Часть II 16 page

— Ничего, — ответил Раджан, и в ту же секунду Пьяри выпалила:

— Он хочет кое-что вам сообщить.

Родители выжидающе уставились на сына.

— Я… э-э… ну… — Он бросил на сестру испепеляющий взгляд. Потом встал, сцепил руки за спиной и глубоко вдохнул — совсем как во время конкурса на лучшего чтеца в школе. Наконец очень быстро проговорил: — Я не юрист.

— Что? — Карам опустил чашку и наклонился поближе к сыну, словно от этого все могло проясниться.

— Я не юрист, — повторил Раджан. Страх перед этими словами потихоньку убывал, но сердце Раджана все еще колотилось в ожидании отцовского гнева.

— Что ты такое говоришь? — Карам был сбит с толку. — Конечно же, ты юрист. Мы видели твой выпускной. — Он указал на фотографию с выпускного бала, висевшую над камином.

— Ну, разумеется, юлист, — подтвердила по-английски Сарна, невольно придав слову ироническую окраску.

— Да, я окончил университет. При всем том я не юрист. Меня не приняли в коллегию адвокатов, потому что я не сдал экзамен. — Раджану стало легче. Густой туман, сквозь который он разговаривал с семьей, рассеивался.

— Ты же его сдавал! — не унимался Карам. — Ты так говорил. Мы не видели тебя несколько недель, потому что ты готовился к этому экзамену. Ты что, провалился? В этом все дело?

Раджан невольно съежился.

— Я был с вами не совсем честен. — Теперь он сцепил руки перед собой, точно моля о поддержке и понимании. — Я не готовился к нему и вообще не думал сдавать. У меня другая работа. И она мне нравится.

— Я так и знала! — Сарна затрясла головой. — Как чувствовала — что-то неладно! Мать всегда знает, если ее дитя…

— То есть ты солгал. — Карам перебил ее, рубанув рукой воздух. — Все это время я думал, что ты зубришь учебники… Чем же ты занимался? Что за работа?

— Я ответственный сотрудник рекламного агентства, — ответил Раджан.

— Кто-кто? Разве можно иметь такую должность без образования? Ты ведь юрист.

— Я помогаю организовать отношения между агентством и клиентами.

— То есть ты менеджер? — Карам почесал бороду.

— Ну, не главный, конечно, хотя в каком-то роде… Я улаживаю повседневные дела. — Раджан замолчал, увидев, что отец так ничего и не понял.

— Почему ты не можешь стать юристом? Какой тогда смысл в твоем образовании?

— Я никогда не хотел им быть, отец. Ты этого хотел, а не я. Доктор, юрист, бухгалтер, фармацевт. Доктор, юрист, бухгалтер, фармацевт… Все свое детство я слышал одну и ту же песню. Я выбрал юриспруденцию только потому, что это было меньшее из зол. Все равно это был не мой выбор, а твой.

Сжавшись на маленьком стульчике у обогревателя, Пьяри наблюдала за признанием брата со смесью удивления и восторга. Почему он так боялся сказать правду? Уже несколько месяцев она уговаривала Раджана очистить совесть, тот отмахивался, обещая, что сделает это «когда будет готов», «когда придет время», «когда нужда заставит» и так далее. Недавно Пьяри поняла, что за этими «когда» кроется «никогда». Вот почему она вынудила его сознаться.

— Мы уже всем сообщили, что ты юрист. Все сообщество так думает!

— Значит, придется их разочаровать. Объясни, что я передумал.

— Постой, чем ты тогда занимаешься? Придумываешь рекламу?

— Нет, я ничего не придумываю. — усталым голосом ответил Раджан.

— А что делаешь?

Раджан прижал пальцы к вискам, потом взъерошил волосы и сцепил руки за шеей. Лучше отцовская ярость, чем допрос! Как же ему все втолковать?

— Я уже сказал, что работаю с клиентами вроде «Кока-колы», «Персила» и все такое. Разговариваю с их представителями.

