Полезное:
Как сделать разговор полезным и приятным
Как сделать объемную звезду своими руками
Как сделать то, что делать не хочется?
Как сделать погремушку
Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами
Как сделать идею коммерческой
Как сделать хорошую растяжку ног?
Как сделать наш разум здоровым?
Как сделать, чтобы люди обманывали меньше
Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили?
Как сделать лучше себе и другим людям
Как сделать свидание интересным?
Категории:
АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника
Глоток воды
Вода, у тебя нет ни вкуса, ни цвета, ни запаха, тебя невозможноописать, тобой наслаждаются, не ведая, что ты такое! Нельзя сказать, что тынеобходима для жизни: ты - сама жизнь. Ты наполняешь нас радостью, которуюне объяснить нашими чувствами. С тобою возвращаются к нам силы, с которымимы уже простились. По твоей милости в нас вновь начинают бурлить высохшиеродники нашего сердца. А. Сент-Экзюпери. Земля людей Вертолет шел над пустыней. Справа от него, то взбираясь на барханы, тососкальзывая в межбарханные лощины, мчалась его тень. В пилотской кабинебыло жарко и душно, хотя оба вентилятора жужжали, что было сил. Ракитин,устроившись на откидном сиденье между пилотами, всматривался в желтые волныпесчаного моря, тянувшиеся до самого горизонта. Время от времени на золотистом холсте пустыни возникало темноешевелящееся пятно - неторопливо бредущие отары. Иногда, вспыхивая солнечнымибликами, появлялась зеркальная, идеально гладкая поверхность солончака. - Ну и жарища сегодня, - сказал пилот, - спасу нет. Хорошо, что лететьосталось недолго. Вон лагерь нефтяников, а от него до оазиса уже рукойподать. Действительно, внизу показалась ажурная башня буровой с разбросаннымивокруг кубиками домиков и рядком автоцистерн. Миновав высокий бархан,который под своими песками хранил тайну древнего поселения, командиротвернул машину вправо, туда, где, словно войско, готовое к наступлению,выстроились стройными рядами бесчисленные барханы, похожие на серп молодогомесяца. Между ними темнели, будто отполированные, участки такыра*. Всякий раз, когда Ракитину приходилось летать над пустыней, ониспытывал смешанное чувство подавленности и восхищения ее суровым величием.Пустыни - лишенные влаги, опаленные солнцем. Они отняли у земной суши пятуюее часть. Пустыни - это зыбучие эрги** великой Сахары с их решетчатымидюнами, наводящими ужас на путешественников, и каменистые, пышущие жаромхамады***, усыпанные обломками скал; бескрайние диски сериров****, словнокем-то тщательно выметенных и замощенных галькой, где человек теряетпредставление о времени и пространстве, и причудливые ландшафты горных платоТассилин-Аджера в Сахаре; это раскаленный каменный ад аравийских пустыньХарра и Нефуд и непроходимые пески Дехна; мрачные, лишенные жизни равниныкевиров***** Ирана и похожие на лезвие ятагана кочующие барханы Каракумов иКызылкума. Это отполированные ветрами глинистые такыры, растрескавшиеся набесчисленное множество многоугольников, гладкие, словно каток, твердые, какбетон. Это гигантские песчаные пирамиды Такла-Макан и бескрайние просторыгорной Гоби. * Такыры (тюрк.) - характерные для пустынь Средней Азии гладкиеглинистые участки с очень твердой, местами растрескавшейся от высыханияповерхностью. ** Эрг (араб.) - массив дюн. *** Хамада (араб.) - выровненное пространство в пустыне, образованноевыходами плотных пород, часто покрытое известковыми или гипсовыми корами. **** Серир (араб.) - равнинные пространства в пустыне, покрытые щебнем. * Кевир (иран.) - солончаково-глинистая равнина, соляная пустыня вИране. Багровый солнечный шар, чуть подернутый кисеей пыли, повис надраскаленными пространствами. Здесь царствует ветер, который, как гласитарабская пословица, "встает и ложится вместе с солнцем". У ветра пустынимного имен. В Северной Сахаре он зовется "ифири" или "шехели", в Восточной -"хамсином", в Нубийской Сахаре - "харифом", в