Две противоположных точки зрения: катастрофизм и униформизм

Противоборство между униформизмом и катастрофизмом³ исторически тесно связано с вопросом о Боге в науке. Катастрофизм говорит о крупномасштабных скоротечных событиях, коими, согласно этой концепции, и определяется нынешний облик земной коры. А вот униформизм утверждает обратное: земная кора формируется в основном за счет большого числа мелких, но продолжительных событий, более типичных для тех геологических процессов, которые протекают на Земле изо дня в день. Катастрофизм вполне укладывается в библейскую концепцию всемирного катастрофического потопа и Бога, не ограниченного временными рамками. Униформизм, в свою очередь, больше соответствует концепции огромных геологических эпох, необходимых для медленного, постепенного эволюционного процесса.

Катастрофизм пользовался всеобщим признанием на протяжении большей части человеческой истории. Он доминировал в древней мифологии. Интерес к нему пошел на убыль в средневековую эпоху, хотя арабы оставались твердыми последователями Аристотеля, который верил в катастрофы. Интерес к нему в западном мире проявился с новой силой в такие эпохи революционных преобразований, как Ренессанс и Реформация, а библейский потоп стал тем катастрофическим событием, которым объясняли интересные геологические явления, например, обнаружение морских окаменелостей высоко в Альпах. Однако вскоре на горизонте появились серьезные противники этой концепции.

Два века назад шотландский геолог Джеймс Хаттон, известный своим несговорчивым нравом, опубликовал знаменитый труд, озаглавленный как Теория Земли. Эта книга отстаивала униформизм. Ее автор подчеркивал важность медленных геологических изменений на протяжении длительных промежутков времени. В глаза бросается его ярко выраженный натуралистический (то есть исключающий Бога) подход, когда он заявляет, что «нужно исключить действие сил, не естественных для земного шара, и не признавать явлений помимо тех, что нам известны, и не ссылаться на чрезвычайные события, дабы дать истолкование предметам обыденной наружности»⁴. Он завершает книгу своим знаменитым изречением: «Мы не находим ни малейших признаков начала — и никаких предвестий конца»⁵. Это утверждение стало дерзким вызовом преобладавшей в те времена библейской концепции Бога-Творца и мира, сотворенного Им за шесть дней несколько тысяч лет назад. Более того, он оставил без внимания описанный в Библии великий катастрофический потоп, в пользу которого высказывались несколько ведущих английских геологов. В этой атмосфере, наполненной духом противоборства, появился еще один труд, которому суждено было стать самой влиятельной книгой за всю историю геологической науки. Она не только произвела переворот в геологии, но и глубоко повлияла на все научное мышление в целом.

Книга Основы геологии вышла из-под пера Чарльза Лайеля в 1830 году. Она имела большой успех и выдержала 11 переизданий, выдвинув на передний план униформистскую концепцию чрезвычайно медленных, постепенных изменений. К середине столетия униформизм стал преобладать в интеллектуальных кругах, а катастрофизм отошел в тень. Книга Лайеля была одним из «самых драгоценных сокровищ»⁶ Чарльза Дарвина во время его знаменитого путешествия на борту британского исследовательского судна Бигль. Продолжительные геологические эпохи, о которых говорилось в этой книге, были просто необходимы Дарвину для обоснования его медленных эволюционных превращений.

Лайель получил юридическое образование, и отчасти своим успехом его книга обязана его умению пропагандировать свои взгляды. Это хорошо видно из его писем к другу и стороннику Джорджу П. Скроупу: «Если мы не вызовем раздражения, чего я очень опасаюсь… то всех привлечем на свою сторону. Если мы не станем торжествовать над ними, но будем расхваливать великодушие и непредвзятость нынешнего века, епископы и просвещенные святоши присоединятся к нам в презрении к древним и современным физикам-богословам [катастрофистам]. Сейчас наилучший момент для удара, посему возрадуйся, грешник, ибо Ежеквартальное обозрение открыто для тебя… Если Мюррею [издателю книги Лайеля] удастся протолкнуть мою книгу, а тебе заполучить геологический отдел в Ежеквартальном обозрении, мы сможем за короткое время совершить настоящий переворот в общественном мнении»⁷. Надежды Лайеля осуществились. Он действительно совершил переворот, если не в общественном мнении, то уж наверняка в геологическом сообществе. Более столетия геология на дух не переносила любые интерпретации, связанные с крупными катастрофами.

