Глава 21 Девочка во мху

Лощинка тонула в смутном зеленом свете. На расстоянии проблескивали солнечные лучи, но здесь ветви сплетались плотной завесой. В воздухе стоял густой аромат липового цвета, а в вышине, над головами, гудел незримый рой пчел. На мгновение Джеку подумалось, что они с Пегой каким-то образом попали в долину Иггдрасиля. Но в пчелином жужжании не ощущалось яростной одержимости, как там. Пчелы просто-напросто занимались привычными трудами.

– Откуда взялось одеяло? – прошептала Пега.

– Может, эльфы? – предположил Джек.

– Брат Айден говорил, эльфы не думают ни о ком, кроме себя. Это кто-то другой нам помог; но что за существа такие подкрадываются к тебе под покровом ночи?

– Может, это Брут отыскал деревню и одолжил нужные вещи? – с сомнением проговорил Джек. – Я бы покричал ему, но…

– Но это небезопасно, – докончила Пега.

– Ну где-то же он должен быть? Может, спустился к реке наполнить пустые мехи из-под сидра? – рассуждал Джек. – Он бы непременно вернулся к нам, если только…

«Если только выбрался из пещер живым», – докончил мальчик про себя.

Но нет, случись с Брутом что-нибудь дурное, они бы услышали крики. Раб – не из тех, кто тихо-мирно провалится в логово накера.

Деревья казались не такими уж и пугающими, как накануне ночью, но Джек все равно чувствовал себя неуютно.

– Странный тут лес, – промолвил он, ощупывая тонкую, мягкую ткань. – Посмотришь с нижней стороны – все видно, а расстелишь на траве – и глядь, она исчезла!

– Это магия, – подвела итог Пега. – Я слышала про плащи-невидимки: про них в сказках говорится. Надо бы с ним поосторожнее, а то того и гляди потеряется.

Девочка аккуратно свернула одеяло и положила его на камень, на видное место.

– Ой, смотри! – вдруг закричала она. Между корнями торчал здоровенный гриб: к нему-то Пега и бросилась. Шляпка откинулась; над лощинкой поплыл восхитительный аромат. – Да это же горшочек такой, а в нем полно хлеба, и хлеб еще теплый!

Джек тут же оказался рядом.

– Смотри, а вот еще! – изумленно воскликнул он.

В прочих горшочках в форме грибов обнаружились золотистые ломтики сыра, масло и мед. Добрые невидимки даже деревянные лопаточки для масла положить не забыли.

– Ох, спасибо вам, спасибо, кто бы вы ни были! – закричала Пега. – Клянусь, я сделаю вам что-нибудь хорошее, только скажите…

– Тсс! – зажал ей рот Джек.

Из сказок он знал: опасно обещать что-то существам, которых ты не видишь.

– Мы оба бесконечно вам признательны, – промолвил мальчик церемонно, кланяясь деревьям. – Мы были бы счастливы разделить эту трапезу с вами.

Но лес молчал: лишь легкий ветерок шелестел в кронах, да повсюду вокруг гудели пчелы. Где-то вдалеке выводила трели неведомая птица.

Пега разломила хлеб, густо намазала его маслом и медом, передала половину Джеку.

– Как думаешь, эта еда не заколдована? – спросил он, не решаясь протянуть руку.

– А мне плевать! – Пега жадно вгрызлась в свой ломоть и с полным ртом добавила: – А ты подожди да посмотри, не превращусь ли я в кузнечика. По крайней мере, это будет сытый кузнечик.

Не в силах устоять перед ароматом тающего масла, Джек набросился на теплый хлеб – еще более вкусный, чем обещал восхитительный запах. Мед благоухал как клеверное поле, сыр оказался пряным на вкус и на диво сытным. Пару ломтей Джек затолкал в карманы – на потом.

Покончив с трапезой, дети откинулись назад в блаженной отрешенности, слишком довольные, чтобы заговорить или пошевелиться.

