Глава 19. Любоваться снегом, празднично украсившим мертвый город, пришлось недолго

Йети

Любоваться снегом, празднично украсившим мертвый город, пришлось недолго. Уже через час появилось солнце, а еще через полчаса оно принялось растапливать снежный покров. Прикрытые снегом руины вновь демонстрировали миру свои почерневшие от гари бока. Теперь из-под колес «вездехода» вылетала грязь. След, тянувшийся за машиной от самого туннеля, исчез. Оно и к лучшему. Томского очень беспокоил этот след. Не те времена, чтобы оставлять на своем пути такие отметины. Скрытность – вот девиз этого мира. Не стоит посвящать в свои планы новое население Москвы. Большинство из ее жителей только и ждет, чтобы люди, ставшие здесь пришельцами, допустили какой-нибудь промах. Стоит немного опростоволоситься, и ты попадаешь на обед в качестве блюда.

«Вездеход» больше не оставлял приметных следов, но теперь Толика беспокоило другое: он никак не мог определить свое местоположение. Разумеется, каждые десять минут он сверялся с компасом. Убеждался, что они движутся в нужном направлении. И все-таки отыскать на пути приметное здание было необходимо. Для полного спокойствия.

Как на грех ничего похожего не встречалось. Последним точным ориентиром была «Матросская тишина». Ну, еще, может быть, Русаковская эстакада. Сейчас, скорее всего, «вездеход» вез их по Третьему Транспортному Кольцу. Возможно, но совсем не обязательно.

Лишь через полчаса Господь услышал молитвы Томского. Между зазубринами руин километрах в трех справа от дороги он увидел большое здание. На первый взгляд, оно неплохо сохранилось. Толик остановил «вездеход», встал на сиденье-кровать и посмотрел на объект в бинокль.

Строение было двухэтажным и состояло из трех частей – двух боковых и центрального подъездов. Последний, с большим арочным окном, некогда украшали часы – Толик хорошо видел вписанный в квадрат круглый циферблат без стрелок и букв. С фасада свисали гирлянды бурого лишайника. Там, где штукатурка еще не осыпалась, можно было различить цвет строения – некогда оно было светло-коричневым.

Часы – уже кое-что. Хорошо бы еще и буквы. А они на здании были. Крепились к стальным перилам на краю крыши. Жаль, что теперь от них остались только воспоминания. Томский опустил бинокль чуть ниже и едва не подпрыгнул от радости. Надпись над главным входом! Са… Савёловский! Только прилагательное, но этим было сказано все. Савёловский вокзал. Отсюда и часы. Без них на вокзале не обойтись.

– Коля, карту мне!

Томский продолжил путь в отличном настроении. Несмотря на все препятствия, они двигались в нужном направлении. Теперь добраться бы до проспекта Жукова, потом переправиться через Москву-реку в районе Серебряного бора, и можно считать, что миссия выполнена процентов этак на восемьдесят. Неплохо…

Не прошло и получаса, как эйфорию сменило уныние. Белая полоса, начавшаяся после того, как Анатолий определился с Савёловским вокзалом, стала черной из-за того, что почти все дороги были завалены. Как ни старался Томский оставаться на широких улицах, то и дело приходилось сворачивать в переулки, а то и вовсе останавливаться и возвращаться к исходной точке. Анатолий всерьез раздумывал над тем, что с транспортом придется расстаться.

И вот пришлось свернуть в очередной раз. Теперь «вездеход» не ехал, а полз по довольно узкой улице. Обступавшие ее дома напоминали черно-красные скалы, а пустые оконные проемы выглядели входами в пещеры. Коричневые, блестящие от влаги стволы лиан, опутавших все и вся, тоже не добавляли пейзажу красоты. Змеи, длинные безголовые и бесхвостые змеи – вот как они смотрелись.

– Не нравятся мне эти дебри, Толян, ох, как не нравятся, – Носов взял автомат наизготовку. – Нутром чую – не все здесь чисто.

Томский испытывал те же ощущения. Обглоданные останки домов выглядели чересчур зловещими. Москва не хотела отпускать их за МКАД. Явно готовила напоследок какое-то испытание.

