Глава 6. Проспав три с половиной часа, Джеймс Бонд проснулся в семь утра в своей квартире в Челси от писка электронного будильника в мобильном

Проспав три с половиной часа, Джеймс Бонд проснулся в семь утра в своей квартире в Челси от писка электронного будильника в мобильном. Взгляд уперся в белый потолок маленькой спальни. Дважды моргнув, Бонд, превозмогая боль в плече, голове и коленях, скатился с двуспальной кровати, подгоняемый желанием поскорее напасть на след Ирландца и Ноя.

Одежда, в которой он ездил в Нови‑Сад, валялась на паркете. Подобрав ее, Бонд сунул тактическое обмундирование в тренировочную сумку, а остальные вещи – в корзину для грязного белья, облегчая задачу Мэй – чудесной домработнице‑шотландке, которая трижды в неделю приходила налаживать его быт. Еще не хватало, чтобы она подбирала за ним барахло.

Не одеваясь, он прошествовал в ванную, включил самый горячий, чтобы едва можно было терпеть, душ и принялся тереть кожу мылом без запаха. Затем, переключив на холодную, постоял, сколько смог, под ледяными струями, вышел и вытерся насухо, попутно разглядывая вчерашние травмы. Два больших баклажанно‑фиолетовых синяка на ноге, несколько ссадин и на плече царапина от осколка. Ничего серьезного.

Брился он тяжелой безопасной бритвой с двойным лезвием и ручкой из буйволиного рога. Причем пользовался этим изысканным прибором, предпочитая его одноразовым пластмассовым станкам, не из экологических соображений, а потому что его лезвие брило чище и требовало в обращении определенного мастерства. Джеймс Бонд любил преодолевать препятствия даже в мелочах.

К четверти восьмого он уже был одет – в темно‑синий костюм «Канали» с белой сорочкой из си‑айлендского хлопка и шелковым галстуком винного цвета (сорочка и галстук «Тернбулл энд Эссер»). На ногах – черные ботинки без шнурков; шнурки он признавал только в бойцовской обуви либо когда операция требовала передать другому агенту сообщение с помощью определенным образом завязанных шнурков.

На запястье скользнул браслет стальных тридцатичетырехмиллиметровых «Ролекс‑ойстер‑перпечуал», ничем, кроме окошка с датой, не обремененных. Лунные фазы и время прилива в Саутгемптоне Бонда не интересовали. Как наверняка и большинство населения Земли.

Чаще всего Бонд ходил на завтрак (самую любимую из всех трапез) в небольшой отельчик на соседней Понт‑стрит. Иногда готовил себе сам одно из немногих блюд, которые умел состряпать из кухонных запасов: яичницу‑болтунью с ирландским маслом. К ней прилагался бекон и хрустящий тост из непросеянной муки, тоже с ирландским маслом и апельсиновым джемом.

Однако сегодня, поскольку «Инцидент‑20» требовал немедленных действий, было не до завтрака. Бонд просто сварил себе обжигающе крепкого ямайского кофе «Блю маунтин» и выпил его из фарфоровой чашки под «Радио‑4», включенное, чтобы можно было узнать, попали ли вчерашние погибшие и сошедший с рельсов поезд в сводку новостей. Судя по всему, не попали.

Бумажник и наличные – в карманах, ключи от машины тоже. Осталось взять со стола целлофановый пакет с привезенными из Сербии уликами и запертый стальной контейнер с оружием и патронами, которые в пределах Великобритании Бонд не имел законного права носить.

Он сбежал по лестнице на первый этаж своей квартиры – перестроенной из двух просторных конюшен – и, открыв дверь, вышел в гараж. В тесном помещении еле хватало места для двух автомобилей, запасных шин и инструментов. Бонд уселся за руль «Бентли‑континенталь‑GT», характерного гранитно‑серого цвета с густо‑черным кожаным салоном.

Турбированный двенадцатицилиндровый двигатель ответил ровным урчанием. Поставив рычаг на первую передачу, Бонд плавно выехал на дорогу, оставив в гараже второй автомобиль, не такой мощный и более норовистый, однако не уступающий первому в элегантности – «Ягуар‑E‑type» 1960 года выпуска, отцовское наследство.