И Хаттон, и Лайель выступали против библейской модели происхождения и немало воевали с разного рода религиозными деятелями, но при этом никто из них как будто не отрицал существование Бога. О Хаттоне говорят, что он был «благочестивым человеком консервативных взглядов»⁸ и считал Бога «тем Высшим Разумом, что образовал материю, из которой состоит этот мир»⁹. Лайель, возможно, склонялся к деизму¹⁰, но, похоже, верил в Бога, Который не столь активно вмешивается в природные процессы. Он признавал эволюцию в некоторых ее аспектах, но считал, что человек обладает особым статусом в сотворенном мире, и всегда «отрицал, что человечество могло произойти от обезьян»¹¹. Более того, по сообщениям современников, Лайель «сильно опасался, что если он последует за Дарвином, то потеряет всякую связь с Иеговой [Богом] и конец его будет горьким»¹².

К началу 20-го века огромные геологические эпохи, постулированные униформизмом и эволюционной теорией, совершенно вытеснили катастрофизм из научного мировоззрения, даже само это слово стало ругательным в научном сообществе. Впрочем, о безоговорочном триумфе униформизма говорить было рано. Ученые, изучавшие горные породы, сталкивались с явлениями, которые никак не согласовывались с превалирующими представлениями о медленных изменениях, в которых не было места для крупных катастроф. В юго-восточной части штата Вашингтон есть удивительный район, занимающий площадь около 40 000 квадратных километров, где отчетливо видны следы обширного вымывания верхних слоев. Он покрыт широкой сетью огромных сухих каналов, иногда в несколько километров шириной, образующих лабиринт из крутых обрывов и каньонов, прорезанных в твердой вулканической породе. Кроме того, на различных возвышенностях можно встретить огромные насыпи из гравия. Следы сотен древних водопадов высотой до 100 метров с большими размытыми водобойными колодцами у основания свидетельствуют о чем-то крайне неординарном. Каким образом мог сформироваться столь странный ландшафт? К изучению этого района приступил Харлен Бретц, геолог, умевший мыслить самостоятельно. В результате он высказал мысль, столь возмутительную для той эпохи, что она вызвала противостояние в геологических кругах, длившееся 40 лет. Бретц впал в древнюю ересь катастрофизма!

В 1923 году Бретц опубликовал свой первый научный доклад об этом районе¹³, где не упомянул, однако, о своих подозрениях относительно крупного катастрофического наводнения, а лишь указал, что для образования именно такого ландшафта потребовались бы громадные объемы воды. В том же году он обнародовал вторую работу¹⁴, в которой высказал предположение, что каналы и огромные гравийные валы возникли в результате кратковременного катастрофического наводнения. Это уже был явный катастрофизм; в те времена научные круги относили его к той же категории, что и креационизм в настоящее время, то есть он был для них совершенно неприемлем. Геологическому сообществу пришлось взяться за этого молодого выскочку, который высказал идеи, находившиеся в опасной близости от библейского потопа¹⁵. Принять идеи Бретца означало бы вернуться к катастрофизму «мрачного средневековья… А этого ни в коем случае нельзя было допустить»¹⁶.