– Ты, Коля, конечно, будь начеку, но не вздумай палить почем зря.

– Уж постараюсь.

Объезжая очередной завал, Томский краем взгляда уловил движение в одном из окон второго этажа. Нога сама надавила на педаль тормоза. Встрепенулся Вездеход.

– Толик, ты чего?

Томский поднял руку.

– Там. Что это, Коля?

В комнате было темно, но кто-то все-таки стоял в паре метров от окна. В этом Толик не сомневался. Он не мог определить ни размеров существа, ни строения его тела. Знал только, что оно живое и наблюдает за ними.

– Толик, а может останавливаться не стоит? – прошептал Вездеход. – Давай вперед. Потихонечку-полегонечку.

– Пусть уйдет. Тогда и поедем.

– А если не уйдет? Так и будем играть в гляделки?

– Товарищ Томский, товарищ Томский, – подал голос Митяй. – Смотрите на землю. Вон там, у переднего колеса!

Толик наклонился и увидел след. Нога. На вид – человеческая. Только большой палец слишком оттопырен в сторону. И размер. Даже с учетом того, что грязь растеклась, стопа у существа, оставившего след, была чересчур большой. Вдвое больше, чем надо. Чем положено. «Гм. Кому надо? Кем положено? Не городи чепуху, Томский. Теперь каждый имеет право иметь размеры, которые заблагорассудится. Чем больше – тем лучше. Как называют таких крупных людей? Ах, да. Бигфут. Йети. Снежный человек. Он и наблюдает сейчас за нами. Пока оценивает. Но это только пока…»

– Поехали, Толян, поехали, – настаивал Вездеход. – Надо просто выбраться отсюда.

– Ладно.

Толик завел двигатель. Едва раздалось урчание дизеля, как существо в окне начало двигаться. Оно одним прыжком перемахнуло через подоконник. Вцепилось в ближайшую лиану. С непостижимой ловкостью и скоростью вскарабкалось по ней на несколько метров вверх.

Толик не ошибся, назвав обладателя большой стопы снежным человеком. Это была обезьяна ростом в два с половиной метра. Черная лоснящаяся шерсть покрывала ее с головы до ног. Широченные плечи, длинные, ниже колен, руки…

Добравшись до третьего этажа, обезьяна остановилась, вцепившись в лиану одной рукой. Именно рукой. Толик четко различил на ней пять пальцев. Черные глаза уставились на людей из-под низкого покатого лба. Широкий, чуть сплюснутый нос с шумом втянул воздух.

Вездеход и Митяй одновременно вскинули автоматы.

– Не стрелять!

Анатолий и сам не понял, с какого такого перепуга выкрикнул этот приказ.

Для йети крик Томского послужил сигналом к действию. Обезьяна отпустила свою лиану, просунула пальцы в щель на стене и с хрустом вырвала из нее кусок из нескольких спаянных цементом кирпичей.

– Мать твою! – завопил Митяй, спрыгивая с вездехода. – Мать твою!

Обезьяна подняла свой метательный снаряд над головой и швырнула в людей. Все произошло так быстро, что ни Томский, ни Носов не успели даже пошевелиться. Кирпичная глыба смяла кровать, защищавшую переднюю часть вездехода. Из пробитого радиатора вырвалась струя пара. Йети победно рявкнул и принялся выдирать из стены новый кусок. Толик и Коля воспользовались заминкой и успели укрыться за машиной прежде, чем глыба ударила по рулевому колесу. Двигатель чихнул и затих из-за того, что разъединились провода зажигания. С минуту еще шипел пар, а потом радиатор сдох окончательно, и все стихло… Так и не дождавшись продолжения бомбардировки, Толик осмелился высунуть голову. Он ожидал увидеть все, что угодно, но только не это. Йети совершенно успокоился и сидел на подоконнике, болтая ногами. Огромный мальчишка, который устал от шалостей и решил немного передохнуть. Заметив Томского, существо взмахнуло руками и… Толик готов был поклясться, что снежный человек улыбнулся.

Томский встал во весь рост. Отмахнулся от шикающего Вездехода и сделал несколько шагов по направлению к йети. И вновь – никакого намека на агрессию. Большая обезьяна продолжала скалиться в улыбке и болтать ногами.

