ГЕЙЗЕРЫ, ВУЛКАНЫ И… СПАСРАБОТЫ

Путешествие, предпринятое нашей группой в конце лета 2005 года, для нас было нетипичным – лишь в самом его конце мы работали (и весьма успешно) над загадкой «уральских дольменов», основная же часть маршрута была, можно сказать, экскурсионной, так что теме книги рассказ о нем не совсем соответствует… И все же я включаю его в сборник – побывали мы в почти не известных и очень интересных местах, причем столкнулись и с экстремальной ситуацией – возможно, кого‑то рассказ о ней поостережет. Итак…

Долина Гейзеров на Камчатке, бесспорно, входит если не в десятку, то в сотню наиболее необычных, красивых и удивительных мест Земли. Наших читателей в этом убеждать, полагаю, не нужно. Вряд ли кто‑то из них не мечтал увидеть все ее чудеса своими глазами. Увы, для подавляющего числа россиян, особенно жителей европейской части страны, мечты останутся мечтами. Мало того, что авиаперелет входит в копеечку, так еще и за пребывание на территории заповедника и экскурсии придется отстегнуть непомерные по любым критериям суммы.

Гейзеры (это, если кто не знает, особый вид географических объектов, упрощенно говоря, щели в земле, выбрасывающие столбы перегретого пара, иногда на большую высоту) есть и в других местах, например, в США, Исландии, Новой Зеландии, однако паломничество к ним обойдется русскому туристу не дешевле (хотя, видимо, и не особо дороже), чем на Камчатку…

И все же, возможность увидеть (и не по телевизору) поствулканические явления – горячие источники, лавовые поля, гейзеры, – пусть и менее впечатляющие, чем в Долине Гейзеров, но все же «самые настоящие», есть практически у всех.

…Вопреки всеобщему заблуждению эпоха географических открытий на Земле еще не закончилась. В 1970‑х годах геологическая экспедиция под руководством В. П. Солоненко обнаружила новый вулканический район – в районе хребта Удокан, неподалеку от строившегося БАМа, Вулканическая деятельность там продолжалась миллионы лет и неизвестно, закончилась ли: самые молодые вулканы, расположенные в верховьях реки Эймнах, извергались, по данным геологов, всего около двух тысяч лет назад. По мнению некоторых специалистов, правильнее считать эти вулканы не потухшими, а уснувшими.

Во всяком случае, бесспорно, что очаги расплавленной магмы близ поверхности земли все еще существуют. Что доказывают не только сотрясающие эту часть Забайкалья землетрясения, но и еще одно, по‑настоящему поразительное открытие, сделанное вскоре после обнаружения вулканов.

В 1983 году сотрудник Читинского института природных ресурсов, краевед и турист Ф. М. Ступак с большим трудом поднялся по одному из впадающих в Эймнах ручьев и обнаружил… гейзер! Миниатюрных размеров, но самый настоящий! Впрочем, открытие не было совсем уж случайным: Федор Максимович пользовался неясными сведениями, полученными от эвенков… Как бы то ни было, теперь на территории России числится два гейзерных поля!

Как ни странно, средства массовой информации на это, открытие внимания не обратили, лишь в «Науке и жизни» была небольшая публикация[57], соответственно, и до широкой общественности и даже туристов информация практически не дошла.

Только в последние годы район Удокана потихоньку начинает набирать популярность, да и то относительную. Между тем для отечественных туристов среднего достатка это, пожалуй, единственное доступное место, где можно своими глазами увидеть и разнообразные типы вулканов, и лавовые поля, и покрытые травертином минеральные источники, и даже по крайней мере один, пусть и скромных размеров гейзер.

Впрочем, «доступное» – это только если говорить о финансах. Наиболее интересные удоканские вулканы находятся примерно в сорока пяти километрах от БАМа, если считать по прямой. Однако по прямой в горной тайге не ходят. Да и вообще без мало‑мальски серьезного опыта хождений по диким местам, снаряжения и хороших карт о том, чтобы добраться до удивительного района, нечего и думать…

У нас такие навыки были. И, когда выяснилось, что традиционная весенняя криптозоологическая экспедиция в болота Ленинградской области в этом году состояться не сможет (по прозаической причине – одновременно отпуска удалось взять лишь четверым, да и то в августе, когда искомые нами пресмыкающиеся малоактивны), решили ехать на БАМ.

Больше всех в нашей маленькой компании заинтересовался удоканскимй вулканами Саша Фетисов – он и взял на себя подготовку маршрута. И, хотя было у него всего три месяца, сидение в библиотеках и Интернете, переписка с немногими побывавшими на Эймнахе туристами (особая благодарность членам Новосибирского спелеоклуба и лично Олегу Доброву) позволили получить представление о местонахождении здешних наиболее интересных (из известных) вулканических объектов.

Предложенный Александром план похода был единогласно одобрен, следствием чего явилось избрание его руководителем мероприятия. Тем более что у него был самый большой из нас опыт хождений по горной тайге – правда, касался он в основном Приполярного Урала, в Восточную Сибирь мы все ехали впервые.

Отпуск у Фетисова был самым коротким, и до вулканов он решил добираться на поезде. Остальные члены группы – Надя Борсук из Гродно, живущие в Калуге автор сих строк и Сергей Каминский – располагали чуть большим временем, чем руководитель (но зато, зарплаты у них чуть меньше), а потому большую часть пути решили, по обыкновению, ехать автостопом.

Вряд ли есть необходимость подробно описывать этот участок пути – шесть дней до Красноярска пролетели, как один. Хотя, конечно, впечатлений у нас было много: потом всех вечеров похода не хватило, чтобы каждый успел поделиться впечатлениями (они были у каждого свои, ибо добирались раздельно). Достойны упоминания лишь два момента.

Во‑первых, Кемерово. Можете кинуть в меня камень, но все же уверяю: почти все сибирские города – областные центры похожи друг на друга, и, лишь въезжая в Кемерово, сразу понимаешь – этот город особый, со своим обликом. Отчасти его своеобразие складывалось исторически: скажем, необычно большая доля «частного сектора» – одноэтажных домов в городской застройке, но многие «изюминки», мелочи, однако придающие городу (да и области) колорит, появились в последнее время. Так, обычные уличные светофоры установлены на столбиках, исполненных в своеобразном «конструктивистском» стиле, указатели названий рек на трассах сделаны на круглых «медальонах»… Даже километровые столбики оформлены необычно… На красноярском выезде из города внимание привлекает указатель: «Храм Николая Угодника – 2 км. Открыт круглосуточно. Помолись на дорогу». По мнению кемеровчан, во многом город и область обязаны своим благополучием нынешнему губернатору. Если верить их словам, он думает буквально обо всем, даже о прохожих и пассажирах. Я не шучу, на бортах многих пригородных автобусов крупными буквами написано: «СЧАСТЛИВОГО ПУТИ! Губернатор А. Тулеев».

Самое время перейти ко второму, показательному для нынешней российской действительности дорожному наблюдению. Наш проезд по Зауралью совпал с очередной кампанией по борьбе со мздоимством сотрудников ГИБДД (между прочим, бывалые водители расшифровывают эту аббревиатуру так: «Гони Инспектору Бабки и Двигай Дальше»). Как обычно, бои с поборами приняли успешный оборонительный характер… Судя по рассказам водителей‑дальнобойщиков, отдельные гаишники всерьез стали остерегаться «подсадных уток» службы внутренней безопасности и перешли на утонченные способы взимания взяток. Рассказ дальнобойщика:

– Раньше положил в техпаспорт бумажку, дал инспектору – и все. А с этой кампанией морока одна. Останавливают тут меня, говорят: «Бери все бумаги, иди на пост». Захожу. За столом лейтенант сидит, берет документы, делает вид, что читает, Тут прапорщик вбегает, весь такой взмыленный, достает из кармана пачку денег и начинает считать: «Сто, двести, четыреста, четыреста пятьдесят… блин, не хватает полтинничка до пятисот. Никто не выручит?» Ну, кладу ему купюру, он благодарит: «Спасибо, друг! Выручил, друг!» – и убегает. Лейтенант тут же отдает бумаги. «Все, свободен». На следующем посту новый цирк: в будке на столе компьютер стоит, монитор к входящим развернут. Захожу, гаишник на клавишах чего‑то пальцами поиграл, на экране надпись появилась: «Сто рублей».

