Часть II 13 page

Карам никак не мог решиться на более крупный заказ. «Лучше жить на скромный доход, чем потерять большие деньги», — говорил он себе. Забирая груз из аэропорта Хитроу, он не раз слышал байки об оптовиках, которые закупили слишком много товара и теперь не знали, что с ним делать. Недавно фрахтовый агент Карама, Том Несбит, поведал ему свежую историю банкротства. «Дунман сошел с дистанции, — зловеще проговорил он. — Да, заказ шел несколько месяцев. Там сейчас одиннадцать тысяч предметов. — Он махнул в сторону огромного склада. — Лежат мертвым грузом уже две недели. Дунман их не забирает, потому что ему нечем платить. Да и что толку выкупать товар, который потом не сможешь продать? Бедный малый!» Эти сплетни вынуждали Карама осторожничать. Он не принял во внимание, что прогоревший делец торговал вовсе не тканями, а водяными пистолетами, собачьими ошейниками, абажурами в восточном стиле и прочей дребеденью. В его крахе Карам увидел спасительное предупреждение: пожадничаешь — пеняй на себя.

Эта же осмотрительность не дала ему открыть собственную лавку. До поездки в Индию он не нашел подходящего места, а после, когда подворачивалась возможность, откладывал сделку в долгий ящик и объяснял это недостаточной видимостью магазина, слабым потоком покупателей, дороговизной ремонта, аренды и прочего. Да, он мечтал прийти в свою лавку и сказать: «Это мое. Вот чего я сумел добиться». Эдакая личная историческая достопримечательность. Затраты не оправдывали себя. Карам прекрасно понимал, что выручит больше в качестве поставщика. Работа не особо ему нравилась, он даже не знал, как ее описать. Если спрашивали, Карам пускался в пространные объяснения: «Я оптовый поставщик магазинов дамского платья». Доктор, адвокат, фармацевт или чиновник — достоинство этих профессий можно передать одним словом. Разумеется, Карам был рад трудиться на самого себя, хотя это не повлекло ожидаемых перемен. Он не обрел чувства надежности и уверенности в своих силах, а остался тем же человеком с ворохом хлопот и переживаний.

20

Когда Сарна вошла в спальню, Карам сидел на кровати и читал историю Великобритании викторианской эпохи. Без тюрбана его поредевшие и поседевшие волосы спадали на плечи и спину. Голым он выглядел странно, точно зверек, лишенный панциря: мягкий и уязвимый. Даже не взглянув на мужа, Сарна принялась вытаскивать шпильки из все еще густых, темных и блестящих прядей. Недавно она стала подкрашивать тронутые сединой локоны на висках и шее. Карам наблюдал, как жена разбирает высокую прическу: сперва похлопывает ладонями по волосам, а потом осторожно разделяет их пальцами. Он загнул уголок страницы, на которой остановился, и положил книгу на колени.

— Ну и… э-э… — Он прочистил горло. — Как поживает Найна?

Сарна развернулась и сощурила глаза. С чего это он спрашивает о Найне? Свой интерес к ней он проявил лишь раз: когда настоял, чтобы она посещала языковые курсы в школе Мэри Лоусон.

— Надеюсь, ее английский стал лучше, — продолжал Карам. — Хоть что-то полезное привезет домой. Быть может, ей даже удастся применить свои знания в Индии.

— В Индии?! Она туда не поедет. — Шпильки с тихим стуком упали на туалетный столик.

— М-м-м… как же так? Ведь на ней никто не женился? — спросил Карам. — Через три недели ее виза закончится, разве за такое время можно найти мужа? — Он на секунду замолчал. — Я подумал, что ей лучше полететь со мной. Я собираюсь в Индию, чтобы сделать новые заказы.