– Эй, ты кто?

Более дурацкого вопроса задать было нельзя, но ничего другого в голову просто не пришло. Йети перестал болтать ногами. Чуть наклонил мохнатую голову, будто старался рассмотреть человека получше.

– Гр-гр… Хр… Хру-у-ум!

– Ага. Значит тебя зовут Хрум. Очень приятно. А я – Толик.

– Хрум! Ш-ш-то… Ш-ш-толик!

– Пусть будет Штолик. Зачем ты сломал нашу машину?

– Ш-ш-шин-н-н-у-у. Штолик!

Ободренные столь удачным началом переговоров, Митяй и Вездеход покинули свои укрытия. Теперь все внимание йети сосредоточилось на карлике. Как выяснилось в следующий момент, не на нем самом, а на шестилапом зверьке, сидевшем на плече Носова.

Снежный человек поднял руку. Указательный его палец указывал на ласку.

– Х-х-хрум!

– Тебе понравился этот зверек? – улыбнулся Толик. – Нам он тоже нравится. Его зовут Шестера.

– Хрум! Штера! Штолик!

– Он не собирается нас убивать, – объявил Томский. – Машину, наверное, сломал потому, что его раздражал звук работающего двигателя. Возможно, принял машину за чудище…

– И грохнул конкурента, – закончил Носов. – Молодчина. Хрум-хрум – и мы остались без транспорта.

– Ничего не попишешь. Зато встретили вполне дружественного мутанта. Не так уж и мало. Эй, Хрум, а ты…

Закончить свой вопрос Толик не успел – раздался свист, и улицу накрыла огромная тень. Занятые налаживанием отношений с йети, люди не смотрели вверх, так что птеродактилю удалось напасть внезапно. Нацелился он на карлика и, если бы не молниеносная реакция Вездехода, атака была бы вполне успешной. Однако Носов успел пригнуться, и летающий ящер лишь зацепил его крылом. Этого, правда, хватило для того, чтобы Коля покатился по земле, как сбитая кегля. Шестера плюхнулась в грязь. Именно это и стало причиной ярости йети.

– Хру-у-у-у-ум!

В несколько прыжков он оказался на земле и поднял глаза к небу, дожидаясь, когда птеродактиль зайдет на второй круг. Крылатый ящер тоже увидел большую обезьяну, оценив размеры неожиданного заступника. Чтобы избежать стычки, птер попытался изменить траекторию полета, но сила инерции оказалась сильнее неповоротливого монстра. Хрум подпрыгнул и схватил птеродактиля за перепончатое крыло. Ящер на полном ходу врезался в стену дома, выбив фонтан кирпичных обломков. Ответом на его клекот стал победный рев йети. Вцепившись в лиану, он вскарабкался наверх и набросился на птерозавра.

Это была битва гигантов. Равные по мощи существа сплелись в узел. Летающий ящер пустил в ход свой смертоносный клюв и серповидные когти. Йети сомкнул ладони на шее врага. В течение нескольких минут оставалось непонятным, чья возьмет, но вот раздался сухой треск. Птеродактиль в последний раз раскрыл свой клюв, но не издал ни звука. Увенчанная костистым гребнем голова бессильно обвисла. Йети на этом не успокоился и остановился лишь после того, как оторвал у мертвого ящера оба крыла.

Потеряв интерес к птеродактилю, неожиданный союзник спустился вниз, сел на корточки, упершись руками в землю, и принялся рассматривать Шестеру, которая отряхивалась от грязи. Когда ласка закончила свой туалет, огромные пальцы Хрума коснулись ее спины. Вездеход рванулся вперед, чтобы защитить свою подругу, но Томский остановил его.

– Не надо, Коля. Уверен, что наш бигфут не причинит ей вреда.

– Быстро же ты сдружился с этим Хрумом!

Услышав свое имя, йети перестал гладить ласку. Встал. С хрустом потянулся. На груди его зияла большая рана, оставленная когтями птерозавра. Хрум наклонил голову, рассматривая ее. Потом небрежно смахнул вырванные с корнем клочья шерсти, зачерпнул пригоршню грязи и втер ее в рану.

