так-так. О том, чтобы спуститься на дно, а затем подняться наверх, не может быть и речи. К тому же никто не поручится за то, что внизу их не ожидают. В ручье могут водиться сестрички речных пираний, а темное и мокрое место – сущий рай для плотоядных рептилий.

Толик осмотрелся. Поднес бинокль к окулярам. Вся надежда на Хрума? И чем же может быть полезен йети?

В двухстах метрах Томский увидел еще одну сосну. Поменьше, чем та, что упала, и моложе лет этак на сто. Она хоть засохла и накренилась, но сохраняла вертикальное положение. Высота у дерева приличная, и если уговорить Хрума повалить сосну, появится шанс перебраться через овраг по природному мосту.

– Как думаешь, Коля, нашему бигфуту по силам свалить вон ту сосенку?

– Так она ж засохшая! Свалит, обязательно свалит. Эй, Хрум! Хватит трепать Шестеру, еще раздавишь ненароком. Лучше делом займись.

В ответ йети только проурчал и продолжил поглаживать ласку по спине.

Анатолий направился к облюбованной сосне. Уперся обеими руками в ствол.

– Хрум, браток! Дерево. Повалить.

На то, чтобы понять, чего от него хотят, бигфуту понадобилось несколько секунд. Он оставил Шестеру на попечение Вездехода и в несколько прыжков оказался рядом с Томским.

– Д-д-д… Рево. Ш-шлить! Хрум!

– Соображаешь, чертяка. Ну, покажи себя!

Толик отошел в сторону, освобождая Хруму место для маневра. Йети обошел вокруг сосны, несколько раз толкнул ее, проверяя на прочность. Затем уперся в ствол плечом. Томский увидел, как вздулись мышцы на груди, руках и ногах великана. Сосна затрещала, качнулась. Земля у ее корней пошла трещинами. Хрум отступил. Посмотрел на дерево исподлобья.

– Р-р-р…

Бигфут попятился и вдруг с ревом ринулся на сосну. Удар плечом был таким мощным, что Хрума отбросило назад. Он едва не упал, но, раскинув длинные руки, удержался в вертикальном положении. Чего нельзя было сказать о сосне. С корны ее посыпались сухие ветки. Вздрогнула земля. Сосна закачалась, словно раздумывая, падать ей или нет. Из-под подножия вылетели комья земли. Толстые белые корни разорвали почву. Ш-у-у-х!!!

Дерево упало. Верхушка его хлестнула по другому краю оврага. Обрушился пласт глины, и крона сосны начала медленно съезжать по скользкому склону.

Толик затаил дыхание. Неужели упадет, и все усилия Хрума окажутся напрасными?

Верхушка сосны зацепилась за выступ склона в паре метров от бровки.

– Молодец, Хрум. У тебя получилось.

Томский понял, что говорит шепотом, опасаясь, что его голос спровоцирует падение дерева, и расхохотался.

– Коля! Ну, чего стоишь? Пойдем помаленьку.

– Ага. Ходили уже, – хмыкнул Носов. – Сначала позвоночник, какой-то гадины, потом эта сосенка. Выглядит так, что обвалится даже под весом Шестеры.

– Только твоего злопыхательства мне еще здесь не хватало!

– Смотри, Толян, что творится!

Осматривая переправу, Томский упустил из вида Хрума, а тот, как оказалось, даром времени не терял. Присев на корточки, он запустил обе руки в сплетение корней упавшей сосны и теперь вытаскивал оттуда змею. Черную, с ярко-зеленой полоской на спине. Узкая голова, напоминающая формой копье. Туловище толщиной в человеческую руку и длиной метра в три. Рептилия билась и извивалась, пытаясь уползти в свою нору. Однако никаких шансов скрыться от йети у нее не было.

