Игорь Мусский 100 великих зарубежных фильмов 23 page

В «Аккаттоне» режиссёр рассказывал историю от первого лица, в «Евангелии…» этого нельзя было делать, и атеист Пазолини передавал её через очевидца-верующего. Несмотря на множество разнообразных источников в живописи и в кинематографе, из которых заимствовал режиссёр, конечный результат кажется удивительно органичным, единым.

В то же время Пазолини признавал, что «Евангелие от Матфея» — очень противоречивый фильм, запутанный, подчас дезориентирующий. Более всего это касается фигуры Христа, который не просто загадочен, но иногда вводит зрителей в смущение. «Там есть несколько моментов, которых я стыжусь, какое-то контрреформаторское барокко — сотворение чудес, — говорил режиссёр. — Чудеса с хлебами, рыбой и хождением по водам как посуху — отвратительнейший пиетизм. Переходы от этих „живописных“ картинок к проповеди, к страстной неуступчивости Христа приводят, наверное, зрителей в недоумение. Католики, к примеру, покидают зал, уверенные, что я снизил образ, сделал Христа плохим. Но дело не в том, что он хорош или дурён, — он полон противоречий. Как и сам текст Евангелия. Я невольно, пользуясь принципом аналогии, воспроизвёл в современной фигуре теологические противоречия Священного Писания. Там очень много противоречий. Но именно они делают Евангелие великим и полнокровным…»

Премьера «Евангелия от Матфея» состоялась на Венецианском кинофестивале 4 сентября 1964 года. Неожиданно для многих картина получила не только Специальную премию жюри, но и Большой приз экуменического жюри, действующего от имени Ватикана. Чёрно-белый фильм поразил критиков поэтической силой, глубиной характеров, драматизмом действия, яркостью воспроизведения эпохи и пластичной выразительностью. Как потом отметит В. Кудрявцев: «Перед нами удивительная галерея портретов одухотворённых лиц, магия запечатлённых пейзажей, прекрасных в своей скудости и строгости (оператор Т. Делли Колли). Тончайшее сопоставление с картинами великих художников».

Религия — один из основополагающих факторов жизни итальянского общества. Для большинства итальянцев картина Пазолини была первым прочтением Евангелия. Поэтому фильм получил различный приём в Англии и Америке — с одной стороны, то есть там, где Библию читают много, и в Италии — с другой. В Италии он был воспринят как скандальная новинка, к тому же сбивающая с толку, ибо никто не предполагал, что Христос может быть таким — ведь «Евангелие от Матфея» никто не читал, а в Англии и Америке этот образ, в сущности, совпал с тем, каким его представляли себе люди, и поэтому никакого скандала не возникло.

Посмотрев фильм после двух- или трёхлетнего перерыва, режиссёр признается: «Я вообще не считаю свой фильм связанным с католицизмом. […] Этот фильм — мой, потому что он религиозен, а моё видение мира тоже религиозное, хотя религия, которую я исповедую, ничего общего не имеет с официальной, и работать над „Евангелием…“ означало для меня дойти до предела мифологично-эпического. Кроме того, этот фильм изобилует мотивами, имеющими для меня личный смысл: все второстепенные персонажи — сельскохозяйственные рабочие южной Италии — родные для меня люди. Я понял это, увидев их снова на экране, а фигура Христа — это я сам, преисполненный раздирающих противоречий».

«ПЕРСОНА» (Persona)

Производство: «Свенск фильминдустри», Швеция, 1966 г. Автор сценария и режиссёр И. Бергман. Оператор С. Нюквист. Художник Б. Линдстрём. В ролях: Б. Андерссон, Л. Ульман, М. Крук, Г. Бьёрнстранд.

Во второй половине 1960-х годов шведский режиссёр Ингмар Бергман был уже причислен к классикам. Он привлекал внимание философской проблематикой своих фильмов.

До «Персоны» Бергман поставил двадцать шесть картин, и среди них такие, получившие всемирную известность, как «Седьмая печать» (1956), «Земляничная поляна» (1957), «Источник» (1959), «Молчание» (1963).