Азии - "афганцем", а в Ливии -"гебли". Но как бы ни называли его, он всегда могуч, жарок и безжалостен ковсему живому. Он поднимает в воздух мириады песчинок - за одни сутки почтимиллион тонн, - переходя нередко в песчаную бурю. И все же ни солнце, ниветер так не страшны человеку, как отсутствие воды. Это ей слагают гимны, ей поклоняются жители пустынь. Дожди здесь -благодеяние. Но как редки и кратковременны они! А водоисточники? Можнопроехать сотни и сотни километров и не встретить ни ручейка, ни колодца, ниозерка, ни родника. И горе человеку, оказавшемуся волей случая один на один с пустыней. Какже поступить ему? Остаться на месте, ожидая помощи, или идти ей навстречу?Экономить скудный запас воды, укрывшись в тени тента, или отправиться напоиски воды? Сбросить одежду или остаться в ней, превозмогая жар и духоту?Ответы на эти многочисленные вопросы нельзя получить ни за письменнымстолом, ни в лаборатории - можно только в эксперименте с испытателями,поставленном в условиях, близких к реальным. Понять муки жажды и голодаможно, лишь испытав их. Разморенный жарой, убаюканный монотонным гулом двигателя, Ракитинпогрузился в дремоту. Из этого состояния его вывел громкий голос второгопилота. - Подлетаем, - сказал он. - Вон там, где дым по курсу виден. Через десяток секунд Ракитин тоже увидел тоненькую струйку дыма.Сверкнуло бликами крохотное озерцо с серебряной змейкой ручья, исчезнувшегоза поросшим травой барханчиком. Вертолет сделал круг, завис над коричневымпятном такыра, пошел вниз и, коснувшись земли, мягко присел наамортизаторах. Защелкали тумблеры. Замолк двигатель, и только с тихимшелестом еще продолжали кружиться длинные лопасти винта, рисуя в воздухежелтое кольцо. Ракитин спустился в грузовую кабину. Механик открыл дверцу. Пахнуложарким воздухом Кызылкума. Место, выбранное для работы, и впрямь подходило по всем статьям. Изширокой трубы, торчавшей из песка, с бульканьем выплескивалась толстая струяводы. Вода оказалась теплой и слегка попахивала сероводородом. Недалеко отскважины шелестело кроной невысокое раскидистое деревцо. Ракитин сразупризнал в нем тополь разнолистный - туранги. Это водолюбивое растение служитв пустыне живым указателем близости грунтовых вод. Верхние листочки наветках были вполне тополиные - округлые, сердечком. Но зато нижние - узкие,длинные - можно было принять за ивовые. "Тополиные" листы были мясистыми ипрохладными на ощупь. Пески вокруг поросли ярко-зелеными снопиками селина сбелыми султанами. Всюду виднелись островки терпко пахнущей мяты,бледно-зеленые кустики верблюжьей колючки - янтака. Кое-где торчали высокиестебли катрана с белыми метелочками мелких цветов и широкими, похожими накапустные листьями. Несколько раскидистых кустов лоха, который узбекиназывают джидхой, сверкали серебром своих изящных узких листочков. Онинапомнили Ракитину детство. Он не раз лакомился сладковатыми мясистымиплодами, похожими формой на миниатюрную маслину. Лох так и называют наКавказе - дикой маслиной. Там и сям возвышались молодые стволики белогосаксаула, казавшиеся прозрачными на голубом фоне неба. Поразило Ракитина, что поросшие травой и кустарником грядовые пески какбы обрывались у невидимой границы. Дальше начинался голый волнистый песок -ни единой веточки, ни побега, - переходивший в ряды серповидных барханов. Два пастуха, дочерна загоревшие, в пестрых ватных халатах,приветствовали Ракитина узбекским "салам". Около дымившегося костра ленивопережевывали колючку несколько верблюдов с презрительными мордами. Понуривголову, стоял маленький белый ослик с рогатым деревянным седлом. Судя повсему, жители близлежащего кишлака нередко навещали этот маленький оазис. Обэтом свидетельствовали многочисленные отпечатки овечьих копыт, щедроразбросанные всюду черные шарики помета, две глубокие автомобильные колеи иогромная скирда верблюжьей колючки. Неподалеку возвышался деревянный остовбольшого сарая. Этот оазис был словно специально