Хрум встал и одним рывком вытащил змею на поверхность. Та разинула пасть, показав два изогнутых прозрачных зуба и черный раздвоенный язык. Голова-копье нацелилась в ногу бигфута, но тот был начеку и оказался слишком проворным для змеи. Хрум подбросил свою добычу в воздух и поймал ее, словно заправский жонглер. Рука его отпустила хвост, сдавила туловище рептилии позади головы. Бигфут разинул рот, с хрустом откусил змее копьевидную голову и выплюнул ее. Тело гадины еще продолжал извиваться, когда йети, аппетитно чавкая, съел половину добычи. То, что осталось, запасливый охотник повесил себе на шею.

Все это произошло так быстро, что ни Томский, ни Носов не успели дать комментариев к происходящему.

Толик лишь пожал плечами, ступил на ствол сосны и сделал два первых, очень осторожных шага над бездной. Дерево даже не шелохнулось.

Теперь главная задача не смотреть вниз. Сосредоточиться на сосне, использовать каждый сучок для опоры и не обращать внимания на то, что ствол обледенел. Каких-то десять метров. Меньше чем через пять минут он ступит на твердую землю.

Пройдя половину расстояния, Томский остановился, чтобы чуточку передохнуть и настроиться на дальнейший путь. Взгляд его, как магнит, притягивало дно оврага. Он различил ручей. Топкие илистые берега его поросли чем-то, отдаленно напоминавшим осоку. А еще… Толик напряг зрение. То, что торчало из воды, могло быть разновидностью водорослей, просто корягой или… Шипастым гребнем на спине большого животного. Томскому даже показалось, что обитатель ручья пошевелился.

Ну и бес с ним. Даже если внизу живут крокодилы, им его не достать.

Толик поднял глаза и продолжил путешествие. Через минуту рука его коснулась глинистой стены. Чтобы вскарабкаться на бровку оврага, пришлось цепляться за оголенные корни дерева, росшего на краю.

– Фу-у-у! – Толик сел и махнул рукой Носову. – Давай, Коля! Все нормально.

Первой на сосну запрыгнула ласка. Для нее переправа оказалась сущим пустяком. Карлик тоже не ударил лицом в грязь, полностью оправдав свою кличку. Томскому лишь пришлось подать Вездеходу руку, когда тот добрался до склона.

Проблемы начались после того, как на ствол ступил Хрум. Его вес оказался чересчур большим. Ствол вздрогнул, стоило йети сделать всего один шаг. Когда он добрался до середины, верхушка сосны медленно поползла вниз, прочерчивая глубокую борозду в глине. Толик и Носов затаили дыхание, но к счастью, верхушка зацепилась за еще один выступ.

Хрум был совсем близко, когда произошло непоправимое. Иссушенный годами ствол переломился с душераздирающим треском. Корни удержали нижнюю часть сосны, а крона ее рухнула вниз. Однако за мгновение до того, как это произошло, йети успел прыгнуть и вцепиться в склон. Сопя от натуги, подтянулся и одним рывком выбросил свое громадное тело на край оврага.

– Хру-у-у-ум!

– Вот это прыжок, Толик! Ты видел? Нет, ты видел?!

– Ему бы в цирке выступать. – Томский несколько раз хлопнул в ладоши.

– Хру-у-ум!

На этот раз боевой клич бигфута не остался без ответа. Со дна оврага послышался плеск и рев. Хрум приблизился к краю, заглянул вниз. Затем отыскал приличных размеров камень и швырнул его в ручей.

– Хрум!

– Хрум не хрум, а сваливать отсюда надо как можно быстрее, – подытожил Вездеход. – Темнеет, а то, что ползает по дну оврага, может взобраться и наверх. Лично я не хочу встречаться с тем, кто имеет такую глотку. Пойдем, Толян. Отыщем местечко для привала.

– Да, потопали. Знаешь, о чем я думаю, Коля? До Жуковки мы, может быть, и доберемся, а назад как?

– Хватит делить шкуру неубитого медведя, Томский. Бог не выдаст, свинья не съест.