— Ты рекламируешь «Кока-колу»?

— Нет, пап. — Раджан вздохнул. — У нас еще слишком маленькое агентство, чтобы работать со столь солидными фирмами.

Карам уставился на свои до блеска начищенные туфли, как будто они могли пролить больше света на происходящее, нежели глаза сына. Все-таки не стоило его стричь!

— Я думал, ты станешь юристом, — печально произнес он.

Внезапно Раджан почувствовал себя виноватым. Он неуклюже поерзал на стуле:.

— Ладно, мне пора.

Пьяри недоуменно посмотрела на брата, но Раджан уже торопился к двери, словно та вот-вот исчезнет.

— Нет, нет! — Сарна быстро сменила гнев на милость, лишь бы удержать сына дома. — Выпей чаю, я же приготовила твои любимые катай! Поешь, полегчает! Вот, я тебе завернула, и с собой возьмешь. Ну, садись. — Она встала и потянула его к дивану.

Карам забормотал:

— Полегчает ему! Надо же! А о нас ты подумала?

— Мам, у меня нет аппетита.

— Какая разница?! Ешь, аппетит приходит во время еды! — Сарна протянула Раджану тарелку с ароматными печеньями в форме куполов.

Тем временем Карам обратился к Пьяри:

— Ты знала?

Она отвела взгляд. Больше всего она боялась, что ее примут за соучастницу преступления.

— Очень мило. — Карам не догадывался, что дочь все эти месяцы уговаривала брата сознаться. Он не ведал, каким тяжелым бременем ложь Раджана легла на Пьярины плечи и что на сей раз она прилетела в Лондон, чтобы заставить брата все рассказать. «Если ты не признаешься, то кто-нибудь проболтается, и тебе же будет хуже», — настаивала она. Но Раджан не понимал, почему это так важно. Ему не приходило в голову, что Сарна расхваливает его всем молодым девушкам и посылает в Индию его фотокарточки с подробным списком достижений на обратной стороне.

— Очень мило, — повторил Карам. — Я всегда думал, что мы — семья. Оказывается, одна ее половина понятия не имеет о том, что делает вторая. У каждого свои личные заботы, никто не считается с родными. Чудно! — Повернувшись к Сарне, он подытожил: — И это ты называешь семьей!

— Ужасно, просто ужасно. — Сарна была в растерянности. Конечно, она понимала, что Раджан не хочет быть юристом, но его новая должность смутила ее больше, чем Карама.

— И еще одно. — Раджан решил, что раз уж он начал, то надо рассказать все до последнего. Он осмелел: первоначальный страх сменился гневом на родителей, которые даже не пытались его понять. — Я теперь буду жить отдельно. Учеба кончилась, домой я не вернусь.

— Так ведь твоя комната пустует! Она тебя ждет! — воскликнула Сарна, будто бы сама спальня изнывала от тоски по Раджану.

— Она мне больше не понадобится, мам. Можешь ее сдать. — Раджан поглядел на отца в надежде, что мысль о новом источнике дохода его умиротворит. Но Карам внимательно рассматривал фотографию над камином, словно та была поддельной. Потом покосился на сына, пытаясь выяснить, кто из них — настоящий Раджан.

— Хаи! Так ты уходишь? Насовсем?! Как же мы??! — Сарна начала с упреком в голосе, потом смягчилась: — Ты не можешь нас бросить, ведь это твой дом. Скажи ему, Джи!

— Нечего тут говорить. Он уже все решил. Если бы ему было важно родительское мнение, он бы посоветовался с нами прежде, чем что-то делать.

Раджан весь сжался от обидных слов. Ему важно их мнение, просто он струсил, не хотел причинять им боль! А родители решили, будто сыну на них плевать, потому что он не принес свою жизнь в жертву их притязаниям.

— Это несправедливо, папа, — тихо проговорил он.