— В этом нет необходимости! Времени еще полно. Свадьба состоится. — Сарна сделала глубокий вдох, чтобы подавить волну паники, поднявшуюся в груди. Она села на кровать боком к Караму. Ее пальцы задрожали. Слова Найны «Я все расскажу» зависли, точно гильотина, готовая в любой миг сорваться вниз. Каждый день Сарна жила под угрозой обезглавливания и в ужасе оглядывалась на постыдное лезвие. Она пыталась затупить острие дочерней правды. Своей добротой Сарна надеялась успокоить Найну, заглушала ее голос ласковыми словами и подарками. Она думала, что свадьба решит дело. Найна выйдет замуж, и ей придется молчать так же, как Сарне. Лишь ценой отказа от самой себя она обретет законное положение, которого у нее никогда не было и о котором она так мечтала. Замужем Найна не сможет угрожать матери, не рискуя при этом своей жизнью. Спасение близко… Только бы времени хватило!

Все обернулось не так, как рассчитывала Сарна. Несмотря на красоту Найны, мало кто хотел жениться на наивной деревенской девушке. Сарна продолжала верить, что нужно лишь подождать. Все устроилось бы само собой, если б не эта ужасная виза! На самом деле все могло уладиться и раньше, если бы Сарна так упорно не отсеивала семьи, заинтересованные в Найне. Она отклоняла любые предложения лондонцев или знакомых Карама. Это означало, что большинство претендентов даже не видели Найну.

Недовольная медленным продвижением дел, Сарна начала искать иные решения. Она слышала о людях, которые приезжали в Англию на короткий срок, а когда их визы заканчивались, растворялись в пригородах и вели незаконное существование. Но Карам никогда не согласится на такое. Другие покупали себе гражданство. У Сарны не было нужных связей и денег. Еще одна идея пришла ей в голову на прошлой неделе. Не очень надежная, запасной вариант. Теперь Сарна поняла, что это единственный выход.

Она боролась с собой, и Карам это почувствовал.

— Не переживай, — мягко произнес он. — Ты сделала, что могла. Хотя бы попыталась. Пусть Найна уедет.

Сарна услышала в его мягком тоне не нежность, а угрозу.

— Я не закончила! Еще есть время! Я… я все устрою.

— Время на что? — Он не знал, как образумить Сарну. — Даже ты не сможешь слепить жениха из воздуха. Давай будем реалистами. Пусть Найна возвращается домой. Лучше ей поехать со мной — в одиночку будет страшно и трудно.

— Не вздумай покупать билеты! — Сарна решительно расчесывала волосы. — Найна никуда не поедет. Я дала слово, что найду ей жениха, и я его сдержу. Не годится нарушать обещания.

— О, пустые разговоры! — не выдержал Карам. — Что можно сделать за три недели? Мир не изменится. Никто не возьмет ее в жены. Найна хорошая девушка, хотя… что-то с ней не так, верно? Я не хочу проблем с властями. Я не стану рисковать и не позволю ей жить здесь незаконно. Ты можешь спорить со мной, но не с законом.

— Не нужно ни с кем спорить. Все устроится.

— Как?!

— У меня есть план.

— План? — Ну конечно, у Сарны всегда что-то на уме. Мог бы и догадаться — не зря она так яростно барабанит пальцами по коленям, точно строчит на пишущей машинке.

— Да, он сработает.

Карам нахмурился.

— Я не стану нарушать закон. Если то, что ты затеяла — не брак, то через три недели девчонка полетит со мной в Индию.

— Это брак! — не унималась Сарна. — Только… не навсегда.

— Объяснись.

— А чего это ты вдруг заинтересовался?! — Она поднялась, сложила руки на груди и посмотрела на мужа сверху вниз. — Найна так долго гостит у нас, а тебе хоть бы что. И вдруг засуетился, забегал! Ты сказал, что это мое дело — так позволь мне самой все устроить. Держись подальше от Найны. Я что-нибудь придумаю, как всегда.

— Объяснись, — повторил Карам, так сильно сжав в руках книгу, что побелели костяшки.

Сарна ужаснулась при мысли, что если она не расскажет, то муж швырнет в нее книгой. Она начала осторожно подбирать слова:

— Есть у меня один кандидат для Найны — только чтобы получить гражданство. Потом мы подыщем ей хорошего жениха.

— Что?! Кто? — Эта женщина говорит загадками! Чушь какая-то. Кто ее надоумил?

