Глава 7. Тайны трансгрессии и безоаровый камень. Часть 2

Утро было пасмурным и снежным. Казалось, на Хогвартс выпала целая зима снега. Белые хлопья кружились в воздухе, как пух, застилая все вокруг серой дымкой, сквозь которую невозможно было разглядеть не то, что окрестности, но даже товарища, шагающего в паре шагов впереди.
В перерыве между занятиями Гермиона решила выйти во внутренний двор школы – проветриться, отдохнуть, прогнать лишние ненужные мысли. С прошлого вечера ее донимало странное беспокойство, словно она забыла написать какой-то важный доклад или не вернула книгу в библиотеку. Конечно, Гермиона знала, с чем на самом деле связано это беспокойство, но не хотела признаваться в этом самой себе. Она твердо решила не обращать внимания ни на какие инсинуации слизеринского хорька, и, будучи стойко убежденной в своей правоте, чувствовала себя относительно спокойно. По-крайней мере, спокойнее, чем Гарри. Он выглядел слишком дерганым и нервным после встречи с Дамблдором, что не удивительно: повстречать своего заклятого врага, убийцу родителей, пусть даже в воспоминаниях – занятие не из приятных.
Прохаживаясь по двору, Гермиона заметила, что от внутренних ворот к ней спешит какая-то личность, укутанная в теплую мантию и гриффиндорский ало-золотой шарф.
- Гарри, это ты?
- Привет, Гермиона, - поздоровался, подойдя, Гарри. – У тебя есть свободная минутка?
- Конечно, - кивнула девушка. – Если хочешь, даже пять минут.
- Спасибо, - улыбнулся Гарри. – Просто хотел с тобой поговорить о вчерашнем вечере. Я ведь так тебе и не рассказал…
- Да, у тебя были другие дела, - усмехнулась Гермиона, вспоминая, как Гарри пытался поговорить с Роном в тот момент, когда на рыжем предателе практически висела Лаванда Браун.
- Не важно, - отмахнулся Гарри. – Тебе интересно услышать то, что я вчера видел?
- Рассказывай, - милостиво согласилась Гермиона.
- Что ж, слушай, - и Гарри пересказал подруге все то, что Дамблдор показал ему в Омуте памяти и о чем рассказал после: разговор юного Волдеморта с его дядюшкой Морфином Мраксом, убийство семейства Риддлов, ложное обвинение Морфина и подмененные воспоминания профессора Слизнорта. На последнем Гарри задержался подробнее. – Волдеморт спрашивал у Слизнорта что-то о… крестражах, кажется. Видимо, это что-то слишком плохое, раз профессор решил подчистить собственную память. Дамблдор сказал, что Слизнорт, скорее всего, стыдится своих воспоминаний, потому что рассказал Волдеморту что-то такое, чего рассказывать не должен был. И теперь я должен каким-то образом добыть эти воспоминания, потому что без них мы не сможем… в общем… продолжать наши уроки. Как ты думаешь, это выполнимая задача?
Гермиона задумалась на минуту. Выражение ее лица нисколько не обнадежило Гарри, как и ее ответ.
- Знаешь, если даже Дамблдору не удалось вытянуть из него правды о том, что произошло на самом деле, значит, Слизнорт решил ее утаить. Думаю, это будет сложно…
- Как ты меня утешила! – пробормотал Гарри расстроено.
- Крестражи… - не обратив внимание на обиженное бормотание Гарри, произнесла Гермиона. – Крестражи, крестражи… хм… Никогда не слышала…
- Не слышала? – разочарованно переспросил Гарри. А он-то надеялся, что Гермиона поможет ему выяснить, что же они собой представляют.
- Наверное, тут замешана какая-то особо Темная магия, - предположила Гермиона. – Иначе зачем бы они понадобились Волдеморту? Будь осторожен, Гарри, когда станешь разговаривать со Слизнортом, как следует продумай стратегию…
- Рон считает, что мне нужно просто остаться после урока зельеварения…
- А, ну, раз Бон-Бон так считает, последуй его совету, - мгновенно ощетинившись, сказала Гермиона. – В конце концов, разве Бон-Бон когда-нибудь ошибался?
- Гермиона, может, ты, все-таки…
- Нет! – гневно ответила она и стремительно удалилась в сторону ворот. Гарри остался стоять один, по колено в снегу.
Гермиона, раздраженная и подавленная, направилась в класс профессора Слизнорта – следующим в расписании как раз стоял урок зельеварения. Возможно, Гермиона совсем не хотела грубить Гарри, она прекрасно понимала, что ему нелегко, тем более теперь, когда двое его лучших друзей стали почти врагами. Но поделать с собой ничего не могла. В последнее время она стала какой-то уж слишком нервной, напряженной, резкой, она сама себя не узнавала. В ее характере, поведении, отношении к друзьям появилось что-то новое, необъяснимое. То, что Рон Уизли однажды назвал поведением «настоящей слизеринки». Теперь Гермиона поняла, насколько прав был ее друг, и это ее пугало и злило одновременно. Она не должна была быть такой. Это была не совсем она, не та Гермиона, с которой Гарри и Рон дружили последние пять лет. Что-то влияло на нее, меняло, подстраивало под новые правила. И это «что-то» имело вполне конкретное имя…
Скрестив руки на груди, Гермиона решительным шагом пересекла холл и двинулась по коридору в подземелья – на урок зельеварения. Сегодняшний урок, как и большинство других, должен был проходить в компании слизеринцев. Это выводило девушку из себя. Она и без того нервничала, сидя рядом с Роном, а терпеть присутствие Малфоя вообще становилось пыткой. Она постоянно ощущала на себе его взгляд и никак не могла отделаться от мысли, что упустила что-то важное, что не сделала чего-то или чего-то не сказала. Слова из записки, присланной слизеринцем, не выходили у нее из головы. На назначенную встречу Гермиона, как и намеревалась, не пошла, но наутро проснулась с непонятным чувством вины, которое и преследовало ее весь следующий день. И вот, как назло, впереди ждал урок профессора Слизнорта. Урок, на котором будет Малфой. И он, вероятно, поинтересуется, почему она не пришла…
Гермиона, все еще обиженная и расстроенная, решила пересесть подальше от Гарри и Рона. С самым мрачным выражением лица, на которое была способна, она перетащила свой котел поближе к Эрни Макмиллану, демонстративно не обращая внимания ни на Гарри с Роном, ни на пришедшего минутой позже Малфоя.