— Несправедливо!!! — Карама взбесило, что Раджан обращается к нему по-английски. Потом он, конечно, будет укорять себя за вспыльчивость. — А что справедливо?! — закричал он, встав прямо перед сыном. — Справедливо, что мы гнем спины ради наших детей, а взамен получаем ложь? Справедливо, что в гурудваре над нами теперь будут потешаться, потому что мы хвалились перед всеми сыном-юристом, а он оказался рекламным агентом? Справедливо, что ты нас разочаровал? Это справедливо?! Отвечай!

«Несправедливо, что ты не позволяешь мне принимать самостоятельные решения, от которых зависит моя жизнь», — подумал Раджан.

— Что скажут люди? — продолжал Карам. — А мы им что ответим? Сперва ты юрист, потом этот… рекламщик! Да нас примут за клоунов! — Было очевидно, что в его глазах сын спустился на несколько ступеней вниз по карьерной лестнице.

— Хаи Руба! Что с тобой случилось? — Сарна набожно покрыла голову чуни. — Твой питхаджи прав. Что скажут люди? Кто теперь пойдет за тебя замуж? Ты об этом подумал?

— Нет.

— Хаи! А нам что говорить? Что ты учился на юлиста, а работаешь… работаешь? — Сарна ждала ответа, но никто не пришел ей на помощь.

— Я ухожу. — Раджан двинулся к двери.

— Хаи! Не глупи. Так нельзя! — Она вскочила из-за стола с подносом печенья.

— Мне больше нечего вам сказать. Теперь ясно: мы вряд ли сможем понять друг друга.

Не глядя на него, Карам заговорил:

— Знаешь, в свое время мне очень трудно далось решение покинуть отцовский дом. На то были причины. Мы с твоей мамиджи были женаты уже несколько лет, и в семье возникли осложнения… впрочем, это не важно. Когда я сказал, что уезжаю, отец залился слезами. «Опора нашей семьи разрушена, согласия больше не будет», — говорил он. Я тогда не послушал Баоджи, а много лет спустя понял, что он был прав. Уехал я, а потом и все остальные братья. От семьи ничего не осталось. Когда живешь одним домом, одной семьей, всегда можно найти какой-то выход и восстановить гармонию. Стоит разойтись, как она исчезнет навечно.

— Простите, что не предупредил вас раньше. Ни о чем другом я не жалею, — сказал Раджан и ушел, оставив Пьяри в одиночестве среди родительских слез и упреков.

Как водится во всех семьях, противоречия между Раджаном и родителями постепенно сгладились. Карам и Сарна не торопились сообщать новость друзьям и родственникам. Он втайне надеялся, что сын вернется к юриспруденции, а она по-прежнему говорила, что Раджан закончил университет и стал «юлистом», умалчивая его настоящую должность.

Со временем родители станут гордиться достижениями сына. В середине восьмидесятых Раджан станет одним из учредителей нового рекламного агентства и его имя вместе с именем партнера Эндрю Лонга будет гордо сверкать у входа в небольшую контору «Сингх и Лонг» Вскоре агентство прославится благодаря использованию в рекламе песенок и стишков. Карам и Сарна станут тайком наведываться на Шарлот-стрит, чтобы увидеть свое имя на блестящей табличке. А Карам будет показывать всем знакомым визитную карточку Раджана и приговаривать: «Мой сын открыл собственное рекламное агентство. Он финансовый директор». Они дадут ему свое благословение, когда в нем уже не будет нужды, и Сарна заявит: «Я всегда знать, он стать успешный».

25

Со дня основания «Касака Холдингс» Карам нередко сталкивался с ошибками. Они были неизбежны. Когда у тебя столько производителей и заказчиков в разных странах, даже малая оплошность одной из сторон может разрушить все предприятие. Карам не раз преодолевал трудности, но недавно его стало беспокоить, что в коллекциях чего-то не хватает. Раньше Пьяри помогала придумывать новые фасоны или добавляла свежую изюминку к прежним моделям. Всю самую продаваемую одежду, которая разлеталась за несколько дней после прибытия из Индии, создала именно она. Карам надеялся, что переезд в Канаду не помешает дочери принимать участие в его деле. Он даже хотел открыть филиал компании в Торонто. Пьяри отвечала положительно на все его предложения, однако не проявляла к ним особого интереса и ничего не предпринимала.