– Смотри-ка ты, как лечится! – восхищенно воскликнул Митяй. – Нам бы так. И на Рублевку идти не потребовалось бы.

Хрум вновь потянулся, проурчал себе что-то под нос и двинулся к большому пролому в стене дома. По пути два раза останавливался и оборачивался к людям, явно приглашая их следовать за собой. Томский пошел первым. Носов с Митяем задержались, раздумывая, но все-таки присоединились к командиру.

Изнутри стены дома покрывали те же коричневые лианы, что и снаружи. Йети был здесь в своей тарелке. Уверенно шел вперед, раздвигая скользкие стебли. Иногда наклонялся, чтобы не зацепить головой дверные проемы. Остановился в просторном помещении. Судя по следам сломанных перегородок, когда-то здесь было несколько квартир. Теперь следов пребывания людей тут не осталось, зато имелась возможность вплотную познакомиться с бесхитростным бытом йети.

Помещение освещалось через дыру в крыше дома. Плиты пола кто-то убрал и прислонил к стенам. Повсюду валялись кости и черепа разных размеров. Томского обрадовало то, что среди них не было человеческих останков – Хрум хоть и относился к плотоядным, но людьми не пытался.

Кем был этот мутант? Анатолий терялся в догадках. Йети обладал зачатками разума, но раскрыть тайну происхождения огромной обезьяны Толику было не под силу.

Между тем Хрум принялся рыть землю. Закончив, достал из ямы большую кость с остатками мяса, протянул Томскому.

– Спасибо, друг. Я не голоден.

– Гр-р-р-р-хру-у-ум…

В ответ на отказ от угощения бигфут что-то буркнул, оторвал лиану, ловко очистил ее от коры и надкусил белую сердцевину.

– Хрум!

Толик взял сердцевину лианы. Отказываться от угощения во второй раз было бы верхом неблагодарности. Когда он снял противогаз, йети широко раскрыл глаза и крякнул, что должно было выражать крайнее изумление.

– Это… Это просто одежда, – пояснил Томский. – Не шкура. Нет. Одежда, понимаешь…

Он надкусил белую сердцевину. Жутковатое на вид растение оказалось вполне съедобным, сладким на вкус, но Толик проглотил только кусочек. Вкус вкусом, а радиацию никто не отменял. В лиане могло содержаться сколько угодно тяжелых металлов.

Наблюдая за Томским, йети грыз свою кость. При этом не забывал о Шестере – отрывал и бросал ей небольшие кусочки мяса. Ласка не заставляла себя упрашивать и аппетитно почавкивала. Два мутанта, маленький и больший, явно нашли общий язык.

Закончив завтракать, бигфут зачерпнул пригоршню воды из лужи под дырой в крыше и напился.

– Штера… Штолик… Хрум…

Оставаться в гостях у йети было, конечно приятно, однако время поджимало. И тут у Толика появилась сумасшедшая идея. Он сел напротив Хрума.

– Вода. Река. Нам нужно как-то до нее добраться. Понимаешь, вода…

– Гр-р-р… Хру-у-ум…

Толик встал, подошел к луже и указал на нее.

– Вода, Хрум. Большая вода. Нам нужно к ней.

– Ш-да. Штолик. Льшая ш-да. Р-р-р-ка! Штера!

– Да, река. Ты поможешь своей подружке Шестере добраться до большой воды?

– Хрум. Штолик!

Бигфут встал и неторопливо двинулся к выходу. Заметив, что люди стоят на месте, обернулся.

– Р-р-р-р-ка! Р-ка!

Выйдя наружу, йети остановился, неприязненно осмотрел разбитый «вездеход». Обошел вокруг него, наверное, для того, чтобы убедиться – механический зверь сдох и больше не будет рычать. Осмотром, судя по удовлетворенному рычанию, бигфут остался доволен, но на всякий случай грохнул кулаком по топливному баку.

– Р-ка. Штолик. Штера.