В класс вошел Слизнорт и, загадочно улыбаясь, призвал студентов к тишине:
- Садитесь, садитесь, прошу вас! И побыстрее, сегодня у нас много работы! Третий закон Голпалотта… Кто может сказать мне?
В воздух взметнулись две руки: Гермионы и Малфоя. Гермиона успела на две секунды раньше.
- Ну, разумеется, мисс Гермиона, - с довольной улыбкой провозгласил Слизнорт.
Гермиона, невероятно довольная собой, затараторила:
- Третий закон Голпалотта гласит, что противоядие от составного зелья не сводится к набору противоядий для отдельных его компонентов.
- Точно! – просиял Слизнорт. – Десять очков Гриффиндору!
Самодовольно усмехаясь, Гермиона села на свое место. Гарри с недоумением и тоской посмотрел на подругу – было очевидно, что он ничегошеньки не понял. Гермиона только повела плечами и невзначай обернулась назад. С последнего стола ее сверлил злобным взглядом слизеринец. Он, похоже, не обращал ни малейшего внимания на то, что говорил профессор, неотрывно глядя в затылок «гриффиндорской всезнайке». Когда она обернулась, Малфой скорчил такую отвратительную физиономию, что Гермиона чуть не прыснула со смеху.
- Итак, - после долгих и весьма туманных объяснений материала закончил Слизнорт, - каждый из вас должен взять с моего стола по флакону, и до конца урока изготовить противоядие от того, что в этом флаконе находится. Удачи вам, и не забывайте о защитных перчатках!
Гермиона тут же сорвалась с места и бросилась к преподавательскому столу. Остальные соображали куда медленнее, за исключением, пожалуй, все того же чертова Малфоя. Он оказался у стола вторым, за ним же следовали все другие студенты. Гермиона украдкой бросила взгляд на слизеринца – он по-прежнему смотрел на нее, не отрываясь. Похоже, он даже не вникал в смысл происходящего. Это было довольно странно, учитывая его извечную любовь к зельям, которую так превозносил профессор Снейп. Однако у Гермионы не было времени раздумывать об этом. Пока все остальные копались, она успела вернуться на свое место, вылить содержимое флакона в котел и развести под ним огонь.
- Какая жалость, Гарри, - сказала она с усмешкой, когда Гарри сел за стол, - что сегодня Принц ничем не сможет тебе помочь! Здесь необходимо понимание основных принципов! Ни тебе простых путей, ни жульничества!
Гарри бросил на Гермиону полный досады взгляд и принялся работать над своим зельем. Увы, Гермиона оказалась права – в учебнике Принца не было оставлено никаких пометок относительно противоядий или загадочного закона Голпалотта. Гарри обреченно вздохнул, понимая, что его репутация признанного зельевара рушится прямо на глазах.
Гермиона ликовала. Конечно, часть ее бурно возмущалась и вопила, что нельзя насмехаться над другом, терпящим неудачу, но другая часть истово требовала триумфа. Гермиона давно ждала подходящего момента, чтобы показать Гарри, что пользоваться подсказками и мошенничать нехорошо.
Через двадцать минут Гермионе уже удалось разделить свое зелье на составляющие, и она старательно разливала их по десяти хрустальным флакончикам, в то время как Гарри с удрученным видом стоял над своим котлом, от которого жутко воняло тухлыми яйцами. Бормоча что-то сквозь зубы, Гарри с яростью перелистывал страницы «Расширенного курса зельеварения», но, как и следовало ожидать, найти там ничего не мог.
Оторвавшись на минуту от своей напряженной работы, Гермиона огляделась. У остальных одиннадцати человек в классе дело шло не так хорошо, как у нее, что очень порадовало девушку. Отбросив с лица упавший локон, Гермиона обернулась. Слизеринцы за последним столом работали неохотно. Но особенно неохотно работал Малфой. Честно говоря, он почти не предпринимал попыток выполнить задание, продолжая, как зомби, пялиться в одну точку – а именно в затылок Гермионы. Нахмурившись, девушка одними губами спросила:
- Что?!
Малфой не ответил, пребывая в каком-то трансе. Пожав плечами, Гермиона вернулась к работе. Противоядие было уже почти готово. Оно состояло из пятидесяти двух составных частей, включая волосы самой Гермионы, и с минуты на минуту должно было окончательно свариться.
- Внимание, осталось две минуты! – объявил Слизнорт.
Рон обреченно что-то простонал. Гарри же не мог так просто сдаться. В очередной раз перелистывая учебник, он наткнулся на запись, сделанную рукой Принца поперек длинного списка противоядий: «Просто суй им в глотки безоар». «Вот оно! – с восторгом подумал Гарри, кидаясь к шкафчику с ингредиентами. – То самое! Безоар – камень, служащий противоядием от большинства ядов. Снейп говорил нам еще на первом курсе…» Гарри открыл шкаф и начал лихорадочно рыться в нем, разгребая рога единороги и пучки сушеных трав, пока не нашел то, что искал – коробочку с надписью «Безоары».
- Время… СТОП! – воскликнул Слизнорт радостно. – Ну-те-с, посмотрим, что у вас получилось!
Профессор начал медленно обходить класс, заглядывая в котлы, осматривая различные противоядия и порой принюхиваясь к ним. С заданием почти никто не справился, за исключением Гермионы, которая все еще пыталась втиснуть в свой флакон какие-то ингредиенты, пока Слизнорт не подошел к ней. У котла Эрни профессор задерживаться не стал, а от противоядия Рона и вовсе отскочил, как ужаленный, зажимая нос. И вот, наконец, он подошел к Гарри.
- Ну-с, Гарри, что вы мне покажете?
С замиранием сердца Гарри выставил вперед руку с лежащим на ладони безоаром. Слизнорт добрых десять секунд смотрел на камень, а потом вдруг откинул голову назад и рассмеялся.
- Ну и нахал же вы, юноша! – профессор поднял безоар повыше, чтобы весь класс мог его видеть. – О, вы совершенное подобие вашей матушки! Что ж, вас винить не в чем – безоар, безусловно, является противоядием от всех этих зелий!
Гермиона, потная, с сажей на носу, побагровела.
- И ты вот так сам до безоара и додумался, а, Гарри? – сквозь зубы спросила она.