— Чем она там занимается целыми днями, раз не может прислать отцу несколько готовых моделей? — спрашивал Карам Сарну. Та тоже была недовольна дочкиным поведением. Уже не раз она жаловалась Найне:

— Пьяри совсем нас позабыла. Не звонит, не приезжает — как будто знать нас не хочет.

Тем не менее слова Карама не пробудили в ней сочувствия.

— Джи, вместо того чтобы доставать Пьяри, лучше брось это дело. Негоже мужчине в твоем возрасте продавать наряды молодым девушкам. Нехорошо это.

Последнее время Сарна все чаще выставляла его занятие как нечто постыдное.

— Вечно ты все передергиваешь! — сердился Карам. — У меня достойная профессия. По крайней мере я сам себе хозяин. Это моя работа, на эти деньги мы с тобой живем. К тому же нам еще предстоит женить сына. Думай, что говоришь!

Сарнино вредительство началось вполне невинно. В качестве основного оружия она использовала свое умение преувеличивать или выдумывать факты так, чтобы изобразить себя жертвой обстоятельств. На какие только уловки она не шла, привлекая внимание к своей персоне — настоящий Мюнхгаузен.

Сначала она перестала передавать мужу сообщения, которые оставляли ему клиенты. Когда взбешенные заказчики наконец связались с Карамом напрямую, тот был изумлен. Он всегда пекся о надежности своей компании, и подобная халатность не на шутку его разозлила. Он поговорил с Сарной, осторожно намекнув, что она, быть может, «что-то забыла». Та все отрицала. Никто никаких сообщений не оставлял. «Я заметила, что звонков стало меньше. Наверное, твое дело уже не приносит большого дохода».

Вскоре она вообще перестала спрашивать, кто звонит, просто отвечала: «Вы не туда попасть» или «Мистер Сингх больше это не заниматься». Так Карам потерял нескольких клиентов. Конечно, он догадывался, что происходит, хотя не знал, как поступить. Сарна отрицала все обвинения, а сам он не мог целыми днями сидеть дома и принимать звонки. Поэтому он решил поговорить с сыном. В конце концов, тот ведь закончил юридический.

— Попытайся вовлечь ее в дело, папа. Пусть она возьмет на себя ответственность, почувствует, что нужна тебе, — предложил Раджан. Он уже слышал мамину версию событий — историю о том, как все бросили самоотверженную жену и мать и теперь строят собственные жизни.

— Она не хочет иметь с торговлей ничего общего! — Карам достал платок и принялся протирать очки. Последние месяцы он особенно тщательно следил за ними. — Она терпеть не может, что я этим занимаюсь, и уж точно не согласится сама пачкать руки.

— Мне кажется, ей просто скучно и одиноко. Если бы она работала с тобой, кто знает… ну, понимаешь… ее подозрения развеялись бы.

— О, она всегда была ужасно подозрительной. — Караму не понравилось, что жена поделилась с кем-то сомнениями в его верности. — Это у нее в крови, ничего не поделаешь. В магазине ее якобы вечно обсчитывают. Недавно мы сдали телевизор в мастерскую, так она заявила, что нам все детали поменяли на дешевые, пластмассовые. Он прекрасно работает, но Сарна вообразила, будто «он издает странные звуки». Подумать только! Даже хотела обратиться в эту программу… «Ищейки»… ну, где расследуют нарушения прав потребителей. В общем, что ей ни скажешь, она во всем усомнится. Ей, видите ли, лучше знать, Честное слово, Сарне все кажется подозрительным, даже опавший лепесток у цветка.

