Глава 3. Он ощущал тяжесть неотвратимой смерти

Он ощущал тяжесть неотвратимой смерти.

Найл Данн притаился в бурьяне, в тридцати футах от стрелки, и, прищурившись, в вечерних сумерках смотрел на кабину приближающегося тепловоза. «Трагедия», – подумал он.

Смерть обычно означает потерю, а Данн по складу характера потерь не выносил, считая их сродни греху. Дизельные двигатели, гидронасосы, разводные мосты, электромоторы, компьютеры, конвейеры – все эти механизмы должны выполнять свою задачу с наименьшими потерями.

Смерть – это бездарно растраченные возможности.

Однако сегодня ее не избежать.

Данн обернулся на юг, где в свете головного прожектора приближающегося поезда уже заблестели рельсы, затем посмотрел по сторонам. «Мерседес» останется для машиниста незамеченным – автомобиль предусмотрительно поставлен под таким углом, чтобы его не было видно из кабины тепловоза. Еще одна безупречная деталь, вписанная в разработанный Данном план операции. В ушах зазвучал голос начальства: «Это Найл, мой проектировщик. Он настоящий гений».

Данну почудилось, что он видит в кабине машиниста. Смерть… Он поспешно отогнал непрошеную мысль.

Теперь поезду оставалось до стрелки около четырех‑пяти сотен ярдов.

– Как скорость? – спросил Данн у подошедшего Альдо Карика, серба средних лет. – Нормально? По‑моему, медленно.

– Нет, порядок, – ответил серб на тягучем английском. – Видишь, набирает. Порядок.

Медведеподобный Карик шумно цыкнул зубом. За обедом он заметно нервничал – не из боязни ареста или увольнения, как он сам признался, а потому что не представлял, как заначить от всех (включая жену и двоих детей) десять тысяч евро.

Данн снова обернулся к поезду. Прикинул скорость, массу, уклон. Да, порядок. Даже если теперь кто‑то попытается остановить состав – например, диспетчер из Белграда, заметивший неладное, свяжется с машинистом и велит экстренно затормозить, – будет уже поздно. Поезд не успеет замедлить ход до того, как въедет на предательски переведенную стрелку.

«Иногда смерть необходима», – напомнил себе Данн.

Поезду оставалось три сотни ярдов до стрелки.

Полторы минуты. И тогда…

А это еще что? Данн вдруг уловил какое‑то движение на огородах, неясную тень, мчащуюся по колдобинам прямо к железнодорожным путям.

– Видишь? – спросил он Карика.

– Вижу. Машина! – изумился тот. – Что происходит?

Действительно, машина. В бледном свете луны Данн разглядел небольшой седан, виляющий между деревьями и штурмующий на полном ходу пригорки. Так гнать по пересеченной местности! Невероятно… Наверное, подростки развлекаются, вечно у них какие‑то дурацкие игры.

Не сводя глаз с автомобиля, Данн прикинул скорость и направление. Если свихнувшийся водитель не сбавит ход, то проскочит перед самым носом поезда, но ему придется прыгать через пути, тут ведь нет переезда. А если машина застрянет на рельсах, тепловоз сомнет ее в лепешку, как консервную банку. Впрочем, на его планах это никак не отразится. Протаранив крошечную машинку, тепловоз все равно свернет на роковую стрелку.

Так, секунду… Что за черт? Данн только теперь рассмотрел, что машина полицейская. Но почему без мигалки и сирены? Угнали? Идут на верную смерть?

Но водитель, как оказалось, не собирался ни останавливаться на рельсах, ни прыгать через пути.

Слетев с последнего пригорка, седан затормозил у самой насыпи, в пятидесяти ярдах от приближающегося поезда. Мужчина в темной одежде выскочил из него и прошел на пути. Несмотря на темноту, видно было – не полицейский. Сигналить машинисту, чтобы остановить поезд, он не торопился, а вместо этого спокойно присел на корточки между рельсами, прямо перед тяжеловозом, летящим на него со скоростью пятьдесят‑шестьдесят миль в час.

Отчаянный гудок прорезал вечернюю тишину, из‑под колес брызнули снопы оранжевых искр.

Прямо перед носом локомотива человек взвился с рельсов и исчез в кювете.

– Что это было? – прошептал Карик.

И тут на рельсах перед тепловозом полыхнула бело‑желтая вспышка, а еще через секунду раздался хлопок – как от самодельного взрывного устройства или ручной гранаты. За первым взрывом последовал второй.

Похоже, у водителя полицейской машины имелся собственный план.

Сокрушающий точно выверенные планы Данна.

Нет, это не полицейский и не самоубийца. Это явно спецагент, обладающий опытом подрывных работ. Первым взрывом выбило костыли, которыми рельсы крепятся к шпалам, вторым – сдвинуло свободный теперь рельс чуть внутрь, убирая его из‑под левых передних колес.

Карик что‑то пробормотал на сербском. Данн же, не обращая на него внимания, смотрел на дрожащий диск головного прожектора. С диким скрежетом и грохотом локомотив и весь тяжеленный состав, сойдя с рельсов, пропахали колесами голую землю и щебенку, взметая клубы густой пыли.