Хрум пошел не по улице, а напрямик, причем с таким видом, словно перед ним был широкий проспект. Толик и Митяй едва за ним поспевали. Через завалы, которые йети с легкостью перепрыгивал, людям приходилось карабкаться. Особенно тяжело приходилось Носову. Карлик, который с легкостью пролезал в любую дыру, теперь выбивался из сил, но никак не мог удержать заданного Хрумом темпа.

Йети вскоре заметил это. Стал двигаться не так быстро, а когда понял, что и это не помогает, остановился. Указал на карлика, а потом похлопал себя по шерстистому плечу.

– Ш-ш-ш-штера. Хрум. Хру-у-ум!

– Сдается мне, Вездеход, что наш проводник предлагает тебе сесть к нему на плечо, – Томский едва сдерживал смех. – А что? Будет удобно.

– Да пошел ты, Толян! Только этого мне еще не хватало! Знать бы вообще, куда ведет нас эта обезьяна.

– Судя по компасу, с этим все в порядке. Северо-запад. Так ты как насчет… Не время препираться, Коля. Мы будем двигаться значительно быстрее. Ну же, ради общего блага.

– Ладно. Но если будете смеяться…

Йети наклонил голову, опустил руку на землю, помогая Носову взобраться к себе на плечо. Когда карлик устроился и вцепился обеими руками в густую шерсть, Хрум встал. Вездеход не случайно просил Толика не смеяться. Зрелище было комичным. Огромная черная обезьяна с карликом на плече, у которого, в свою очередь, на плече сидела шестиногая ласка. Лучшей иллюстрации к нынешнему состоянию мира найти было нельзя.

Снежный человек двинулся вперед. Уверенность и быстрота, с которой он перебирался через груды поросших сорняками бетонных блоков и обходил руины, свидетельствовали о том, что этой дорогой йети идет не в первый раз. Иногда Хрум останавливался, чтобы помочь отстававшим Толику и Митяю. Или втаскивал их наверх, или расчищал путь, разбрасывая кирпичные и бетонные конгломераты. Пару раз в небе появлялись птеродактили, но, увидев Хрума, не рисковали нападать и улетали на поиски более легкой добычи.

Томский с восхищением наблюдал за большой обезьяной. Вот кто должен по праву считаться хозяином новой Москвы! Существо, прекрасно приспособленное к жизни в жутких условиях ядерной зимы. Верх совершенства. Вовсе не каприз природы, как казалось вначале, а ее идеальное творение.

Благодаря помощи Хрума путникам удавалось миновать такие завалы и заросли, которые в другой ситуации стали бы непреодолимым препятствием. К тому же рычание йети отпугивало других более мелких обитателей разрушенного мегаполиса. Пару раз людям приходилось видеть, как убегают с их пути пауки размером с человеческую голову и ныряют в щели руин толстые черные змеи.

* * *

Очередной встретившийся на дороге завал был огромным. Разрушенные дома некогда являлись частями общего жилого комплекса. Томский видел похожие на соты квартиры, обвитые лишайником и лианами газовые плиты, поросшие мхом ванны и гнилые, готовые рассыпаться от дуновения ветра остатки мебели.

Хрум помог Вездеходу и Шестере спуститься на землю, а сам начал карабкаться по стене самой высокой из многоэтажек. Много раз казалось, что большая обезьяна сорвется, но бигфут всегда в последний момент с непостижимой ловкостью цеплялся за ближайшую лиану или успевал отыскать в разрушенной стене опору для рук и ног. Взобравшись наверх, йети выпрямился.

– Хр-у-у-ум!

Объявив о своем присутствии всем, кто мог его слышать, снежный человек вытянул руку.

– Р-ка! Ш-ш-толик! Р-ка!

Томский начал карабкаться наверх. Выходило у него не так красиво, как у йети, но до гребня руин он все-таки добрался.

Хрум оказался прав. Внизу, всего в сотне метров, Толик увидел реку и скособоченный, обрушившийся в воду мост. Из двух бетонных арочных ферм осталась только одна. Наверное из-за этого мост развернуло так, что он сорвался с опоры на противоположном берегу. Местами волны перекатывались через облепленный тиной и водорослями остов. Однако Анатолий пришел к выводу, что перебраться через Москву-реку по мосту все-таки можно. Он махнул рукой Носову и Митяю.