Слизнорт, услышав ее, опередил Гарри с ответом:
- Для этого нужна душа истинного зельевара! Такой же была и его матушка…
Гермиона зло посмотрела на Гарри и, не дожидаясь, пока Слизнорт проверит ее зелье, к которому, похоже, потерял всякий интерес, начала собирать вещи.
- Урок окончен! – объявил профессор. – Да, и еще десять очков Гриффиндору – за чистой воды нахальство!
Схватив сумку, Гермиона поспешила к выходу, даже не удосужившись очистить свой котел. Сейчас ее меньше всего волновало соблюдение правил и прилежное поведение. Она было страшно зла на Гарри и на саму себя, при этом так сильно погрузилась в свои мысли, что даже не заметила, как Гарри отстал и остался в классе один на один с профессором. Как и не заметила того, что от группы учеников отделилась одинокая фигура и последовала за ней по коридору.
- Стой! – услышала Гермиона оклик и остановилась.
Следом за девушкой спешил Малфой, причем вид у него был довольно жалкий: он умудрился чем-то облиться и выглядел так, словно на него стошнило кошку.
- Что это? – с отвращением спросила Гермиона.
Малфой посмотрел на свою перепачканную мантию и скривился:
- Этот придурок Блейз опрокинул свой котел с какой-то гадостью прямо на меня… Я превратил бы его в улитку, но подумал, что он и так слишком заторможенный…
- Чего тебе от меня надо, Малфой? – напрямик спросила Гермиона, нахмурившись.
Драко пожал плечами. Коридор начал заполняться учениками, спешащими с одного занятия на другое. Среди снующих малышей рослый Драко выглядел неуместно, к тому же его испачканная мантия производила весьма неприятное впечатление. Заскрипев зубами от злости на самое себя, Гермиона схватила Малфоя за руку и потащила в первый попавшийся свободный класс.
- Ты что вытворяешь?! – воскликнул он, но, увидев взбешенный взгляд Гермионы, тут же умолк.
- Стой и не дергайся! – приказала девушка и, направив на мантию слизеринца волшебную палочку, произнесла, - Экскуро!
Пролитое зелье тут же исчезло, мантия стала выглядеть, как новая.
- И что, ты считаешь, я должен поблагодарить тебя за это? – Малфой посмотрел на Гермиону изучающе.
- Мне не нужны твои благодарности, Малфой! – прорычала Гермиона. – Проваливай! Я не желаю тебя видеть!
- Зачем же тогда привела меня сюда?
Гермиона уставилась на слизеринца, не зная, что сказать. Как только ее взгляд встретился со взглядом его серебристо-серых холодных глаз, она сразу растеряла всю свою решительность, злобу, упрямство… Гермиона почувствовала, как сразу исчезли все мысли, как сердце подпрыгнуло, заколотилось быстро-быстро, а по телу побежали такие знакомые мурашки… Драко вдруг протянул руку и дотронулся до ее щеки. Его руки были холодными. Его прикосновение было похоже на то, как хлопья снега ложатся на разгоряченное лицо…
- Почему ты смотрел на меня? – спросила Гермиона, стараясь придать голосу твердости, но он все равно немилосердно дрожал.
- Смотрел на тебя когда? – спросил Драко тихо, продолжая смотреть девушке в глаза.
- На уроке… сейчас… недавно… - Гермиона начала путаться, сбиваться с мысли. «Успокойся! Возьми себя в руки! Это всего лишь… Малфой…»
- На самом деле я просто думал… и смотрел вовсе не на тебя, - Драко придвинулся ближе, Гермиона ощутила знакомый аромат его туалетной воды – тут же, словно от крепкого вина, у девушки закружилась голова и перед глазами все поплыло. – Вечно твоему Поттеру удается выкрутиться из безвыходной ситуации… подумать только, безоар! Просто гениальная идея… и почему дуракам всегда везет?
- Гарри не такой, как ты говоришь! – с хрипотцой в голосе возразила Гермиона.
- Конечно, не такой, - кивнул Драко. Рука его скользнула девушке на затылок. – Ты всегда будешь защищать его. Так же, как и всегда будешь ненавидеть меня…
- Я не ненавижу…
Глаза Драко расширились от удивления. Гермиона осеклась, поняв, что сказала лишнее.
- Это такая новая шутка? – спросил Драко с сарказмом. – Не очень она смешна, знаешь ли. Что значит: «не ненавижу»?
Гермиона посмотрела на Драко с мольбой: «Ну, почему? Ну, почему вы все, черт побери, просто не оставите меня в покое?! Почему ПРОСТО не оставить меня В ПОКОЕ?!»
- Значит, - дрожащим от волнения голосом пролепетала она, - что я тебя не ненавижу. Неужели так трудно понять?..
- Тогда почему ты не пришла вчера? – спросил Драко полушепотом, склонившись к уху Гермионы. По телу девушки пробежала невольная судорога. Сглотнув, Гермиона ответила:
- Потому что не хочу, чтобы ты играл мной, как твоей новой игрушкой, Драко Малфой! Я тебе этого не позволю!..
- Думаешь, я считаю тебя игрушкой? – спросил Драко, и Гермиона с удивлением услышала в его голосе тоску и раскаяние. – Пожалуй, так и было…
- Что изменилось, Малфой? Что могло измениться за две недели?
- Может быть, я сам?
Гермиона изо всех сил боролась с желанием сделать или сказать какую-нибудь глупость, о которой она, наверняка, будет долго жалеть. Взяв себя в руки, она отстранилась от Малфоя, посмотрела на него с жалостью и произнесла:
- Ты никогда не изменишься, Малфой. Ты – подлый, двуличный, бессовестный тип. Я все про тебя знаю. А теперь и Гарри догадывается о том, КТО ты и что затеваешь… Я не стану его переубеждать, если он снова захочет поговорить со мной об этом. Оставь меня в покое или, клянусь, я все расскажу ему. Просто больше не подходи ко мне, ладно? Я не хочу больше думать о тебе. Не хочу больше говорить с тобой. Дай мне спокойно жить, Малфой, или я не дам спокойно жить тебе.
- Это все? – глухо спросил Драко.
- Все, - ответила Гермиона, чувствуя, как сердце сжимается в комок, а на глаза наворачиваются слезы.
- Счастливо оставаться, - процедил сквозь зубы Малфой и направился к выходу из класса. Остановившись на пороге, он обернулся и прошипел, - грязнокровка!