– Надо бы вымыть руки и умыться, – со временем напомнила Пега.

– Хмм, – протянул Джек.

Дети посидели так еще немного, пока журчание бурной речушки не пробудило их к действительности.

– Пить хочется, – пробормотал Джек.

– Вот и мне тоже, – поддержала Пега.

А время между тем все шло да шло.

– Надо бы встать, – проговорил Джек, заставляя себя подняться на ноги.

Зеленая неподвижность лощинки разливалась по всему телу неодолимой тяжестью, вынуждала снова прилечь.

«Что за уютная постель – земля, – нашептывал голос в сознании Джека. – Укройся мхом да засыпай на сто лет».

– А ну, вставай! – вскричал Джек, внезапно встревожившись.

Он рывком поднял Пегу на ноги и едва ли не силой заставил пройтись туда-сюда. Едва выйдя из лощинки, Джек затоптался на месте, разминая затекшие ноги. Пега похлопала себя по рукам.

– Что это было? – спросила она.

Глаза ее в страхе расширились.

– Не знаю. Может, деревья. Мне они сразу не понравились.

Дети дошли до речушки, умылись и сполоснули руки. Холодная вода разом их оживила.

– Нам никак нельзя расслабляться, – промолвил Джек. – Когда я был в долине Иггдрасиля, я всякий счет времени потерял. – Он остановился, припомнив дремотную зачарованность того места. Джек застрял бы там до сего дня, если бы не Торгиль. – Нельзя забывать о нашей цели. Все зависит от нас. Надо отыскать Владычицу Озера и вернуть в Беббанбург воду. Король Иффи не станет ждать до бесконечности.

– Занятно. Про Иффи я напрочь позабыла. – Пега поводила рукой у самого лица, точно стряхивая паутину.

– Это все магия. Необходимо постоянно напоминать себе, зачем мы здесь, и повторять имена тех, кого мы знаем. Если я забуду, ты мне подскажи.

Пега достала плетеный кошель и извлекла на свет подаренную свечу.

– Нюхай! – приказала девочка.

Джек послушался – и в голове тотчас же прояснилось. Вспомнилась деревня, ее поля и домики. Он живо представил себе, как кузнец мастерит на наковальне какой-нибудь полезный инструмент, пекарь достает хлеб из печи, мать сидит за ткацким станком.

– Понимаешь, – объяснила Пега, в свой черед нюхая ароматный воск, – через эту свечу к нам пришел «огонь бедствия». Она осветит нам путь домой.

– Ты постигла больше, чем я думал, – серьезно похвалил Джек.

– Так я ж внимательно слушаю. Рабы, они такие.

Дети вернулись к лощинке, чтобы забрать одеяло, но одеяло исчезло, а с ним и горшочки.

– Наверное, хозяева забрали, – предположила Пега. – Дело понятное. А что будем делать теперь?

Джек уставился в землю, пытаясь измыслить хоть какой-нибудь план.

– Знать бы, куда мы попали, – посетовал он. – Может, Владычица Озера здесь, а может, и нет. Не удивлюсь, если Брут ее отыскал – или, наоборот, угодил в пасть дракону. Одно понятно: возвращаться обратно в туннель ни в коем случае нельзя.

В конце концов Джек с Пегой зашагали дальше: деревья оставались у них по левую руку, а горы – по правую. Позади остались призрачные березы, осины с подрагивающими на ветру листьями, чудовищные тисы и гигантские дубы, обросшие мхом, что свешивался со стволов будто волосы. Луг, по которому дети шли, просто-таки кишел мелкими зверушками. Рысь следила за чужаками круглыми желтыми глазищами; а над ручейком, берега которого густо заросли валерианой, порхали зеленые бабочки.

Эти потрясающе красивые земли в конечном счете разочаровывали. Джек с Пегой так и не нашли никаких следов, не увидели ни домика, ни даже струйки дыма, что поднимался бы над печной трубой.

– Где же люди? – удивлялась Пега.