Летом 1964 года Ингмар Бергман написал сценарий под названием «Людоеды», для четырёхчасового фильма. Это был первый год его работы в качестве шефа театра «Драматен», поэтому «Людоедов» режиссёр собирался снимать через год.

В январе 1965 года Бергман заболел, сначала это была обыкновенная простуда. В марте режиссёру стало хуже, выяснилось, что он уже давно ходит с воспалением лёгких, потом было отравление пенициллином и воспаление среднего уха. Долгое время Ингмар не мог ни читать, ни смотреть телевизор.

В «Людоедах» должна была сниматься Биби Андерссон. Она познакомила его с норвежкой Лив Ульман — талантливой молодой актрисой Национального театра, имевшей большой успех в «Кавказском меловом круге» Брехта. Бергман написал для Ульман небольшую роль в «Людоедах».

Потом его близкий друг доктор показал фотографии, где Лив с Биби сидели у стены, греясь на солнышке. Бергман был поражён, до чего же актрисы похожи. Ему захотелось написать сценарий о двух женщинах, которые как бы теряют свою индивидуальность, сливаются в одну личность, одно «я», похожее на ту и на другую. Бергман рассказывал: «И тут мне пришла в голову идея: в первой сцене они сидят рядом и сравнивают свои руки, на голове у той и у другой — широкополые шляпы. Я чувствовал, что это будет благодатный материал, это меня здорово взбодрило».

В апреле Бергман позвонил продюсеру Кенне Фанту. Они поехали в Юргорден, зашли в Тильскую галерею, и тут Ингмар предложил: «Послушай-ка, не дашь ли ты мне кого-нибудь из людей в конце июля и денег? Я приглашу Лив Ульман и Биби Андерссон. Если этот фильм не получится, ты переведёшь расходы на мой следующий фильм».

Кенне поинтересовался: «А о чём будет этот фильм?» — «Об одной женщине, которая молчит, и о другой, которая говорит. Они сравнивают свои руки, а после смешиваются, сливаются в одну». — «Ясно», — нахмурился продюсер. Бергман поспешил его успокоить: «Фильм будет очень короткий и обойдётся дёшево». Кенне Фанту ничего не оставалось, как согласиться.

Бергман начал писать сценарий. По часу в день, для него это было что-то вроде терапии. Он побеседовал с Лив Ульман и Биби Андерссон, предложив главные роли в новом фильме.

В мае состояние Бергмана резко ухудшилось, работа над сценарием остановилась. Лив и Биби навещали режиссёра в больнице.

Сценарий фильма Бергман дописал за две недели.

Съёмки начались в Стокгольме 19 июля 1965 года, и поначалу дело не ладилось. Бергман был не совсем здоров и не уверен в себе. «Мне казалось, что у меня ничего не получится. Дни летели, а результаты были плачевные, Биби злилась, Лив нервничала, а я просто окаменел от усталости. Но наконец мы со скрипом раскачались. И внезапно в словах: „Нет, это мы исправим, это сделаем так или эдак, а это устроим по-другому“, — зазвучал азарт. Настроение ни у кого не портилось. Дело во многом выигрывает, если никто себя ни в чём не винит. Кроме того, фильм, разумеется, немало выгадал благодаря возникшим в процессе нашей работы сильным личным чувствам. Удачные получились съёмки. Я, несмотря на изнурительную работу, испытывал безграничную свободу общения с камерой и моими сотрудниками, поддерживавшими меня во всех перипетиях».

Просмотрев отснятый в студии материал, Бергман понял, что его можно сделать иначе и лучше.

Съёмочная группа выехала на остров Форё. Погода стояла хорошая. Построили летний домик, такой же, как был в стокгольмской киностудии; больницу устроили в деревенском клубе.

«Персона» представляет собой камерную драму. Место действия строго ограничено: сначала это палата в психиатрической лечебнице, затем — загородный дом. Число действующих лиц сведено к минимуму — их всего двое (не считая эпизодических персонажей).