– Поднимайтесь. Мы добрались.

В ожидании спутников Томский уселся на бетонный обломок и развернул карту. В этих местах могло быть только два моста: Живописный и Хорошевский. Первый был слишком длинным, и Толик пришел к выводу, что видит перед собой именно Хорошевский мост. Если повезет, то они засветло доберутся до шестьдесят первого километра МКАДа и окажутся на Рублево-Успенском шоссе.

– Ну и что ты там высмотрел? – поинтересовался запыхавшийся Вездеход.

– Хрум вывел нас в нужное место.

– Значит, можно с ним распрощаться.

– Коля, Коля и чем же он тебе насолил?

– Ничем. Просто… Я не знаю, что на уме у этого громилы. Шестеру лапает… еще, чего доброго, придушит…

– Они подружились. А ты, если ревнуешь, то так и скажи.

– Еще чего! Выдумаешь же такое!

Появился Митяй, а через минуту груда обломков задрожала от шагов йети.

– Р-ка… Р-ка…

– Да, Хрум, река, – кивнул Томский. – И нам нужно перебраться на ту сторону.

– Ш-ш-торну. Р-ка, – бигфут в несколько прыжков оказался у подножия завала. – Хрум. Ш-ш-шторну!

Люди собирались передохнуть, но пришлось идти вслед за снежным человеком, который не знал усталости.

Переправа оказалась не такой легкой, как рассчитывал Толик. Во-первых, мост не просто сорвался с одной опоры, а сдвинулся вниз по течению на добрых десять метров. Во-вторых, он накренился под углом в двадцать градусов.

Йети ступил на мост первым. Под его тяжестью массивная конструкция вздрогнула и заскрипела. Она выглядела прочной только издали. Томскому пришлось цепляться за перила, чтобы не свалиться в реку, но они сохранились не везде. Там, где перил не было, Анатолий передвигался, держась за ржавые отбойники. Его примеру следовали Митяй и Носов.

Совершенно измотанный, Томский добрался до середины моста и остановился, чтобы передохнуть. Взгляд его упал на мутную, покрытую рябью воду. Что-то насторожило Анатолия. Он не видел ничего подозрительного, но ощущение опасности вдруг переполнило его. Томский еще раз посмотрел на реку. Вода. Водоросли, которые неспешно покачиваются, повинуясь течению. Водоросли? На доли секунды Томскому показалось, что водоросли эти выглядят совсем не так, как должны выглядеть растения. Толщиной сантиметра в три, они были студенистыми и прозрачными, испещренными маленькими оранжевыми крапинками. Еще несколько секунд наблюдения, и Толик понял: то, что он принимал за водоросли, было живыми существами. Рыбки или, может быть, водяные змейки. Заостренные головки, тонкие плавники по бокам торпедовидного туловища…

Понаблюдав за рыбками, Томский продолжил путь. Он увидел, как йети добрался до затопленного конца моста и, перепрыгнув пятиметровую полоску воды, выбрался на сушу.

И тут раздался короткий вскрик. Кричал Носов. Он что-то не рассчитал и теперь стремительно съезжал по наклонной поверхности моста в воду. Шестера успела спрыгнуть с его плеча и тревожно металась. Вездеходу удалось замедлить сползание, прижавшись к скользким плитам всем телом. На помощь карлику пришел Митяй. Одной рукой он вцепился в отбойник, сорвал с плеча «калаш» и протянул его Николаю. Тот успел ухватиться за приклад автомата в последнюю секунду. Томский вздохнул с облегчением. Митяй начал подтягивать Вездехода вверх. Помог карлику добраться до перил. Но тут случилась новая беда. Дзинь! Обломились ржавые болты, крепившие отбойник, и Митяй кубарем скатился в воду, все еще держа в руке огрызок стали.

Томский отпустил перила и на четвереньках пополз к месту падения Митяя. Несколько раз он был близок к тому, чтобы самому свалиться в воду, но каким-то чудом ухитрился удержаться на плитах. Над поверхностью воды появилась голова в противогазе. Митяй вынырнул и теперь отчаянно молотил руками, сопротивляясь течению.