Гермиона отшатнулась, словно ее стегнули кнутом. По щекам потекли слезы. Она никогда не думала, что это может быть так больно – услышать это слово из его уст. Ведь он уже говорил это раньше, говорил много раз. Она даже научилась не обращать на это внимания… тогда почему же так больно в груди? Почему так сжимается сердце, почему так трудно вздохнуть?.. Что это? Что за странное чувство? «Может, я сошла с ума?»
«Может быть, Гермиона. Если то, что ты чувствуешь, теперь называется сумасшествием. Добро пожаловать, мисс Грейнджер. Добро пожаловать…»

***

Она, наконец-то, порвала с ним. Отделалась от него. Сказала ему, что не желает его видеть. Это было как-то… слишком просто. Слишком быстро он согласился. Слишком быстро она успокоилась. Но уже на следующий день поняла, что проиграла. Проиграла битву с самой собой.
Потому что, проснувшись, ощутила, что не может дышать. Что сердце – не бьется. Что тело – не ее вовсе, а чье-то чужое, в которое наспех засунули ее помятое сознание и надорванную душу. Потому что первым, о ком она подумала, был он…
- Гермиона, ты неважно выглядишь, - обеспокоенно произнес Гарри, когда девушка спустилась из спальни в гостиную и села рядом с другом на диван возле камина.
- Мне… не спалось, - солгала она на удивление просто, даже не ощутив привычного укола совести. – Просто думала… Думала о том, как тебе помочь…
Гарри со вздохом откинулся на спинку дивана. Да, он сейчас очень нуждался в помощи. Вчерашний разговор со Слизнортом, на который Гарри так рассчитывал, практически не состоялся. Слизнорт сразу раскусил их с Дамблдором план и наотрез отказался беседовать с Гари по поводу своих отношений с Томом Риддлом. Гарри даже начал опасаться, что теперь профессор и вовсе не подпустит его к себе, после того, как узнал об истинных намерениях своего лучшего ученика. А вечером еще и Рон с Гермионой, словно сговорившись, надулись и не хотели разговаривать с Гарри из-за его поступка на зельеварении. Гермиона кипела праведным гневом, а Рон был обижен на Гарри за то, что тот не рассказал ему о безоаре. Гарри ложился спать в совершенно удрученном состоянии, думая, что сегодняшний день будет ничуть не лучше предыдущего. Но вот, утро наступило, а с ним – и перемены. Гермиона думала о том, как ему помочь. Это хорошо. Это значит, она уже не обижается на него. Вот только она как-то странно выглядит. Так, словно она здесь и в то же время где-то недостижимо далеко. Больше всего Гарри встревожил ее взгляд, пустой и словно остекленевший. Но Гарри пока не стал ничего выяснять, решив понаблюдать за подругой подольше. Сейчас он постарался выкинуть из головы внезапно поселившиеся в ней подозрения и спокойно спросил:
- Как ты думаешь, смогу я это сделать? По-моему, Слизнорт теперь на пушечный выстрел меня к себе не подпустит…
- Не отчаивайся, - сказала Гермиона с таким безжизненным выражением лица, что Гарри усомнился, понимает ли она то, что говорит. – Мы найдем выход. Я пока точно не знаю, какой, но ведь мы всегда умудряемся найти его…
- Гермиона, ты в порядке? – не выдержал Гарри.
- Да, в полном, - кивнула Гермиона и улыбнулась, хотя глаза ее так и остались пустыми. – Я говорю о том, что мы можем подумать, как тебе уломать Слизнорта. Вместе подумать. И, кстати, я уже начала искать информацию о крестражах. Думаю, стоит проверить Запретную секцию…
Гарри почти не слушал. Он все смотрел на Гермиону, в ее ничего не выражающие глаза и вдруг подумал: «Должно быть, такой взгляд – у тех, к кому применили заклятье Империус. Или… поцелуй дементора… Что с ней происходит?»
Тут в гостиную вошли хмурый Рон и истерически хохочущая Лаванда. Гермиона сразу замолчала. Даже не взглянув на друга, она поднялась с места:
- Я пойду, позавтракаю, Гарри, - и, не дождавшись ответа, ушла.
Гарри посмотрел ей вслед, мучительно размышляя над тем, что же с ними со всеми творится. Рон, вечно в дурном расположении духа, Лаванда, беспрестанно щебечущая и смеющаяся невпопад, Джинни, все время странно смотрящая на Гарри и препирающаяся с Дином, Гермиона, потерянная и тихая, сам Гарри, вечно напряженный, вечно ждущий подвоха и подозревающий всех и вся – все это было неправильно. Так быть не должно. Это все – из-за Лорда, из-за нападений, из-за того, что им всем приходилось задерживать дыхание всякий раз, как на страницах «Ежедневного Пророка» появлялись новые заметки об убитых, пропавших, попавших под Империус… Так не должно было продолжаться.
Гарри встал и направился в свою спальню. Он устал. Устал ждать, надеяться на что-то, разгадывать странные загадки, которые давал ему Дамблдор. Он жаждал действий. Он хотел сражаться, помогать Ордену, защищать от Пожирателей ни в чем неповинных волшебников и магглов. Но он вынужден был сидеть и ждать. Просто сидеть и ждать, как пленник. Как Сириус… Гарри присел на край своей кровати и достал из ящика прикроватного столика хрустальный флакон с клубящейся серебристой дымкой внутри. Вдруг Гарри каким-то внутренним чутьем уловил связь между странным поведением Гермионы и таинственным «делом» Малфоя. Он уже и раньше подозревал, что слизеринский хорек не дает Гермионе спокойно жить, но теперь все было гораздо серьезнее. «Если он подверг ее заклятию, - подумал Гарри с гневом, - я разорву его на клочки!»
Еще пару минут он повертел флакон с воспоминаниями в руках, а потом, спрятав его понадежнее, отправился вниз – вытаскивать Рона из тисков Лаванды, чтобы все с ним обговорить.

***

Гермиона тоскливо смотрела на лежащий перед ней совершенно чистый пергамент. Шел урок Заклинаний у профессора Флитвика. Студенты должны были в нескольких словах объяснить действие заклинания Агуаменти.