Бросилось в глаза также постепенное исчезновение отечественных и даже европейских автомашин: если в Подмосковье автомобиль с правым рулем хорошо если раз вдень мелькнет, то уже в Екатеринбурге они попадаются нередко, в Красноярске «праворулек» уже примерно половина от всего автопарка, а восточнее Иркутска и Северобайкальска начинается царство корейского и японского автопрома. Хорошо, если раз в день нашу машину увидишь, да и то, как правило, советских времен. И не удивительно – японские машины не в пример удобнее, скажем, даже грузовички‑полуторатояники вроде «газелек» оснащены подъемником‑манипулятором, бензина «едят» мало, а движки их работают почти бесшумно… Впрочем, я забежал вперед…

Все же наша «автостопная» тройка, встретившись в Красноярске, пересела на поезд, а ожидая его, съездила на знаменитые Столбы под городом. Место впечатляющее: из тайги «высовываются» гранитные скалы‑столбы, еще с дореволюционных времен привлекающие скалолазов. Здесь можно подобрать всевозможные маршруты: от «детских» до доступных только подготовленным спортсменам. Впрочем, приятно здесь и просто погулять, столбы сами по себе живописны и имеют собственные названия: Перья, Дед (по нашему мнению, больше похож на сфинкса), Китайская стена… Взбираясь на «плечо» Деда, обратили внимание на чашевидное углубление на горизонтальной плите, в точности похожее на «чашу» Шатрашских палаток[58]. Выходит, и здесь обитали древние металлурги – «жители скал»? Во всяком случае, место подходящее…

Возле Деда встретили и группу костромских туристов, также ожидавших поезда, но в обратную сторону! Ребята только что вернулись с Эймнаха, причем по невероятному совпадению шли почти по нашему предстоящему маршруту. Разумеется, мы рады были получить свежую информацию о подходах к интересующим нас объектам. Увы – действительно полезными оказались лишь сведения о состоянии троп и переправ; многие вулканические объекты костромичи не нашли, хотя и слышали о них. Впрочем, особенно по этому поводу и не переживают… Новые знакомые ходили чисто в спортивный поход, для них в первую очередь важен был километраж и продолжительность автономных переходов…

Да… вот чего мы не понимаем, так это спортивного туризма со всеми его нормативами и разрядами. Хотя я отдаю себе отчет, что у туристов‑спортсменов такое же недоумение вызывают наши «походы за тайнами». Как бы то ни было, сообщение о том, что предстоящий маршрут тянет на четвертую (из шести) категорию сложности, наполнило нас не только гордостью, но и заставило еще раз взвесить свои силы. Впрочем, выбор сделан.

Вечером удалось немного погулять и по Красноярску – бросились в глаза многочисленные фонтаны, а еще тропические растения на газонах: пальмы в кадках, выставляемые на лето, а также… пластмассовые кактусы.

После всех этих насыщенных дней сутки в жарком плацкартном вагоне показались невероятно длинными, но наконец мы добрались до Северобайкальска, где обнаружили нашего «руковода»: увлекающийся, помимо прочего, историей железнодорожной техники, Саша фотографировал стоящий на постаменте паровоз, комментируя: «Это же курьез – никогда паровозы этого типа на БАМе не работали! И откуда его сюда притащили?»

Кроме «неправильного» паровоза, обязательно улыбнется в Северобайкальске внимательный путешественник, и читая рекламные надписи и вывески на городских домах. Каждая сама по себе вроде бы и тривиальна, но вот их сочетание выглядит весьма смешно. Посмотрите фото и оцените сами… Но вообще‑то город этот удивительно чистый и уютный, и особо понравились вежливые автомобилисты – пешехода пропускают везде и всюду, не то что у нас в Подмосковье…

Искупавшись в Байкале, вновь погружаемся в поезд. Последние 600 километров – и наша четверка высаживается на разъезде Наледный. Ныне он пуст – стрелки управляются телемеханически (хотя днем один дежурный имеется), однако в исторически обозримом прошлом люди здесь обитали. О чем свидетельствует, пардон, туалет сельского типа. Причем дощатая будка имеет лишь крышу и столбы, стены, судя по всему, туристы и охотники давно разобрали на дрова, что вызвало у нас смех и позывы к… фотографированию – «последний туалет на пути от цивилизации»!

Однако оторвались от нее все же не сразу – следы человека упорно преследовали нас: под ногами была хорошо натоптанная тропа, почти не уступающая парковой, а в стороне то и дело попадались кострища, окруженные пустыми банками, осколками стекла и обрывками пакетов. Настроение у всех упало почти до нуля – экскурсионные маршруты мы терпеть не можем… Не дай бог, и на вулканах все окажется замусоренным, а «бродвей», по которому шли, сулил именно такую перспективу…

Через несколько километров тропа привела к охотничьему домику вполне архаичной конструкции – даже ручка на двери была изготовлена из елового корня. Рядом имелись еще одно кострище и мусорная свалка, и – все! Дальше никаких следов человека, в том числе и тропы, не было. Ура!

Пошли по азимуту на угадывавшийся впереди перевал (что, впрочем, было запланировано заранее), но через несколько минут врезались в заросли мелкого полукустарничка, усеянного сизоватыми ягодками, и, не сговариваясь, остановились. Голубичник!

– А теперь ложимся в него и работаем обеими руками! – мудро рекомендует опытный в голубичном вопросе Фетисов.

В самом деле – местами ягоды были буквально усыпными. По вкусу голубика слегка напоминает известную жителям Подмосковья чернику, но, пожалуй, более сладка и ароматна.

Впрочем, приедается ягода довольно быстро. Вскоре мы уже совершенно спокойно шли по голубичникам и даже выражали недовольство обилием ягод: сок их окрашивает штанины в фиолетово‑красный цвет и почти не отстирывается… Глядя на пятна на брюках, я вспомнил наблюдение писателя Н. Валуева о белых медведях, забредающих в тундровые голубичники и начисто теряющих свойственную им окраску. По его мнению, именно такие перекрашенные соком голубики белые мишки породили легенды о якобы выживших где‑то на Чукотке реликтовых пещерных медведях…

Если заросли голубики досаждают лишь соком, то впереди намечалось препятствие посерьезнее: на забиравшем все круче склоне стал попадаться кедровый стланик… Вначале – отдельные деревья, а вскоре уже и заросли…

Поясню тем, кто не знает: несмотря на то что возраст отдельного растения этого вида может исчисляться столетиями, высота его не превышает двух‑трех метров, а вот ширина… может быть куда больше. Стволы кедрового стланика растут преимущественно горизонтально, буквально стелются по земле, отсюда и название. С учетом того, что ветви этих дерево‑кустов обычно еще и весьма сучковатые и изогнутые, заросли стланика почитаются почти непроходимыми. Существует мнение, что заблудившийся в них по недоразумению человек выходит буквально в лохмотьях – если вообще выходит… Многие «опытные» люди, не раз видевшие горную тайгу из окна поезда, узнав о наших намерениях, всерьез пугали такими зарослями – и, понятно, встретили мы их весьма опасливо.

Как часто бывает, слухи оказались несколько преувеличенными. Ради интереса я почти сразу свернул в заросли и прошел в них метров сто. Каковы впечатления? Я бы сказал, продираться сквозь молодые ельники, коих хватает в подмосковных лесах, так же сложно, но гораздо более неприятно. Еловая хвоя колючая, прикосновения же стланиковых лап, покрытых длинными кедровыми иглами, по сравнению с ней удивительно «ласковы». Если не слишком торопиться, оцарапаться в стланике невозможно. Внимательно только нужно следить за тем, чтобы не запутаться в переплетающихся ветвях, иначе нога попадет в капкан, и растянешься, как на пружинном матрасе, подмяв под себя покрытые мягкой хвоей ветки.