— Надежный человек — честный, добрый. О нем никогда не узнают. Они быстренько поженятся, а потом… ну, понимаешь, разведутся. И все. Найна станет подданной Великобритании, и у нас будет полно времени, чтобы найти ей мужа.

— Ты с ума сошла?! Как тебе не стыдно!!! Брак — не игра. Нельзя шутить с чужой жизнью. Если женщина разведена… это конец! — Карам рубанул рукой воздух.

— Хаи, ведь никто не узнает! — настаивала Сарна, будто лишь это имело значение, словно даже о самом гнусном поступке можно забыть, скрыв его от глаз окружающих. Она ошибочно полагала, что не случится ничего страшного, если удастся сохранить тайну.

— Не будь такой наивной! Люди не дураки, с чего ты взяла, что они не узнают? Такой секрет быстро раскроется. Брак — не рукопожатие. Даже не думай об этом. Девочка возвращается в Индию вместе со мной. — Он дернул на себя одеяло, чтобы раскрыть разгоряченные ноги.

— Нет! — Сарна схватилась за сердце. Она только начинала узнавать Найну: как мило дочка прикусывала нижнюю губу, когда тревожилась, как щедро перчила еду в своей тарелке, как ее темно-зеленые по утрам глаза светлели за день, словно вбирали солнечные лучи. Примерно к полудню они становились почти такого же цвета, что и малахитовые серьги, которые Сарна купила в Кении. Нет, она не отпустит Найну. Ни за что на свете. Только не сейчас. И не так далеко.

— Нет? Легко тебе говорить! Кто согласится на фиктивный брак? Лишь идиот! Может, если ты заплатишь кому-нибудь… Впрочем, у нас нет таких денег! — Карам еще раз дернул одеяло — бесполезно. Его как будто пришили к матрасу.

— Я знаю человека, который поможет бесплатно и не проговорится.

— Кто это?

Сарна покачала головой:

— Какая разница? Просто доверься мне и не волнуйся. Я все устрою.

— О чем ты?! Я не потерплю, чтобы в моем доме творилось черт знает что! Если не расскажешь, я через неделю увезу отсюда Найну. — Карам, пошевелил пальцами на ногах.

— А если расскажу?

— Ну… — Карам осекся, — Тогда посмотрим…

Сарна уставилась ему прямо в глаза.

— Это Оскар.

— Оскар?! Он согласился? Как? Что ты ему сказала? Надеюсь, ты не снизила плату за комнату…

— Я еще ничего ему не говорила, но он точно согласится.

— Ох-хо, неужели? А если нет? Что, если он соберет вещи и съедет? Мне придется искать другого жильца. Ты об этом подумала?

— Он согласится. Оскар нам как родной…

— Ради бога, он — наш жилец! — перебил Карам. — Нельзя просить его жениться на твоей сестре, чтобы добыть ей гражданство, Так не делается! В конце концов, он может сообщить об этом куда следует.

— Не сообщит. — Сарна забралась в постель. — Он жил в этом доме пять лет. Слова грубого не скажет, всегда такой вежливый, милый. И он не съедет. Ему хочется остаться здесь. Не думаю, что Оскару есть куда пойти. Где грелка? Я просила Раджана положить ее в постель.

Так вот что жгло Караму ноги! Грелка посреди лета. Эта женщина живет в своем собственном мире.

— Ты дурно поступаешь. Нельзя впутывать чужих в семейные дела. Почему ты так отчаянно хочешь оставить Найну здесь? Только посмотри на себя: выдумываешь аферы, готова преступить закон — лишь бы она была с тобой. Почему?

— Найна — моя сестра! — Сарна снова выпрыгнула из кровати, — Хаи Руба! Я честная женщина, — Руки в боки, и она завелась: — Если я даю слово, то я его сдерживаю. И не забывай, я согласилась подыскать ей жениха ради тебя и твоего дела. Из-за тебя у меня сейчас столько хлопот, но я все сделаю сама. Ты даже не будешь знать, что происходит.