создан для экспериментов повыживанию человека в пустыне. Весьма довольный всем увиденным, Ракитинвернулся к вертолету. На следующее утро, едва забрезжил рассвет, вся бригадауже была на аэродроме. На этот раз командир взял курс напрямик, и черезполчаса полета машина приземлилась в оазисе. Быстро разгрузившись, вертолетзавис над такыром, развернулся и, задрав длинный конусообразный хвост сосверкающей мельницей пропеллера, устремился прочь. Едва осела пыль, поднятая вертолетом, испытатели, врачи-исследователи,лаборанты - все расселись кружком на песке, ожидая дальнейших указаний. - Ну что ж, с прибытием, - весело сказал Ракитин. - Как местечко,нравится? - Как в арабской сказке. Ждем гурий и джиннов, - в тон ему ответил АликМеликьян. - Вот и прекрасно. Работать будем у подножия тех барханов. - Ракитинпоказал на гряду невысоких, похожих на серпы песчаных холмов метрах вдвухстах от посадочной площадки. - Видите, там их пять штук, по одному накаждую пару испытателей. А дежурную палатку, Александр Николаевич, - онповернулся к своему помощнику, доктору Володину, - установим у крайнегобархана справа. Туда надо будет перенести имущество для медосмотра, литровпятьдесят воды, весы, сумку с медикаментами. В общем, займитесь этим деломпрямо сейчас. Работа закипела. Грузы быстро разобрали, и испытатели, взвалив на плечисумки с аварийным запасом, свертки парашютных куполов, растянувшисьцепочкой, двинулись к барханам, золотившимся в первых лучах восходящегосолнца. А бригада тем временем занялась благоустройством лагеря. Огромноеполотнище грузового парашюта натянули на каркас сарая, и он превратился впросторную, светлую лабораторию, которую быстро заполнили всевозможныемедицинские приборы для обследования сердечно-сосудистой системы, дыхания,проведения анализов крови и мочи. А еще через час на севере послышалосьгустое урчание двигателя, и из-за высокого холма выкатился могучий МАЗ,доверху груженный лагерным имуществом. И главное, на прицепе он притащилвместительную цистерну с пресной водой, которую, чтобы она медленнеенагревалась, закутали одеялами, обильно смоченными водой из скважины. Испытатели уже добрались до места, и видно было, как они возятся,разворачивая ярко-оранжевые полотнища. Солнце поднялось над горами, и столбик ртути на термометре торопливопополз кверху. Построить укрытие, имея при себе парашют, аварийную укладку и немногосмекалки, было делом несложным. На песке расстилался парашютный купол, азатем складывался в два слоя, чтобы тент лучше защищал от солнца. Растяжкамислужили стропы. Свободные их концы накрепко привязывались к стволикамверблюжьей колючки и кустикам растений, надежно заменявшим колышки. Еслирастений поблизости не было, парашютную ткань нарезали на квадраты размеромполметра на полметра, из них изготовляли мешочки, заполняли их песком, азатем, привязав к стропам, закапывали в грунт на глубину 40-60 сантиметров.Шести - восьми таких "песчаных якорей" было достаточно, чтобы удержать тентдаже при сильном ветре. После этого надували резиновую спасательную лодку и,подведя под центр полотнища, ставили ее на бок или на корму, в зависимостиот вкуса строителей. Чтобы тонкую ткань лодки случайно не прорвали колючкаили сучок, площадку под навесом сначала тщательно очищали от "опасных"предметов. Вскоре все пять тентов были готовы, расцветив подножие барханаярко-оранжевыми пятнами. Испытатели забрались в тень, упрятали фляги с водойв ямки, вырытые в песке, надели комбинезоны и приготовились "выживать" троесуток, борясь с жарой, жаждой и голодом. Прозвучала звонкая трель свистка - сигнала отсчета времени, иэксперимент начался. Первый день прошел спокойно, но уже к полудню второгодня зной и жажда взяли свое. Скупо отмеренные запасы воды катастрофическитаяли. А организм настойчиво требовал влаги, много влаги. Неслышным шагомподкрадывалась дегидратация - обезвоживание. К вечеру один испытатель сталне в меру раздражительным, другой - вялым