Пожалуй, кедровый стланик вызывает у туристов скорее положительные эмоции – по крайней мере сейчас, в конце августа – благодаря шишкам: орехи в них не отличимы от обычных кедровых, хоть самитишки и чуть меньшего размера. Замечу, кстати, что по крайней мере вегетарианец в конце лета – начале осени в тайге с голоду не пропадет: помимо голубики и стланиковых орешков, постоянно нам попадались заросли начинающей поспевать брусники, на марях обычно под ногами имелась клюква, попадались и грибы, хотя на них год выдался неурожайным, в основном, собирали мы масленки и моховики.

Разумеется, подолгу в стланике находиться утомительно, и все умные люди его заросли обходят. Мы поступили так же, и, проходя мимо бескрайних зарослей, моя криптозоологическая душа буквально требовала остановиться здесь на месяц‑другой. В самом деле, эти заросли в сотни квадратных километров, в центре которых вряд ли ступала нога человека, вполне могут скрывать редкие, а то и вовсе не известные виды растений и животных. Поставить бы на многочисленных звериных тропах, ныряющих между веток, автоматические фотокамеры…

Увы, на подобные забавы у нас не было времени. Мы и так отставали от составленного Сашкой графика. При движении без тропы в тайге наша скорость (измеренная по прибору GPS) не превышала двух километров в час… Главную проблему представляли собой ерники (заросли карликовой березы) и мари (своеобразные верховые болота с «трясинами» глубиной чуть выше щиколотки). Препятствия разной природы, они одинаково хватали за ноги, так что пришлось менять стереотип движения, опуская стопы вертикально, – вероятно, так же ходят по приграничной полосе со спиралями Бруно. Отмечу, кстати, что примерно так же идет и «снежный человек» в знаменитом ролике Патерсона – Гимлина.

Ко всему, начала портиться погода, заморосил дождь. Я предлагал было переждать его под пленкой, может быть, даже поставить палатку, но наш начальник неожиданно проявил твердость:

– Только на перевал и вниз, перейдем через реку, тогда, может быть, и станем. Все равно вымокнем на переправе. Где здесь становиться – на березах? Да и до воды далеко. Ко всему еще и багульник крутом. И вообще место неэстетичное.

Следует признать, что в данном случае он был прав. По крайней мере из зарослей багульника выйти стоило: растение это выделяет эфирные масла, и мне не раз приходилось испытывать их действие в болотах средней полосы и Ленинградской области – после дня блужданий ноги становятся ватными, а голова начинает ощутимо кружиться. Говорят, в особо тяжелых случаях может дойти и до галлюцинаций. Не зря багульник. болотный в народе прозвали болиголовом…

Все же идти под дождем было не слишком весело. И дело не в сырости – за пеленой исчезли служившие ориентирами даже близкие горы. Все это привело к тому, что вышли мы не точно на перевал, а прошли по склону рядом расположенной сопки. Впрочем, ошибка была не принципиальной. Вообще следует сказать, что, имея карту‑километровку (их можно разыскать в Сети в Интернете) и незамутненную голову, заблудиться в горной тайге в более‑менее ясную погоду практически невозможно – с покрытой редколесьем, а иногда и вовсе голой вершины любой мало‑мальски высокой горки (средняя высота их здесь – метров семьсот) на десятки километров просматриваются хребты со всеми их вершинами, угадываются долины рек и ручьев… В пасмурную погоду дела обстоят гораздо хуже.

Пройденный перевал с легкой руки Фетисова мы окрестили Березовым: помимо обычного ерника из карликовых березок, здесь имелась и «рощица» берез обычных – редкость на такой высоте. Спустившись с него и потеряв почти километр высоты, наконец выходим к месту предполагаемой переправы. Как и любая горная река, Куанда не очень глубока – максимум по пояс. Не велика и ее ширина – метров пятьдесят. Однако течение весьма бурное и быстрое – на глаз хорошо заметно, что вода течет «с горки», да плюс еще и многочисленные камни в русле.

Для последователей скажу, что опыт перехода таких потоков приходит быстро, но, пока его нет, спешить не следует.

Впрочем, у нас, несмотря на дождь, все обошлось благополучно – наиболее опытный и массивный Александр Фетисов поочередно подстраховывал других членов группы. В итоге никто, даже самая легкая из щс Надя, не поскользнулся и содержимого рюкзака не намочил. Хотя любой турист знает – последнее при переправах случается нередко и является почти штатной ситуацией. Даже странно, что нас боги миловали – за время похода мы перебирались через реки более десятка раз, и ни разу никто при этом не «искупался». Впрочем, подозреваю, что не столько благодаря осмотрительности, сколько из‑за везения с погодой: недели две до похода не было дождей.

На протяжении сего повествования, если читатель заметил, я пытаюсь не только рассказать о впечатлениях, но и дать советы для неопытных последователей. Сделаю это и сейчас: в отличие от пригородных речушек горные реки следует переходить только в обуви! Во‑первых, все же не так чувствуется холод ледяной воды, главное же – меньше риск поскользнуться или поцарапаться о камни. По завершении переправы вода из обуви выливается, меняются носки и стельки, и можно идти дальше – ноги на ходу не замерзнут. Кстати, об обуви: трое из нас. шли в обыкновенных резиновых сапогах (для стоянок взяли легкие кроссовки) и в целом не пожалели об этом: ноги защищены, не намокают от росы, сапоги достаточно прочные. Правда, они должны быть хорошо подобраны – ноги в сапогах более склонны к натиранию, чем в традиционных туристских ботинках. Надя шла в кедах – тоже неплохой вариант для лета. Воду, правда, они совершенно не держат, и ноги ее постоянно были мокрыми, но на ходу это незаметно, а сохнут кеды почти мгновенно.

– Но самое ужасное – это болотники! – изрек Александр, когда речь зашла о свойствах обуви. – Вот на Приполярном Урале: идем вброд через реку, я вышел, вылил воду из сапог – и все. А приятеля в болотниках под руки пришлось вытаскивать: вода все равно выше голенищ была и сапоги настолько отяжелели, что человек ноги не мог поднимать!

На другом берегу реки обнаружилась старая, но набитая тропа, о которой мы знали от туристов‑новосибирцев, – когда‑то эвенки перегоняли по ней оленей, нынче ею изредка пользуются охотники и туристы. Открытие обрадовало, однако для первого дня впечатлений было достаточно, и, несмотря на отставание от графика, у переправы решили и заночевать. Да простят меня товарищи, но, пока они готовили ужин, я, воспользовавшись выглянувшим напоследок солнцем, пошел с молотком и фотоаппаратом на берег… Спустя полчаса подошли не выдержавшие друзья, и я смог похвастаться находкой: один из камней представлял собой брекчию – сцементированные лавой обломки разных пород. Эффектно выглядящий камень наглядно показывал, что мы на верном пути, и желание увидеть вулканы только окрепло.

До них оставалось еще три дневных перехода, около шестидесяти километров, – они пролетели, не сказать, чтобы незаметно, но и не скучно. По крайней мере для меня главное условие отсутствия скуки в подобных странствиях – разнообразие пейзажей, а с этим все было в порядке. На протяжении нескольких километров почти привычный хвойный лес (ну, разве что место «европейских» сосен занимают лиственницы) мог смениться зарослями карликовой березы, затем – кедровым стлаником, переходящим в голубичник, а он, в свою очередь, преобразовывался в покрытую мхом марь с клюквенниками. К слову, болота здесь тоже достаточно разнообразны: то это сплошной ковер зеленых мхов с торчащими на нем редкими лиственницами, то бело‑серо‑розовый покров оленьего мха (попадались необычно выглядящие белесые муравейники, почти целиком сложенные из кусочков ягеля). Встречались и болота, похожие на низинные, но именно похожие: здешняя геология не очень способствует образованию серьезных трясин.

А один участок пойменного леса просто поставил нас в тупик: высокие деревья, а под ними не то что подлеска и кустарника, а даже высокой травы нет. Словно подстриженный газон в лесопарке. И везде разбросаны камни – именно разбросаны – поверх дерна. При этом – полное отсутствие следов даже старых пожаров. Почему‑то, несмотря на то что идти здесь было необычайно для тайги легко, этот, казалось бы, светлый лес произвел на всех самое мрачное впечатление, и мы проскочили его, не останавливаясь.