С того дня, когда Гермиона решительно вычеркнула Малфоя из своей жизни, прошло немногим больше двух недель. Хогвартс внезапно накрыла весна. Начало февраля было сырым, беспросветно серым и скучным. По небу беспрестанно ползли мрачные свинцово-серые тучи. Непрекращающийся ледяной дождь превратил лужайки вокруг замка в грязное месиво. Семестр был в самом разгаре. Преподаватели нагружали студентов, не щадя никого, словно завтра должен был наступить конец света, к моменту которого каждый должен был написать по несколько свитков сочинений, выучить массу заклинаний и сварить несколько новых зелий…
Гермиону это, на удивление, не заботило. Она не могла вспомнить, когда в последний раз так безответственно относилась к учебе. Задания она выполняла кое-как, на уроках часто отвлекалась, погружаясь в свои мысли. Домашние задания она и вовсе забросила, ссылаясь на то, что помогает Гарри отыскать информацию о крестражах. Она и вправду много времени проводила в библиотеке, пытаясь выяснить, что это за ужасный вид колдовства, о котором даже Слизнорт говорить отказался. Увы, на этот раз библиотека Хогвартса не смогла дать на это ответа, как и на вопрос о таинственной магии выручай-комнаты. Гермиона начала разочаровываться в могуществе знаний, заключенных в книги, и часто думала, почему в Хогвартсе так сложно в чем-то разобраться без дополнительных усилий и головной боли… Но причиной ее постоянной задумчивости было не только это.
Она думала о нем.
Она часами сидела с открытой на одной странице книгой, представляя себе их разговор. Их последний разговор.
С того дня, когда она сказала ему, что не желает его видеть, он больше ни разу не взглянул на нее. И даже честно постарался как можно реже попадаться ей на глаза. Хотя, возможно, не только она была причиной его частого отсутствия. Она об этом не задумывалась.
Она видела его во сне.
Каждую ночь.
И он больше не язвил, не насмехался, не кричал: «Эй, Поттер! Знаешь новость? Я с твоей подружкой…» Он был другим в ее снах. Он был нежным. Ласковым. Он обнимал ее. Шептал ей что-то страстно. Целовал… целовал с ног до головы… И они были вместе. Они снова были вместе. Каждую ночь. Но только во сне…
А утром все начиналось заново. Завтрак-уроки-обед-уроки-библиотека-ужин-библиотека… и снова сон. Сон, которого она боялась. И которого ждала с нетерпением. Этот сон стал для нее более реальным, чем сама жизнь…
- Сдаем работы, - ворвался в сознание Гермионы голос профессора Флитвика.
Гермиона вздрогнула, опустила глаза на свой пергамент. Он по-прежнему был девственно чист. Не задумываясь долго, Гермиона нацарапала в углу свою фамилию и сдала пустой листок.
На сегодня был назначен первый урок трансгрессии под руководством инструктора из Министерства. Студенты – шестикурсники с нетерпением ждали окончания рядовых занятий. Урок, в связи с отвратительной погодой, должен был проходить не под открытым небом, как планировалось, а в Большом зале.
- Гермиона, ты идешь? – подошел к девушке Гарри.
- Да, конечно, - ответила Гермиона, закидывая сумку на плечо.
- Как написала работу для Флитвика? – спросил Гарри машинально, зная, что Гермиона всегда все делала лучше всех.
- Замечательно, - ответила Гермиона. – Идем?
Гарри кивнул. Вместе они направились в Большой зал, где их уже ждали деканы всех четырех Факультетов – Макгонагалл, Снейп, Флитвик и Спраут, - а так же незнакомый низенький волшебник, который был тем самым таинственным инструктором из Министерства.
В Большом зале было удивительно пусто. Исчезли со своих мест столы факультетов. Прибывающие ученики столпились в центре зала, нервно посмеиваясь и переговариваясь. Гриффиндорцы старались держаться рядом с гриффиндорцами, равенкловцы – с равенкловцами, хаффлпаффцы – с хаффлпаффцами. Ну, и, конечно, слизеринцы. Они вообще держались особняком.
Драко Малфой вошел в зал в сопровождении своих закадычных друзей – Крэбба и Гойла. Паркинсон и Забини где-то задерживались, зато Гринграсс и Буллстроуд уже вовсю подшучивали над стоящими неподалеку хаффлпаффцами, которые только надували губы и отворачивались.
- Когда ты объяснишь, что происходит? – прогремел над ухом Малфоя неповоротливый Крэбб.
- Я вообще не должен ничего тебе объяснять, дубина, - прошипел Малфой, чувствуя смертельную усталость от того, что вот уже битый час пытался доказать Винсенту, что тот лезет не в свое дело.
- Да уж, конечно! – Крэбб насупился по-бычьи и захрустел костяшками пальцев. – Как превращать нас… в черт-те что, так мы сразу друзья. А как объяснить, сколько нам еще все это терпеть…
Крэбб не успел договорить. Похоже, все, кто собирался обучаться трансгрессии, пришли. Деканы призвали учеников к тишине, и вперед выступил низенький министерский волшебник.
- Доброе утро, - поздоровался он. – Меня зовут Уилки Двукрест…
- Если ты от меня сейчас же не отвяжешься, - в то же время яростно шептал Малфой своему телохранителю, - то я сделаю так, что ты вообще больше ни в чем не будешь принимать участия!
- Ты только и можешь, что угрожать, - прорычал Крэбб.
- А вы способны только махать кулаками, потому что мозгов на другое не хватает…
- Малфой, потише и повнимательнее! – рявкнула профессор Макгонагалл.
Все оглянулись. Малфой залился краской и отскочил от Крэбба, который яростно скрипел зубами.
- …после чего, - продолжил начатую речь Двукрест, - многие из вас будут к этим испытаниям готовы. Вы, конечно же, знаете, что трансгрессировать в пределах Хогвартса невозможно. Чтобы вы имели возможность практиковаться, директор школы снял соответствующее заклинание, но только в пределах Большого зала и только на один час. Помните, проникнуть за стены зала невозможно, и с вашей стороны крайне неблагоразумно было бы попробовать сделать это. А теперь попрошу всех встать так, чтобы перед вами образовалось пять футов свободного пространства.
Началась толкотня и давка. Студенты перебегали с места на место, не зная, куда лучше встать. Деканы принялись помогать своим факультетам построиться, переходя от одного ученика к другому.
Крэбб и Гойл встали по обеим сторонам от Малфоя. При этом Крэбб все еще глядел на своего предводителя исподлобья.