— Значит, я виноват? Мое дело?! Оно полетит коту под хвост, если я стану потакать твоим капризам. Ты хоть знаешь, сколько всего нужно для свадьбы? Это стоит денег. Кроме того, надо было заранее подать заявление — уже наверняка поздно. Им придется платить за свидетельство и бог знает за что. Когда я помогал Чаранду женить сына, накопилась кругленькая сумма — почти восемьдесят фунтов. Восемьдесят, подумать только! А развод? Думаешь, это бесплатно? И потом, не забывай: придется платить за настоящую свадьбу, если она когда-нибудь состоится. Без меня тебе не обойтись, а ты говоришь — не вмешивайся. Ну разве мы можем оставить Найну у нас, подумай!

— Я пообещала. Это мой долг. — Подбородок Сарны решительно взмыл вверх, как и ее голос. — Я заплачу за все и, если понадобится, продам драгоценности.

Карам отвернулся, жена не унималась:

— Все твои братья здесь. Почему же мне нельзя оставить сестру? Хочешь, чтобы я была одинока? Поверь, все получится. Мой план сработает, вот увидишь.

Будь на то его воля, Карам заткнул бы уши и велел жене замолчать. А он лишь опустил глаза в книгу — вдруг чтение поможет ему не слышать Сарну? Нет, он чересчур взвинчен. Решимость жены напомнила ему о словах Дизраэли, которые Карам прочитал незадолго до ссоры: «Гладстон мог убедить в чем угодно и других, и самого себя». «Какое полезное качество!» — подумал тогда Карам. Теперь он понял, что ошибался. Это скорее недостаток — чрезвычайно выгодный, аморальный и сокрушительный. Сарна до сих пор бранилась. Был только один способ ее угомонить — сдаться.

— Ладно, ладно, замолчи уже. — Он поднял руки, словно его арестовали. — Я все это слышал, и не раз. Учти, если не выдашь Найну замуж до первой недели июля, она поедет в Дели со мной. У тебя двадцать дней. Твои дела меня не касаются. Я не желаю в этом участвовать.

Оскар не мог их выручить, женившись на Найне, хотя Сарна сказала, что от него ничего не потребуется. Это изменило бы саму его суть. Он уже заметил, что его писательские способности медленно сходят на нет, если он принимает участие в историях, которые записывает. Оскар не хотел признавать этого, и не мог отрицать, что его рука дрогнула, когда ухо выхватило из речи хозяйки обязывающее «ты». Слова выходили из-под ручки кривыми и неразборчивыми, если за ними крылось вмешательство в жизненный сюжет Сарны. Например, так было в канун Рождества, когда Оскар пошел вместе с ней посмотреть на Оксфорд-стрит в праздничных огнях. Он вспомнил предательские строчки, которые начали менять его судьбу: «Ты помнишь, что он сказал…», «Ты ведь там был…» В тот день Оскар невольно сменил роль пассивного наблюдателя на активного. Взял на себя ответственность за происходящее. Поэтому-то Оскар и не хотел помогать Сарне. Слишком велик риск. Нельзя ставить на карту работу всей жизни только ради того, чтобы кому-то помочь. Каково ему будет без чужих историй? Нет, он еще не готов. Пусть даже ради Найны, чье скромное великолепие изменило цвет его снов и нарушило размеренный ритм жизни.

И все же в этих мыслях сквозила пустота поражения. Борьба внутри Оскара не прекращалась, а вся семья ждала его ответа: Сарна, вместо того чтобы говорить во весь голос, шептала и остальным велела не шуметь, словно тишина способствовала принятию быстрого и желаемого решения. «Ш-ш-ш-ш! Ш-ш-ш-ш!» Казалось, они жили в скороварке, которая то и дело свистела. Что-то готовилось в этом доме, и за Оскаром было последнее, определяющее действие. Сарна уже порезала, смешала в нужных пропорциях и приправила все продукты. Оскару оставалось только сказать «да» или «нет», — добавить соли, которая могла либо подчеркнуть аромат блюда, либо безвозвратно его испортить.