К слову, о скорости: при движении по тропе она была вполне приличной – прибор GPS стабильно показывал около 4,5 км в час. Хуже было, когда тропа терялась, а это случалось нередко… Как оленья тропа давно не используется, к тому же на многих участках вдоль реки уничтожена паводками, кое‑где просто заросла; потеряв ее, приходилось устраивать конкурс следопытов: оставив рюкзаки, мы расходились метров на сто веером, пока кто‑то радостным криком не возвещал о продолжении тропы. Впрочем, иногда радость была преждевременной – пару раз мы сваливались с «бродвея» на звериные тропы, а после того, как они неожиданно исчезали, шли напролом, «по азимуту». Вообще‑то, замечу, в таких случаях опытные таежники рекомендуют возвращаться к тому месту, где «потерялась» верная тропа, и вновь ее искать, но просто в силу психологических причин мы так не поступали. Хотя, как уже говорилось, при хождении «по прямой» скорость падает раза в три и, что важнее, напрасно тратятся силы – лучше хотя бы подобие тропы, чем ее полное отсутствие.

За одним, пожалуй, исключением: идущие вдоль реки оленьи тропы частенько перескакивают с берега на берег, а особенности перехода рек вброд уже были описаны выше. И, когда мы в очередной раз вышли к подобной переправе, которая предстояла быть непростой (течение сильное, да плюс вечернее время, когда лучи солнца отражаются от поверхности воды, не давая рассмотреть дно), Сергей Каминский решил пройти дальше по берегу на разведку и вскоре вернулся, радостный.

– Дальше прижим – береговой склон представляет собой крутую осыпь из каменных глыб. Оленей, да еще с грузом, понятно, там водить было бы трудно, потому и уходит дорога на другой берег. Но мы‑то не олени! Я без проблем прошел, только надо под ноги смотреть, чтобы в щель между «камешков» они не попали.

Действительно, пройти по прижиму оказалось куда проще и быстрее, чем дважды лезть в ледяную воду…

В общем, в переходе к вулканам для меня, любителя фотоохоты, был только один минус – почему‑то почти не встречалось живности, даже насекомых было удивительно мало. Из позвоночных часто попадались только белки (они здесь не рыжие, а бурые, почти черные – меланисты), да пару раз замечали бурундуков… На самом деле, конечно, таежная фауна гораздо богаче, чем кажется на первый взгляд, об этом говорили, в частности, следы на песчаных косах у рек и ручьев. Медвежьи попадались буквально на каждом километре, так что на них и внимание перестали обращать…

Но все же вулканы увидеть не терпелось… На четвертый день вышли к реке Сыни – на берегах ее окатанные куски лав и вулканических бомб уже имелись во множестве. Переход в верховья – и мы на месте!

Итак, подходим к последней переправе. Здесь уже наличествовали не просто отдельные куски выброшенных вулканами пород, а самое настоящее лавовое поле! Извержение произошло (по геологическим меркам) совсем недавно – и несложно было представить, как излившаяся из трещины в горе лава, заполнив узкое ущелье, огненным валом спускалась вниз, выжигая на своем пути лес, а достигнув более мощной реки, остановилась, превращая ее воды в столбы пара…

Особенно эффектным был вид текущей ущельем речушки, прорезавшей лавовый массив, обнажение представляло собой словно покрытый шоколадным кремом торт: бело‑розовые гранитоиды были залиты полутораметровым слоем чернофиолетовой (по крайней мере такой она казалась) бугристой застывшей лавой. А вдали, в четырех километрах, на склоне горы угадывалась и породившая ее трещина вулкана.

Ахая, щелкая фотоаппаратами и предвкушая наконец начало научно‑познавательной части похода, мы не сразу заметили большой полиэтиленовый пакет, лежащий у тропы на последних ее метрах перед переправой. А когда я обратил на него внимание, почему‑то сразу сердце екнуло в нехорошем предчувствии.

Успокаивая себя тем, что мешок представляет собой просто охотничью или туристскую «заброску», увидели примотанную к нему скотчем записку. Наклонившись, Фетисов вслух начал читать:

– «Дорогие охотники, туристы, милые люди, посетившие это место! Мы – двое туристов из Москвы. С моим напарником случилась беда – он сломал (или сильно вывихнул) ногу. Он в палатке, у него очень мало продуктов. Я пошел к устью Эймнаха».

Далее следовало описание местонахождения палатки пострадавшего – довольно подробное, но малопонятное.

– Нет бы схемку нарисовать! – изрек наш начальник. – Да и дату неплохо бы поставить – может, раненого уже давно вывезли!

– Если бы вывезли, записку бы убрали! Да и костромские туристы здесь пару недель назад шли и не могли ее не заметить…

Делать нечего, пошли искать потерпевшего, оказать помощь в этих ненаселенных местах – дело святое. Хотя, не скрою, поругивали мы «двух туристов из Москвы» изрядно: отправились вдвоем в тайгу! Вероятно, студенты какие‑нибудь, «молодняк»! И зачем за помощью к устью Эймнаха идти – это же далеко? Похоже, у авантюристов и карт нет…

Размышляя так, но не забывая и покрикивать, мы поднимались по прорезавшей лавовое поле речушке, и уже в сгущающихся сумерках Сергей Каминский заметил на склоне, у впадающего в реку каскадами водопадов, текущего почти вертикально ручья красное пятно. Крикнули. Почти сразу на наш вопль послышался ответ…

Почти не выбирая дороги, через заросли стланика бросились вверх, почему‑то даже не оставив внизу рюкзаки. Запыхавшись, вышли к приткнувшейся на крошечном пятачке палатке – просто удивительно, как для нее нашлось место на крутом склоне. Единственный обитатель матерчатого домика был рядом. Оказался он бородатым мужиком типично туристского вида и совсем не студенческого возраста, назвавшийся Виктором.

Убедившись, что человек жив, находится в сознании и чувствует себя, в общем‑то, сносно (только на ногу наступить не может, передвигается ползком), можно было перевести дух и поговорить обстоятельно.

Оказалось, что, как и нас, Виктора с товарищем позвали на Калар отнюдь не спортивные интересы – здесь они не впервые и занимаются серьезной фото‑ и видеосъемкой этого необыкновенного района (хотя, правда, о потухших вулканах и связанных с ними объектах информации у них было маловато). В том самом пакете у переправы были сложены штативы и другие вещи их громоздкого фотохозяйства. Рискованность хождения вдвоем по «ненаселенке» ребята понимали очень хорошо и первоначально собирались ехать впятером, но, как нередко бывает, трое в последний момент участвовать по объективным причинам не смогли. Месяц в тайге прошел нормально, уже собирались выходить, и…

– Стал на краю потока, снимаю водопад – и вижу, не влезает в кадр. Стал менять штатный объектив на широкоугольник, а под ногами мох поехал. Пролетел метров десять и очнулся в яме с водой. Камера до сих пор там валяется… Понимаю, что, в общем‑то, в рубашке родился, отделавшись лишь закрытым переломом…

Осознав, что самостоятельно выбраться не смогут, фототуристы решили разделиться. Напарник Виктора, Александр пошел за помощью, раненый остался ждать. Место для палатки нашлось – практически единственный пятачок на крутом склоне в нескольких метрах от злополучного ручья, так что с водой проблем не предвиделось. Хуже было с продовольствием – поскольку поход подходил к концу, его оставалось немного. Но и не так уж мало – по расчетам Виктора, на имевшихся сублиматах при одноразовом питании он легко мог продержаться минимум двадцать дней. И руте Виктор не опустил – не только ползал за водой и собирал дрова, но и заготовил изрядное количество стланиковых шишек, с законной гордостью показывая свои запасы и предлагая отведать орешков. Впрочем, он надеялся, что так долго ждать не придется.

– У нас резиновая лодочка была. Саша на ней рассчитывает сплавиться к устью Эймнаха дней за десять. Пять дней уже прошло… Вот только продуктов у него тоже немного…

Говорил все это Виктор ровно, негромким голосом, без лишней аффектации. Сначала мы было списали это на последствия полуголодного существования и пятидневного одиночества, но потом оказалось, что этот человек по жизни спокойный и слегка меланхоличный. Несомненно, с таким характером выживать в тайге легче.

