Глава 25 Омлет из лягушачьей икры

– Эльфы воруют наших детей, – рассказывал король. – А надобно вам знать, что эльфы думают только о наслаждении и ни о чем другом. Они и минуты прожить не могут без развлечений, и им приходится выдумывать все новые и новые забавы, потому что прежние так быстро приедаются. Когда-то, давным-давно, эльфы придумали себе потеху: подбрасывать наших детей людям. Кажется, вы называете их подменышами.

Джек вспомнил, как о том же самом рассуждал Бард.

«Подменышам до смерти страшно, потому что их силой выдернули из их родного мира, – говаривал старик. – Они впадают в слепую ярость и пронзительно визжат, сводя с ума тех, кто рядом».

«И всякий их поймет, – подумал Джек. – Если бы человеческое дитя внезапно проснулось в окружении хобгоблинов, оно бы обезумело от ужаса. Наверняка и с хобгоблинятами все точно так же».

– А наших детей эльфы отдают вам? – спросил мальчик.

Бука глубоко вздохнул, и женщины-хобгоблинки тихо заохали в ответ: точно стая голубей заворковала.

– Человеческих детей они держат у себя как домашних зверушек. Карапуз на поводке – это так модно! Его можно наряжать в забавные одежки и учить всяким смешным трюкам. Дети умнее собак, но не столь долговечны. Со временем они впадают в отчаяние – от недостатка любви. А когда ребенок перестает быть забавным, его бросают в лесу на поживу волкам.

– Какой ужас! – задохнулась Пега.

– Мой отец тоже однажды оставил меня волкам, – сообщила Торгиль.

– Вот уж не удивлен, – буркнул Бука. – Так вот, величайшее горе нашей жизни – это когда мы теряем наших вылупков (так мы называем детей). Тут не найдется ни одной семьи, которая не лишилась бы одного-двух малышей. Мы пытаемся закупоривать туннели. Мы выставляем стражу и устраиваем ловушки, но эльфы все равно к нам пробираются.

Хобгоблинов отличала раздражающая привычка моргать то одним глазом, то другим, а не двумя сразу, как люди. А будучи в расстроенных чувствах, как Бука сейчас, моргали они не только быстро-быстро, но еще и с перебоями. У Джека при взгляде на него даже голова пошла кругом.

В глубинах памяти Джека шевельнулась какая-то смутная мысль, что-то важное, что никак нельзя было позабыть, но от тепла, сытной пищи и, возможно, напитка Владыки Леса разум его словно притупился. А еще он бесконечно устал. Пега тоже клевала носом, и даже Торгиль то и дело резко вскидывала голову, пытаясь не заснуть.

На десерт подали громадный дымящийся пудинг, завернутый в ткань. Джеку смутно помнилось, что и он отведал немножко. То, что мальчуган принял за сливы, оказалось лиловыми грибами.

После ужина хобгоблины убрали со стола. Джек наблюдал за ними как в тумане. Он понимал, что вежливость велит помочь хозяевам, но ему отчаянно хотелось спать. Очень скоро орава юных хобгоблинов позвала его с собой, а Пегу с Торгиль между тем увели в другое место.

Спальные места представляли собою углубления, выкопанные в земляном полу небольшой боковой пещерки. Одну пещеру, как выяснилось, отвели для хобгоблинов-мальчишек, а другую – для девочек. Взрослые жили в собственных домах вместе с «вылупками». Выемки были выложены мягчайшей шерстью, и хобгоблины-подростки сворачивались клубком внутри, как кролики в норе.

Джек обнаружил, что не может толком вытянуть ноги – ступни торчат из выемки; ну да эта беда – не беда. Он так устал, что заснул бы на ложе из жгучей крапивы. Под сводами пещеры звучал могучий храп: точно «мычание» бычьих лягушек в летнем пруду. Шерсть пропахла грибами – а может, и хобгоблинами.

Джек резко сел и протер глаза. Вокруг скакали гигантские лягушки, радостно побулькивая, – как всегда, когда довольны жизнью. А в следующий миг мальчуган осознал: это же хобгоблины-подростки! Под самым потолком порхала стайка блуждающих огней.