Знаменитая актриса Элизабет Фоглер (Лив Ульман) лет тридцати с небольшим во время представления «Электры», в которой она играла главную роль, остановилась на середине сцены, замолчала и отказалась от дальнейшего выступления. С тех пор уже в течение трёх месяцев Фоглер молчит.

Другая героиня — привлекательная двадцатипятилетняя медсестра Альма (Биби Андерссон) пытается установить контакт со своей пациенткой. И вот принимается решение послать Фоглер вместе с Альмой в уединённый коттедж на берег моря для продолжения лечения.

Альма ведёт нескончаемый монолог, открывая Элизабет свою душу и пытаясь таким путём вернуть больную к общению. Но Элизабет упорно молчит. И это молчание, как бездна, затягивает Альму. Её отношение к своей пациентке проходит ряд противоречивых изменений — от сострадания, почти любви к ненависти и снова к отчаянной попытке установить контакт.

Кроме Альмы, в фильме всего два говорящих персонажа: дама-психиатр и муж Элизабет; они появляются всего на несколько мгновений. Большую часть действия зритель наедине с двумя героинями, пребывающими в удалении от мира, на побережье. Каждая из них каким-то таинственным образом усваивает черты другой. Альма, по внешним показателям более сильная, постепенно приобщается к тяготам и неврозам своей подопечной. В печати сообщалось, что в фильме, незадолго до его выхода на экран, была короткая завершающая сцена, показывавшая Элизабет вновь на сцене — очевидно, вполне выздоровевшей.

«Биби Андерссон и я снимались в „Персоне“ в главных ролях, — пишет в своей книге Лив Ульман. — Биби должна была по сценарию и говорить, и плакать, и неистовствовать на протяжении всего фильма. У меня же была всего одна реплика: „Ничего“. Но я впервые в жизни встретила кинорежиссёра, который помог мне раскрыть такие чувства и мысли, о которых никто другой даже не подозревал. Этот режиссёр сидел, терпеливо выслушивая и приложив указательный палец к виску, и понимал всё, что я пыталась выразить. Гений, создававший атмосферу, в которой могло произойти что угодно — даже то, чего я не ожидала от себя самой».

На Форё переделали почти три четверти фильма. По возвращении в Стокгольм пересняли ещё кое-какие сцены. Таким образом, половина фильма была переснята!

Сценарий «Персоны» может показаться импровизацией. Но картина построена по скрупулёзно разработанному плану.

Бергман собирался назвать фильм «Кинематограф». Но продюсер запротестовал. И появилась «Персона». Первоначальное значение слова «персона» означает маску актёра в классической драме. Оно также означало: персонаж пьесы. «Альма» в переводе с латинского — «душа». Двойственность человека, разлад между тем, кем он кажется, и тем, кем является в действительности, — центральная тема фильма. Внутреннее раздвоение личности переживает Элизабет. Но её переживает и Альма.

Юнг даёт интересное определение «персоны», которое удивительно подходит к фильму: «Нарочито искусственный или замаскированный облик, который придаётся индивиду с совершенно противоположными чертами характера для укрытия, защиты, обмана или попытки приспособиться к окружающему миру». Сам Бергман говорил: «Мне нравится это определение, и оно в данном случае подходит… Мне кажется, это ужасно интересно, когда два человека обмениваются масками и внезапно надевают одну маску на двоих».

Один из приёмов психотерапии состоит в том, что пациента заставляют заново пережить ту ситуацию, которая вызвала нервный кризис. Считая, что причиной болезни Элизабет явилась драматическая история её материнства, Альма пытается проанализировать то, что пережила, по её мнению, Элизабет, и рассказывает ей историю её материнства. Она повторяет свой рассказ дважды, но один раз на экране возникает лицо Альмы, а второй — Элизабет. А между этими двумя кадрами на несколько мгновений возникает лицо Альмы-Элизабет, лицо, правая сторона которого принадлежит одной из героинь, а левая — другой.