— Ну, тогда я не знаю, отец. — Раджан украдкой поглядел на часы в форме Африки. — А она не может стать кем-то вроде твоего личного секретаря? Пусть отвечает на телефонные звонки, пишет письма…

— Понимаешь, именно с этого все и началось. Не стоит подпускать ее к телефону. Я просто хочу, чтобы она не вмешивалась! — Карам снова надел очки.

— Может, имеет смысл открыть контору? — Весь стол в гостиной был завален документами. На спинке стула висели модели на продажу. — Почему бы не снять маленький кабинет? Тогда все устроится.

— Нет, нет. Это слишком дорого. Да и вообще он мне не нужен. Было бы замечательно, если бы твоя мать просто оставила меня в покое.

«К тому же Сарна наверняка решит, что мне действительно есть что скрывать», — подумал Карам про себя.

— Ну, проведи телефон на склад.

— Что? В гараж? Так не годится. Слишком дорого, да и неудобно — что мне, всякий раз ездить в Тутинг, чтобы позвонить клиенту?

— Тогда не знаю. — Раджан сдался. Его отец, судя по всему, хотел, чтобы все наладилось само собой.

В конце концов Карам стал говорить заказчикам: «Я сам позвоню». Однако неизбежно возникали ситуации, когда кому-то нужно было срочно с ним связаться. Тогда-то и начались серьезные проблемы. Постоянные клиенты терпели выходки Сарны, но первые покупатели не очень-то хотели доверять человеку, чей телефон то и дело отвечает «не туда попасть» или «он это не заниматься».

Коварство Сарны не знало границ. Когда звонила Калвант, а Карама не было дома, она часто намекала сестре, будто муж подумывает свернуть лавочку. «Дела теперь не то что раньше, — вздыхала она, как будто действительно волновалась. — Мне кажется, он скоро перестанет заниматься тканями. Ты только ему ничего не говори. Я все время прошу его обождать немного, вдруг все изменится, разве он станет меня слушать? Когда мужчины считались со своими женщинами? Хаи Руба!»

Конечно, эти слова расстраивали Калвант, ведь ее личные и финансовые интересы были напрямую связаны с «Касака Холдингс». Она получала двадцать пять процентов от прибыли и увеличила свой доход, выпросив еще более выгодные условия у производителей тканей и галантерейных товаров. Карам об этом не знал, поэтому ей удалось забрать всю разницу себе.

И хотя Калвант понимала, что Карам честный человек, она разозлилась, что он ничего не сказал ей о своих намерениях. Когда она спрашивала его об обстановке на рынке, он говорил, что продажи немного замедлились, но скоро все наладится. Его действия и слова никак не подтверждали Сарнино зловещее предзнаменование. Карам делал такие же крупные заказы, как и прежде, и даже подумывал о новой коллекции и поездке в Индию. И все же Калвант не могла отделаться от сомнений, которые заронила в ее душу сестра. В конце концов, она намекала на закат «Касака Холдингс» не раз и не два, а постоянно: «Рынок переполнен… Продажи падают… Товар лежит на складе… Конец близок».

Калвант начала думать, как ей поступить в случае закрытия компании. Она переживала за уже купленные ткани, нитки и пуговицы, за оплаченную работу швей. Карам мог доставить ей серьезные неприятности. Ему это ничего не стоило — позвонил и сказал, что выходит из дела. Хорошенько поразмыслив, Калвант решила оставить все как есть. В случае чего она сможет найти себе других оптовиков вроде Карама, это не трудно. Как и сестра, она была очень предприимчивой женщиной: у нее всегда имелся запасной вариант.

Через несколько месяцев Калвант начала подыскивать новых клиентов и отправлять им образцы существующих коллекций. Спрос на них был удивительно велик. Она поняла, что получит куда больше денег от прямых заказчиков, нежели от Карама, и, не мешкая, подписала договор на крупную поставку в Голландию. Она подумывала открыть собственное дело, дабы, когда Карам объявит о своем решении, иметь некоторый вес на рынке марли. Возникли непредвиденные обстоятельства: голландская компания хотела немедленной поставки. Выполнить их требования Калвант могла только за счет готового заказа для Карама. Успокоив совесть мыслью о том, что брат все равно собирался выходить из дела, Калвант отправила партию в Голландию.