Оскар редко видел Найну. Если он заходил в комнату, девушка незаметно уходила, едва слышно ступая и опустив глаза. Они никогда не разговаривали, разве что обменивались неловкими приветствиями. Но в тех взглядах Найны, что Оскар успел поймать, он увидел истинную красоту. Она была похожа на отражение в ручье — вполне отчетливое, хоть и неуловимое. Найна всегда казалась Оскару недоступным чудом, и вот ее жизнь — в его руках. Как сказала Сарна: «Ты решать ее судьба, ОК. Она останется или уедет — ты решать». Однако от этого зависела и его собственная жизнь. В словах Сарны он почуял власть: в конце концов, она — хозяйка дома, безраздельная правительница. В такой щекотливой ситуации принять решение было еще труднее.

По мнению Сарны, услуга, о которой она просила, ничего ему не стоила: «ОК, ни головная боль, ничего — только подписать бумагу. И все». Как же ей объяснить, что автограф может стоить ему привычного существования? Сарна почему-то была уверена, будто угроза нависла над ее жизнью. Со слезами в голосе она поведала ему о своей беде: «Я пообещать. Я клясться, что устроить Найна свадьба. И поэтому я должна, должна! Она моя сестра. В Индии нет жизни. Если она страдать, я страдать. Если она уехать, я уехать!» Разве мог Оскар отвернуться, увидев ее отчаяние? Как же растолковать Сарне, что его разум терзают тысячи странных историй, словно насмешка над скучной жизнью архивариуса?

Раздумывая, принимать или не принимать участие в жизненном сюжете Сарны, Оскар чувствовал, как совершенно иная история разворачивается на его глазах. Она тяжело дышала за дверью мансарды, щекотала Оскара в душе, следовала за ним всюду запахом карри в одежде и подчас трепетала на стенах его комнатушки. Она хотела подчинить его себе, и чары становились все ощутимее. Оскар не мог отрицать радостного волнения, которое испытал, увидев собственное имя на цветной бумаге. Вместе с тревогой и сомнениями его охватило предчувствие чего-то хорошего. Перед ним открывались новые пути. Благодаря им Оскар почувствовал радость жизни. Он понял, что план Сарны поможет ему писать лучше, изменить положение вещей и наконец зажить по-настоящему.

Сейчас или никогда. Либо он станет частью истории, либо сгинет навсегда. Не думая более ни секунды, он бросился в гостиную. «Да, — проговорил он, задыхаясь. — Да, да, миссис Сингх. Я согласен».

Оскар и Найна поженились через две недели, 2 июля 1970 года. Несмотря на политику невмешательства, которой решил придерживаться Карам, в конце концов он все-таки взял на себя оформление документов. Разумеется, он же повез всех в загс и был вторым свидетелем на свадьбе. Церемония длилась несколько минут. Две подписи скрепили две судьбы.

Перед тем как поставить свою, Найна поглядела на Оскара. Впервые он посмотрел в ее глаза — малахитовые озерца светились благодарностью и облегчением. В один миг между молодоженами возникла связь. Как незнакомцы в толпе чувствуют единение, поклявшись в верности одной стране или футбольной команде, так мужа и жену сплотила надежда на лучшую жизнь.

Когда Оскар Невер выводил на свидетельстве свое имя, его постигло откровение: каково это — обозначать буквами собственное желание, а не просто переписывать мысли и чувства других. С последним завитком он ощутил обновление. На миг ему почудилось, что он подписал свидетельство не о браке, а о перерождении.

Оскар хотел еще раз заглянуть в глаза невесты, но она неотрывно смотрела на бумагу, как будто подписанный документ мог вот-вот исчезнуть. Найна тоже родилась во второй раз. Теперь по всем законам она могла начинать новую жизнь в Англии.

21

В то лето, сдав экзамены, Пьяри начала работать в «Индия крафт» на Оксфорд-стрит. Замужняя Найна теперь тоже могла найти работу и вскоре устроилась на фабрику «Филипс» в Тутинге.

Когда Пьяри принесла домой первую получку, Карам сидел в столовой и заполнял счета. Измученная работой и поездкой в душном метро, она рухнула на диван.

— Проголодалась? — Сарна отложила вязание. — Будешь бирьяни?