«Девушки не знали, что я придумал такое, — рассказывал Бергман. — Эта мысль пришла мне в ходе съёмки. Когда же эта часть плёнки была проявлена и смонтирована, я пригласил их взглянуть на кое-что любопытное. И это было для них сюрпризом. Лив сказала: „Нет, вы только посмотрите, какая страшная в этом кадре Биби!“ А Биби возразила: „Нет, это не я, а ты!“ Идея такова, что у каждого лица есть плохая и хорошая сторона, и я соединил наименее положительные стороны Биби и Лив.

В первый момент каждая из них испугалась и не узнала своё лицо. Было бы справедливо сказать: „Что ты, чёрт подери, сделал с моим лицом?“ Но они этого не сказали. „Надо же, как странно выглядит Лив!“ — воскликнула Биби. Они не узнали себя. Мне эта реакция представляется интересной.

Первоначально мы с оператором Свеном Нюквистом собирались дать обычный свет на Лив Ульман и Биби Андерссон. Но получилось плохо. Тогда мы решили одну половину лица затемнить полностью — даже без выравнивающего света.

Затем было уже вполне естественно в заключительной части монолога скомбинировать освещённые половинки лиц так, чтобы они слились в одно лицо».

«Персона» почти целиком построена на кадрах, снятых крупным планом, на широких панорамах, и форма находится в полном единстве с содержанием.

Закончив съёмки в сентябре 1965 года, Ингмар Бергман вернулся в «Драматен». «Я ощутил разницу между бессмыслицей административного изнурения и свободой на съёмках „Персоны“, — говорил позже режиссёр. — Однажды я упомянул, что „Персона“ спасла мне жизнь. Это не преувеличение. Если бы у меня хватило сил, я бы по всей вероятности вышел из игры. Самое важное — мне впервые было безразлично, как воспримут картину зрители.

Сегодня мне кажется, что в „Персоне“ — и позднее в „Шёпотах и крике“ — я достиг своего предела. Что я свободно прикасаюсь к бессловесным тайнам, выявить которые способен только кинематограф».

«МУЖЧИНА И ЖЕНЩИНА» (Un homme et une femme)

Производство: Франция, 1966 г. Авторы сценария К. Лелуш и П. Юттерховен. Режиссёр К. Лелуш. Операторы К. Лелуш, П. Пуже, Ж. Коломб. Художник Р. Лушар. Композитор Ф. Лей. В ролях: А. Эме, Ж.-Л. Трентиньян, П. Барух и др.

Казалось бы, ничто в творчестве Клода Лелуша не предвещало появления этой картины. Он пришёл в кино вместе с теми, кто создавал «Новую волну». В 1960 году 23-летний документалист организовал собственную компанию по производству фильмов. Ежегодно он выпускал по одной ленте, но большинство из них были убыточны. После краха «Решающих мгновений» режиссёр едва не покончил жизнь самоубийством. И вдруг всё чудесным образом переменилось. В 1966 году на экран выходит фильм Клода Лелуша «Мужчина и женщина», который стал звёздным часом режиссёра.

Съёмкам картины предшествовал поиск продюсера. Наконец нашёлся один канадец, закупщик европейских фильмов для американского и канадского телевидения, предложивший Лелушу продать ему ещё не существующую картину за сорок тысяч долларов для проката на всей территории Северной Америки. При условии, что фильм будет цветной. «Я соглашаюсь, — пишет в своей книге „Баловень судьбы“ Клод Лелуш, — но задним числом осознаю, что даже эти сорок тысяч долларов не позволят мне (учитывая стоимость плёнки) снять в цвете весь фильм. Тогда я пускаюсь на хитрость. Вернее, прибегаю к уловке в виде компромисса. Не говоря, естественно, ни слова моему заказчику, я решаю сделать натурные съёмки „Мужчины и женщины“ в цвете, а интерьеры снять в чёрно-белом изображении. Этот приём даст мне возможность не выходить за рамки бюджета. Если мне чуть-чуть повезёт, то будущие зрители фильма, не зная моих низменных материальных соображений, увидят в этом приёме оригинальное художественное новшество».

Сценарий ещё не был написан, а Лелуш уже знал, кто сыграет у него главную роль — восходящая звезда французского кино Жан-Луи Трентиньян. «Клода Лелуша тогда ещё никто не знал, — замечает актёр. — Я увидел его фильм „Девушка и ружья“, пришёл к нему и сказал, что хочу у него сняться. Лелуш был растроган».