Карам был поражен задержкой поставки. Чтобы немного ускорить торговлю, он принял особенно крупный заказ. Работал сутки напролет, подыскивая клиентов. Потом, чтобы никого не подвести, дважды звонил Калвант и все перепроверял. И вот — задержка. Это был настоящий удар. Он и так замучился успокаивать клиентов, которые периодически звонили ему и натыкались на Сарну. А теперь еще и проволочка с заказом. Два новых покупателя сразу же отказались от сделки. Другие заявили, что возьмут товар только с большими скидками.

Карам так расстроился, что всю неделю неправильно подбирал галстуки и забывал чистить туфли. Поделился горем с братьями, но те не могли его утешить. Наконец позвонил Раджану, который напомнил ему, что всегда с подозрением относился к семейным предприятиям.

— Папа, ведь это уже не в первый раз. Так не делается. Ты давно должен был найти запасного поставщика, я же говорил.

Карам слушал его внимательно, считая при этом, что сын абсолютно не думает о семье. Раджан делал выводы, основываясь на понятиях логики и коммерции, а Карам действовал исходя из семейных соображений.

— Да, но как теперь-то быть? — Он надеялся, что есть какое-то волшебное средство.

— Нужны перемены. Скажи чачиджи Калвант, что ищешь второго поставщика. Иначе урежешь ее долю на пять процентов, или сколько там надо, чтобы восполнить убытки — может, это ее встряхнет.

— Я не могу так поступить, она сестра твоей матери. — Карам вертел в руках карандаш.

— Придется, пап. Забудь ты о семейных узах. Она не особо переживала по этому поводу, когда проворонила дату поставки. Теперь Калвант знает, что ты слаб и как никогда нуждаешься в ее помощи. Если у тебя появится второй поставщик, она призадумается. За твое расположение будут бороться двое. Им придется внимательно за всем следить, иначе ты обратишься к конкуренту. Ну а ты со временем начнешь получать больше прибыли. — Раджан знал, что последний аргумент покажется отцу самым весомым.

— Все не так просто, — отвечал Карам.

— Нужно только принять решение, и ты увидишь, что все очень легко.

— Я не могу подвести Калвант. От нее многое зависит, даже в названии нашего предприятия стоит ее имя. — Карам зажал трубку плечом и запустил карандаш под тюрбан, хотя он выглядел безупречно. Увы, за жизнью уследить куда труднее, чем за внешностью.

— Не надо ее подводить, я же не это имел в виду. А насчет названия не беспокойся. Большинство клиентов вообще не знают, что оно значит. Может, это просто выдуманное слово, вроде «Кодак». К тому же поменять его не составит труда — короче, это пустяки. — Раджану никогда не нравилось название «Касака». Оно напоминало ему горловой визг, какой издают каратисты, готовясь разбить кулаком кирпичную стену: «Ка-а-са-ка-а-а!»

— Ладно. — В молчании отца он услышал несогласие. — Ты меня спросил, я ответил. Это всего лишь мое мнение. Поступай, как знаешь.

Карам не знал, что предпринять. Сарна воспользовалась его неуверенностью, чтобы разжечь в нем гнев:

— Какой кошмар! Я же говорила, что семейное дело до добра не доведет! Индийцам лишь бы урвать свое. Сестры готовы красть у братьев. Калвант наверняка продала партию кому-то другому. Я не удивлюсь, если она наживается на твоих швейных машинках и работниках. — Сарна была права. И судила по себе.

— Что ты! — в ужасе воскликнул Карам. — Надо ей позвонить.

— Да-да, позвони ей, скажи ей, покажи ей! — Губы Сарны звонко шлепали, точно тарелки, она то и дело терла друг о друга указательные пальцы, будто точила ножи.

Телефонный разговор с Калвант начался так же, как и предыдущий.

— Я не понимаю, что у тебя там стряслось.