– Пару дней назад мишка ко мне вышел. Молодой. Метров на пятнадцать подошел. Ну, я его выматерил – он и убежал. На крайний случай, у меня фальшфейер есть… – спокойно повествовал Витя.

В общем, к действительно серьезным просчетам фототуристов я бы отнес только незнание расположения троп и отсутствие надежной карты – эту информацию найти, в принципе, можно. Однако не ошибается тот, кто ничего не делает…

Утром следующего дня первым делом спустили Виктора вниз, в долину реки. Делали это так: я с топором подрубал особо мешавшие ветки стланика, а раненый, где опираясь на плечи Сергея с Александром, где самостоятельно, на «пятой точке» съезжал вниз по склону. Отдышавшись, стали решать, что делать дальше.

Оставаться на месте и ждать спасателей резона явно не было – хотя бы потому, что за напарника Вити волновались мы гораздо сильнее. Пострадавшему, понятно, об этом не говорили, но он и сам прекрасно «догадывался», что одиночный сплав по бурной, в сплошных перекатах, незнакомой реке – дело, мягко говоря, рискованное…

Тащить же Виктора на носилках до жилья также было бы более чем непросто – и из‑за перекатов, и особенно из‑за многочисленных прижимов и курумников. Донесем, конечно, в конце концов, но сколько это займет времени…

– Недели две как минимум! – прикинул Каминский.

В итоге решили разделиться – Сергей с Надей останутся с пострадавшим, а мы с Фетисовым пойдем за помощью. Тем более что дорогу мы знаем и, несомненно, выйдем в любом случае быстрее друга Виктора. Даже если не удастся организовать вертолетный санрейс – уж вездеход‑то на помощь выслать должны! Он сможет, как мы прикинули, проехать по рекам большую часть пути, разве что последние 15 км не осилит. Но пятнадцать – не сто!

Итак, поделив продукты и, как можно, облегчив рюкзаки, уже вдвоем с Сашкой отправились назад. Конечно, мы понимали, что и здесь риск определенный есть, при неудачном стечении обстоятельств мы тоже могли оказаться в положении фототуристов, оставалось утешаться мыслью, что снаряд дважды в одно место не попадает[59]…

Конечно, шел назад я не в лучшем настроении и частенько оглядывался, понимая, что по крайней мере в этом сезоне посмотреть вулканы уже не удастся. Судя по всему, Фетисова обуревали те же мысли.

– Вот ведь надо же, – говорил он, – когда сюда шли, у меня бардовская песня в голове крутилась, «Спасательный отряд», я ее про себя всю спел, и как только слова вспомнились?

И что это было – предчувствие или я сам ЧП накликал? – шутя, вопрошал товарищ…

Обратный путь, как известно, короче – так вышло и на этот раз, ведь шли мы по знакомой дороге, привыкнув, так сказать, к местным условиям…

Впрочем, без мелких приключений не обошлось.

Так, в одном месте неожиданно увидели достаточно заметную оленью тропу, не показанную на карте, и, удивляясь, как смогли ее проскочить по пути сюда, обрадованно пошли по ней. А тропка между тем забирала все правее и правее, пока не вывела к берегу реки и… исчезла – оказалась разрушенной паводком, реки ведь живут, постоянно меняют русла… Ничего не оставалось делать, как вновь подняться на перевал и по «навигатору» выходить на свой старый след – хорошо еще, что крюк вышел всего километра в три и идти пришлось не по бурелому и стланику, а по мари, что все же приятнее.

Именно в этот момент мы услышали шум вертолета. Машина пролетела почти над нашими головами, а через полчаса треск винтов послышался снова…

– Не за нашим ли пострадавшим? Но как Витин напарник смог так быстро к людям выйти? А может, просто пожаронадзор или лесники учет каких‑то животных проводят?

– Чего гадать, все равно не узнаем… Хотя может быть пренеприятная ситуация: если принять, что это все же был сан‑вертолет, не могло ли получиться так, что он только раненого возьмет, а нашим друзьям придется самим выбираться? – высказал я опасение.

Фетисова такие размышления не обрадовали…

– А ведь действительно! И как мы не подумали, что делать в том случае, если вертушка только Виктора заберет?

Действительно, силы, пожалуй, были распределены неправильно – Надя и особенно Сергей гораздо лучше нас владеют следопытскими навыками (в плане отыскивания едва видимых троп и узнавания пройденных мест), но вот по карте ориентируются, пожалуй, хуже. Вдобавок мы и единственный прибор GPS взяли…

Ладно – что сделано, то сделано, чего уж теперь… В крайнем случае, заберутся на вершину или перевал и разберутся в обстановке. Не зря же наш начальник специально распечатал каждому полный комплект карт.

…Всего за полтора дня мы добежали по знакомому «бродвею» до места первой переправы, а дальше Александр задумался:

– Если идти по азимуту через «наш» Березовый перевал, то это опять по зарослям да резкий набор высоты, почти в километр… Не лучше ли по тропе идти обратно? Дольше, зато без лазания по горам…

Предложение было абсолютно разумным. И первую треть оставшихся километров мы почти «летели». А потом… шикарная тропа вывела к охотничьему домику – был он крепким и ухоженным, на полке наличествовали не только соль и спички, но даже кое‑какие съестные запасы. Впрочем, детально знакомиться с обстановкой времени не было, приходилось поторапливаться.

Но… оглядевшись, обнаружили, что у домика так обрадовавший нас «бродвей» заканчивается. Странно – не на вертолете же сюда летают местные охотники?

…Вездеходную колею мы заметили одновременно и обрадовались. «Теперь пойдем еще быстрее!» Мечты, мечты… Неожиданно «вездеходка» свернула под прямым углом и… исчезла в реке!

– Ну правильно! – хлопнул себя по лбу начальник. – Вездеходы обычно по дну и ездят, если только глубина позволяет. Для этих машин каменистое дно куда лучше трясин, а вот нам как поступить? Идти по реке, прыгая по камням, – муторно, да и вода ледяная, а сапоги наши пониже, чем корпус вездехода…

– Давай уж лучше тропу попытаемся найти, показана ведь она на карте!

Старая эвенкийская тропа, действительно, читалась неплохо… на отдельных участках. Особенно тех, что были проложены на высоком коренном берегу. Между ними же все следы пешеходного пути были почти уничтожены паводками. Что поделаешь, издержки прогресса: эвенки оленей больше не гоняют, охотники пересели на вездеходы, а перемещающиеся традиционным пешим способом туристы здесь еще очень редки – вот и некому тропу поддерживать.

Все же вездеходные следы кое‑где (на особо порожистых и прижимистых участках) вылезали из реки и шли по пойменным марям. Так что можно было выбирать: продираться сквозь заросли карликовой березки, цепляющейся за голеностопы, или же шагать по колеям, отдирая ступни от заполнившей их болотной жижи… Скорость в обоих случаях была от силы километра полтора в час, но радовало уже наличие выбора.

Наконец – ур‑р‑р‑а! – после последней переправы «везде‑ходка» стала забирать вверх (то бишь подниматься из речной долины) и превратилась в почти обычный проселок, отдельные мари после кошмарного предыдущего участка уже всерьез не воспринимались! Слегка портил настроение только… выпавший вдруг снег – если наш путь он лишь слегка запорошил, то на вершинах гор, как мы прекрасно видели, лег уже толстым слоем. И это 30 августа! Замечу, что позже, в поезде, мы встретили группу новосибирских туристов, ходивших в те же сроки по Кадару – на высотах свыше двух километров. Так вот, выбирались они вообще по колено в снегу!

Следов человека стало попадаться все больше – преимущественно в виде кострищ, консервных банок, сломанных траков и «пальцев» от гусениц… А вскоре послышалось завывание дизеля, после чего из‑за поворота показался идущий навстречу вездеход.

– «ТЛБ» – «Тягач Легко Бронированный» в гражданском варианте, – отметил Фетисов, – только кузов переделан и расширен.