Самое замечательное, что Трентиньян дал режиссёру своё согласие после простого рассказа о сценарии, не прочитав ни строчки. Правда, читать ещё было нечего.

Речь шла о любовной истории между врачом и помощницей режиссёра. Им около тридцати. Оба были женаты, оба имеют детей, он — мальчика, она — девочку. В момент встречи главные герои свободны от супружеских уз (почему, в силу каких обстоятельств, ещё предстояло уточнить). Случаю угодно познакомить их у дверей пансиона, куда оба отдают детей, чтобы иметь возможность заниматься своей профессией. Герои фильма — люди современные, самостоятельные, обеспеченные, лишённые материальных затруднений и религиозных предрассудков, которые могли бы осложнить их взаимоотношения. Как при таких условиях будет развиваться их роман, предстояло решить, додумать, дофантазировать в процессе съёмок.

Клод Лелуш и кинодраматург Пьер Юттерховен меньше чем за месяц написали почти окончательный вариант сценария «Мужчины и женщины».

По замыслу Лелуша, музыка в «Мужчине и женщине» должна была играть столь же важную роль, что и образы.

Пьер Барух, снимавшийся в фильме «Девушка и ружья», познакомил режиссёра с Франсисом Леем, маленьким человечком с аккордеоном за спиной, скромным и неразговорчивым. Лей ещё ни разу не работал для кино.

В книге воспоминаний Клод Лелуш пишет:

«Я представляю себе главную тему фильма некоей народной мелодией, чем-то в точности соответствующей образам, которые я держу в голове. Время идёт, но дело не ладится.

— Зайди завтра, — предлагает Франсис, — я успею кое-что приготовить…

Я уже взялся за ручку двери, когда он меня остановил:

— Подожди… У меня есть ещё кое-что, но я… не вполне уверен, что это подойдёт.

Я снова сажусь на кровать.

— Не важно. Сыграй всё-таки…

И Франсис Лей играет мне музыку к фильму „Мужчина и женщина“. Я узнаю её с первых нот. Это как песня, которую ты давно знал, но забыл. Это музыка и пронзительная, и грустная, и ритмичная. Она похожа на море… На двух людей, которые полюбили друг друга на пляже, а расстались на перроне вокзала… Это мой фильм звучит из аккордеона Франсиса. Часами он повторяет до бесконечности тему фильма, варьирует её, модулирует, придумывает варианты. В эту ночь пляж Довиля заигрывает с мостовой Монмартра».

На роль героини Лелуш пригласил Роми Шнайдер, но она отказалась. Тогда режиссёр остановился на кандидатуре Анук Эме: «Она всегда казалась мне идеальной для этой роли, даже когда я встретил Роми. Наверное, это моя мания — желание достигнуть „недоступной звезды“. Ибо именно такая она и есть: совершенно недосягаемая кинозвезда. Во всяком случае для меня. Знаменитая во Франции, она ещё более знаменита в Италии, где регулярно снимается, в частности у Федерико Феллини».

Клод Лелуш, объединявший в одном лице режиссёра, сценариста, оператора и продюсера, снимал фильм на натуре, в естественных декорациях, с помощью портативной съёмочной камеры, без применения громоздкой осветительной аппаратуры. Главным для него было поведение актёров.

Лелуш объяснял Трентиньяну и Эме содержание сцены, давал канву диалога и сразу, без репетиций, приступал к съёмке. При этом каждого из двух главных исполнителей он инструктировал порознь, так что многие реплики и поступки оказывались для партнёра неожиданностью, и реагировать надо было мгновенно.

На вопрос журналиста, нет ли риска в том, что актёру предоставляется такая свобода, режиссёр отвечал: «Это контролируемая свобода. Во всяком случае, в такого типа фильмах актёр не имеет права быть глупым».

Сам Лелуш умело находил наиболее выигрышные точки съёмки. Дублей не делали. Если казалось, что сцена неудачна, то от неё отказывались и снимали другую.