Толик лег на живот и пополз к краю моста. Не стал изобретать велосипеда, а поступил так же, как Митяй – протянул утопающему автомат. Боец вцепился в приклад обеими руками, едва не стащив Томского в воду. Толик из всех сил уперся ногами в плиты.

«Не спешить. Не делать резких движений. Спешить некуда». Томский потянул автомат к себе. Он ожидал, что будет гораздо тяжелее, однако все пошло неожиданно легко. Тело Митяя выскочило из воды, как пробка из бутылки шампанского.

Толик поднял голову. Увидел, что Митяю удалось выбраться, и уже собирался подать ему руку, когда солдат закричал так, что у Томского заложило уши.

– Эй, парень, ты чего?

Ответ Анатолию не потребовался, да и дать его Митяй уже был не в состоянии. Он продолжал вопить от боли. Корчился и извивался, опять сползая в воду. Ног у Митяя больше не было. От них остались только кости, на которых болтались ярко-красные куски плоти. Между костями, кровеносными сосудами и сухожилиями ползали прозрачные рыбки с торпедообразными туловищами. Они уже не были прозрачными – студенистые тела покраснели, наполнившись кровью Митяя.

Он продолжал вопить. До тех пор, пока не сполз с моста и не погрузился в реку. Вода окрасилась в багровый цвет. Одна рыбка выпрыгнула из воды и, кувыркнувшись в воздухе, плюхнулась назад, словно предупреждая: мы все еще тут, мы по-прежнему голодны и ждем, когда вы, наконец, пожалуете к нам в гости.

Прозрачные твари оказались разновидностью пираний – еще одним жутким порождением ядерной зимы.

– Р-р-р-ка! Р-р-ка! Р-р-ка-а-а-а-а!

Хрум метался по берегу, хватал все, что попадалась под руку, и швырял в воду. Наверное, собирался таким образом отпугнуть пираний, но получалось все наоборот. Взбодренные удачным началом охоты, прозрачные монстры молниеносно реагировали на падение в воду любых предметов – вода начинала вскипать от множества пираний, надеявшихся продолжить кровавое пиршество.

Томский добрался до перил, дождался Вездехода. Теперь пятиметровая полоска воды, отделявшая их от беснующегося на берегу йети, стала серьезным препятствием. Томский задумчиво смотрел на то, как снежный человек поднимает с земли очередной камень. А что если…

Неподалеку от бигфута стоял грузовик. Точнее, то, что него осталось – ставшая ажурной от ржавчины кабина, увитое сорняками шасси, вросшие в землю диски колес с ошметками резины.

– Хрум, дружище! Видишь машину? Сможешь закатить ее в реку?

– Ш-ш-ну. Р-ре-еку, – йети задумчиво посмотрел на грузовик. – Ш-ш-толик. Р-р-рек-к-к-ку!

– Да. Хрум. Машину в реку. Ты все правильно понял.

– Хр-у-ум!

Йети направился к грузовику, обхватил руками бампер и потянул на себя. Грузовик вздрогнул, не сдвинулся даже на миллиметр.

– Эх, безмозглая обезьяна, – проворчал Носов. – Не тянуть, а толкать надо.

Хрум не мог слышать Вездехода, но сам догадался, что к чему. Обошел грузовик и уперся в него сзади. К-к-кра-ах! Машина медленно поползла к реке.

– Вот так! Молодец, Хрум. Еще немного!

Сначала колеса просто скользили по земле. Потом передние начали вращаться.

– Хру-у-ум-м-м!

Машина въехала в воду и врезалась в остов моста. Толик прыгнул на кабину, перебрался на шасси. Прямо под собой он видел шныряющих в воде пираний.

– А вот хрен вам на постном масле!

Оказавшись на суше, Вездеход подошел к йети.

– Извини, братан, за то, что назвал тебя безмозглой обезьяной. Ты – парень то, что надо.

– Штера… Штер-р-ра…

Ласка спрыгнула с плеча Носова прямо на ладонь Хрума. Бигфут поднял Шестеру, посмотрел на нее и ощерил в улыбке свои поразительно белые зубы.

– Штера. Хрум. Штера.

Date: 2015-09-05; view: 258; Нарушение авторских прав