- Ты бы хоть сказал, сколько мы еще будем все это делать! – выкрикнул Крэбб. В невыносимом гвалте, которым заполнился Большой зал, его вряд ли мог услышать кто-то, кроме Малфоя.
- Не знаю я, сколько еще, понял? – в ответ крикнул Малфой. – Это займет больше времени, чем я думал!
Крэбб открыл, было, рот, чтобы задать очередной вопрос, но Малфой, доведенный до белого каления его тупостью, опередил его:
- Слушай, Крэбб, чем я занят – это вообще не твоего ума дело! Тебе с Гойлом нужно просто выполнять приказ и стоять на страже!
И тут за спиной Малфоя раздался громкий, почти насмешливый голос Поттера:
- Если я прошу друзей постоять на страже, я стараюсь объяснить им, чем намерен заниматься.
Малфой круто развернулся, одновременно потянувшись к волшебной палочке, лежащей в кармане мантии. Но тут деканы грянули: «Тихо!» - и в зале наступила тишина. Скрипнув зубами, Малфой отвернулся от Гарри.
«Вот, черт! – подумал он в сердцах. – Надо же было так орать! И этот чертов Поттер вечно сует свой нос не в свое дело! Надо его приструнить, не то он может испортить все…»
- Благодарю вас, - сказал Двукрест. – Итак… - он взмахнул волшебной палочкой, и перед каждым учеником появилось по старинному деревянному обручу.
- Главное, о чем следует помнить при трансгрессии – это три «Н»! – сказал Двукрест. – Нацеленность. Настойчивость. Неспешность…
Малфой почти не слушал. Его занимали другие мысли. Зачем, интересно, Поттеру понадобилось подслушивать их с Крэббом разговор? Из чистого любопытства или по какой-то иной причине? Кто разберет этих гриффиндорцев, у них у всех с головой не все в порядке… А может, он потому подкрался, что знал, о чем они говорят? Да и Грейнджер говорила что-то про то, что Поттер подозревает его, Драко. «Черт, черт, черт! – в который раз подумал Драко. – И умудрился же я связаться с этой заучкой! Может, она все рассказала Поттеру? Нет, скорее всего, нет, иначе я бы уже сидел в Азкабане…»
- Шаг второй, - вещал Двукрест. – Настойчивость. Соберите вашу настойчивость в кулак и направьте ее на то место, в которое вы себе мысленно представили…
«Ненавижу все это, - продолжал размышлять Малфой, слушая Двукреста вполуха. – Ненавижу. Эту чертову школу. Эту чертову трансгрессию. Этого чертова Поттера… И ее… ее – особенно…»
- Шаг третий! – воскликнул Двукрест. – Выполняется только по моей команде! Вы поворачиваетесь на месте, нащупывая путь в ничто, перемещаясь неспешно. Итак, по моей команде – раз…
Малфой встрепенулся. Он явно что-то пропустил, задумавшись.
- …два…
Он оглянулся, пытаясь понять, что от них требует инструктор. Остальные так же растерянно оглядывались по сторонам.
- …три!
Студенты закружились на месте. Кое-кто не удержал равновесия и уже валялся на полу. Эрни Макмиллан умудрился приземлиться в центре своего обруча. Хаффлпаффец пришел в полный восторг, но тут же заметил, что Дин Томас, глядя на него, помирает со смеху. Малфою тоже не удалось совершить чуда – он просто пропустил большую часть того, что объяснял Двукрест. Посмеявшись над собой и над приятелями, студенты успокоились и снова начали выстраиваться напротив своих обручей.
И тут Драко понял, что смотрит на нее. Она улыбалась. Ее растрепавшиеся волосы закрывали ей глаза, забивались в рот – и это выглядело просто очаровательно. Ему вдруг нестерпимо захотелось подойти к ней и убрать с ее лица надоедливые пряди…
Очнувшись, Драко поспешил встать на свое место и попытался выгнать из головы мысли о Грейнджер. Они мешали ему. Не давали сосредоточиться. Она была здесь. Она была рядом. Он мог бы подойти к ней, чтобы просто поздороваться или язвительно подшутить над ней… Но не смел. Он не должен был, он хорошо это понимал. Не должен был не потому, что она этого попросила, а потому, что это было неправильно. Его мысли о ней. Его желание все время видеть ее. Его сны…
Целый час студенты делали бесплодные попытки трансгрессировать, но, увы, с первого раза ни у кого не получилось, только у Сьюзен Боунс, студентки из Хаффлпаффа, случился расщеп. Остальные же вообще не продвинулись в искусстве трансгрессии ни на йоту. Казалось, Двукрест нисколько не обескуражен этим обстоятельством. Взмахом волшебной палочки он убрал обручи и, застегивая свою уличную мантию, произнес:
- До следующей встречи! И не забывайте: нацеленность, настойчивость, неспешность! – после чего в сопровождении профессора Макгонагалл покинул Большой зал.
Студенты разом загомонили и тоже потянулись к выходу в холл.
- Ну, как ты? – спросил Рон, догнав Гарри. – Я вроде бы что-то почувствовал при последней попытке – такое покалывание в ногах.
- Наверное, тебе просто кроссовки маловаты, Бон-Бон, - произнес голос за их спиной, и мимо, самодовольно ухмыляясь, проследовала Гермиона.
Она словно ожила сегодня. Занятия трансгрессией заставили ее вернуться из своего внутреннего мира к реальности. Она хотела, она должна была научиться трансгрессировать. Это было интересно и полезно. Это могло очень пригодиться в будущем.
На следующий день Гермиона спустилась в Большой зал в приподнятом настроении. Окинув взглядом гриффиндорский стол, она заметила Джинни и поспешила сесть рядом с подругой.
- Привет, - поздоровалась она бодро.
- Привет, - не очень радостно кивнула Джинни.
Гермиона посмотрела на подругу с удивлением:
- Джинни, что случилось? Что-то не так?
Джинни покачала головой, продолжая методично размешивать сахар в своей чашке.
Гермиона пожала плечами и начала намазывать маслом тост. Гарри должен был спуститься позже, а где находится Рон, Гермиона не знала и знать не хотела. Сидеть в молчании ей тоже было невмоготу, поэтому, несколько минут спустя она снова заговорила:
- Джинни, слушай… Ты можешь мне все рассказать, правда. Если хочешь.
Джинни подняла на Гермиону взгляд.