Сарна злобно посмотрела на мужа и воздела руки, показывая, что он должен быть понапористее.

— У тебя всего одна задача, всего одна! Я бегаю тут как оголтелый. — Карам говорил все громче. — Ношусь с заказами, доставками, разрабатываю фасоны, а ты не можешь вовремя прислать ткани!

— Бхраджи, я очень стараюсь. Я ведь совсем одна — не забывай. И на мне семья, — отвечала Калвант. — Я тоже кручусь, ищу новых производителей, выпрашиваю скидки… Иногда мне нужно больше времени.

Тем временем Сарна яростно жестикулировала. Словно дирижер, ведущий оркестр к крещендо, она толкала мужа вперед. Грозя пальцем и громко шипя, она давала Караму понять, что тот недостаточно агрессивен. Ее странная музыка возымела действие.

— Ты меня убиваешь! — сказал он. — Это был очень важный заказ. Теперь все мое дело может пойти прахом! — Ему было непривычно повышать голос. — Когда будет поставка? Ткань должна быть здесь в течение недели.

— Не получится, Бхраджи. Я же говорила, мне нужно больше времени. Недели три. Я…

— Три недели?! Ты шутишь? — перебил ее Карам. Он попытался отмахнуться от жены, которая изображала, как перерезает кому-то горло. — Чем ты занималась? Почему заказ не готов? Ты убиваешь меня, Бханджи. Возможно, мне придется закрыть компанию и покончить со всем.

Сарна победно потрясла кулаком и ушла на кухню.

Опасения Калвант оправдались. Она решила, что Карам просто воспользовался подходящим случаем, чтобы сообщить страшную новость, о которой предупреждала Сарна.

— О чем это ты, Бхраджи?

— О том, что заказ нужен мне немедленно. — Карам щелкнул пальцами. В ухе Калвант будто разорвалась маленькая бомба.

— Я уже сказала, когда смогу его прислать.

— Три недели — это не немедленно. Я не понимаю, как могла возникнуть такая задержка?

Сарна снова вошла в гостиную и начала жестикулировать. Карам отвернулся от нее, словно больше не хотел видеть свирепых указаний. Телефонный провод обернулся вокруг его талии.

— Все случилось в последнюю минуту. — Калвант кашлянула.

Сарна зажгла спичку и помахала ею перед мужем. Тот удивленно посмотрел на жену. Что она творит? Затем Сарна прищурилась, будто сказав: «Давай, избавься от нее!» — и резким выдохом задула огонь. Карам скорчил неодобрительную гримасу и снова отвернулся. Теперь провод примотал его левую руку к бедру, так что он не мог больше обороняться.

Оказавшись в западне, он решил последовать совету Раджана.

— Вероятно, нам понадобится второй поставщик. Тебе станет полегче, да и я смогу делать более крупные заказы. Так будет лучше. Я слишком занят, чтобы думать о возможных задержках. Конечно, ты по-прежнему будешь моим партнером, но у тебя появится больше времени на семью, как ты и хотела. Немного сократим твою долю — ничего кардинального, никаких особых перемен. В конце концов, ты моя сестра. Я никогда не откажусь от твоей помощи полностью. — Карам услышал, как на другом конце провода воцарилась возмущенная тишина.

Сарна хлопнула себя по лбу. Этого она никак не ожидала.

Для Калвант слова Карама сбились в неясную, противоречивую кашу из оправданий и извинений.

— Ты хочешь разорвать наше сотрудничество? — спросила она. — Если так, то говори прямо.

Внезапно Карам осознал, что сестра может сама отказаться с ним работать, поэтому тут же отбросил все мысли о других поставщиках и попытался ее успокоить:

— Нет конечно, Бханджи. О чем ты говоришь? Ты неправильно поняла. Ничего подобного я не имел в виду. — Ему требовалось только одно: иметь полную уверенность в своем поставщике. — Я просто думаю, как избежать подобных катастроф в будущем. Если ты справишься, то никаких претензий. Только делай поставки вовремя.

