Гремучий студень

Если бы в Жуковке объявили конкурс на самое гламурное жилище, то победителем в нем стал бы дом не актера, певца, телеведущего или бизнесмена, а Ромочки – человека без фамилии, с ярко выраженными нетрадиционными наклонностями.

Комната его не отличалась большими размерами, но все в ее убранстве было продумано до мельчайших деталей. Стены, обтянутые розовой с голубыми цветочками тканью, пестрят плакатами с мускулистыми красавцами: чернокожими и белыми, в джинсах и шортах, увешанными стальными цепями и закручивающими трубопроводные вентили. Среди изображений гадких, но симпатичных мальчиков висел портрет единственной женщины, к которой Ромочка испытывал теплые чувства. Алина Брониславовна в концертном наряде и с микрофоном в руке улыбалась со сцены зрителям. Одна дверь вела в коридор нижнего подземного этажа «Плазы» и была снабжена неимоверным количеством замков, засовов и защелок, а другая – в небольшую, но уютную ванную. На полу лежал розовый, овальной формы ковер.

Меблировку комнаты составляла приличных размеров кровать под прозрачным балдахином, два обитых светло-коричневой кожей изящных полукресла на гнутых ножках, журнальный столик, небольшая книжная полка, на которой стояли разбухшие от частого употребления глянцевые журналы, огромный, во всю стену шкаф-купе с зеркальными дверцами и тумбочка, на которой стоял музыкальный центр. С потолка свисала люстра со стилизованными под свечи лампочками, но верхним освещением Ромочка пользовался редко: для создания интимной обстановки хватало настольной лампы на журнальном столике.

Хозяин всего этого великолепия расхаживал по комнате в полосатом банном халате и шлепанцах, украшенных огромными белыми помпонами.

Привычно мурлыча под нос какую-то песенку, Ромочка подошел к портрету Разиной и нажал на нижнюю часть рамы. Щелкнула невидимая пружина, и портрет, оказавшийся дверцей встроенного бара, отодвинулся от стены.

– Так-так, и что мы здесь имеем?

Ромочка придирчиво осмотрел ряд бутылок с напитками, выбрал шампанское, отнес бутылку на стол и, соблюдая строгую симметрию, поставил рядом с бутылкой два хрустальных бокала.

После допроса и выдачи Черкеса он чувствовал огромное облегчение. Дамоклов меч по имени Конструктор больше не висел над ним. Митя расскажет грозному Степану Бамбуле о том, кто такой Конструктор, а уж сподвижники Корнилова сделают так, чтобы чертов гроссмейстер больше никому не досаждал своими непонятными играми и не втягивал в них людей, которые хотят только одного – жить самим и давать спокойно жить другим. В конце концов, наладить отношения можно и с новой властью. Стерпится, слюбится. Не такой уж зверь этот Корнилов, а очень даже симпатичный мальчик. Когда он, будучи еще простым гастом, дрался с варанами, то выглядел не хуже мулата на любимом плакате Ромочки. Настоящий рыцарь…

Ромочка сел в кресло и выжидательно уставился на входную дверь. Придет, не придет?

Потрясения закалили юркого старичка. «Контрастный душ» из ожидания неминуемой гибели и чудесного спасения сделал Ромочку сильнее, и он решился на настоящий поступок: послал надушенную записку главному возмутителю своих снов – бывшему стриптизеру по кличке Конан. Тот успел разменять шестой десяток, но держал себя в форме и мог дать сто очков вперед молодым неряхам, с которыми Ромочка вынужден был общаться в последнее время.

Еще до смены власти в Жуковке Конан расстался со своей пассией – бывшей певичкой Машей Царевой, которая с возрастом растолстела и подурнела. И лишь теперь Ромочка осмелел настолько, что решился подбить клинья к Конану, поскольку надеялся, что с уходом из его жизни Конструктора, черная полоса наконец-то сменится белой.

Так придет или нет? Не слишком ли откровенной была записка? Не спугнул ли он Конана своим предложением встретиться тет-а-тет? Не слишком ли мало пообещал за свидание? Неужели привередливый стриптизер сочтет его недостойным своей дружбы?

Вскочив с кресла, Ромочка подошел к тумбочке, включил музыку и чуть приглушил звук.

И тут послышался стук в дверь. От неожиданности Ромочка подпрыгнул, но тут же улыбнулся.