Прошло около получаса, прежде чем удалось отыскать место для привала. Это был невысокий холмик слишком правильной формы, чтобы иметь природное происхождение. Когда Толик взобрался на него, то увидел с одной стороны часть дорожки из потрескавшихся бетонных плит и прямоугольное отверстие, явно служившее входом в какое-то помещение. Судя по тому, что большая часть сооружения находилось под землей, оно могло быть землянкой или блиндажом. Томский поделился своими соображениями с Вездеходом.

– Откуда в парке блиндаж? На кой он тут нужен?

– Не знаю. Может, тут был какой-нибудь артиллерийский полигон…

– Ага. Ты еще скажи, что под нами гаубица спрятана. Чем исследованиями заниматься, собирай-ка лучше дрова.

Вскоре на холме весело пылал костер. Томский и Носов сидели, грея у огня озябшие ноги. Хрум доедал свою змею, не забывая угощать Шестеру. Потом решил позаботаиться и о людях – дал Толику и Коле по куску мяса. Вездеход с сомнением повертел угощение в руках и, улучив момент, когда йети отвернулся, швырнул мясо в костер. Томский тоже не собирался есть змею, но и выбрасывать ее не собирался. Он насадил мясо на ветку, обжарил на огне.

– Хрум. Попробуй-ка это…

Бигфут запихал мясо в рот, пожевал и с отвращением выплюнул.

– Приверженец натуральной пищи, – рассмеялся Носов. – Жрет то, что полезно, потому и вымахал с колокольню. Спать на голодный желудок, конечно, не рекомендуется, но выбора у нас нет. Дрыхни, Толик, а я подежурю. Через пару часов разбужу.

Вездеход положил автомат на колени и уставился на пламя. Йети растянулся на земле, а Шестера свернулась калачиком у него на груди. Толику идея Шестеры понравилась, и он тоже прислонился к теплому боку бигфута.

Несмотря на относительный комфорт, Томский никак не мог уснуть, а когда удавалось погрузиться в некое подобие забытья, начинали сниться всякие мерзости и кошмары, сливаясь в некий сумасшедший калейдоскоп. Он пытался отобрать у Хрума змею, и они тащили ее каждый к себе так, словно соревновались в перетягивании каната. Ноги Толика скользили по грязи, и он сам не заметил, как оказался на краю оврага. Йети отпустил змею, и Томский полетел вниз. Из ручья навстречу ему тянулись головы птеродактилей, а воду вокруг них вспенивали воду пираньи. Вместо того, чтобы упасть в ручей, Толик шлепнулся на рельсы в туннели Метро и оказался окруженным людьми со своей станции. Все они толпились вокруг чего-то, что Томский не мог видеть. Он пытался протиснуться через толпу, но всякий раз его оттесняли в сторону. К нему подошел Русаков. Сочувственно похлопал по плечу.

– Не получается? Ну и не надо. Незачем тебе на это смотреть. Мы похоронили их в одной могиле.

– Кого?!

– Елену и твоего сына. Ты ведь не успел вовремя раздобыть лекраство.

– Какая чушь! Прошло всего двое суток, и я уже на подходе к Жуковке.

– Гм… Значит, мы ошиблись. Эй там, не надо зарывать могилу!

– Поздно! – ответил Русакову знакомый голос. – Уже сделано. Не спасешься от доли кровавой, что земным предназначила твердь…

Расталкивая толпу, появился Краб. В руках его была лопата с налипшими на штык комьями черной земли. Увидев Толика, Краб улыбнулся:

– Но молчи: несравненное право – самому выбирать свою смерть…

Туннельное эхо подхватило последнее слово.

– Смерть! Смерть! Мерть! Ерть…

Томский проснулся от того, что его тормошил Вездеход.

– Твоя очередь заступать в караул. У меня уже глаза слипаются.

– Покемарь, Коля. Я уж выспался.