– Утро, утро пришло! – завопил хобгоблиненок, приземляясь рядом с Джековой постелью. – Пора петь, плясать и веселиться!

Джек выбрался из уютного гнездышка. Голова у него раскалывалась, плясать не хотелось. Хобгоблиненок приглашающе подскакивал вверх-вниз; Джека аж затошнило.

Он поднялся на ноги – и тут же оказался в центре внимания. Его щупали и тыкали влажными пальцами, пока Джеку не захотелось отвесить очередному любопытствующему хорошего тумака.

– Где мой посох? – спросил мальчик, оглядывая пол рядом с выемкой.

У него давно вошло в привычку всегда носить посох при себе. Ничего ценнее у Джека не было; и, устраиваясь спать, мальчуган, конечно же, положил его рядом.

– Где мой посох? – повторил он.

Вместо того чтобы ответить, хобгоблинята подхватили его под руки и под ноги и ликующими прыжками принялись носиться по пещере.

– Пой, пляши и веселись! – верещали они.

Джек пытался высвободиться, но пальцы их оказались на диво цепкими.

– А ну, пустите! – заорал Джек.

– Грязевикам полезно порезвиться, – объяснил один из «похитителей». – А то они ужасно мрачные и вечно талдычат про грех. Надо радоваться жизни!

– Петь, плясать и веселиться! – защебетали остальные.

– Поставьте меня на землю!

Издали донесся сигнал рога: не заливистая треть охотничьего рожка, в который трубил иногда Джон Флетчер, но мерзкий блеющий звук.

– Завтрак! – завизжали хобгоблинята.

И высыпали из пещеры, таща за собою и мальчика. Рог заблеял снова.

Стол был заставлен дымящимися блюдами. Торгиль и Пега были уже там – растрепанные и недовольные. На крыше чертога Буки восседал какой-то хобгоблин, раздуваясь, словно лягушка-бык. Он выпускал воздух через ноздри, то расширяя их, то сжимая: он-то и производил тот неприятный звук, что услышал Джек.

– Знаешь, что эти гаденыши учинили под покровом ночи? – возмущалась Торгиль. – Сперли мой нож! Оххх, в этой их пище было что-то не то. У меня в ушах звон стоит: точно десяток воинов бьются на мечах.

Джек тоже чувствовал себя как-то странно. Когда он пытался сосредоточиться, пещера словно раскачивалась.

– Они еще и мой посох забрали.

– Вот видишь: замышляют недоброе, как пить дать! А я ведь говорила: в этой пещере мы как в ловушке, вот уж влипли так влипли! Да они нас просто-напросто откармливают!

– Зато свечу у меня не забрали, – вступилась Пега, демонстрируя всем свой плетеный кошель.

– А свеча-то им на что? – пожала плечами Торгиль. – Свечой голову врагу не оттяпаешь.

– Я не думаю, что хобгоблины хотят причинить нам вред, – настаивала Пега. – В конце концов, Брута-то они отпустили.

– Это они так говорят. А на самом деле, может, давно косточки обглодали – нам откуда знать?

Воительница сердито зыркнула на сбежавшиеся к завтраку орды хобгоблинов. А те в ожидании еды гикали, улюлюкали и барабанили по столам. Наконец появились Бука с Немезидой.

– Какое чудесное утро, моя росиночка! – воскликнул Бука, подсаживаясь к Пеге.

– Как скажешь. – И девочка отодвинулась к Торгиль.

– Так и скажу. Более того, повторю еще раз и еще. Какое чудесное, какое совершенно восхитительное утро!

– Когда он этак соловьем разливается, можно не сомневаться: еще до заката дождь хлынет как из ведра. Словом, погоды жди не то что собачьей – крысячьей да лягушачьей.

Мамуся и супруга Немезиды внесли подносы. Хобгоблииы радостно загомонили.

– Мамуся приготовила для нас кое-что особенное – омлет из лягушачьей икры.