Дочь покачала головой.

— Нет? Ты перекусила по дороге?

— Я купила немного клубники. Мне сегодня заплатили. — Она вытащила из сумки конверт с деньгами.

Кровь прилила к лицу Карама. Он прекратил считать.

— Так и знала, — сказала Сарна. — Как можно работать весь день и ничего не есть? Твой питхаджи умирает от голода, когда приходит домой. — Она поглядела на Карама, который встал и забарабанил пальцами по каминной полке. — Ужин надо подавать не позже, чем через пять минут после его возвращения. Упаси бог, если я хоть на минуту опоздаю.

Словно услышав сигнал к действию, Карам заговорил:

— Да, работа тяжелая. Конечно, я прихожу голодный. Счета, счета, одни счета… Это не просто. — Он поднял со стола письмо. — Вот, например, за газ. — Многозначительно помахал конвертом. — На следующей неделе принесут за электричество, телефон, воду…

Сарна скорчила гримасу и бросила на дочь выразительный взгляд: «Опять он за свое!»

— Бесконечные счета… — Карам не смотрел на женщин, а печально разглядывал свое отражение в зеркале.

Пьяри взяла конверт. Почувствовав, что она собирается сделать, Сарна насупилась. Дочь встала и положила конверт на каминную полку:

— Вот, держи.

Карам удивленно почесал лоб, как будто не понял, что она имеет в виду. Сарна сложила руки на груди и смерила его злобным взглядом. Пьяри ушла в свою комнату.

Несколько минут спустя мать ворвалась к ней и захлопнула за собой дверь.

— Хаи Руба! — громко прошептала она. — Вот идиотка! Зачем ты это сделала?!

— Что? — Пьяри была тронута маминой заботой.

— Отдала питхаджи всю получку! Зачем? Этот скряга теперь будет сосать из тебя все до последнего пенни. Видела, как он осушает стакан ласси? Вот и твои карманы точно так же опустошит. Старый жадный… хаи! — Сарна хлопнула себя по лбу. — А ты? Как миленькая отдала ему все деньги! Разве так делают?

— Все хорошо, ми. Теперь-то какая разница? — Пьяри неторопливо намотана косу на руку.

— Неужели? Хаи Руба, ты разве не понимаешь? Он каждый месяц будет ныть о счетах. И что тогда?

— Э-э… наверно, я просто отдам ему деньги.

— Ну и ответ! О Руба! Зачем я родила таких детей? Совершенно бестолковые! Вы с братом одинаковые, все время на стороне отца. Вам и в голову не придет поделиться с матерью, да? Я столько всего для вас сделала — и вот благодарность! Каждый пении попадет в руки этого скряги! Ты хоть знаешь, на что я ради тебя пошла?! Знаешь, как я страдала?

Поняв причину маминого гнева — деньги достались не ей, а отцу, — Пьяри от изумления выпустила из рук косу.

— Могла бы не все ему отдавать! — Ярость скребла Сарну по щекам и горлу. — Вытащила бы из конверта несколько фунтов — он бы не заметил. Но нет, тебе такое и в голову не пришло! Вот и будешь теперь гнуть спину, чтобы набивать его карманы!

Сарна была права. В день своей получки Пьяри вернулась домой под отцовское ворчание: мол, в машине нужно поменять тормозные колодки. Еще через месяц Карам пожаловался на дорогой бензин. Потом Пьяри стала молча класть деньги на каминную полку, чтобы избавить отца и себя от неприятных разговоров.

Решив, что Найна не должна угодить в ту же самую ловушку, Сарна ждала на улице в первый день ее зарплаты.

— Давай-ка их лучше мне, — сказала она и забрала деньги. Позже, когда Карам заметил, что Найна уже отработала месяц и ей должны заплатить, у Сарны был готов ответ:

— А ей заплатили. Я все отложила на свадьбу.

— А… — Карам огладил бороду. — Э-э… Найна должна взять на себя и часть платы за дом. Цены-то растут.

— Тебе что, мало нашей дочери?! Ты и мою сестру решил ограбить?