– Окей. Прилягу и я под теплый бочок обезьянки.

Толик подбросил в костер веток. Посидел, любуясь языками пламени минут десять. Потом вспомнил о двери внизу. Времени до утра полно, так почему бы не осмотреть блиндаж? Гаубицы он, конечно, там не найдет, но… А вдруг наткнется на что-то полезное? «Прав все-таки Вездеход. Тебя, Толик, хлебом не корми, а дай наисследоваться вволю и найти побольше приключений на свою многострадальную попу…»

Томский проигнорировал голос осторжности. Выбрал из запасенных дров ветку покрупнее и посмолистее.

Пока Толик поджигал свой факел, из-за туч выглянула луна. Свет ее посеребрил верхушки деревьев, сделав джунгли, в которые превратился Ромашковский парк, вполне симпатичными.

– Смотри, луна, влюбленная в безумных, – тихо произнес Томский. – Смотрите, звезды, стройные виденья. И темный Нил, владыка вод бесшумных, и бабочки, и птицы, и растенья…

Сделав лирическое отступление четверостишием любимого поэта, Анатолий спустился с холма, постоял перед входом в блиндаж. Ничего подозрительного не увидел и начал спускаться по бетонным ступеням. Свет факела выхватил из темноты квадратное помещение. Некогда стены его были укреплены бревнами, которые давно превратились в труху. Потолок обвалился не полностью благодаря четырем бетонным стойкам. На земляном полу стелились увядшая трава и жесткий серый мох. Ничего особенного, если не считать позеленевшей и скукожившейся мужской туфли. Узкий и низкий дверной проем на боковой стене вел в следующее помещение. Оно оказалось раза в два больше, а пол был изрыт так, что на нем не осталось живого места. Томский насторожился. Ни травы, ни мха. Интересно, куда они подевались? Одно из двух: или климатические условия в помещение блиндажа резко отличались, что маловероятно, или кто-то копался здесь совсем недавно. Факел вспыхнул ярче, и Толик увидел яму в дальнем углу. Нору диаметром в полметра. Но не это было главным, а четкий отпечаток большой лапы. Можно было различить три кривых пальца, следы перепонок между ними и когтей. Судя по глубине отпечатка животное имело приличный вес.

Томский вспомнил о реве, донесшемся со дна оврага, и спине, покрытой зубцами. Если все это суммировать… Проклятье! Ну и место для привала они выбрали! Попали из огня да в полымя…

Опасаясь привлечь к себе внимание, Анатолий бросил факел на землю и старательно затоптал. Поздно. Из норы донеслось шуршание осыпающейся земли. Пятясь, Толик поднял автомат. Во мраке норы вспыхнули два желтых огонька.

Не стрелять. Ни в коем случае не открывать огонь, как бы ни хотелось. Не злить монстра. Еще оставался призрачный шанс на то, что все обойдется.

– Р-р-р…

Животное издало угрожающее рычание, но не сдвинулось с места – желтые огоньки оставались неподвижными. Томский уткнулся спиной в стену. Нащупал рукой дверной проем.

Теперь аккуратненько и как можно тише пересечь помещение, добраться до ступенек и…

– Р-р-р-р…

Рычание приближалось. Чудище с желтыми глазами выбралось из норы, однако по-прежнему находилось вне поле зрения.

Толик продолжал пятиться. Лодыжка уткнулась в нижнюю ступеньку лестницы. Томский поднял ногу, но опустить ее на вторую ступеньку не успел. Желтоглазый монстр выпрыгнул из второй комнаты блиндажа и быстро приближался на толстых, раскоряченных под прямым углом лапах. Толстый хвост тащился по земле.

Глаза Толика уже успели привыкнуть к темноте. Он различил темно-бурую, с оранжевыми пятнами кожу, которая свободно болталась на скелете, ряд треугольных костяных зазубрин на спине и свисающий сбоку пасти бородавчатый, раздвоенный язык.

