Глава 11. «Le Trois des Bâtons & Le Quatre des Êpêes & Le Valet des Coupes» [102]

Грязная, мокрая и очень уставшая кобыла вышла из темноты, прихрамывая, подошла к Дракко и ничтоже сумняшеся положила голову тому на шею. Дракко приветливо повел ушами, и Робер узнал Сону. Мориска была без Дика, а это означало одно: с парнем что-то случилось. Чему удивляться, из полутысячи человек, ушедших с Агиррэ, вернулось несколько десятков. Все они твердили о дожде, оказавшейся в лагере коннице, прорыве к лесу и всеобщем сумасшествии.

Стремительно смеркалось, дождь продолжал полосовать поля и многострадальную рощу. Нужно было что-то решать. Если уходить, то сейчас, когда Манрику не до преследования. Полторы тысячи приличных кавалеристов, стоявших у командного холма, в поднятой обходным отрядом заварухе не пострадали, сидевшие в лесу крестьяне разбежались, как и было задумано.

– Монсеньор, – твердо сказал Констанс Гаржиак, – надо отходить.

Отходить, не узнав, что с Диком, Борнами, Темплтоном, Саво, со стрелками Пуэна, кавалерией Агиррэ? По располосованной дождями глине? Не поняв, что стряслось с королевскими войсками?

– Мы не будем отступать, – нахмурился Альдо. – Разве не ясно, левый фланг противника перешел на нашу сторону. Утром мы соберем рассеявшихся воинов, примем у новых союзников присягу и пойдем вперед.

– Куда вперед? – не выдержал Гаржиак. – Сегодня нас спас дождь, но два дня кряду только кошкам везет.

– Вы забываетесь, сударь, – голос Альдо нехорошо зазвенел, и Робер счел за благо вмешаться.

– Никола, поднимайте людей, мне… Его высочеству нужен эскорт. Две сотни человек. Мы посмотрим, что происходит в лагере Манрика.

Карваль молча отдал честь. Он старался не выказывать своей неприязни, но получалось у него, прямо скажем, плохо. Разрубленный Змей, как же все мерзко: дождь, ссоры, глупость.

– Робер, мне это не нравится.

– Что именно, Альдо?

– Поведение твоего капитана и этого графа… Один – откровенный трус, второй не внушает доверия.

Ну вот, начинается… Вернее, продолжается. Котов сунули в мешок и несут топить, а они мышь в подвале делят…

– Гаржиак был в Ренквахе. Если кто не трус, так это он. А Никола… Он обижен на весь Талиг за Эпинэ, я тебе потом объясню.

– Мне ты можешь объяснить потом, – не стал спорить сюзерен, – но им ты должен объяснить все раз и навсегда, причем немедленно. Мне не нужны офицеры, не исполняющие приказ. И никому не нужны.

Ему не нужны… Но не сообщать же под дождем на ночь глядя, что Альдо Ракан для Никола – пустое место. Даже хуже – помеха на пути его мечты о Великой Эпинэ.

– У мен… у нас нет других офицеров. И вообще нужно понять, на каком мы свете, и найти Дика и Борнов…

Не появись Сона, Робер бы не волновался или почти не волновался. Погибло не так уж и много народу. Просто двадцать тысяч насмерть перепуганных людей передавили несчастные муравейники и разбежались. Рихард и Удо головы не теряют, они вернутся и приведут с собой большую часть отряда, хорошо бы без Агиррэ, но Дикон! Робер не должен был его отпускать…

– Закатные твари, – ругнулся Альдо, – ты прав… Где их только Леворукий носит?! Не нужно было отпускать Дикона, мало ли…

Не нужно, но кто же знал! Дело Агиррэ было поднять небольшой шум, не более того, но Манрик явно усвоил дарамский урок. Куда Ворон с крылом, туда и фламинго с клювом. На то, чтоб оставить в лагере резервы, его хватило. На то, чтоб не спутать вожжи, нет. И где теперь прикажете искать Дика и остальных?!