– Уррааа! – завопили собравшиеся хобгоблины, топоча ногами.

Торгиль зажала уши.

– Омлет из лягушачьей икры? – не поверила Пега.

– Из самой-самой свежей, – заверил король, кладя ей на тарелку подрагивающий зеленый кус.

– Попробуешь – так и сам запрыгаешь от восторга, – заверил Немезида, отрезая смачный ломоть для Джека. – Что, понял, в чем соль шутки? Ха-ха-ха! Икра-то лягушачья! Запрыгаешь – ну прямо как лягушка!

– Понял, – заверил Джек.

Перед глазами его по-прежнему все плыло.

– А чего тогда не смеешься? У вас, грязевиков, никакого чувства юмора нет!

– Мне не до смеха, – отрезал Джек, начиная терять терпение. Непрестанный шум действовал ему на нервы, к горлу подступала тошнота. – Я же сказал: нам поручена важная миссия. Владычица Озера унесла из Беббанбурга всю воду. Наша задача – одна из многих – вернуть ее.

– Вот и Брут рассказывал ту же слезливую историю. Прямо можно подумать, мне не все равно, – фыркнул Немезида.

– Ты не понимаешь! Моего отца удерживают в заложниках. Если я не верну в город воду, его убьют. Ох, ну почему вы ничего не желаете слушать?

Застольная болтовня разом стихла. Все взгляды обратились к Джеку. Бука попытался было завладеть рукой девочки, но Пега досадливо ее отдернула. Джек поднялся на ноги и отвесил хозяину поклон.

– Мы благодарны за ваше гостеприимство, господин, но нам никак нельзя задерживаться.

– Что за вздор! Вы же только что прибыли, – возразил король хобгоблинов. – Мы уже наметили для вас великое множество развлечений: тут и ярмарки грибов, тут и стрижка скрытношерстных овец, тут и состязания прыгунов, и выступления певческого клуба. Мы никак не можем вас отпустить.

– А мы никак не можем остаться. И еще одно: где мой посох и где нож Торгиль? Прошлой ночью эти вещи были при нас, и вы их отобрали! – Джек отбросил всякую вежливость.

Хобгоблины раздулись от негодования и зашипели как рассерженные кошки.

– Ты обвиняешь нас в воровстве? Нас? Ваших благодетелей? – завопил Немезида, подпрыгивая вверх-вниз на скамейке.

– Не то чтобы, – запротестовал Джек, устрашившись того, какую бурю гнева ненароком вызвал. – Возможно, вы их просто ненадолго позаимствовали?

– Я уже говорил тебе и повторю снова: время здесь стоит на месте, – прорычал Бука. – Здесь – Земля Серебряных Яблок. Мы, счастливцы, живущие в ее пределах, не стареем – разве что выбираясь в Срединный мир. Когда вы уйдете – если уйдете, – вы вступите в поток жизни в той же самой точке, в которой его покинули. И сможете продолжить свой поход. А теперь извинись перед Мамусей. Твои оскорбления не на шутку ее расстроили.

Джек не знал, что и делать. Не приходилось сомневаться: они в самом деле пленники. Чего доброго, он и девочки проведут тут месяцы, может, даже годы. Станут ли они старше? Смогут ли они повзрослеть?

– Я жду, – топнул ногой Бука.

Джек проглотил слова возмущения, что так и рвались с языка. Они в этой пещере словно в ловушке, без оружия, без союзников, и единственная их надежда бежать напрямую зависит от дружеского расположения хобгоблинов. Как-нибудь со временем («А уж времени у них хоть отбавляй», – горько подумал Джек) они отыщут выход, которым воспользовался Брут.

– Приношу свои искренние извинения, Мамуся, – проговорил Джек, в отчаянии сжимая кулаки. – Я не хотел задеть твоих чувств. Омлет из лягушачьей икры просто восхитителен.

– Ну, это уж чересчур, – буркнула Торгиль, но Мамуся расплылась в довольной улыбке, мир был восстановлен, и над столами вновь поднялся веселый гомон.