– Кто там?

– Конан.

Хорошо знакомый и такой сексуальный голос с чуть заметной хрипотцой. Мечты сбываются!

Ромочка ринулся к двери. Не меньше минуты ушло на то, чтобы открыть все механизмы безопасности. Ромочка распахнул дверь. На пороге стоял Конан – красавец с широкими плечами и тонкой талией. Волевой подбородок, мужественные морщины на высоком лбу, в меру выцветшие от возраста голубые глаза, посеребренные сединой длинные волосы, обтягивающая футболка, раскрашенная в леопардовые цвета, и джинсы на размер меньше, чем нужно. Что еще желать?

– Проходи-проходи, – Ромочка сделал приглашающий жест. – Ты у меня еще не был. Посмотри, как живет…

Ромочка осекся и побледнел. Прямо за спиной Конана он увидел человека в спецназовской маске.

От удара в спину красавец влетел в жилище Ромочки с такой силой, что сбил журнальный столик. Изумленный Конан резко обернулся и смерил незнакомца в черном испепеляющим взглядом.

– Что еще за шутки?!

– Я с тобой, мистер Фаллос, шутить не собирался. Сядь и не рыпайся.

– Что?! Ты, козел… Да я тебя…

Конан был на голову выше наглеца и почти вдвое шире его в плечах, поэтому решил не церемониться. Он прыгнул на человека в маске, широко расставив руки, с намереньем хорошенько придушить в могучих объятиях, и совершенно забыл о защите. Удар кулаком в подбородок слегка отрезвил красавца. Он врезался спиной в перевернутый столик, а мужчина в черном довершил разгром ударом ноги в живот. Глаза Конана подернулись пеленой. Конструктор – конечно, это был он, – поднял с пола бутылку шампанского, помахал ею, оценивая вес, и обрушил на голову противника. Конан охнул и растянулся на полу среди осколков и хлопьев белой пены.

Даже не взглянув на забившегося в угол Ромочку, Конструктор вышел в коридор и вернулся чемоданчиком, на котором красовался красный крест. Тщательно, на все замки и засовы, запер дверь. Дрожа от страха, Ромочка наблюдал, как Конструктор ставит журнальный столик на прежнее место и водружает на него свой чемоданчик. Продолжая игнорировать Ромочку, человек в маске выложил на стол два свертка. Первый оказался свернутым в «скатку» брезентовым чехлом с набором инструментов.

Конструктор вытащил из него садовые ножницы-кусторез, щелкнул сверкающими лезвиями и, наконец, посмотрел на Ромочку.

– Эй ты, жертва аборта, музыку погромче сделай.

– Что… Чего? Зачем?

– Затем, урод, чтобы ты никого не беспокоил своими воплями.

– А я и не буду вопить, Конструктор.

– Будешь, еще как будешь, – человек в маске достал из чемоданчика пакет с бинтом, бутылочку с прозрачной жидкостью и комок ваты. – Когда кастрируют без наркоза, все вопят. Будет больно. Тут уж ничего не поделаешь. Зато я гарантирую полную стерильность. Чик – и готово! Чего глаза таращишь? В кресло садись, ноги раздвигай. Нет у меня времени с тобой возиться. Дел и без того – за гланды.

Ромочка рухнул на колени, молитвенно сложил руки и захныкал:

– Конструктор, миленький, Конструктор! Не надо. Я сделаю все, что захочешь. Только не надо меня… Прошу, молю тебя, договоримся по-человечески.

– По-человечески? И думаешь, я тебе поверю, после того, как ты сдал меня Бамбуле с потрохами? «Черкес знает Конструктора! Спросите Черкеса, он расскажет!» Это ведь твои слова? Нет уж, старый педик, тебя следует хорошенько проучить. И потом, зачем яйца тому, кто не использует их по назначению? Ты ведь не собираешься продолжить свой род, верно? Не собираешься. А все необходимое останется при тебе. Все. Хватит лирики. Начинаем стерилизацию. В кресло, животное!

Ромочка встал. Он перестал плакать. Лицо сделалось каменным, лишь немного подрагивали губы. Успокоиться помог обостренный до предела инстинкт самосохранения. Так было всегда – стоило Ромочке оказаться загнанным угол, почувствовать дыхание смерти, как мозг начинал работать в авральном режиме, находились нужные слова и убойные аргументы.