и апатичным, третий жаловался наголовную боль, но все - на жажду, томительную, непрекращающуюся жажду,подавлявшую мысли и желания. Наступил третий день эксперимента. Солнце, как обычно, в шесть часоввыползло из-за гор и стало карабкаться на небосвод, заливая пустыню слепящимблеском. С каждой минутой становилось все жарче. Мир был объят тишиной. Ввышине растерянно брело затерявшееся в блеклой, выжженной синеве жаркогонеба одинокое облачко. Горизонт постепенно заволакивало колыхавшимся,терявшим свою прозрачность воздухом, и казалось, что далекие, словновырезанные из синего картона, горы на горизонте зашевелились в этомструящемся мареве. Алик Меликьян лежал на спине, закинув руки за голову, всем телом ощущаятеплоту песка. Он долго втискивался в это жесткое песчаное ложе, пока оно неприняло форму его лопаток, ягодиц, икр, пяток. Его напарник вышел из эксперимента еще накануне вечером. Сталоневмоготу. Поднялась температура до тридцати девяти. Появилась слабость.Закружилась голова. Алик провел ночь в одиночестве, то и дело просыпаясь отощущений какой-то внутренней тревоги. Правда, с наступлением рассвета онистихли, но на смену им пришли нестихающая жажда и душный жар дневнойпустыни. Он чувствовал, как нагревается воздух, и каждый вздох ветра,прилетавшего из-за барханов, обжигал лицо. Полотнище тента то и деловздувалось горбом и бессильно опадало. Лучи могучего солнца пробивали дажедва слоя тонкого цветного капрона, и пятно тени под ним было зыбким,ненадежным. И все же это была тень, хотя термометр, висевший под тентом,показывал сорок восемь градусов. Но там, где она кончалась, жарко, как печь,пылал раскаленный песок. Дежурный врач, что приходил недавно на очереднойконтрольный осмотр, взглянув на термометр в зачерненной медной колбе,стоявшей на солнцепеке, присвистнул. Столбик ртути поднялся до цифры"семьдесят". Как медленно тянется время. Алик поднес руку к лицу и взглянулна часы. "Десять часов по московскому времени", - сказал он вслух ивздрогнул, не узнав своего голоса. Голос стал хриплым, совсем незнакомым."Осиплость голоса - признак дегидратации шесть - восемь процентов" - этамысль возникла непроизвольно, и он невольно улыбнулся этой способности мозгамыслить автоматически-профессионально. Обезвоживание организма всегда сопровождается нарушениямифизиологических функций. При водопотерях 4-6% от массы тела ощущаетсясильная жажда, какой-то дискомфорт в организме, пульс становится чаще,появляется вялость, сонливость. При дегидратации 6-8% появляется головнаяболь. Кружится голова, подташнивает. Голос становится сиплым. Трудновыговаривать слова. Распухший язык словно прилипает к небу. Становитсяшаткой походка. Если водопотери продолжают нарастать, все явления быстропрогрессируют. К ним присоединяются нарушение глотания, галлюцинации, шум вушах. Человек впадает в бессознательное состояние и наконец гибнет отглубоких, необратимых расстройств центральной нервной системы икровообращения. Ученые считают, что при температуре воздуха свыше тридцати градусовсмертельной может оказаться дегидратация 15% от первоначальной массы тела.Если воздух прохладен, то смертельными считаются потери воды свыше 25%. - Десять часов по московскому времени, - повторил он. - Значит, поместному - полдень и до захода солнца почти девять часов. Долгих,мучительных девять часов. Во рту было сухо и горько. Но он решил потерпеть, не пить, тогда квечеру останется больше воды от скудного дневного рациона и можно будетвсласть напиться. Алик протянул руку к блекло-зеленому кустику янтака иобломил веточку. Осторожно очистив ее от тонких колючек, похожих на острыекоготки, он засунул веточку в рот и стал медленно жевать, ощущая горьковатыйвяжущий вкус. Он знал, что таким образом можно несколько уменьшить жажду, носам проделал это впервые и с радостью убедился, что советчики не лгут. Ворту вскоре стало влажно, а еще через некоторое время появилась слюна. Губы саднили. Он потрогал их пальцами. Они были сухие, грубые, покрытыеплотной корочкой, как в жару во время болезни. В карманчике аварийнойукладки он нащупал прямоугольник сигнального зеркала. С полированногометалла на него глянуло незнакомое, обросшее щетиной лицо с запавшимиглазами, обведенными черными кругами. Желание напиться становилосьневыносимым. Не в силах бороться с жаждой, он достал из песчаной ямки флягуи потряс ее над ухом. Во фляге слабо плеснуло. Сколько же там осталось воды?