Лавируя в потоке машин, Бонд катил на север вместе с десятками тысяч других водителей, разъезжавшихся по офисам и начинавших новую трудовую неделю. Впрочем, сам Бонд в тривиальный образ лондонского служащего не вписывался.

Как и его работодатели.

Три года назад Джеймс Бонд сидел за серым столом в монументальном сером здании Министерства обороны на улице Уайтхолл, из окна виднелось небо – вовсе не серое, а голубое, будто высокогорное шотландское озеро ярким летним днем. Уйдя из резерва ВМФ и не имея ни малейшего желания заниматься счетами в «Саачи и Саачи» или подбивать баланс в Национальном Вестминстерском банке, он позвонил бывшему приятелю по фехтовальной команде Феттес‑колледжа, и тот надоумил его податься в военную разведку.

Насидевшись над аналитическими отчетами, одновременно и занудными, и крайне важными, он поинтересовался у начальника, есть ли вероятность получить более живую работу.

И вскоре получил загадочное послание, написанное от руки, а не электронное, с приглашением на обед в «Трэвеллерс‑клуб» на Пэлл‑Мэлл.

В назначенный день Бонда проводили в обеденный зал и усадили за столик в углу напротив солидного мужчины лет шестидесяти пяти, отрекомендовавшегося как Адмирал. Серый его костюм идеально подходил к глазам. Брыластые щеки, россыпь родимых пятен на макушке, просвечивающих сквозь зачесанные назад редеющие пегие, с проседью, волосы. Адмирал встретил Бонда пристальным немигающим взглядом, в котором не было ни вызова, ни презрения, ни явной оценки. Бонд выдержал этот взгляд без труда – того, кому доводилось и убивать, и смотреть в лицо смерти, взглядом не испугаешь. Однако он понимал, что мысли этого человека для него потемки.

Обошлись без рукопожатия.

Принесли меню. Бонд заказал палтуса на пару́ под голландским соусом, с вареным картофелем и спаржей. Адмирал выбрал запеченные на гриле почки с беконом.

– Вина? – спросил он Бонда.

– Да, пожалуй.

– Выбирайте.

– Думаю, бургундского. «Кот‑де‑Бон» или шабли?

– Может быть, «Пюлиньи» Алекса Гамбала?

– Отлично.

Бутылку принесли тотчас же. Продемонстрировав этикетку, официант налил немного в бокал Бонда. Вино было отменное – оттенка бледного масла, с земляными нотами, идеальной температуры, не переохлажденное. Бонд пригубил, кивнул одобрительно, и бокалы наполнили до половины.

– Мы оба с вами бывшие военные, – хрипловатым голосом начал Адмирал, когда официант удалился. – Разговоры о погоде нам ни к чему. Я пригласил вас, чтобы предложить работу.

– Я так и полагал, сэр, – ответил Бонд. Слово «сэр» добавилось само собой, помимо его воли.

– Вам, наверное, известно принятое в «Трэвеллерс» правило – не трясти рабочими документами. Боюсь, нам придется его нарушить. – Старик вытащил из нагрудного кармана конверт и передал Бонду. – Своего рода подписка о неразглашении государственной тайны.

– Но я уже подписывал…

– Разумеется. Для военной разведки, – оборвал его старик. – Эта позубастее. Ознакомьтесь.

Бонд ознакомился. Да, определенно позубастее.

– Если вы не заинтересованы подписывать, то давайте продолжим обед, обсудим недавние выборы, ловлю форели в северных реках или то, как треклятые новозеландцы снова обыграли нас на прошлой неделе – и разойдемся по своим конторам, – приподняв кустистую бровь, предложил Адмирал.

После секундного раздумья Бонд поставил под документом росчерк и вернул бумагу собеседнику. Документ исчез.

Еще глоток вина.

– Вы слышали об Управлении специальных операций? – поинтересовался Адмирал.

– Да, слышал.

Еще бы. Среди немногочисленных кумиров Бонда Уинстон Черчилль занимал почетное место. Военная и репортерская молодость, которую Черчилль провел на Кубе и в Судане, внушила ему большое уважение к партизанским отрядам, поэтому позже, когда разразилась Вторая мировая, они с министром экономической войны Хью Далтоном создали УСО, чтобы вооружать участников движения сопротивления и десантировать британских разведчиков и диверсантов. Так называемая тайная армия Черчилля ощутимо подорвала фашистские силы.