- Спасибо. Только не думаю, что…
- Брось, Джинни, - дружелюбно улыбнулась Гермиона. – Ты же помогла мне однажды, почему же я не могу тебе помочь?
- Просто у тебя своих проблем хватает, - ответила Джинни, переведя взгляд на гобелен с изображением хогвартского герба, висящий на стене. – Кстати, как у тебя дела с… Малфоем?
Гермиона сразу помрачнела. Упоминание о нем заставило ее сердце сжаться.
- Никак. Это все… в прошлом.
- Я рада, - улыбнулась Джинни, - что хоть у кого-то все в порядке.
«Ты не представляешь, насколько ошибаешься», - с горечью подумала Гермиона.
- А с тобой что случилось? – спросила она настойчиво. – У вас что-то не так с Дином?
Джинни кивнула:
- Да. С Дином. И с Гарри.
- Гарри? – Гермиона удивленно подняла бровь. – А что с Гарри?
- С ним… Джинни замялась. – С ним все хорошо… Но… Слушай, давай поговорим об этом в другом месте? – Джинни покосилась в сторону сидящих за слизеринским столом Буллстроуд и Паркинсон, уже навостривших ушки в предвкушении свежей утреней сплетни.
- Хорошо, - кивнула Гермиона. – Давай встретимся в библиотеке, я только зайду к себе, захвачу кое-какие задания…
- Гермиона! – Джинни возвела глаза к потолку. – Сегодня суббота! Сколько можно заниматься?!
Гермиона только усмехнулась, ничего не ответив.
Позавтракав, девушка поспешила в башню Гриффиндора, чтобы, как и сказала, взять с собой несколько незаконченных эссе по Заклинаниям и задания по зельям. Меньше, чем через четверть часа она уже была рядом с библиотекой, где ее должна была ждать Джинни.
Но у входа в библиотечный зал Гермиона увидела другого человека. Это был Эрни Макмиллан.
Гермиона занервничала, но, не подавая вида, направилась прямиком к дверям библиотеки. Возможно, Эрни ждал здесь вовсе не ее, а кого-то другого, а она только зря паникует. Увы, это было не так. Заметив Гермиону, Эрни приветственно помахал рукой и сделал шаг навстречу девушке. «Пожалуйста, пусть это будет касаться обязанностей старосты!» - взмолилась Гермиона, помня о том, что Эрни, как и она сама, является старостой своего факультета.
- Привет, Гермиона, - сказал Эрни, как только она подошла к нему ближе. – Можно с тобой поговорить?
- Конечно, - равнодушно пожала плечами девушка, хотя внутри все колотилось. – Что-то по поводу работы старост? Я пропустила собрание?
- Вообще-то, нет, - покачал головой Эрни. – Я… у меня личный вопрос.
Страх ледяной струйкой пополз по позвоночнику девушки, она побледнела, но, отчаянным усилием воли взяв себя в руки, сказала:
- Я слушаю, Эрни.
- Это касается тебя и… Малфоя.
«О, Боже!»
- Вы с ним… как бы это сказать… правда, что вы вместе?
Гермиона открыла рот в попытке что-то возразить, но тут же закрыла, сообразив, что дрожащий и сразу охрипший голос будет наилучшим доказательством правоты Эрни. Поэтому она просто покачала головой.
- Я так и думал, - деловито кивнул Эрни. – А… то, что я видел…
- Что именно? – вскинулась Гермиона, которую вдруг охватило праведное негодование.
- Ну… - замялся Эрни. – В классе Арифмантики… вы с ним…
- Он приставал ко мне, я отбивалась, - скороговоркой выплюнула Гермиона очередную ложь. – Что-то еще, Эрни?
- Нет, - пожал плечами хаффлпаффец. – Я просто подумал, что… может быть… ты могла бы… пойти со мной…
- Эй, Макмиллан!
Гермиона и Эрни одновременно вздрогнули и обернулись. В нескольких шагах от них, прислонившись спиной к стене и скрестив руки на груди, стоял Малфой.
- В чем дело? – спросил Эрни, нахмурившись.
- Тебя, по-моему, звали в комнату заседаний старост, - растягивая слова, проговорил Малфой. – Малышка Аббот по тебе соскучилась…
- Ханна? – переспросил Эрни. – Я говорил с ней пять минут назад…
Тут Малфой, оттолкнувшись от стены, сделал шаг к Эрни. При этом глаза слизеринца вспыхнули недобрым огнем.
- Я невнятно объяснил, Макмиллан? – грозно прошипел Драко. – Или с первого раза до тебя не доходит? Тебе пора!
- Я никуда не собираюсь…
- Ты давно писал своей мамочке? – зловещим полушепотом поинтересовался Драко. – Напиши обязательно, а то вдруг с ней что-нибудь… приключится…
Эрни побагровел от гнева и сжал кулаки. Несколько секунд они с Малфоем сверлили друг друга взглядом. Наконец, Эрни пробормотал сквозь зубы:
- Отвяжись, маньяк! – и, развернувшись, зашагал прочь.
Гермиона все это время стояла, невидящими глазами наблюдая за происходящим. Она не верила своим глазам. Не верила ушам. Это было выше ее понимания. Она же сказала ему, что не желает его видеть, что не может больше вести ту двойную жизнь, которой приходилось жить, видясь с ним. И он ушел. Согласился. Оставил ее в покое. Тогда почему?..
- Зачем ты это сделал? – спросила Гермиона холодно, стараясь сдержать крик, рвущийся наружу.
- Он приставал к тебе, - ответил Малфой лениво, глядя куда-то поверх ее головы.
- Мы просто разговаривали, - возразила Гермиона. – И я вполне могла разобраться со всем сама!
- Да уж, это точно, - кивнул Малфой с усмешкой. – У тебя просто талант быстро и безболезненно во всем разбираться.
- Оставь меня в покое… - прошептала Гермиона, чувствуя, что больше не может сдерживать подкатывающий к горлу комок.
Он был рядом. Драко был рядом. Он стоял, глядя куда-то мимо нее, и говорил таким холодным, таким привычно малфоевским тоном, что она не могла поверить, что когда-то он мог быть другим. Что он целовал ее. Написал ей трогательное, полное печали письмо… Она так хотела верить, что это – не он. Что он – другой. Она почти поверила, тогда, на Рождество. Но теперь… Теперь она должна признать истину – он не изменился. Он такой же, как был, и всегда таким останется. И ему нет места в ее жизни. Она должна, она обязана покончить с этим раз и навсегда. Но, Боже, как же невыносимо трудно сделать это снова!..