– Робер, – сюзерен казался смущенным, – извини. Зря я на тебя набросился, но отступать мы не будем. Даже в Мон-Нуар.

Первое, что увидел Дикон, была внушительных размеров коряга. Грязно-коричневая, сверху присыпанная желтыми листьями и немного гнилая. Юноша глубоко вздохнул и едва не закричал от боли в груди. Было тихо, то есть не совсем тихо, но никто не орал и не стрелял. Просто шумел дождь, потрескивали кусты, что-то шуршало. Ричард попытался подняться, но боль вновь заставила лечь. Юноша ощупал грудь, она была мокрой, но от воды или от крови? Дик собрался с духом и поднес пальцы к глазам. Вода! Значит, он не ранен. Нужно встать и оглядеться.

Очень осторожно, стараясь не дышать, Ричард сел и только тут заметил, что лежит не на земле, а на мокром, грязном плаще. Кто-то его уложил… Но куда в таком случае делся спаситель?

Герцог Окделл огляделся и понял, что угодил в небольшой овражек. В дальнем конце поблескивала лужа, там, где лежал Дикон, было просто мокро. Над овражком нависали кусты и возвышалось огромное дерево. Юноша оперся руками о корягу и встал, не представляя, что делать. Если его здесь оставил Удо, нужно ждать, а если нет? Последнее, что он помнил, это крики. Кто-то орал о предательстве и о том, что их окружают… Как он оказался в лесу, что это за лес и… и где Сона?!

Кобылу нужно найти, пока ее не забрал какой-нибудь негодяй. Конечно, Сона абы с кем не пойдет, но она устала и голодна, и потом, поводья… Мориска может запутаться в кустах и стать легкой добычей. Ричард еще раз огляделся, прикидывая, как лучше выбраться наверх. Стены овражка были крутыми, но в одном месте корни образовывали что-то вроде лестницы. Дик шагнул туда и с криком схватился за грудь. Его словно ударили ножом, но не снаружи, а изнутри. Святой Алан, да что же это?! Второй шаг дался с еще большим трудом, на третьем Ричард сдался и замер, боясь пошевелиться. Скоро совсем стемнеет, он тут просто замерзнет и умрет. Удо наверняка убили, Сону увели, а его бросили, кому он нужен?!

Страх придал решимости, и юноша двинулся к «лестнице». Боль немедленно проснулась и набросилась на жертву с новой силой, но Ричард не останавливался. Только бы не умирать в этой луже!..

– Дикон!

Удо был мокр, грязен, но жив. И он его не бросил. Ричард резко повернулся и заорал от боли.

– Балда, – прикрикнул Борн, – стой, где стоишь, у тебя ребра сломаны.

Ребра? Всего-то, а он думал…

– Удо, где все?

– Спроси что полегче, – Борн принялся стаскивать с Дика куртку, и юноша вновь чуть не взвыл. – Терпи… Выпить бы тебе, но где тут найдешь!

Ричард кивнул, с трудом сдерживая слезы. Повелитель Скал не должен вопить и дергаться, словно девица, но как же больно! Удо содрал с юноши все, вплоть до рубашки, приладил какие-то палки, начал приматывать. Ледяные струи хлестали по голому телу, холод был еще хуже, чем боль.

– Ч-ч-ччто с Сс-оной? – зубы Дика выбивали какой-то дикий танец.

– Убежала, – процедил Удо, – когда тебя из седла выкинуло. Скажи спасибо, что цел. Ребра быстро срастаются…

Сона убежала, а говорят, мориски раненых хозяев не бросают… Или кобылица не считает его хозяином? А кого считает: Ворона, Хуана, Антонио? Даже лошади он не нужен! Свалился с коня, как какой-нибудь унар, и это после Сагранны…

– Удо, кто победил?