Тайный брак Найны и Оскара послужил своего рода толчком для пышного расцвета индийского матримониального рынка. Семья Сингхов завертелась в водовороте кармаи, менди, чура, чуни, свадеб и репетиций. Со всех сторон, подобно конфетти, на них сыпались приглашения на помолвки к всевозможные предсвадебные ритуалы, когда невесту расписывают хной, украшают браслетами и покрывают вуалью. Сарна, едва перестав волноваться из-за гражданства Найны, снова встревожилась: «Хаи, всех хороших мальчиков разберут!» Она с жалостью смотрела на Пьяри: «А когда придет твой черед, даже плохих не останется…»

Однако в присутствии Персини она забывала о своих тревогах за будущее дочерей и хвасталась, сколько замечательных женихов у нее на примете — выбирай любого.

— Недавно приходил один, — говорила Сарна. — Сикх, стоматолог, очень прилично зарабатывает.

— О, Рупию тоже на прошлой неделе познакомили с чудесным мальчиком, — не оставалась в долгу Персини. — Шесть футов три дюйма, отец — банкир, семья дважды в год ездит в Индию.

Сарна тут же поднимала ставки и надменно отвечала:

— Я не тороплюсь избавляться от Пьяри, а Синдер покоя не дает со своим сыном. Видела его? Белый как молоко, на него работает четырнадцать человек! Водит «мерседес».

Брови Персини взмывали вверх, и она принималась описывать очередного знатного жениха Рупии. Сарна, мать двух дочерей, которыми можно было бахвалиться, быстро ставила ее на место:

— А на Найну предложения сыплются со всех сторон! Я подумываю о старшеньком Сагу — у него научная степень по оптометрии, собственная клиника, живет в трехэтажном доме с четырьмя ванными!

Персини вновь вскидывала брови — точно две китайские шляпы взлетали в воздух и, поверженные, падали обратно на землю.

Как-то за ужином Сарна снова принялась ворчать о будущем девочек.

— Да хватит так суетиться из-за ерунды! — не выдержал Карам. — Ты делаешь из мухи слона. Времени еще много, и женихи найдутся, не переживай. Она сначала должна получить степень. — Он указал ложкой на Пьяри. — А потом посмотрим.

— Надоел ты со своими степенями! — фыркнула Сарна. — Хаи Руба, Пьяри же девушка! Для нее важно одно — достойная семья, гарантия любого счастливого брака. Образование Пьяри может показаться изъяном, а не достоинством. Темнокожая и чересчур умная — кто на такой женится?

— У других ведь получается. Даже Персини умудрилась найти жениха для своей привереды, так что успокойся, — возразил Карам.

— Что? Когда? Кого? Где? О-о-о! Не может быть! — Сарна уронила острый зеленый перчик, который хотела съесть.

— Да, похоже, все решено. Сукхи сказал мне это вчера вечером, когда мы играли в карты. Он говорит…

— Так и знала! — перебила Сарна. — Я чувствовала: у этой Персини что-то на уме! Она была такой довольной в гурудваре. Как же я не догадалась, что она выкинет очередной фокус!

— Фокус?! О чем ты? Они ищут жениха уже почти год. Как бы там ни было, парень, кажется, достойный. Врач из зажиточной семьи.

— Нет, — глухо отозвалась Сарна, словно упрямое отрицание фактов могло что-то изменить. Между ней и Персини существовала негласная гонка — кто быстрее найдет мужа для Найны и Рупии. Досаднее всего было то, что Сарна узнала о победе соперницы не первой. — Нет, Джи. Быть этого не может.

— Это так.

— Что за семья? Мы их знаем?

— Я слышал о них, хотя лично не знаком. Они не посещают нашу гурудвару.

— Тогда какую же? — Сарна поджала губы.

— Насколько мне известно, они вообще не ходят в храм. — Он не сумел заглушить осуждение в голосе.

Все за столом — Раджан, Пьяри, Найна и Сарна — изумленно поглядели на Карама. Оскар, которого тоже пригласили поужинать, наблюдал за ними с интересом.