Трентиньян был не только исполнителем, но и создателем своего персонажа. «Его вклад на съёмочной площадке был очень значителен, — свидетельствует Лелуш. — Он всегда чуток, открыт, восприимчив к происходящему. Всегда что-нибудь предлагает режиссёру. Я называю это — делать подарки. Трентиньян — актёр, который „делает подарки“. Но лишь тогда, когда чувствует себя соучастником в создании чего-то значительного. В „Мужчине и женщине“ он часто подхватывал и развивал то, что мной было только намечено».

Именно Трентиньян предложил изменить профессию героя — сделать его не врачом, а гонщиком. Автоспорт был семейным увлечением Трентиньянов. Когда Жан-Луи стал прилично зарабатывать, он купил спортивную автомашину и участвовал в автогонках.

Лелуш снял несколько очень эффектных эпизодов на автодроме и во время ралли в Монте-Карло.

«На каждом повороте меня бросает о дверцу, — пишет Лелуш. — А виражей на этом авторалли в Монте-Карло много. Но я спокоен. Жан-Луи не только большой актёр, но и один из лучших французских автогонщиков; он чувствует себя уверенно и за рулём, и перед кинокамерой. Вопреки обыкновению он отвернулся от объектива. Устроившись на заднем сиденье, я снимаю 16-мм камерой, которая благодаря небольшому размеру и удобству в обращении позволит мне создать у зрителя впечатление, что он находится в машине Жан-Луи и участвует в знаменитом ралли. Мой главный оператор Жан Коломб последовательно располагает свою камеру в разных местах маршрута, постоянно держась на обочине трассы. Он снимает 35-мм камерой. Я работаю как оператор кинохроники, он — как кинооператор».

Попутно придумывались и некоторые обстоятельства биографии героя. Итак, Жан-Луи Дюрок — автогонщик, каждый день рискующий жизнью. Однажды, когда он потерпел аварию и врачи боролись за его жизнь, его жена, думая, что он погиб, с горя покончила с собой, выбросившись из окна. Он остался с сыном и, навещая его как-то в пансионе, встретил там женщину по имени Анна, вдову, у которой в пансионе живёт дочь.

Столь же драматично и трогательно выглядела в фильме история героини. Анна работает в кино, одним из ассистентов режиссёра. Муж её был каскадёром — исполнителем сложных трюков — и погиб на съёмке. Воспоминания о счастливой жизни с ним вновь и вновь всплывали в сознании героини, мешая ей поверить в реальность нового счастья.

Жан-Луи и Анна полюбили друг друга. Не просто было перешагнуть через воспоминания, прежнее чувство, но новая страсть вытеснила тоску и оба обрели счастье, а дети настоящую семью.

Анук Эме также стала автором созданного ею персонажа. «Это было настоящее развлечение, почти как семейная игра, — говорит актриса. — Вместо того чтобы заставлять актёров зубрить текст, Лелуш говорил: „Эту мысль ты выскажешь в момент, который покажется тебе наиболее подходящим, а в остальном делай, что хочешь“. И сам он в сторонке выделывал, что хотел, с камерой».

Жан-Луи Трентиньян и Анук Эме были воистину прекрасны. Жизненная убедительность, достоверность игры актёров, отсутствие у них трюков и штампов — результат их высокого профессионализма, техники, мастерства. Кажется, что они не играют, а живут на экране.

«Мужчина и женщина» — не только запечатлённая на плёнке история любви. На съёмках фильма Анук Эме влюбилась в Пьера Баруха, играющего мужа Анны, каскадёра, погибшего в автокатастрофе. Артисты поженились в синагоге. Вся съёмочная группа участвовала в празднике. Лелуш посчитал практичным снять две постельные сцены с участием Пьера и Анук. То, что происходит в этой постели, сценарием не было предусмотрено.

Свой фильм Лелуш монтировал по ходу съёмок. Первый вариант «Мужчины и женщины» произвёл на него угнетающее впечатление: «Я запорол ещё один фильм. Это тем более страшно, что на съёмках я был убеждён, что нахожусь на пути к созданию настоящего фильма. Мы все были уверены в этом. Как могло случиться, что результат оказался столь катастрофическим?»