Усовершенствования наглядно показывали основательность и расчетливость местных жителей – сверху к машине была приварена просторная надстройка, служившая салоном, на вершине коей располагались огромные железные бочки, а на надгусеничной полке гремели наваленные россыпью запасные «пальцы» и ящики с другими запчастями – заправочных станций в тайге нет, как и станций техобслуживания…

Вездеход, понятно, остановился (люди здесь редки), и с его экипажем мы пообщались, однако помочь нам охотники (именно они ехали обустраивать базу) ничем существенно не могли. Средняя скорость вездехода не намного больше человечьей, только и плюс, что ноги не устают…

Чуть дальше, у очередного домика, нам попался другой вид таежного транспорта – «каракат», самодельный вездеход на шинах низкого давления («пневматиках»). Машина эта гораздо экономичнее и быстроходнее гусеничных вездеходов, однако владелец ее отсутствовал и, по всему, ожидался нескоро. Похоже, приватизация чужой собственности в отсутствие хозяев здесь особенно не распространена… Приятно.

Через несколько километров в подтверждение этого мы встретили другое, стоявшее на «консервации» транспортное средство – вездеход без одной гусеницы. Впрочем, чуть позже объявился его владелец и водитель в лице разговорчивого мужичка средних лет.

– А это недели две назад по дну озера ехал, чуть в сторону вильнул и на камни напоролся, гусеницу вот порвал, катки повредил… Теперь хожу сюда из поселка, ремонтируюсь помаленьку…

Мы подходили к жилью. Правда, до поселка Леприндо оставалось еще километров двадцать, но стало понятно, дикие места кончились: повсюду на берегу озера имелись следы цивилизации в виде кострищ, рыбацких стоянок, всевозможных банок и упаковок… Пожалуй, мусора было не больше, чем в пригородном лесу возле Москвы, однако ведь население Леприндо вряд ли превышает тысячу человек… Вот они – сибирские масштабы!

Благополучно сев в рабочий поезд до Чары (он останавливается взмахом руки!), от проводницы узнали радостную весть:

– О случившемся уже в поселке известно – напарник вашего Вити пару дней назад в поселок вышел. Повезло ему невероятно – встретил в тайге охотника, и тот его самым коротким путем провел. Эмчеэсовцы вертолет вызвали – пару дней назад он спасателей высадил, они должны пострадавшего на косу перетащить, куда завтра опять вертолет пойдет. Теперь‑то все нормально будет. Конечно, и ваших друзей вертушка заберет – не бросят же одних!

У нас словно гора с плеч свалилась. С утра следующего дня уже были на аэродроме. Как объяснил разговорчивый авиадиспетчер, ныне это последний из районных аэропортов в Читинской области – летают сюда лишь три раза в неделю самолеты из Читы да садятся редкие вертолеты. Знакомя со своим хозяйством и работой, собеседник говорил:

– У меня сегодня выходной, но раз необходимость – вышел на службу. Один ведь здесь. Работаю давно, все местные особенности знаю. Даже приборы не нужны. Вон в ту сторону смотрю, там, знаете, наверное, знаменитые чарские пески, кусочек пустыни в тайге: если видна желтая полоска на горизонте – видимость более пяти километров. Потом на девяносто градусов разворачиваюсь, на горку двугорбую гляжу – вершина видна, значит, облачность выше 700 метров. Все – Ан‑24 сядет, посадку разрешаю…

Слушал я все это вполуха – вестей от наших друзей все не было. Ожидавшийся вертолет на связь вышел с опозданием, в три часа дня, но это было последнее переживание – пилот по рации сообщил, что «нашли и забрали всех». Менее чем через час (вот что значит авиация) наша группа воссоединилась на летном поле, так что мы с Александром наконец‑то узнали о событиях, происходивших в верховьях Сыни.

Рассказывает Сергей Каминский.

Попрощавшись с Андреем и Сашкой, начали обдумывать транспортировку Виктора к переправе, где, как и договаривались, собирались уже «до упора» ждать помощь. Близ водопада оставаться смысла не было – вертолет здесь сесть и даже зависнуть не сможет, да и, честно говоря, на него особенно не надеялись. Более вероятным казался вариант с вездеходом – он мог попытаться подъехать по дну реки.

До переправы было всего три километра, но пройти их с обезноженным Витей за раз нечего было и думать. Потому вначале пошли с Надей на разведку места для промежуточного лагеря, присмотрев его метрах в четырехстах. Видимо, еще по весне паводковые воды ручья проложили себе дорогу немного в стороне от основного русла речушки. Вот этой промоиной, как естественной дорогой, и решили воспользоваться.

Процесс передвижения выглядел так – я шел слева, Надя справа, а Виктор, повиснув на нас, посередке: мы были своеобразными живыми костылями. Приходилось обходить ямы и поваленные деревья, так что шли около часа. Доставив пострадавшего и перекурив, пошли за вещами, занялись устройством лагеря.

Потом, уже почти в сумерках, занимались ужином и вели гастрономические беседы о вкусной и здоровой пище.

С самого начала я предложил Виктору изготовить костыли, однако он от них упорно отказывался! По‑видимому, по психологическим причинам: не хотел чувствовать себя совсем уж инвалидом. Но утром все же сдался – дальше слабая и узкая тропка шла по кедровому стланику, и втроем по ней не пройти никак.

Во второй половине дня, одолев больше половины пути, мы вдруг услышали какой‑то новый шум. Вначале подумали – рейсовый самолет из Читы в Чару, но звук все усиливался, и стало ясно, что летит вертолет! Виктор снял с шеи ракетницу и вручил ее мне, быстро объяснив, на что следует нажать. Со всех ног я побежал в сторону шума, но он через несколько секунд стих. Все же продолжил бег в сторону переправы – вдруг звук вертолета пропал из‑за того, что тот приземлился? То и дело сбиваясь на «шаг вприпрыжку», добрался до переправы, но там никого не было! Я вспомнил, ведь Виктор как‑то обмолвился: его ушедший напарник, подозревая, что у переправы вертолет сесть не сможет, имел в виду и другую «посадочную площадку», подальше…

Километра через полтора слабая тропа вывела к притоку. Вертолета и здесь не было. Дальше идти не было смысла. Да и времени до темноты у меня оставалось только на дорогу назад, хотя и с небольшим запасом.

Резервом этим я распорядился с пользой, решив возвращаясь назад не по склону, где идет тропа, а по руслу притока – вдруг вертолет сел где‑то на косе?

Передвижение по горной реке – занятие не из легких и немного опасное. Часто приходилось прыгать с камня на камень на манер горного барана, а кое‑где продираться через кустарник. Впереди промелькнуло что‑то живое, оказавшееся стайкой уток, сплавляющихся вниз по реке. Отметил, что двигались они с той же скоростью, что и я… Через километр вышел к водопаду высотой метров пять – за ним было расширение в виде цирка, куда в принципе мог сесть вертолет, если бы высокие обрывистые стены, метров десять высотой, не отбили у пилотов такое желание. Аккуратно спустившись, убедился, что и дальше везде глубокий каньон…

Пора было возвращается, но, не рискуя здоровьем, из каньона без веревок можно было выбраться только в том месте, где я в него и спустился…

Вернулся в новый лагерь я за час до темноты. Вещи уже были на месте, рядом с которыми наличествовали Надя и Виктор. Рассказал им о своих похождениях, а они о своих – как оказалось, перемещение они закончили несколько минут назад, причем Виктор до места добрался самостоятельно: где на костылях, а где, в опасных местах, ползком. Ужинали мы уже в темноте…

Одновременно обдумывали ситуацию. Казалось невероятным, чтобы напарник Виктора так быстро мог добраться до жилья и привести спасателей. Но все же решили исходить из этого. Значит, сели где‑то в отдалении и высадили группу? Но все равно пойдут к переправе, другого мыслимого пути нет. А потому, ничего не меняется, нужно идти дальше.

Утром следующего дня, выбравшись из палатки, обнаружили, что идет легкий снежок. М‑да! Впрочем, он нам не мешал, после подъема действовали по отработанной схеме. И к обеду почти дошли с Виктором до переправы – оставалось метров сто пятьдесят, когда услышали голоса.

Оставив расчистку тропы, я побежал к «перекрестку», когда подошел, Надя была уже у реки, а через нее переходили три человека. Как только первый из них вышел на наш берег, я подошел к нему с протянутой рукой для пожатия и с вопросом:

– Спасатели?