Утром, на рассвете, по холодку, он позавтракал банкой мясных консервов,галетой и куском шоколада и выпил примерно граммов двести воды. Потом ещетрижды прикладывался к горлышку. Наверное, осталось граммов восемьсот.Немного при такой жаре. Алик отвинтил пробку и поднес флягу к губам. Водабыла тепловатой, с металлическим привкусом, но все-таки это была вода. Онпил неторопливо, подолгу задерживая ее во рту, борясь с мучительным желаниемвыпить все без остатка. Как коротки минуты блаженства. Что такое эти жалкиесто граммов, если каждая клеточка тела жаждет влаги, когда высохли слюна ислезы, когда все мысли и желания сосредоточены на воде, только на воде. Нопить, согласно инструкции, он должен понемногу. И не только потому, чтоиначе не удастся растянуть имеющийся запас воды до вечера и придетсяпрекратить эксперимент раньше времени. Если пить воду маленькими порциями,граммов по семьдесят - сто, ее значительную часть организм сумеетиспользовать на производство пота. Стоит выпить тот же литр за один раз, ибольше половины его уйдет через почки, превратившись в мочу. Усилием воли он заставил себя оторваться от горлышка фляги и тщательнозавинтил пробку. Чем жарче становилось, тем сильнее было желание снять комбинезон сраспаренного тела и остаться в одной майке и трусах. Искушение было велико.Но он хорошо знал, как опасно ему поддаться. В пустыне одежда не толькозащищала кожу от ожога солнечными лучами - под тентом это ему не оченьугрожало, - главное, одежда снижала, уменьшала потери воды организмом,препятствуя высушивающему и перегревающему воздействию воздуха. Меликьян перевернулся на живот, подперев голову руками. Прямо передглазами возвышался золотистый пологий бархан. Там дальше, за ним, лежаловысохшее озеро. Берега озера густо поросли кустами тамариска. Его кружевныебледно-синие побеги, напоминавшие тую, с ярко-сиреневыми соцветиями былинеобычайно красивы. И было что-то странное в их тонкой, изысканной красоте,не вязавшейся с этим яростным зноем и зыбучими песками Глинистое дно этого озера было припущено тонким белым налетом соли.Кое-где, словно выточенные из кварца, сверкали в солнечных лучах кустики,покрытые крупными кристаллами соли. Здесь уже давно исчезла вода, и все же,если бы ему пришлось искать воду, он сумел бы ее отыскать. Во-первых, онвоспользовался бы рекомендацией знатоков пустыни и стал бы копать в самойнизкой части высохшего озера или ручья. Можно, конечно, вырыть яму уподножия высокого бархана с подветренной стороны. Правда, копать придетсяглубоко, на метр-полтора. Но ведь не случайно аксакалы говорят: "Кумбар -субар" - "Есть песок - есть вода" Значит, до нее можно добраться, еслихорошо потрудиться. Чтобы избавиться от неотвязной мысли о питье, он стал перебирать впамяти всевозможные природные признаки, указывающие на близостьводоисточника. Вспомнил, что таким указателем могут оказаться мошки икомары, роящиеся после захода солнца, или островок зелени, вдруг возникшийсреди голых песков. Главное, быть наблюдательным, ведь нередко колодец илиродник в пустыне тщательно укрыт от солнца, и можно пройти рядом, не заметивих. Если увидел грязный серый песок, покрытый овечьим пометом, - ищиубегающую в сторону тропинку. Она приведет тебя к воде. Опять захотелось пить. Меликьян решил еще раз пожевать колючку.