Трехметровая ящерица остановилась. Томский заметил, как напряглось ее уродливое тело, и нажал на спуск. Пули вспороли кожу на боку монстра. Вместо того, чтобы ринуться в атаку, он заревел и начал метаться между четырех стен.

Выбежав наружу, Анатолий едва не сбил с ног Носова.

– Что за стрельба, Толян?!

– Наверх, Коля, быстро наверх!

Хрума тоже разбудили выстрелы. Он вскочил и вертел головой по сторонам, силясь понять причину шума.

– Тушим костер! – командовал Томский. – И сидим тихо. Авось пронесет.

– Что пронесет?

– В блиндаже нора здоровенной ящерицы. Я… Я ее потревожил…

– Черт бы тебя побрал, Толян! На месте не сиделось?

– Тс-с-с… После меня отругаешь. Если живыми отсюда выберемся.

Томский ползком подобрался к месту, откуда просматривался вход в блиндаж, и сразу увидел монстра. Второго. Этот был даже несколько крупнее своего собрата. Он не мог видеть Томского, поскольку отсутствие шеи не позволяло поднять голову, однако чувствовал близость добычи: сопел, втягивал ноздрями воздух и бил по земле хвостом. Толик все еще надеялся на благоприятный исход. Ящер мог успокоиться, убраться в блиндаж и позволить им уйти подобру-поздорову.

Все планы спутал Хрум. На мгновение луну заслонила его тень. Йети спрыгнул с холма, остановился в паре метров от рептилии и принялся бить себя кулаками в грудь, вызывая противника на бой.

Толик выругался. Остановить йети было невозможно. Хотя, с другой стороны, почему бы и нет? Можно не прятаться, не ждать, пока ящер соизволит уйти. Он, конечно, большой, но и Хрума коротышкой не назовешь.

Наблюдая за подготовкой к драке, Томский понял, что йети ему кого-то напоминает. Он уже видел похожее существо. Вот только где и когда?

Между тем, в ответ на угрозы Хрума ящер ответил грозным рычанием и разинутой пастью, показав желтое нёбо и ряды внушительного размера зубов. Бигфута эта демонстрация силы нисколько не испугала. Он остался на прежнем месте, а когда ящер ринулся в атаку, наклонился и вцепился обеими руками в складки пупырчатой кожи. Хрум безошибочно отыскал слабое место рептилии. Ящер дергался, молотил хвостом по воздуху, но все его попытки освободиться были тщетными. Йети выставил вперед колено. Хрясь! Позвоночник хозяина блиндажа с треском переломился. Для пущего эффекта Хрум схватил рептилию за хвост и ударил головой о бетонную дорожку с такой силой, что череп ящера лопнул.

– Хру-у-у-ум!

Бигфут вынужден был прервать свою победную песнь – из недр блиндажа выскочили еще два ящера. Одного Толик узнал по вспоротому пулями боку. Он истекал кровью, но жажда убийства толкала его в бой. Через несколько секунд раненому монстру пришел конец – Хрум использовал тело убитого им ящера, как булаву, и несколькими ударами угомонил второго противника. Третьему ящеру удалось вцепиться большой обезьяне в ногу. Хрум покачнулся, упал на колено. Ладони его сомкнулись на нижней и верхних челюстях врага.

– Хр-р-р-р…

Мощным рывком йети разорвал ящеру пасть. Фонтан крови ударил Хруму в лицо. Он отшвырнул варана, протер глаза и поднял голову, чтобы посмотреть на луну.

Томский все вспомнил. Это было в детстве. Отец отвел маленького Толика в кино, и они с удовольствием посмотрели старую голливудскую сагу об огромной, но очень доброй и сентиментальной обезьяне. Кинг-Конг. Конечно же, Кинг-Конг. Порожденный радиацией мутант стал живым воплощением киношного персонажа.