На что получил утвердительный ответ.

В подошедшей группе оказались четверо человек, среди них и товарищ пострадавшего – Александр. Тут же пошли к Виктору. Он ждал на том же месте, где я его и оставил. После короткой, но эмоциональной встречи двух друзей стали решать, как быть дальше. Виктор сказал, что до переправы он и сам мог дойти.

– Мне тренироваться надо!

Со стороны спасателей был дан симметричный ответ: это им тренироваться надо и вообще – зря, что ль, они пришли! После короткого совещания Витю просто посадили на один из костылей, а двое эмчеэсовцев, Александр и Сергей, взявшись по бокам, понесли его. По пути выяснилось, что высадили их вертолетчики действительно вчера, когда мы слышали шум, но сесть смогли только в пятнадцати километрах. После высадки вертолет улетел на базу и должен вернуться за ними второго сентября.

В установленном уже Надей лагере первым делом пришедший фельдшер, Василий, занялся осмотром ноги пострадавшего, но к окончательному диагнозу, перелом или нет, так и не пришел. Склонился к тому, что все же не перелом. Поэтому накладывать шину не стал. Чуть позже, когда мы с Надей занялись приготовлением обеда, фельдшер подсел к костру – сушиться. На мой вопрос, чего это он в тайгу пошел в городских кроссовках, ответил:

– Вчера, когда начальство посылало на спасработы, мне сказано было: «Делов‑то – сделаешь укольчик обезболивающего и назад». Укол делать и не нужно оказалось, зато я уже второй день в тайге без снаряги!

Подтянулись к костру и другие спасатели. За ужином и последующими неизбежными посиделками мы уже смогли лучше познакомиться друг с другом.

Возглавлял группу Анатолий – начальник Чарского отдела МЧС. Как ни удивительно, он же является и единственным штатным спасателем района. Все остальные – внештатники, волонтеры, привлекаемые для участия в конкретных операциях. Ничего себе – и это в горном районе, популярность коего у туристов стремительно растет! Впрочем, пока еще Анатолию как‑то удается вертеться, благо, в поселке хватает опытных таежников. Благодаря одному из них, кстати, помощь и пришла неожиданно быстро.

– Оставив Витю, – рассказывал Александр, – я, как и планировал, спустился вниз по течению Сыни, где в охотничьем домике была наша «закладка» с надувной лодкой, на которой и собирался дальше сплавляться. Однако в зимовье – просто невероятное совпадение – встретил местного охотника Владимира, который, узнав о случившемся, без разговоров решил помочь. И повел кратчайшим путем, через перевалы на Наледный. Почти так, как вы шли.

Принял Володя и участие в дальнейших «спасах», и знакомство с ним оставило огромное впечатление. Настоящий таежный человек!

Выразилось это даже в том, что он отказался ночевать в палатке, а занялся сооружением собственного «спального места». Вначале под углом сорок пять градусов в землю натыкал несколько прутиков, накрыл их куском пленки и привязал ее за концы прутьев. Затем принес лапник с поваленных лиственниц и постелил их под пленкой, а сверху еще выложил мелкими кусочками коры. После занялся сооружением «долгоиграющего костра» – нодьи, разжег костер, а когда тот разгорелся, сверху положил пару сухих бревен лиственницы. И вполне комфортно лег спать.

Второй спасатель‑общественник, мой тезка Сергей – более похож на нашего брата туриста: серьезно занимается фотографией (и специально обзавелся дорогой аппаратурой), краеведением, почти все интересовавшие нас вулканические объекты давно знает – ходил здесь с геологами несколько лет назад. Обещал, буде останется время, сводить все же нас с Надей на экскурсию. «А то вам совсем обидно будет».

Врач (точнее, фельдшер) Василий, как уже упоминалось, человеком оказался почти городским (насколько это возможно на БАМе). Ночью это проявилось снова. Мы с Надей позвали его в свою палатку и, хотя и положили его посередке, вскоре проснулись от зубовного скрежета – сказывалось отсутствие спальника у нового товарища.

– А не замерз ли ты, Василий?

– Да, немного подмерз, – ответил тот.

– Так почему же ты с вечера не стал искать альтернативу спальнику, мог бы попросить у всех немного теплых вещей, с миру по нитке – и набралось бы тебе утепление.

Не ожидая ответа, предложил ему свою гортексную куртку и рюкзак – он с прокладками из «пенки», и в него можно по крайней мере по пояс влезть. В следующие ночи Василий уже практически не ворочался и зубами не стучал. А утром из рюкзака торчала лишь одна его голова – каким‑то образом он умудрялся залезать туда целиком.

На следующий день первым ушел Володя – на расчистку и разведку тропы. Сергей и Володя из деревянных шестов и веревок соорудили носилки. Собрав лагерь и усадив на носилки Виктора, мы двинулись в обратный путь. Через километр вышли на марь, перейдя которую, устроили перекур перед новым подъемом. Для тех, кто нес косилки, километр этот дался нелегко, хотя и не раз сменяли друг друга. В результате перекур вылился в импровизированное совещание – как действовать дальше? Такими темпами мы можем и не успеть, ведь самое трудное еще впереди. Предстояло пересечь несколько глубоких и обрывистых оврагов, а дальше или две переправы, или курумники с прижимами. Володя высказал идею сажать вертолет на марь, которая после небольшой вырубки вполне годится для посадки вертолета. Окончательное слово было за Анатолием, который после сравнения с другими вариантами поддержал предложение.

Сразу же выбрали место для нового лагеря, и, пока часть народа занималась обустройством стоянки, Володя с еще двумя спасателями уже валил редко торчавшие посередине мари лиственницы. Затем занялись сооружением посадочного квадрата из четырех самых больших лиственниц. Пришлось также «подмести пол»: на площадке осталось много мелкого мусора в виде веток и щепок, все это нужно было отнести на края мари, чтобы при посадке вертолета поднятый в воздух мусор не повредил лопасти.

К обеду все приготовления были закончены. Пообедав, каждый занялся любимым делом. Анатолий с Володей пошли вниз по течению на рыбалку (выше просто нет рыбы из‑за водопадов). Виктор с Александром остались в лагере, а остальные отправились на экскурсию.

Посмотрев сверху на каньон, полюбовались каскадом водопадов: в нем множество мелких, один, последний, довольно высокий. Далее большинством голосов решили идти к минеральным источникам, на которых Сергей бывал несколько лет назад.

Туда имелась даже «дорога» – все та же эвенкийская тропа, которая, как обычно, местами распадалась на несколько мелких, а то совсем терялась. Шла она по лавовому плато, преимущественно по стланикам, иногда пересекая небольшие мари. Километра через три мы оказались напротив жерла вулкана. До него было меньше километра по горизонтали и метров четыреста по вертикали, но времени на его осмотр совершенно не было, даже если не идти на источник. Я высказал свое сожаление, на что Сергей ответил, что в прошлый раз бывал у него, потратив пару часов на подъем, и остался разочарован увиденным – все‑таки это вулкан трещинного типа, без «классического» кратера. Ну, не знаю, я бы с удовольствием посмотрел и такой…

Тропа вывела нас к обрывистому берегу, напротив, во впадающем в Сыню ручье Сергей опознал искомый источник. Спустились кратчайшим путем по красно‑коричневой осыпи явно вулканического происхождения и переправились по небольшим камням, практически не замочив ног.

Дно ручья было необычного, красно‑коричневого цвета. Во многих местах со дна выбивались небольшие роднички с минералкой, которые было легко определить по пузырькам. Зачерпнул пригоршню – супер! Если бы не холодная погода, можно было бы обпиться, настолько вкусна вода. Никакого сравнения с бутилированными «нарзанами»…

Сергей между тем предложил посмотреть… Кактус! Заинтригованные, мы отправились за ним ниже по течению…

«Кактус» (он же «Ананас») оказался торчащим посередине речной долины скалой‑останцом четырехметровой высоты. Цилиндрической формы, из магматической породы, создающей эффект коры, еще больше сходства с экзотическим растением добавляли густые кусты, росшие на вершине. Засняв это чудо природы с различных ракурсов, мы двинулись в обратный путь. В лагерь вернулись уже в сумерках.