Подтянув к себе кустик, он заметил между веточками белые крупинки янтачногосахара. Алик соскреб несколько кристалликов и отправил их в рот. Они быстрорастаяли на языке, оставив приятный, сладковатый привкус. Он снова устроился поудобнее и принялся наблюдать. Опаленная солнцемпустыня была, как ни странно, полна жизни. Из-за кочки появился большойчерный жук-скарабей, знаменитый священный жук древних египтян, катятемно-коричневый шарик величиной с голубиное яйцо, слепленный из верблюжьегопомета. Он двигался задом, быстро перебирая лапками, оставляя на пескедвойную строчку следов. Подкатив свою добычу к мохнатой кочке, скарабейпринялся торопливо рыть норку. Как только она будет готова, жук укроется вней и, тщательно заделав вход, станет пировать до тех пор, пока не съест вседо последней крошки. Бесшумно скользя, проползла тонкая, изящнаязмейка-стрелка. Привлеченная блеском фольги, выглянула из-за коробкисеро-зеленая агама. Приподнялась на передних ножках и замерла, удивленнорассматривая бисеринками глаз. Неосторожное движение - и она, вильнувхвостом, исчезла в норке. Мелькнула стремительная ящерица-круглоголовка.Прильнула к песку и словно растаяла, слившись с ним окраской. Увлекшись наблюдениями, Меликьян на время позабыл о жажде. Ноненадолго. Она снова дала себя знать с еще большей силой. И самоймучительной была мысль, что вода находится рядом. Стоит только протянутьруку и... Он усилием воли поборол искушение, ведь оставшийся запас надорастянуть хотя бы до вечера. А может быть, выпить все, а там будь что будет?Нет, надо потерпеть. Ведь окажись он в пустыне не в роли испытателя, апопавшим в беду путешественником или летчиком, совершившим вынужденнуюпосадку, такое решение могло обернуться непоправимой бедой, оказатьсясмертным приговором. Он повернулся на спину, широко раскинул руки и закрыл глаза. Попыталсявспомнить какие-нибудь стихи, но мысли путались. В голове вертелись обрывкифраз, строф, бессмысленных сочетаний. Понемногу жара сморила его, и онпогрузился в тяжелую, тревожную дремоту. Одна за другой возникали в егозатуманенном мозгу смутные картины. То он, стоя на коленях, пьет из ручья иникак не может напиться, то сидит за столом, уставленным бесчисленнымибутылками с лимонадом, и не может никак открыть неподатливые крышки, тобредет погрузившись по пояс через озеро. Нет, это не озеро, а бескрайняяпустыня. Убегают вдаль подернутые желтой рябью барханы. Ноги увязают впеске. Все невыносимее удушливый зной. И вдруг у подножия бархана возникаетфигура всадника на сером ослике. У него почерневшее от загара, изрезанноеглубокими морщинами лицо. Так ведь это старик-пастух, что заезжал в лагерьпрошлый раз. В руках у него большая дыня. Старик достает из ноженсверкнувший на солнце нож и ловким ударом рассекает дыню надвое. Алик видит,как струйки сока стекают вниз, оставляя в песке глубокие черные воронки. Нопочему всадник поворачивает ослика и медленно едет прочь? Алик хочет догнатьего. Отяжелевшие ноги не слушаются, и он ползет по песку, не в силах издатьни звука. А всадник удаляется все быстрее, и уже не ослик под ним, астранный трехгорбый верблюд. Нет, это не верблюд, а гигантский глиняныйкувшин, из которого со свистом в разные стороны бьют струйки воды. Трах!!Кувшин с грохотом разлетается на мелкие осколки. Один из них впивается вруку. Острая боль пронзает тело. Меликьян вскрикнул и очнулся. Тент, вдругвздернутый порывом ветра, вздулся пузырем. Он пошевелил рукой и вздрогнул отболи. Ах черт! Это ветер занес к нему в жилище кустик верблюжьей колючки, идлинные острые иглы ее впились в руку. Порывы ветра становились все чаще ичаще, и наконец он задул с неистовой силой, превратившись в горячий,обжигающий поток. Ветер рвал полотнище, звенел в стропах. Казалось, что ещемгновение - и кустики, к которым привязаны растяжки, не выдержат. Но пустыняпозаботилась о своих чадах. Их длинные разветвленные корни глубоко, метровна двадцать, ушли в песок в поисках воды и цепко держались, не уступаяветру. Ветер гнал тучи колючей пыли. Песок набивался в глаза, в уши, в рот,хрустел на зубах. Песчинки проникали сквозь плотную ткань комбинезона, икожа зудела. Раскаленный воздух сушил тело, безжалостно отнимая у негопоследние запасы влаги. С каждой минутой становилось все труднее дышать. Ветер - важнейший фактор, влияющий на тепловое состояние организма вусловиях, когда температура воздуха выше температуры кожи. Чем значительнеескорость ветра, тем больше тепла получает человек из внешней среды. ""Афганец". Вот только его не хватало", - подумал Меликьян. Онповернулся спиной к ветру, приподнялся, сгреб подстилку из парашютной ткании, встряхнув, торопливо завернулся в нее, стараясь поплотнее защитить лицо.