– Хорошая контора, – заметил Адмирал и добавил сварливо: – Только ее прикрыли после войны. Межведомственные нестыковки, организационные проблемы, междуусобица с МИ‑6 и Уайтхоллом… – Он отпил вина, и в разговоре повисла пауза. Оба собеседника занялись едой, отменное качество которой Бонд не преминул похвалить. – Да, здешний шеф‑повар знает, что делает, – пробурчал старик. – На американское телевидение не рвется. Вам известно, как образовались «Пятерка» и «Шестерка»?

– Да, сэр, я много о них читал.

В 1909 году ввиду опасений по поводу войны с Германией и внедрения немецких шпионов (опасений, навеянных, как ни странно, остросюжетными романами) Адмиралтейство и Министерство сухопутных войск сформировали Бюро секретной службы. Однако вскоре Бюро распалось на Пятый отдел Управления военной разведки (МИ‑5), занимающийся внутренней безопасностью, и на Шестой отдел (он же МИ‑6), ведающий вопросами внешней разведки. «Шестерка» завоевала со временем статус старейшей в мире непрерывно действующей разведывательной организации, как ни пытались китайцы этот статус оспорить.

– Тогда скажите, что их объединяет?

Бонд в замешательстве промолчал.

– Внешняя отстраненность, – буркнул старик. – И «Пятерка», и «Шестерка» изначально создавались «отрезанными ломтями», чтобы ни Короне, ни премьер‑министру, ни Кабинету, ни Министерству сухопутных войск не пришлось марать руки, занимаясь таким грязным делом, как шпионаж. Отсюда все беды. С «Пятерки» и «Шестерки» не сводят глаз. Подрихтованные досье, вторжение в частную жизнь, политический шпионаж, слухи о незаконной точечной ликвидации… Всем подавай прозрачность. И разумеется, никому нет дела, что война давно ведется другими методами и противник не играет по правилам. – Еще глоток вина. – В некоторых кругах есть мнение, что нам тоже пора сменить правила игры. Особенно после одиннадцатого сентября и седьмого июля.[1]

– Итак, если я правильно понимаю, – начал Бонд, – вы говорите о создании организации, подобной УСО, но при этом не принадлежащей ни «Пятерке», ни «Шестерке», ни Министерству обороны.

Адмирал смотрел на Бонда в упор.

– Я читал рапорты о ваших боевых успехах – принадлежность к резерву ВМФ не помешала вам сражаться в передовых сухопутных частях. Пришлось поднапрячься, наверное. – Холодные глаза буравили Бонда. – Насколько я понимаю, вы провели в тылу ряд операций, не вошедших в официальные сводки. Благодаря вам некоторым подрывным планам врага так и не суждено было осуществиться.

Бонд собирался сделать еще глоток «Пюлиньи‑Монтраше», вершины жизненного пути винограда шардонне, однако, услышав слова Адмирала, поставил бокал. Откуда у старого вояки такие подробности?

– В десантниках, умеющих управляться со штыком и винтовкой, у нас недостатка нет, – продолжал старик негромким ровным голосом. – Но не всегда от них есть толк в других, скажем так, более тонких делах. И напротив, у нас имеется уйма талантливых агентов из «Пятерки» и «Шестерки», великолепно разбирающихся… – он показал взглядом на бокал, стоящий перед Бондом, – в оттенках нот «Кот‑де‑Бон» и «Кот‑де‑Нюи» и говорящих по‑французски не менее бегло, чем по‑арабски, но при этом теряющих сознание при виде крови – как своей, так и чужой. – Стальные глаза впились в Бонда. – Вы обладаете довольно редким сочетанием достоинств. – Адмирал опустил вилку с ножом на тарелку из костяного фарфора. – Теперь к вашему вопросу.

– Моему?

– Да, о новом Управлении специальных операций. Ваша догадка верна. По сути, оно уже существует. Хотите стать его сотрудником?

– Да, – ответил Бонд не раздумывая. – Хотя прежде мне следовало бы спросить, чем именно оно занимается.

Адмирал ответил не сразу, словно хотел добиться максимального эффекта от своих слов.

– Наша задача проста. Мы защищаем Родину – чего бы это ни стоило.

Date: 2015-09-05; view: 332; Нарушение авторских прав