Анатолий с Володей были уже здесь и принесли восемь хариусов, причем большую часть поймал Володя. К нашему возвращению ужин был уже практически готов. Поев, по сложившейся уже традиции, завели разговор о погоде – от ее состояния напрямую зависит наше возвращение в цивилизацию, ибо мы волновались, найдет ли команда вертолета нас на новом месте.

– И как я в последний момент не взял спутниковый телефон! – ругал себя Анатолий. – Связались бы и все выяснили! Нуда что уж теперь… И вообще я на самом деле сейчас в отпуске!

Да, в отличие от издавна освоенного туристами Кавказа спасательная служба на БАМе находится еще в стадии становления, и накладок хватает. С ростом популярности БАМа у туристов (а то несомненно) спасательной службе также придется «расти»… Ведь в Чарском районе, и помимо палеовулканов, имеется немало интересного. Мраморное ущелье, например, по рассказам собеседников, именно там добывали зэки уран для первых атомных бомб (причем вывозили руду на самолетах), а теперь посмотреть на заброшенные рудники и лагеря приезжают даже иностранцы («В этом году были два итальянца»). Популярен и Кодар – в горах, достигающих трехкилометровой высоты, можно совершать походы и высшей категории сложности…

Кстати, возникает принципиальный вопрос: кто платит за спасработы, ведь выливаются они в кругленькую сумму? Александр рассказывал об этом так:

– Я когда в Чару пришел, мне сразу несколько вариантов предложили, назвав цену: «Вертолет – 35 тысяч рублей в час, вездеход – такого же порядка сумма за все время работы, олени – вообще дешево, но долго…» А потом спросили: не регистрировались ли мы перед выходом на маршрут? Когда узнали, что записались в местной КСС[60], все вопросы были сняты. Для зарегистрированных групп спасательные операции проводятся за казенный счет.

Про себя я подумал, что такое правило разумно – неплохой способ приучить туристов к порядку и ответственности. Наши последователи, перед выходом на маршрут не поленитесь зайти в краеведческий музей в Новой Чаре и отметиться!!! Регистрация бесплатна, и маршрутные книжки не требуются.

…На следующий день, позавтракав приготовленной повеем правилам ухой, стали собирать вещи – вертолет ждали не позже тринадцати часов. Уже в десять начался процесс томительного ожидания, сопровождавшийся ничегонеделанием. Было довольно прохладно, около нуля, и народ убивал время, сидя около костра. Отлучаться было нельзя. Приходилось «отдыхать». Популярностью пользовались два вида отдыха – поедание дозревшей после первых заморозков брусники и лузганье орешков кедрового стланика. Когда сырые орешки приелись, стали их жарить на костре…

У многих возникали слуховые «глюки» – при порывах ветра слышался шум вертолета. Причем два раза они были коллективными.

Наконец, уже в третьем часу послышался явный звук вертолета, все принялись бросать ветки лиственниц и куски мха в костер для густого и мощного дыма. Когда показалась сама машина, в ход пошла уже ракетница. Пролетев над нами, вертушка ушла дальше вверх по течению, развернулась и, вернувшись, благополучно села. Посадив Виктора на костыли и похватав вещи, мы устремились к ней. Через несколько минут отяжелевший вертолет поднялся в воздух.

На бывшей наледи, где спасатели высаживались, тоже сделали посадку – надо было забрать вещи. В это время можно было спокойно поговорить с пилотами. Хотя вертолет был тот же, что и высаживал спасателей, экипаж сменился, и коллеги указали им лишь точку высадки, не показав конечного пункта маршрута спасательной экспедиции. Прилетев на указанное место, пилоты, естественно, никого на месте не нашли. Дальше они полетели искать нас по притокам Сыни и лишь на третьей речушке и при последней попытке нашли – на большее у них не было горючего.

Наконец вертолет взял курс на чарский аэродром. В пути мы практически повторяли маршрут, которым несколько дней раньше шли Андрей с Сашкой – вверх по Куанде, до БАМа и почти вдоль него до аэропорта. Еще на подлете к БАМу перед нами предстал величественный Кодарский массив с уже покрытыми снегом вершинами. Пролетали мы так же мимо знаменитых чарских песков – невесть откуда взявшейся пустыни в тайге (геологи до сих пор спорят о ее происхождении).

Приземлившись, увидели уже ожидающую машину «скорой помощи», а среди немногочисленной толпы угадывался Андрей. Мы воссоединились, а к вертолетчикам тут же подбежал представитель местной администрации: надо бы сделать рейс в эвенкийские деревни, забрать школьников (они учатся в интернате). Когда еще оказия будет: времена не советские, рейсы вертолетов редки, а первое сентября – послезавтра…

У Виктора в больнице был все же диагностирован перелом, грозивший, как оказалось, осложнениями – так что хорошо, что его быстро доставили к врачам. Ну а вулканам нас придется еще подождать, как ни обидно. Возвращаться в тайгу резона не было, хотя, несмотря на происшествие и прерванный поход, оставила у нас всех она светлые воспоминания.

«Таежная часть» экспедиции закончилась, но сама она продолжалась.

Ближайшим поездом мы добираемся до Братска, а там вновь разделились – Фетисов, у которого заканчивался отпуск, поехал в Москву, а «автостопная тройка», как обычно, на попутных машинах направилась в Улан‑Удэ. И это была уже не совсем экскурсионная программа.

Увлекающаяся восточной культурой Надя предложила разузнать, насколько достоверна недавняя сенсация, связанная с «обретением» мумии видного российского буддийского деятеля Даши‑Доржо Итигилова. Вкратце история такова. Умер Великий Лама в 1927 году, тогда же и был погребен. Спустя семьдесят пять лет захоронение его было вскрыто (по одним версиям – в соответствии с завещанием усопшего, по другим – на основании воспоминаний старых буддистов, уверявших, что лама не умер, а привел себя в особое состояние между смертью и жизнью). Как бы то ни было, тело Итигилова действительно не истлело, а превратилось в мумию. В некоторых СМИ сообщалось, что оно сохраняет признаки жизни, у усопшего растут волосы, ногти и т. п. – при этом делалась ссылка на обследовавших его ученых‑медиков. Как водится, публикации противоречили друг другу, но можно было надеяться, что в монастыре удастся узнать об «обретении» точнее.

– Иволгинский дацан – центр российского буддизма, раз уж в наши края заехали, посетить стоит! – одобрил идею молодой бурят, водитель подвозившего нас с Надей самосвала. И тут же добавил: – Перед монастырем обязательно деньги разменяйте, чтобы побольше мелочи было. Монастырь надо по часовой стрелке обойти и медные денежки при этом в нужных местах класть (сами поймете, где) – это удачу сулит… Дацан в стороне от трассы, вас где высадить – на ведущей туда асфальтовой дороге или по прямой полем пройдете? Километров пять…

Конечно, мы решили пойти полевой дорогой, и здесь я наконец‑то наверстал упущенное и отвел душу, останавливаясь через каждые сто – двести метров для съемки насекомых. Бурятские степи – это просто царство прямокрылых: видов кузнечиков, сверчков, саранчи здесь великое множество! Причем саранча умеет петь на лету. Вернее, щелкать. Первый раз мы аж испугались: летит на уровне голов некий темный объект, в размахе крыльев почти десять сантиметров, и с частотой в один герц посылает сигналы – щелк… щелк… щелк… А под ногами дикие астры, – того же вида, что у нас в середине осени продают на рынках и остановках бабульки‑дачницы… Позднее я обратил внимание товарищей и на великолепные дикие маки – их в степи несколько видов, нам попадались лимонно‑желтые и белые…

Отсняв в степи целиком фотопленку, наконец‑то добираемся к дацану, где уже ждал Сергей. Едва нашли друг друга в толпе – перед воротами монастыря большая автостоянка, то и дело подруливают автобусы с туристами и паломниками, здесь же огромный рынок со всевозможными сувенирами и предметами культового характера: пакетики с благовониями, традиционные бурятские головные уборы и обувь, шкатулки из войлока, свитки с молитвами на старотибетском, бронзовые статуэтки Будды, даже изделия элек

Date: 2015-09-18; view: 399; Нарушение авторских прав