Лелуш снова садится за монтажный стол, за которым проводил дни и ночи, почти без сна. Он сокращает фильм… переставляет сцены… Через несколько часов у него в руках более короткий вариант «Мужчины и женщины». Теперь он мог с полным правом заявить: «Я увидел фильм, который, если судить совершенно объективно, считаю великолепным».

Удача была полной, почти совершенной. Комиссия компании «Юнайтед артистс» предлагает режиссёру контракт на прокат фильма по всему миру. Права на показ «Мужчины и женщины» в Северной Америке принадлежали покупателю цветных фильмов из Канады.

Срок подачи заявок на Каннский кинофестиваль давно истёк, но «Мужчине и женщине» делают исключение. Не прошло и суток после предварительного показа, как принимается решение: Францию на фестивале будет представлять фильм Лелуша.

Кинокритики отметили поразительное соединение классического мелодраматического сюжета и стилистики «Новой волны», эротическую раскованность (постельная сцена по тем временам была смела). В то же время Лелуша упрекали в эстетизме, дескать, нарядный кадр для него важнее жизненной правды.

Жюри поделило главную каннскую награду. «Золотая пальмовая ветвь» была присуждена Клоду Лелушу за фильм «Мужчина и женщина» и Пьетро Джерми за фильм «Дамы и господа».

Лелуш получил также премию Католического жюри и премию Высшей технической комиссии.

В Париже фильм «Мужчина и женщина» имел бешеный успех. Три кинозала, где он демонстрировался, были переполнены на каждом сеансе. Полюбив героиню Анук Эме, женщины всего мира стали носить дублёные бараньи тулупчики.

10 апреля 1967 года Фред Астер и Джинджер Роджерс вручили Лелушу два «Оскара» — за лучший иностранный фильм и за лучший сценарий. Правда, Анук Эме уступила пальму первенства Элизабет Тейлор («Кто боится Вирджинии Вулф?»).

Отныне имя Клода Лелуша станет почти символом, о нём будут говорить как о «великом поэте экрана», «режиссёре, создающем кино для всех», «о гениальном лирике».

«БЛОУ-АП» («ФОТОУВЕЛИЧЕНИЕ») (Blowup)

Производство: Великобритания, 1966 г. Авторы сценария М. Антониони и Т. Гуэрра по рассказу Х. Кортасара. Английские диалоги в сотрудничестве с Э. Бондом. Режиссёр М. Антониони. Оператор К. Ди Пальма. Художник А. Гортон. Музыка Г. Хэнкока и группы «Ярдбёрдс». В ролях: В. Редгрейв, Д. Хеммингс, С. Майлс, Дж. Кастл, П. Боулс, Дж. Биркин, Дж. Хиллз и др.

«Блоу-ап» — вероятно, самый сюжетный и зрелищный фильм великого итальянца Микеланджело Антониони. По признанию режиссёра, создавшего знаменитую тетралогию («Приключение», «Ночь», «Затмение» и «Красная пустыня»), ему всегда было легче, удобнее работать с персонажами-женщинами, чем с мужчинами. Может быть, лишь начиная с «Блоу-ап» Антониони заговорил по-настоящему о мужчинах.

Фильм навеян рассказом латиноамериканского писателя Хулио Кортасара «Слюни дьявола». Но Антониони переработал сюжет по-своему. Обдумывая «Блоу-ап», он не спал по ночам, размышлял, записывал, делал наброски. История увлекла режиссёра возможностью множественных решений, и он пытался проиграть все её варианты.

Герой фильма «Блоу-ап» (в переводе: «Фотоувеличение») — молодой преуспевающий лондонский фотограф Томас. Вместе со своим другом он готовит альбом, в котором будут снимки и ночлежных домов для безработных, и антивоенных демонстраций, и испытаний атомной бомбы. Но основное занятие героя — рекламные фотографии для журналов мод.