– Никто, – Борн закончил перевязку и принялся осторожно натягивать на юношу какую-то одежку. Влажную, но не мокрую. – Из-за этого дождя все спятили. И ослепли в придачу. Мы вломились в пехоту, а с тыла нам наподдала выскочившая из лагеря конница. Тут бы нам и конец, но кто-то на левом фланге принял своих за нас и лупанул из пушек. Стоящие в линии вообразили, что их обходят, струсили и бросились бежать. Назад было некуда, они рванули вперед, ну а мы оказались начинкой в очумевшем пироге. Короче, королевские вояки смели с тыла собственные батареи и всей толпой вломились в лес. Разумеется, наши крестьяне тут же дали деру. Стрелки Пуэна пытались драться, но их размазали по пням свои же. В конце концов разбежались все… В лесу пусто, если не считать покойников и всякой дряни. – Удо закончил возиться с курткой и нахлобучил на Дика какой-то колпак. – Готово, только старайся глубоко не дышать. Попробуй шагнуть.

Юноша послушно шагнул. Было больно, но не так сильно, как раньше.

– Ну что? Не умрешь?

– Наверное, – не очень уверенно сказал Дикон, – а куда мы теперь?

– Искать Робера. Он стоял на холме справа от рощи, должен уцелеть…

Королевский лагерь выглядел жалким и растрепанным, не спасала даже ночь. Брошенные пушки, перевернутые и завязшие в колеях телеги, сбитые палатки. Не оставалось сомнений, что его обитатели бежали, причем спешно и позорно. Солдаты так не бегают, но, судя по тому, что творилось на поле, у Манрика с людьми было не лучше, чем у Робера.

– Вот видишь, – назидательно произнес сюзерен, – они удрали. Кроме тех, кто перешел на нашу сторону. И ты еще сомневаешься в победе?

– Если исходить из того, что поле боя и вражеский лагерь остались за нами, мы и впрямь победили. Только что нам с этой победой делать?

– Ну, хотя бы разместить людей в приличных палатках, – заметил сюзерен, и у Робера сжалось сердце: устами Альдо говорила Матильда.

– Прежде чем кого-то размещать, нужно узнать, что думают… – Робер замялся, не зная, как назвать тех, кто стрелял по своим…

– Сейчас узнаем, – заверил принц, посылая вороного в галоп. Робер воззвал к Леворукому и поскакал следом. Кого помянули братья-контрабандисты и Карваль, осталось тайной, но эскорт помчался за предводителями.

Несмотря на дождь и позднее время, колонны в поле были в полном порядке. Робер не сомневался, что они готовы к любым неожиданностям. Правда, пехота и особенно артиллерия за конницей не угонятся, так что в случае подвоха можно ускакать. И бросить Дика на произвол судьбы?

Сюзерен осадил коня, подняв тучу брызг. Несчастный жеребец осел на задние ноги и заржал, вернее, заорал от боли, но Альдо, разумеется, не понял. Дуболом!

– Талигойцы! – сюзерен снял шляпу и замахал ею. – Я вас приветствую и благодарю. Я Альдо Ракан, ваш законный король. Я вернулся, чтобы занять трон предков, а Талигойе возвратить силу, славу и честь. Мы пойдем вперед от победы к победе. Олларам отпущен лишь один круг, и он на исходе. Новую эпоху мы встретим в королевском дворце!

Сюзерен говорил как по писаному, вернее, он именно говорил по писаному. Принц-изгнанник, воодушевляющий свое войско… Только дождь и брошенный лагерь не вязались с бодрыми словами. Робер держался рядом с Альдо, готовясь при первом намеке на опасность ухватить коня сюзерена под уздцы и, что бы тот ни кричал, утащить в безопасное место, но этого не понадобилось. Темная шеренга раздвинулась, пропуская всадника. Одного-единственного. В седле наездник держался отменно, конь тоже был весьма неплох. Лэйе Астрапэ, кто же это? Ясно, что не Манрик…

Всадник остановился в нескольких шагах от Альдо. Он был уже немолод, с хорошим волевым лицом.

– Ваше высочество, армия, которой я имею честь командовать, в вашем полном распоряжении.