– Конструктор, признаюсь честно: я тебя недооценивал. Лишь теперь понял: сотканная тобой паутина крепка, попавшим в нее уже не суждено выбраться. Ты и только ты дергаешь за ниточки, а все остальные – просто марионетки. Гаммельнский крысолов – сущее дитя…

– Так-так, продолжай, – Конструктор положил садовые ножницы на стол, уселся в кресло, заложив ногу за ногу. – Вообще-то, я не падок на лесть, но ты, собака, хорошо излагаешь. Итак, Гаммельнский дудочник в сравнение со мной – сущее дитя. Приятно, черт возьми… Чем еще порадуешь?

– Опираясь на логику и здравый смысл, я пришел к выводу, что быть на вашей стороне, стороне победителя, гораздо выгоднее, чем плясать под дудку неудачников вроде Корнилова и его клики. Чем я могу искупить свои ошибки?

– Браво! – Конструктор несколько раз хлопнул в ладоши. – Я тоже тебя недооценивал. Ты, Ромочка, – первостатейная сволочь. Из-за тебя мой блестящий план рухнул, но… Так и быть не стану кастрировать тебя сегодня… О, наш леопардовый друг, кажется, начинает подавать признаки жизни.

Конан действительно поднял голову, открыл глаза и с удивлением осматривался. Конструктор встал, почти не примериваясь, ударил его ребром ладони по шее, и Конан отрубился вновь.

– Он мог бы помешать нашей беседе, – пояснил, словно оправдываясь, гроссмейстер. – Итак, на чем мы остановились? Кажется, ты сказал, что желаешь искупить ошибки.

– Да. И немедленно!

– Отлично. У меня есть для тебя небольшое заданьице. Просто для того, чтобы проверить искренность твоего намерения служить только мне. Подойди ближе и слушай внимательно. Значит, так…

Конструктор перешел на шепот. Ромочка внимал ему, кивал, а сам не сводил взгляда с садовых ножниц.

– Если не накосячишь, как в прошлый раз, и сделаешь все, как велено, считай, что зачислен в мою личную гвардию.

– Это большая честь! – Ромочка вытянулся в струнку. – Я справлюсь!

– Молодец, сынок, – в голосе Конструктора слышалась насмешка. – Я верю в тебя! И в знак своего расположения хочу подарить тебе одну полезную штучку.

Ромочка вытаращил глаза и даже попятился, когда новоиспеченный босс достал из кармана небольшой пистолет.

– Как будто для тебя сделан. Браунинг Бэби. Несмотря на малый калибр, весьма эффективен и легко помещается в ладони.

– Зачем мне пистолет?!

– Бэби, бэби. Что за глупые вопросы? Мы живем в опасном мире и в опасном месте. Пистолет – для защиты твоей задницы. Я своими ушами слышал, как Корнилов советовал своим янычарам с тобой не церемониться. Он считает тебя главным моим сподвижником и убьет при первом удобном случае. Мой тебе дружеский совет: если хочешь жить – защищайся и стреляй первым.

– Не церемониться… – простонал Ромочка. – Первым… О Боже!..

Перед тем, как уйти, Конструктор достал из чемоданчика аккуратно свернутый в рулон комбинезон и натянул его поверх своей черной одежды. На маску был надет противогаз. Переодевание сделало Конструктора похожим на всех обитателей Жуковки. Теперь он мог преспокойно передвигаться по поселку, не вызывая ни у кого подозрения.

– А это? – трясущаяся рука Ромочки указала на кусторез. – Вы забыли…

– Оставь себе, – отмахнулся Конструктор. – Для того, чтобы не забывать – твои яйца могут в любой момент оказаться на этом столе.

* * *

Выйдя на крыльцо «Жукоффка Плаза», Конструктор остановился на том месте, где еще недавно в компании Разиной стояли заговорщики. Привыкший передвигаться в основном под землей, он с интересом осматривал поверхность. Внимание его сразу привлекла группа людей, которых вели под конвоем жуковские солдаты. Перепачканные с ног до головы землей и глиной, они шли, опустив головы и с трудом волоча ноги. В центре этой колонны, но чуть в стороне от остальных, плелись двое. Первый – приземистый толстяк. А рядом с ним…

В ярости Конструктор стиснул кулаки с такой силой, что не будь на нем перчаток, ногти впились бы в ладони до самой кости. Рядом с толстяком шла Раиса! Это означало только одно – корниловцам удалось не просто захватить в плен отдельную группу, а разгромить всех, кто по плану должен был отступить в Барвиху.