- Оставь меня в покое, - повторила она с надрывом. – Уходи… не вмешивайся в мою жизнь…
- Это я уже слышал, - бесстрастно ответил Малфой, все еще не решаясь взглянуть ей в глаза. – А если я скажу, что не хочу?
- Ты… не имеешь права, - задохнулась от возмущения Гермиона. – Не имеешь права мучить меня! Думаешь, мне так просто хранить твою тайну?! Ты мог бы проявить уважение…
- Уважение?! – вдруг разозлился Драко. – А ты проявила уважение, когда втянула меня во все это?! Когда заставила меня медленно сходить с ума?!
- Я втянула?! – взвизгнула Гермиона. – Я заставила?!
- Это ты не имеешь права обвинять меня! – продолжал кипятиться Малфой. – Я тебя мучаю?! Да знала бы ты, какие мучения терплю я!!! – он вдруг схватил ее за плечи и, приблизив свое лицо к ее, зашептал почти с яростью: - Ты просто понятия не имеешь, через что мне приходится пройти, чтобы не думать о тебе, чертова всезнайка! Не представляешь, что бы я хотел сделать с любым и каждым, кто говорит с тобой! Как же я ненавижу твоего Поттера, и этого Уизли, и всех вас!!! И тебя… я тебя… - дыхание Драко сбилось, - …просто… я…
Тут дверь библиотеки тихонько скрипнула. Малфой дернулся, выпуская Гермиону из своего стального захвата, и, развернувшись, быстро зашагал в сторону, противоположную той, куда направился Эрни.
Из двери библиотеки выглянула Джинни Уизли.
- Гермиона! Я тебя заждалась!
Гермиона обернулась и срывающимся голосом пролепетала:
- Джинни… прости… я тут… просто… мы просто… говорили… - и вдруг, не выдержав напряжения, разрыдалась в голос.
Джинни испуганно посмотрела на подругу. На Гермионе не было лица, словно она только что увидела свой собственный призрак. Обняв рыдающую Гермиону за плечи, Джинни повела ее в ближайший туалет.
- Похоже, тебе тоже не мешает высказаться, - произнесла Джинни, усаживая Гермиону на подоконник, и сама присела рядом с подругой. – Что случилось?
Гермиона замотала головой из стороны в сторону, плотно сжав губы, будто боялась, что слова могут вырваться сами собой.
- Расскажи, ты же знаешь, я никому ничего не…
- Джинни!.. – простонала Гермиона, захлебываясь слезами. – Я так больше не могу! Я не могу так больше!.. Что ему от меня надо?! Почему он не оставит меня в покое?!.
Джинни нахмурилась, начиная понимать, в чем дело.
- Это Малфой, да? – спросила она. – Это из-за него? Это с ним вы разговаривали возле библиотеки?
Гермиона посмотрела на Джинни сквозь слезы и, поколебавшись пару секунд, кивнула.
- Он снова мучает тебя? Шантажирует? Издевается?
Гермиона покачала головой, чувствуя, как новый приступ рыданий подступает к горлу.
- Тогда в чем дело? – непонимающе спросила Джинни.
Гермиона завыла почти как Плакса Миртл и уткнулась лбом в каменную стену оконной ниши. И тут Джинни вдруг поняла. Осознание пришло внезапно, настолько ясное и логичное, что сомнения не имели смысла. Джинни могла биться об заклад, что верно все поняла, что догадалась наверняка, отчего Гермиона плачет и все время ведет себя странно. Почему Гарри порой говорит, что волнуется за нее, что она почти ничего не замечает и даже на уроках постоянно находится в каком-то трансе. Да, Джинни была уверена, что так и есть. Но от этого сразу стало неуютно и похолодело все внутри.
- Неужели ты… - Джинни осеклась, не решаясь сказать главного, страшного слова. Наконец, набрав побольше воздуха в грудь, она выпалила: - Неужели ты влюбилась в него, Гермиона?..
Рыжая ведьмочка заметила, как вздрогнули плечи Гермионы, как на секунду оборвались ее яростные всхлипы и стенания.
Не может быть…
- Гермиона?
Девушка отстранилась от стены и посмотрела на подругу со страхом и сожалением. Слезы все еще текли по ее щекам, но она уже казалась совершено спокойной.
- Джинни… - Гермиона вытерла лицо рукавом мантии и тяжело, прерывисто вздохнула. – Только… только не говори никому… пожалуйста…
Джинни смотрела на Гермиону долгие, невыносимо долгие десять секунд и, наконец, кивнула.
- Хорошо. Это тебе решать, Гермиона… Я, конечно, не ожидала… Ты же понимаешь, что он ублюдок?
Гермиона удрученно кивнула.
- Понимаешь, что он никогда не исправится?
Гермиона снова кивнула.
- Понимаешь, что он тебя не полюбит, и вы никогда не будете вместе? – безнадежно спросила Джинни.
Гермиона загробным голосом ответила:
- Да…
Джинни закатила глаза и вдруг обняла подругу крепко, совсем как миссис Уизли.
- Боже, ну и вляпалась же ты, Гермиона Грейнджер! – вздохнула рыжая ведьма.
Гермиона что-то хрюкнула в ответ из складок мантии Джинни.
- Будет трудно не рассказать все Гарри… - задумчиво произнесла Джинни. – Но если я обещала, значит, так и будет. Никто никогда не узнает этого. По-крайней мере, от меня… Ох, говорила же я тебе, чтобы ты сразу все рассказала Гарри и Рону… Постой… Неужели ты из-за Рона и…
- Нет, - отчетливо произнесла Гермиона. – Не из-за них.
Джинни кивнула, приглаживая растрепавшиеся волосы подруги.
- Это… хорошо, наверное. А может быть, и плохо… не знаю. Тебе решать. Ну, раз уж ты попросила меня хранить твой секрет, то, думаю, ты уж точно должна сохранить мой?
Гермиона выпуталась из объятий подруги и посмотрела на нее с любопытством.
- Только не говори никому, - повторила Джинни слова Гермионы. – Дело в том, что… кажется… я не знаю, но… Дин мне не нравится. Он хороший, да, но… как бы это… он не мой тип. Я не люблю его.
- А кого? – спросила Гермиона, шмыгнув носом.
- Только не смейся. Кажется… это Гарри.