— Ха! — Сарна хлопнула по столу. — Так и знала! И что это за семья, говоришь? Они стриженые сикхи? Да? — спросила она таким тоном, точно это была какая-то ужасная болезнь, не иначе.

— Я не знаю. — Карам положил себе еще одну роти. — Давным-давно я слышал, что его отец обрезал волосы. Наверно, сыновья тоже.

— Отец! Хаи Руба! Ну точно — стриженые. — Сарна подняла стакан воды, как будто хотела выпить за это чудесное открытие, и с жадностью осушила.

— Ну, нам бы вообще помолчать. Посмотри на своего сына. — Карам бросил взгляд на короткие волосы Раджана.

— На моего сына? Это твой сын! — Раджан спокойно ел, по всей видимости, совершенно равнодушный к тому, что родители его не признают. — Он всегда мой сын, когда сделает что-нибудь не так. А если есть возможность похвастаться его экзаменами, то он сразу же становится твоим. «О, девять пятерок, мой сын получил девять пятерок!» И вообще, для мальчиков длинные волосы не имеют такого уж значения. Многие его ровесники постриглись, это уже стало нормой. Но ходить без тюрбана в твоем возрасте! — Сарна покачала головой. — Никуда не годится. Кто эти люди? Ты так и не сказал. Имя у них есть?

— Их зовут Чода. — Семей с таким именем было очень много, и Карам надеялся, что без более подробных сведений жена не догадается, о ком речь. Он сам понял только после разговора с Мандипом, Карам вчера подвозил брата домой с семейного ужина, на котором Сукхи объявил о помолвке, и Мандип сказал: «Ты хоть знаешь, с кем мы породнимся? С Чатта Чодой». Карам не поверил своим ушам. Этот Чода?! Волосатый Чода?

— Отца зовут Чатта Чода, — сказал он Сарне. Она выпучила глаза и раскрыла рот.

— Хаи, хаи! Нет! Хаи, хаи! Ох-хо-хо! — заверещала она от ужаса и восторга.

— Это его настоящее имя? — спросил Раджан.

— Настоящее или нет, так его зовут.

— Почему? — хором спросили дети.

— Это длинная история.

— Расскажи им, — заговорщицки прошептала Сарна. — Пусть знают, как твои родственники подпортят наше доброе имя. Хаи Руба, кто бы мог подумать, что однажды мы породнимся с такими богохульниками! Расскажи им. — Она и сама хотела услышать эту байку, освежить в памяти все подробности, чтобы при удобном случае ее повторить — а он подвернется скоро, уж она постарается.

— Не стоит.

Это была гнусная история о вспыльчивости и неуважении. Карам не желал сообщать детям, что сикхи вообще на такое способны. Что подумает Оскар? Он почти ничего не слышал о сикхизме, а рассказ о Чатте Чоде — не лучшее знакомство с религией. И хотя в этой истории были куда более страшные эпизоды, нежели тот, после которого Чатта Чода получил свое прозвище, Карам не хотел говорить даже о нем. Было нечто тревожащее и отвратительное в преступлении, совершенном одним из членов сикхского сообщества.

— Ну почему, Джи?

Карам покачал головой.

— Если ты не расскажешь, кто-нибудь другой разболтает.

Сарна была права. До свадьбы Рупии семья Сингхов узнала несколько версий жуткой истории о будущем свате.

Чатта Чода обкорнался прямо на большом семейном празднике в Каунти-Холл, на свадьбе родного брата. Стоял теплый летний вечер, но Балрадж Чода (так его звали до судьбоносной стрижки) был не в духе. Он переживал из-за того, что не получил стипендию на написание докторской диссертации. Зал пестрел красками: точно диковинные бабочки, по нему порхали женщины в разноцветных вышитых сари и роскошных драгоценностях. Кто-то играл на тамбурине, а несколько девушек пели песни о любви. Мужчины в костюмах и цветных тюрбанах переминались с ноги на ногу. Невеста и жених обменивались застенчивыми взглядами. И только Чода никак не мог проникнуться праздничным настроением.

Date: 2015-09-05; view: 295; Нарушение авторских прав