Конструктор проводил взглядом пленных и конвоиров. К тому времени, как он подошел к одному из бункеров, ярость прошла. Осталась только досада.

Конструктор сунул в прорезь замка магнитную карту. Войдя внутрь, некоторое время стоял, чтобы привыкнуть к темноте и убедиться в том, что никого, кроме него, в бункере нет.

До корниловского переворота здесь жили гасты. Потом они сменили бункер на более уютное, приличествующее свободным людям, жилище. Остались только ряды пустых двухъярусных кроватей со свернутыми в рулоны матрацами. Не включая света, Конструктор снял комбинезон, противогаз, небрежно бросил одежду на одну из кроватей. Потом пошел по «взлетке» в дальний конец бункера, остановился у ниши для хранения хозинвентаря и привычным движением отодвинул в сторону фальшивую панель стены. За ней был узкий, рассчитанный на одного человека, коридор. Метров через двести, сделав несколько поворотов, Конструктор вновь отодвинул фальшивую панель стены и зажмурился от яркого света. Он стоял у подножия лестницы, ведущей в лабораторию Хилы.

Конструктор бесшумно поднялся наверх и бесцеремонно уселся в инвалидное кресло алхимика.

– Эй, Хила! Что молчишь? Опять возишься со своими книжками и не хочешь поболтать со старым другом?

Не получив ответа, Конструктор положил руки на колеса и, как резвящийся ребенок, принялся описывать круги вокруг стола.

– А у меня плохие новости. Настолько плохие, что даже сердце защемило. Мне бы сейчас нитроглицеринчика. В малых дозах он, говорят, хорошо помогает от сердца. Или у тебя он только в больших? Если не ошибаюсь, ты изготавливал гремучий студень по заданию Рамзеса, в те славные времена, когда мы бурили скважины и прокладывали под Жуковкой туннели. Эх, Хила, Хила… Ты оскорбляешь меня своим молчанием. Не хочешь посочувствовать самому несчастному на всем белом свете человеку. Меня – меня! – переиграли дилетанты. Безусловно, это пока только шах, но, судя по всему, и мат не за горами. Я, конечно, предпринял кое-какие ответные меры, но времени остается все меньше. Бунт подавлен в самом зародыше, коробцовская банда разгромлена, и недалек тот час, когда с меня сорвут маску. А почему? Я сделал ставку не тех людей. Если революцию возглавляет богема, то революции кранты. История повторяется. Ты ведь помнишь Болотную площадь? Тогда Россия была всего в нескольких шагах от того, чтобы отряхнуться от власти тандема. Но все закончилось в тот момент, когда рупорами революции стали гламурные телки. Я не учел уроков истории и потерпел поражение. Что ж, впредь буду умнее. Кибальчич, вот, не ошибся и грохнул царя в марте тысяча восемьсот восемьдесят первого. Сейчас как раз март. Так может, пришло время побаловаться с гремучим студнем?.. Да не пугайся ты так, Хила. Я не стану организовывать террористический акт и швырять бомбу в Корнилова. Еще ведь не факт, что он жив. Если что-то и взорву, так лишь для того, чтобы не оставлять Корнилову и его дружкам наши научные разработки и другие секреты Жуковки. Если они такие умные – пусть всего добиваются сами, а не рассчитывают на все готовенькое… Опять молчишь? Разве я не прав? Знаешь, дорогой лекарь, как ни странно, но больше всего я опасаюсь не Корнилова и не Хорошева. Рыжий хохол оказался самым въедливым из всей компании… Ну да ладно. Прежде чем начать…

Конструктор остановился у стеклянного шкафа, достал шприц, картонную коробочку с ампулами и резиновый жгут. Зарядившись «эликсиром жизни», потряс головой и направил инвалидное кресло в дальний угол лаборатории. Там аккуратно достал из деревянного ящика большую, укутанную в несколько слоев ваты бутыль. Сняв вату, поставил емкость себе на колени и задумчиво посмотрел на темно-желтую, полупрозрачную, желеобразную массу.

– Хила, мне нужен твой совет. Какое ударное приспособление ты рекомендуешь для передачи огня запалу?

Date: 2015-09-05; view: 365; Нарушение авторских прав