Однако ностальгировать было рано: из блиндажа выскочили сразу три ящера, а за спиной Хрума затрещали кусты и показалась голова еще одной рептилии. Ромашковский парк просто кишел ими!

Теперь расклад сил был явно не в пользу Хрума. Он завертелся, среди оскаленных пастей ящеров, не зная, с кого начать.

Треск автоматной очереди вывел Томского из ступора. Пули Вездехода разнесли череп одному ящеру. Толик подстрелил второго, но на смену ему прибежали еще четыре рептилии.

Анатолий вскочил.

– Хрум, ко мне! Их слишком много! Ко мне!

Йети все понял. По пути наверх пнул ящера, посмевшего преградить ему дорогу. Тот несколько раз кувыркнулся в воздухе и плюхнулся на спину своим собратьям, вызвав их недовольный рев.

– Даже если мы расстреляем все патроны, они все равно до нас доберутся! Что делать, Толян?!

Томский не знал, что ответить карлику. Тот был абсолютно прав – ящеры окружили холм со всех сторон. Оставалось только одно – как можно дороже продать свои жизни. Так решил Анатолий, но у Хрума было особое мнение на этот счет. Он наклонился, бесцеремонно схватил Носова и усадил к себе на плечо. К Томскому, анархисту, герою и главе самой непокорной станции Метро, йети отнесся совсем без уважения – вместе с автоматом и вещмешком просто зажал под мышкой.

Даже если бы Толик и захотел протестовать против такого обращения, он не смог бы этого сделать – он и дышал-то с трудом.

Йети заревел так, что взбирающиеся на холм ящеры на мгновение остановились. Сделав головокружительный прыжок, бигфут перемахнул через скопище рептилий и бросился в чащу.

Это была головокружительная гонка. Трещали сучья, хлюпала вода, а луна, уже побледневшая в преддверии утра, бешено скакала по небу. Толик постепенно свыкался со своим интересным положением, приноровился к скачкам бигфута и даже видел Носова, вцепившегося обеими руками в шерсть на загривке Хрума.

Между деревьями появились просветы, стали редеть кусты. Йети немного сбавил темп. Вырвавшись из джунглей Ромашковского парка, он бежал еще где-то с полчаса, затем перешел на быстрый шаг, а еще через несколько километров остановился. Томский плюхнулся на землю и наконец получил возможность вдохнуть полной грудью.

Хрум сел. Грудь его тяжело вздымалась, а воздух вырывался из легких с хрипением. Нога, в которую вцепился ящер, кровоточила. Томский увидел оставленный на горках снега кровавый след – бигфут выдохся не от слишком быстрого бега, а по причине серьезного ранения. Теперь он не мог даже подняться и не падал только потому, что уперся руками в землю. Толик направился к ближайшей луже с талой водой, зачерпнул пригоршню грязи и аккуратно втер ее в рану на ноге йети.

– Ш-ш-штолик… Ш-штера…

– Сиди-сиди, дружок. Теперь мы в безопасности, а тебе нужен отдых.

– А ведь он нас спас. Кранты всем, если бы не Хрум.

Носов спустился на землю без Шестеры – ласка осталась на плече своего большого друга и занималась тем, что лизала его тругольное ухо.

– Спас, но нам придется оставить его здесь. Большому парню нужен тайм-аут, – Томский взглянул на компас. – А знаешь, Коля, до встречи с Хрумом я не очень-то верил в такую штуку, как счастливая звезда.

– Теперь веришь?

– Верю. Видишь лес на горизонте?

– Ну.

– Если судить по компасу, мы рядом с Жуковкой.

– Неужто добрали… Толян, кто это?

Томский не верил своим глазам. К ним шли люди. Один за другим они появлялись из предрассветных сумерек. Без противогазов и защитных комбинезонов. Бледнокожие и лысые. Больше всего они походили на толпу привидений, которым вечно суждено странствовать в холодной ночи.