Затем он поставил стоймя металлическую коробку от аварийной укладки и улегсяза нею, как за щитом. Так обычно поступают опытные путники, застигнутые впустыне пыльной бурей. Сколько он пролежал так, задыхаясь от жары и пыли?Ему казалось, что целую вечность. - Алло, старик, ты жив? - раздался над самым его ухом голос Ракитина. "Ну, слава богу, наконец-то настал час очередного медицинского осмотраи хоть на время кончится это мучительное одиночество". Меликьян проворноосвободился от своего импровизированного бурнуса и сел, отплевываясь отхрустящих на зубах песчинок. - Привет! - радостно сказал он. - Как видишь, еще дышу. А ребята наши?Держатся? - Вчера к вечеру трое вышли из эксперимента. Температура поднялась дотридцати девяти градусов. А сегодня утром пришлось вывести Колю Ветрова.Обезвоживание - девять процентов. Финиш. Да и оставшиеся все держатся наодном энтузиазме. Воды у них в обрез. А у тебя как дела? - Воды у меня граммов пятьсот есть. Так что, думаю, до вечера дотяну. Ауж ночью не так пить хочется. - Молодец! - похвалил Ракитин. Он-то хорошо понимал, чего стоит этомеликьяновское "дотяну". Ракитин тщательно обследовал испытателя. Посчитал пульс (он сильночастил), измерил артериальное давление (оно поднялось миллиметров надвадцать), а затем, достав из сумки белую коробочку электротермометра,протянул Меликьяну провод с квадратиком термодатчика на конце. Тот засунулдатчик под язык, и, лишь только Ракитин нажал кнопку, стрелка, дрогнув,медленно поползла по шкале. Она добралась до отметки 37,9 и остановилась,чуть подрагивая. - Тридцать семь и девять - это меня вполне устраивает, - сказал,облегченно вздохнув, Алик. - Я уж думал, к тридцати девяти подбирается.Больно жарко стало. Будто в печке сидишь. И мысли дурные в голову лезут.Вдруг тепловой удар. - Ну, это не у тебя одного такие мысли. Они у многих после истории сЛидиным появились. Да, случай с ним еще раз подтвердил, сколько неожиданностей можетпреподнести человеческий организм. На второй день эксперимента в полдень вовремя медицинского осмотра Лидин чувствовал себя вполне удовлетворительно,как может себя удовлетворительно чувствовать человек в сорокапятиградуснуюжару при недостатке воды. В весе потерял немного, всего четыре процента, ипульс был чаще утреннего ударов на двадцать, не больше, и температура телаподнялась лишь до тридцати семи и пяти. Как вдруг, без каких-либопредвестников, он потерял сознание. Тепловой удар. Ему тут же ввелисердечные, дали подышать кислородом, обернули влажной простыней. Он вскорепришел в себя и лишь удивленно оглядывался по сторонам, не понимая, что же сним произошло. Видимо, дала себя знать индивидуальная неустойчивость организма ктеплу. - Ну, желаю удачи, - сказал Ракитин, поднимаясь. - Кстати, сколько ты ввесе потерял? - Утром, когда взвешивался, четырех килограммов как не бывало. Асейчас, думаю, еще на парочку килограммов усох. Вот ведь парадокс. Потеешь -плохо: обезвоживаешься. Не потеешь - еще хуже: перегреваешься. Человеческий организм функционирует в очень узких пределах колебанийтемпературы тела (примерно от 30 до 42o), поэтому все излишнеетепло, грозящее нарушить существующее температурное постоянство организма,требует немедленного удаления. В пустыне человек получает извне огромноеколичество тепла. Оно поступает от прямых солнечных лучей и отраженногонебосводом солнечного