— Мне кажется, ты хочешь избавиться от меня. — Калвант решила сыграть на его слабости.

— Бханджи, прекрати. — Карам на секунду отнял трубку от уха и потряс ею перед Сарной. — Я откажусь от твоих услуг, только если сам прогорю. Слышишь? Мы пойдем на дно вместе.

Итак, шторм недопонимания и поспешных выводов утих. Те, кто его пережил, необратимо изменились: Карам и Калвант стали с недоверием относиться друг к другу и к жизнеспособности «Касака Холдингс». Они продолжали работать вместе, однако сделки давались им тяжело и как-то вымученно. Сарна тоже подливала масла в огонь. Для Калвант она была благородной сестрой, которая заставляла Карама выполнять свои обязательства. Для мужа — покорной и заботливой супругой. Она то и дело кляла Калвант и не сомневалась, что та мошенничает и торгует тканями у него за спиной.

«Послушай меня, посмотри на меня, люби меня, цени меня — я тебе помогаю. Забудь о делах, я здесь. Я, я, я!» — эта беззвучная мольба слышалась во всех ее поступках. Быть может, не только Сарна была виной распада «Касака Холдингс», но она совершенно точно сыграла в нем решающую роль. Калвант расширяла круг своих прямых покупателей, и Карам неизбежно об этом узнал. Однажды по приезде в Индию он услышал, как один из портных упомянул «голландские платья». Заподозрив неладное, он внимательно изучил товар, бухгалтерские книги и сметы, опросил всех сотрудников. Калвант ничего не отрицала, только обвинила Карама, что он слишком долго держал ее в неведении и к тому же мало платил. Тот сразу прекратил с ней всякие отношения и оставил записку, в которой распорядился как можно быстрее отправить ему заказ — последний. В качестве платы за партию Карам оставил ей швейное оборудование.

Без сил и полный сожалений, он вернулся домой. Спустя девять лет после открытия «Касака Холдингс» развалилась. Карам во всем винил только себя. Он слишком поздно понял, что Раджан прав: если бы он с самого начала был тверже и рассудительнее, все бы вышло иначе. Карам недооценил Сарну. Ее горе было темной и сокрушительной силой, способной исподволь проникать в жизнь других людей и отравлять добро. Однако новая победа не принесла ей покоя, ибо чужое несчастье не смягчает боли от собственных ошибок.

26

Карам никогда не был лежебокой. После краха компании он почувствовал себя старым и немощным, ему было не под силу затевать новое дело или работать на кого-то. Несколько недель он бродил по дому, что-то чинил, читал или валялся перед телевизором, потом заскучал.

Сарна, провернувшая столько авантюр ради того, чтобы муж сутки напролет был в поле ее зрения, тоже испытывала неудобства от его нового режима. «Хаи Руба! Целыми днями сидит дома в костюме и что-то высчитывает! Постоянно хочет есть! Каждые пять минут заходит на кухню, а я этого не выношу», — жаловалась она Найне. Сарна не могла сосредоточиться на готовке, если муж был поблизости: то забывала, сколько специй положила в кастрюлю, то начинала волноваться, что огонь слишком сильный, то неправильно нарезала продукты, а то и попадала ножом по пальцам. Карам заметил ее недовольство. Когда он заходил на кухню, Сарна тут же корчила кислую мину и нетерпеливо трясла бедрами, будто муж посягал на ее личное пространство.

Она и сама удивлялась, что Карам так ее раздражает. Казалось, он все время мешался: его ноги стояли там, где она подметала, бумаги валялись всюду, когда она вытирала пыль, а если ей приспичило в туалет, то он, разумеется, был занят. Карам тоже никак не мог взять в толк, почему жена занимается своими делами именно в той части дома, где находится он: читает себе тихонько в спальне — Сарна тут как тут с пылесосом, норовит больно ударить по ногам. В неизбежной схватке характеров муж и жена сталкивались друг с другом, точно магниты.