Ближе к вечеру дети добрались до просвета между деревьями, где от горы отходил каменный отрог, и прошли поверху.

– Неплохое место для ночевки, – заметил Джек.

– Тут слишком холодно, – возразила Пега. – На открытом месте ветер пробирает до костей.

– Все лучше, чем спать в лесу.

После утренних приключений Джек проникся к деревьям глубокой неприязнью. Корни, змеясь, подползали к самому краю скалы, словно пытаясь вскарабкаться вверх по камню. Тут и там бугрился мох, наводя на мысль о могилах, хотя наверняка под ним покоились всего-навсего те же корни. Внезапно среди мха блеснуло что-то белое.

– Смотри-ка! – воскликнул он.

– Что такое? – Пега, сощурившись, вгляделась в темную тень леса.

– Это заяц или кот: ишь свернулся клубком. Нет, ничуть не бывало! Это лицо! – И Джек поспешно заскользил по крутому каменному склону вниз.

– Подожди меня! – задохнулась Пега, кубарем скатываясь следом. – Это человек! Кто-то уснул в лесу, и его затянуло мхом. Ох, ужас какой!

Джек заметил следы борьбы: тут и там дерн был рассечен и взрыт. Кто бы ни был этот незнакомец, сопротивлялся он изо всех сил. Мальчуган подошел поближе и оборвал сплетения вьюнов, что исподтишка затягивали мох. И потрясенно воскликнул:

– Торгиль! Ох ты, господи! Торгиль! Просыпайся! Я спасу тебя!

Мох полностью поглотил тело девочки, но лицо и шея еще просматривались. Джек попытался содрать мох руками, но с такой густой и упрямой растительностью он в жизни не сталкивался. Пальцы не причиняли мху ровным счетом никакого ущерба: как если бы мальчуган камень процарапать пытался.

– Чем бы этот мох раскопать-то! – простонала Пега, тщетно дергая корни и нагибая ветки. – Они все равно что железные – никак не ломаются!

– Я могу попробовать применить магию, – промолвил Джек, – но это может быть опасным. Пега, отойди. Я сам не вполне уверен, чего ждать.

Пега отступила к краю отрога. Мальчик уперся посохом в мох и попытался успокоить мысли.

«Чего бы попросить? Что сказать-то?» – в отчаянии размышлял он.

Огонь вызвать – страшно. Чего доброго, пламя вырвется из-под контроля и испепелит их всех. Пока Джек ломал голову, на его глазах мох тихонько пополз вверх к шее Торгиль – и отпрянул!

Не просто отпрянул – скрутился спиралью; легкий ветерок подхватил и развеял чешуйки пепла. Глаза воительницы были закрыты, по лицу разливалась смертельная бледность, однако же мох на груди слегка колебался. Девочка еще дышала. Между нею и лесом стояла некая сила.

«Охранная руна!» – вспомнил Джек.

Руна была незрима – она становилась видимой только на краткий миг, переходя из рук в руки, – но мальчуган ощущал ее присутствие. Руну имел на себе Бард, когда проходил через Долину Безумцев. Джек носил ее в Ётунхейме и отдал только затем, чтобы удержать Торгиль от самоубийства. В руне воплотилась сама жизненная сила.

Джеку отчаянно хотелось прикоснуться к руне. Но он не смел. Руну можно передать только добровольно. Того, кто попытается отнять ее силой, руна обжигает – как опалила мох, помешав ему подступиться к лицу Торгиль.

Джек тщетно ломал голову в поисках решения. Он знал, как вызвать туман и ветер, как отыскать воду, как зажечь пламя и как устроить землетрясение (ну, по крайней мере, один-то раз ему это удалось!). Ничего из этого сейчас ему не пригодится.

«Если бы я только мог разбудить ее, – думал Джек. – Тогда руна придала бы ей новых сил».

Мальчуган погладил ее лоб, позвал по имени, но Торгиль спала.

– Я могу тебе чем-то помочь? – спросила Пега от каменного отрога.