Выследив на зелёной лужайке пустынного Марион-парка целующуюся парочку — молодую женщину и почтенного джентльмена, Томас делает серию снимков. По дороге домой его догоняет незнакомка из парка (её зовут Джейн) и просит отдать или продать фотоплёнку. Получив отказ, она приходит к Томасу в ателье и демонстрирует своё обнажённое тело в обмен на негатив. Чтобы избавиться от назойливой посетительницы, он отдаёт Джейн другую плёнку, а сам проявляет фотографии, сделанные в парке.

Увеличивая снимки, Томас замечает, что в кустах прячется мужчина с револьвером. Возможно, в парке совершено убийство, решает он. Поздно вечером Томас идёт в парк и находит за кустами труп джентльмена. Фотограф возвращается домой. Однако за время отсутствия хозяина кто-то побывал в его лаборатории: все снимки и плёнка похищены. Ночью Томас снова отправляется в парк, но ничего не находит. Труп исчез!

Всё случившееся начинает представляться герою какой-то фантасмагорией, чем-то ирреальным, существующим лишь в его воображении. Томас пытается рассказать кому-нибудь о том, что он узнал. Но никто не хочет его слушать — исключительно от полнейшего равнодушия к миру.

Финальная сцена «Блоу-ап» стала хрестоматийной в мировом кинематографе. Юноши и девушки в маскарадных костюмах и с раскрашенными лицами мчатся на джипе по улицам города. Машина подъезжает к теннисному корту. Начинается игра. Всё происходит так, как должно быть на корте во время напряжённого матча. Вот только игра идёт с воображаемым мячом и воображаемыми ракетками. Один из теннисистов со смехом посылает «мяч» за сетку, и он «падает» рядом с Томасом. Фотограф сначала недоумевает, потом с улыбкой «поднимает» невидимый мяч и возвращает его взмахом руки за сетку. Томас принял предложенные ему «правила игры». И камера, отдаляясь, оставляет уменьшающуюся фигурку героя на зелёной лужайке…

О том, как родилась знаменитая сцена, рассказывает кинодраматург Тониньо Гуэрра: «Однажды — тогда в моей жизни был трудный период — мне попалась японская книга о фонтанах и водопадах. Там было фото замечательного искусственного водопада… без воды! Тем не менее всё было выполнено так, что создавалась полная иллюзия настоящего водопада. Мне всегда нравится „отсутствие“. Я часто придумываю отсутствие того, что должно быть, а его на самом деле нет. Так появился знаменитый эпизод в финале фильма „Блоу-ап“, где играют в теннис без мяча. С годами мне всё чаще кажется, что я играю без мяча».

«Блоу-ап» можно интерпретировать по-разному, ибо в нём идёт речь о восприятии реальности, то есть о том, как видят её или хотят видеть персонажи. Фильм Антониони — спектакль без эпилога, вроде тех историй, в которых Скотт Фицджеральд в двадцатые годы демонстрировал своё разочарование жизнью.

История, рассказанная в картине, могла произойти где угодно, но Антониони решил, что ему необходимо серое небо, а не пастельно-голубое. Он искал реалистические краски. Режиссёр провёл несколько дней в Лондоне вместе с Моникой Витти, которая снималась у Джозефа Лоузи в «Модести Блейз». Именно тогда он решил, что британская столица — идеальная декорация для «Блоу-ап». «Когда я его придумал, то считал, что действие фильма происходит в Италии, но потом понял, что эту историю невозможно локализовать ни в одном итальянском городе, — рассказывал Антониони. — В нашей стране нет таких персонажей, как Томас. Тогда как для Лондона тех лет, к которым относится действие фильма, напротив, очень типична эта обстановка модных фотоателье. Кроме того, Томас оказывается втянут в события, которые опять-таки легче связать с лондонской жизнью, чем, например, римской или миланской. Для него характерен тот же образ мыслей и стиль жизни, что и для многих других английских художников, писателей, публицистов, музыкантов, близких движению „поп-арт“. Не случайно он заявляет, что не признаёт никаких иных законов, кроме закона анархии, и в то же время сам живёт по заведённому ритуалу».