света, с горячим дыханием ветра, от раскаленногопеска. От избыточного тепла организм в обычных условиях избавляетсяразличными путями - проведением, лучеиспусканием, конвекцией. Но когдатемпература воздуха переваливает за тридцать три градуса, у организмаостается единственная возможность избежать перегрева - производить пот,каждый грамм которого при испарении унесет 581 калорию тепла. Когда водыдостаточно, от жары нетрудно уберечься. Но когда запас ее скуден, как этобывает в условиях автономного существования, на образование пота организмвынужден расходовать жидкость из своих внутренних резервов. Это рано илипоздно приведет к его обезвоживанию - дегидратации. Чтобы как-то замедлитьэтот процесс, надо защититься от воздействия внешнего тепла, укрывшись подлюбым импровизированным тентом. С другой стороны, следует уменьшитьколичество тепла, образующегося в организме при мышечных усилиях, то естьсвести до минимума любые физические работы в жаркие дневные часы, отложитьвсе заботы по организации лагеря, добыванию воды, пищи на ночное, болеепрохладное время. Трое суток истекли. Утром у палатки поставили стол, и испытуемые одинза другим выполнили ритуал последнего осмотра. Последнее взвешивание,последние анализы. Все похудели, осунулись. Наконец-то можно напиться доотвала, съесть толстый ломоть дыни и помыться, смыть этот проклятый,проникший во все поры песок. И сейчас, когда все испытания позади, о нихвспоминают немного иронически, подшучивая над своими переживаниями. И толькоскупые строчки в дневниках говорили, как трудно достаются крупицы знаний,необходимых для спасения людей, попавших в беду в пустыне. "Появилось полное безразличие ко всему. Скажут, пей - готов выпитьведро воды, скажут, не пей - могу не пить до тех пор, пока не свалюсь". "Снился сон. Просил у каких-то людей воды. Но они пьют на моих глазах,а мне не дают". "Считаю минуты, а остальное время лежу в забытьи". "Вижу сны все про воду. Очень тяжело. А кто сказал, что должно бытьлегко? Вот блестящая возможность проверить свою силу воли. Буду держаться изпоследних сил". "Приснилось, что поспорил с приятелем на пятнадцать стакановгазированной воды и выпил ее. Проснулся и понял, что могу выпить вседвадцать". "Слабость, пелена в глазах. Стараюсь не двигаться". "Встает солнце. Такое нежное, что не верится, что оно может так палить.Страшная жажда". "Сильная слабость. Остаться без воды просто страшно". Трудно, очень трудно приходится порой тому, кто стал добровольцем -участником экспериментов по выживанию. Надо обладать волей и мужеством,чтобы не сказать, когда становится совсем невмоготу: "Хватит, пора кончать!" Однажды на одном из научных кворумов, где Ракитин докладывал орезультатах исследований по выживанию, к нему в перерыве подошел один изучастников. - Послушайте, коллега, - сказал он, хмуря брови, - по-моему, вы играетес огнем. Неужели так уж необходимо проводить на себе все эти испытанияхолодом и жарой, голодом и жаждой? - И, помолчав, многозначительно добавил:- Вы многим рискуете. Ракитин невольно улыбнулся. Он столько раз слышал этот упрек. Риск. Новедь человек, проникая в неведомое, нередко идет на риск. Разве не рисковаливеликие землепроходцы, отправляясь в дальние странствия? Разве неподвергались риску открыватели полюсов, покорители неприступных вершин?Разве не ставили на карту свою жизнь врачи, прививая себе смертоносныебациллы чумы и желтой лихорадки, холеры и псевдотуберкулеза, чтобы выяснитьпути возникновения, предупреждения и лечения заболеваний? Мудрецы древностипоучали: при сомнении воздержись. Но человечество уже давно отказалось отэтой универсальной формулы. Дерзая, человек оторвался от Земли, осуществил мечту о покорениикосмоса. Значит, без риска нельзя обойтись. Но сто раз прав Ален Бомбар:"Никто не может и не должен рисковать жизнью иначе, как для общественнойпользы".
Date: 2015-09-05; view: 343; Нарушение авторских прав; Помощь в написании работы --> СЮДА... |