– Ты же магией не владеешь, – нетерпеливо оборвал ее Джек. Как тут прикажете сосредоточиться, когда тебя отвлекают?

– Я спеть могу.

Джек резко поднял голову. Спеть! Ну конечно же! Что скорее всего приведет Торгиль в чувство? Не вдаваясь в объяснения, мальчуган затянул:

Гибнут стада, родня умирает,^[3]

Дворы сгорают дотла,

Но знаю одно, что вечно бессмертно:

Храброго воина слава.

– Как можно петь такое человеку на пороге смерти? – промолвила Пега.

– Заткнись! – цыкнул на нее Джек. И продолжил:

Гибнет корабль в пучине морской,

В прах обращаются царства,

Но знаю одно, что вечно бессмертно:

Храброго воина слава.

Слава бессмертна!

Слава бессмертна!

Слава бессмертна!

Джек пел, и в душе его оживали воспоминания о викингах. Вот – корабль Олава Однобрового; полосатый ало-кремовый парус полощется по ветру. Морские разбойники жили бурной, полной приключений жизнью, эти головорезы худшего толка – грязные, полусумасшедшие, тупые, и все же… им было присуще своеобразное благородство.

Мальчуган снова затянул ту же песню, и на сей раз Пега принялась подпевать – она быстро уловила мелодию, с ее-то музыкальным слухом! «Слава бессмертна! Слава бессмертна! Слава бессмертна!» Лицо Торгиль утратило смертельную бледность, губы дрогнули – словно и она пыталась подхватить напев. Глаза распахнулись.

– Джек? – прошептала она.

– Ты непременно выживешь!

Джек с трудом сдерживал переполняющую его радость. А глаза Торгиль вновь помутнели и сами собою начали закрываться.

– Да что ты за малодушная клятвопреступница! – заорал мальчуган. – Разве это достойная смерть? Уснуть на мягкой постельке, под стать последней рабыне! Пфа! Ты заслуживаешь того, чтобы попасть в Хель!

– Джек! – возмущенно вскрикнула Пега.

– Молчи. Я знаю, что делаю. Торгиль Мокрая Курица – вот как тебя станут звать! – объявил он воительнице. – Торгиль Brjуstabarn! Сосунок, вот ты кто!

– Я не Brjуstabarn! – прорычала Торгиль.

Щеки ее ярко заалели, по телу прошла крупная дрожь.

– Тогда живи, жалкая ты падаль!

Губы воительницы задергались, как если бы на ум ей пришло столько гнусных ругательств сразу, что одновременно и не выговоришь. Мох на ее груди побурел и стал отслаиваться. Вдоль ее рук и ног во мху зазмеились трещины. Девочка рывком поднялась на ноги и пошарила вокруг в поисках ножа. Но тут вновь накатила слабость, и она рухнула на колени, дрожа всем телом.

– Так-то лучше, – похвалил Джек.

– Дай я помогу тебе, – воскликнула Пега, кидаясь к Торгиль.

– Никакая… – Измученная воительница хватала ртом воздух. – Никакая… помощь… мне… не нужна.

– Да ты посмотри на себя. Ты даже говоришь с трудом. Конечно, ты нуждаешься в помощи.

Пега попыталась приподнять ее; Торгиль слабо ударила девочку по руке.

– Оставь ее, – посоветовал Джек. – Торгиль Brjуstabarn может ползти на четвереньках, раз ходить разучилась.

– Ненавижу… тебя, – тяжело дыша, проговорила Торгиль.

Джек отошел к скале и присел на камень. На душе сделалось легко-легко: так невесомый солнечный луч дрожит в воздухе.

– На твоем месте я бы убрался с этого мха. Выбор за тобой, конечно.

Пега в ужасе глядела на него.

– Понимаю, Пега, в твоих глазах я выгляжу сущим чудовищем. Но манеру эту я перенял у самих викингов. У них без десятка оскорблений да хотя бы одной смертельной угрозы день, считай, даром прожит.