Геологическое сообщество приложило немало усилий, чтобы переубедить Бретца, занимавшего в то время должность профессора геологии в Чикагском университете. Их заблудший коллега, продолжавший свои изыскания и публикации катастрофической направленности, нуждался в обращении. Его пригласили в Вашингтон на заседание Геологического общества. Чтобы противостоять ему, «собралась настоящая фаланга скептиков, готовых оспорить потопную гипотезу»¹⁷. После выступления Бретца пять представителей авторитетной Геологической службы США предложили альтернативные объяснения, такие, как оледенение и прочие долгосрочные преобразования. Что удивительно, двое из этих геологов даже не побывали в данном районе! Как бы то ни было, после заседания все остались при своем мнении. Что касается самого Бретца, то он продолжил свои исследования, несмотря на постоянное сопротивление со стороны коллег. «Ересь, — как он выразился, — должна быть подавлена — нежно, но твердой рукой»¹⁸. Затем геологи обнаружили свидетельства в пользу древнего озера, которое, скорее всего, послужило источником паводковых вод, размывших спорный район¹⁹, и противостояние стало ослабевать по мере того, как все большее число специалистов признавали правоту интерпретации Бретца.

В конечном итоге геологическое сообщество в большинстве своем признало выкладки Бретца, основанные на тщательном исследовании самих горных пород. В 1965 году Международная ассоциация по исследованию четвертичного периода организовала общий выезд в данный регион. По окончании этой конференции Бретц, у которого не было возможности на ней присутствовать, получил телеграмму от ее участников с приветствиями. Она заканчивалась такими словами: «Теперь мы все катастрофисты»²⁰. Несколько лет спустя Бретц получил медаль Пенроуза, самую престижную геологическую награду в Соединенных Штатах. Этот современный «Ной» и его нежеланный потоп были реабилитированы.

К середине двадцатого века появилось несколько смельчаков, которые стали объяснять возникновение некоторых горных пород и окаменелостей, в них заключенных, другими катастрофическими событиями. Смертельный удар господству униформистских концепций был нанесен, как ни странно, динозаврами. Почему исчезли все эти гиганты? Ученые выдвигали самые разные гипотезы; в одной научной статье перечислены 40 возможных причин — от тупости до изменения гравитационной постоянной²¹. И вот в 1980 году Нобелевский лауреат Луис Альварес из Калифорнийского университета и ряд других ученых²² выдвинули предположение о том, что необычайное обилие химического элемента иридия, отмечаемое в целом ряде мест по всему миру в верхних слоях мелового периода (верхняя часть мезозоя на Рис. 5.1), указывает на столкновение Земли с астероидом, в результате которого и погибли все динозавры. Эта идея стала особенно популярной у журналистов и геофизиков, в то время как другие группы ученых, в частности палеонтологи, изучающие окаменелости, отнеслись к ней весьма настороженно. Астероидная версия ставилась под сомнение на том основании, что некоторые динозавры исчезли раньше в геологической летописи и кроме того существуют свидетельства обширной вулканической активности, глобальных пожаров и повышения температуры, которыми тоже можно объяснить вымирание динозавров²³.

Споры по поводу деталей продолжаются, но перед катастрофическими интерпретациями открылась широкая перспектива. Эту перемену иногда именуют «великим философским прорывом»²⁴, который дает возможность рассматривать в свете катастрофизма всю геологическую летопись. Ученые «все больше признают огромную роль крупных катаклизмов на протяжении геологической истории»²⁵. Другие говорят о «чрезвычайных событиях… масштабов столь крупных и разрушительных, что они не поддаются научным наблюдениям»²⁶. Возвращение катастрофизма было стремительным, но это не совсем тот классический катастрофизм двухвековой давности, который рассматривал библейский потоп как доминирующий геологический фактор. Нынешняя геология признает множество разнообразных крупных катастроф, но перемежает их длительными периодами времени. Все большее признание в среде геологов получает термин неокатастрофизм, с помощью которого они пытаются провести черту между новой концепцией и прежним катастрофизмом.

Более важен тот урок, который мы можем извлечь из этих перемен в интерпретациях. В течение многих веков мыслители признавали катастрофы как неотъемлемую часть земной истории. Затем более чем на сто лет они практически исключили их из всех геологических интерпретаций. Все преобразования допустимо было толковать только в рамках ныне протекающих активных геологических процессов. И вот теперь катастрофизм вновь получил признание. Иногда отвергнутые прежде идеи в конце концов оказываются верными!