Получив еще несколько ударов – совсем, впрочем, слабеньких, – Пега наконец-то отошла к скале и уселась рядом с Джеком.

Вместе они смотрели, как воительница с трудом отползает от мха на четвереньках. Несмотря на все резкие слова, сердце Джека ныло при виде того, как мучается Торгиль; но мальчуган хорошо знал: вмешиваться бесполезно. Торгиль должна спасти себя сама. Иначе она станет считать себя униженной – и сделается совершенно невыносимой. Но вот наконец воительница вскарабкалась на нижний скальный уровень, за пределы досягаемости алчных древесных корней.

– Я… выбралась, – прохрипела она. – Сама, без вас.

Джек тут же подсел к ней поближе.

– Тебе нужно попить, – заметил он. – Подожди здесь.

Он сбегал к ручейку, что стекал с горы неподалеку, и набрал в горсть воды. Часть ее просочилась сквозь пальцы по пути, но Джеку удалось-таки влить немного в рот Торгиль. Они с Пегой сходили туда-сюда не один раз, но вот наконец воительница вздохнула и покачала головой.

– Довольно, – проговорила она.

Джек достал из кармана ломтик сыра, и изголодавшаяся Торгиль от нетерпения едва не укусила протянутую руку.

– Откусывай понемножку, – посоветовал Джек. – После долгого истощения есть надо с осторожностью.

Торгиль пропустила его слова мимо ушей. Доев сыр, она откинулась к скале и закрыла глаза.

– Она опять сознание теряет? – прошептала Пега.

– Думаю, ей нужно время, чтобы прийти в себя, – отозвался Джек. – Не знаю, сколько она тут пролежала.

Мальчуган отметил про себя, что одежда Торгиль была вся в темно-зеленых пятнах, а башмаки приобрели оттенок древесной коры. Казалось, воительница постепенно становилась частью леса. Возможно, так оно и было.

– Один из моих хозяев три недели не кормил меня за то, что я испортила ему рубаху, – заметила Пега. Девочка съежилась в углублении между камнями, обхватив колени руками, чтобы согреться. Солнце уже село за горы, и в воздухе резко похолодало. – Я ела то, что находила в мусорной куче. Ты просто не поверишь, как вкусны рыбьи головы после того, как три недели поголодаешь.

Торгиль открыла глаза и уставилась на девочку.

– Ты – трэль,^[4]

– проговорила она.

– Что такое «трэль»? – не поняла Пега.

Джек выругался сквозь зубы.

– Не обращай внимания. Скандинавы обожают задираться – больше, чем медведи любят мед. Даже их боги оскорбляют друг друга.

– «Трэль» означает «раб», – произнесла Торгиль на чистом саксонском языке.

– Я не рабыня! Джек освободил меня!

– Я тоже когда-то был рабом, – проговорил Джек. – И не стыжусь этого.

– А зря, – по-волчьи ухмыльнулась Торгиль.

«Ты тоже была рабыней», – подумал Джек, но вслух этого не сказал.

Дразнить Торгиль следовало с большой осторожностью.

– Не поискать ли нам места для ночлега? – предложил мальчуган. – Кто-нибудь не прочь устроиться на мягком мху?

– Нет! – воскликнула Торгиль.

И Джек осознал, насколько та напугана. Воительница не привыкла сознаваться, что ей страшно.

– Ничего не понимаю. Мы провели в лесу целых две ночи, и ровным счетом ничего с нами не происходило вплоть до сегодняшнего утра, – проговорила Пега. – Как будто деревья взяли и разом проснулись.

– Или мы повстречали неправильные деревья, – предположил Джек. – Наверное, среди деревьев тоже есть добрые и злые, точно так же, как у людей. Как бы то ни было, надо бы нам найти укрытие, пока окончательно не стемнело. Я тут заметил в скалах подходящую расселину.

Date: 2015-09-19; view: 290; Нарушение авторских прав