Глава 40. Бежать, выбиваясь из сил, не имело никакого смысла

Бежать, выбиваясь из сил, не имело никакого смысла. Ежеминутно оступаясь в снегу и налетая на деревья, Анжела наконец это поняла. Нужно было успокоиться и как‑то упорядочить свое продвижение.

Само по себе это было поразительно: несмотря на всю сложность ее личности, ее эмоций, ее истории, сейчас имело значение только одно – насколько хорошо она умеет управлять собственным телом. Вся ее жизнь зависела только от ее выносливости и ее рефлексов.

Она поднялась, пытаясь сосредоточить все усилия на том, чтобы удержаться на ногах. Выпрямиться. Идти ровно. Направление не так важно, как сама способность двигаться. Ставить одну ногу перед другой, снова и снова. Идти. От холода ее мышцы окоченели. Ветер бил в лицо, мешая дышать. Снежинки падали на волосы и ресницы, и ей приходилось постоянно смахивать их рукой.

Тонкая ткань ее костюма ничуть не защищала от холода. Те части тела, что оставались открытыми, были ярко‑розового цвета. Босые ноги утопали в снегу. Она не чувствовала своего тела. Боль была где‑то уже за пределами ощущений. Анжеле казалось, что ее кости скрипят, а мышцы до того напряжены, что вот‑вот разорвутся.

У нее осталась одна‑единственная простая альтернатива: выжить или умереть.

Тем проще было принять одно‑единственное решение.

Встать, выпрямить ноги, вытянуть руки вдоль тела, держать голову прямо – все это придавало ее телу нужную долю равновесия. Она вспомнила скелет, стоящий в школьном кабинете анатомии, все эти отдельные кости и связки…

«Мне нужно заново научиться ходить».

Она выставила ногу вперед, продолжая держать вес тела на другой ноге. Чуть согнула ногу в колене, приподняла, опустила. Ступня коснулась земли. Первый шаг сделан. Автоматически она перенесла вес тела на эту ногу и выставила вперед другую, повторив все то же самое.

«Я иду».

Заодно нужно было учитывать длину шага и глубину снега.

«Я могу идти быстрее».

Чем больше она ускоряла движения, тем реже ее ноги касались земли одновременно.

«Я бегу!»

Ее скачки постепенно удлинялись. Ступня ударялась о землю раньше, чем на нее полностью переходил вес тела. И тут же пальцы ноги снова отталкивались от земли. Корпус размеренно покачивался, облегчая бег.

Внезапно снег под левой ногой провалился, и она увязла в нем почти до бедра. На секунду у Анжелы перехватило дыхание. Правая нога согнулась до упора, так, что колено оказалось на уровне плеча. Руки принялись лихорадочно шарить вокруг, ища, за что зацепиться.

В отчаянии она с трудом добралась до переплетения обледенелых корней, твердых, как железо, и скользких. Цепляясь за них, она выкарабкалась из углубления. Потом, двигаясь судорожными рывками, как сломанная заводная игрушка, продолжала путь к замерзшему водопаду – она решила добраться туда во что бы то ни стало. Ибо мерный шум, уже достигавший ее слуха, не мог быть не чем иным, как песнью Ледяного Дворца.

«Я тоньше и легче его. Я смогу пройти там, где он не пройдет… Чтобы получить мою шкуру, ему придется ждать весны, когда все растает…

– Да, но это значит, что твоя шкура так и останется там…»

Анжела даже не могла вспомнить, как оказалась внутри Ледяного Дворца. Ее способность восприятия была ослаблена бурей. Чтобы продвигаться вперед, Анжеле приходилось опираться на заснеженные стены, а они словно уплывали из‑под ее рук. Шквальный ветер заставлял ее держаться прямо из последних сил, подниматься, когда она падала, а пригоршни снега, которые он швырял ей в лицо, взбадривали ее.

Наконец она прижалась всем телом к ледяной колонне. Та была гораздо холоднее, чем все, что можно было себе вообразить. И вокруг был целый лес этих диковинных прозрачных деревьев. Снег больше не хлестал в лицо, воздух был на удивление неподвижным. Рева бури не было слышно. Только отдаленный шум воды, текущей в своей ледяной оболочке.

«Мне это удалось!»

Больше не нужно было никуда бежать. Она была в своем дворце. Двери открылись для нее сами собой – ей даже не пришлось искать проход. Может быть, сама река, приблизившись к ней, протянула свои ледяные щупальца, чтобы прижать ее к своей гладкой холодной груди.

Анжела прищурилась, невольно представив себе, как щелки ее глаз светятся в темноте, словно у кошки. Может быть, близнецы и правы: в этом волшебном лесном мире возможны любые превращения.

Она узнала своды грота, ощетинившиеся длинными сверкающими пиками. Весна освободит эту застывшую воду, позволит ей стекать вниз… Анжела взглянула под ноги и увидела струящуюся воду под застывшей ледяной поверхностью. Она стояла прямо на реке. Но ей было все равно. Ее сознание словно отсутствовало – она даже не испытывала страха перед возможным падением.

Некоторое время она шла вдоль стены, поверху которой проносились порывы ветра снаружи. Он словно шептал ей: «Я лесной ветер, но я пролечу у тебя над головой, делая вид, что я тебя не заметил».

Она прижала обе ладони к ледяной створке, уверенная, что недавно сделанный проход уже снова затянуло льдом. Укусы холода были невыносимо жестокими, но она не отнимала рук. Это и есть инстинкт выживания? Ее сердце, наверняка обледеневшее сильнее, чем водопад, продолжало биться.

«Не прекращай думать. Думай!»

Она чувствовала, что сознанию это удается все с большим трудом.

«Что бы я ни делала, я всегда возвращаюсь в холод. Я заменила собой Кристаль. Но я не Кристаль. Я просто стала прозрачной, как и она. А моя душа – видима? Замерзнуть не значит умереть. Нужно, чтобы я дрожала. Как маленькая девочка ночью под одеялом, которая стучит зубами от страха, услышав голос откуда‑то из глубин дома… Призраки, вы все еще кричите…»

Анжела опустилась на корточки и обхватила руками колени, прислонившись спиной к углублению в ледяной стене. Теперь прикосновение льда казалось ей нежным. Понемногу они превращались в единое целое: лед слегка подтаивал, принимая форму ее тела, и одновременно она вмерзала в него. Ее расшитый блестками костюм делал ее похожей на облако звездной пыли в ледяных небесах.

«И нет никого, чтобы мной восхищаться!»

Она всхлипнула. Слезинка застыла в уголке глаза крошечной ледяной звездочкой.

«Ну, вот и все, теперь я больше не шевелюсь. Мне хорошо. Я наконец‑то успокоилась. Бабочка в хрустальном коконе…»

Она продолжала думать – такими же обрывками фраз. Потом попыталась вздрогнуть, постучать зубами. Безрезультатно. Что остается делать, кроме как восхищаться Ледяным Дворцом изнутри? Он ведь действительно красив… Прямо перед ней струи воды скользили вдоль вогнутой стены в своих ледяных оковах.

Ее сердце билось все медленнее, сберегая последние силы в последние моменты жизни.

Она думала: «Попытайся сохранить немного сил, дорогое мое сердечко, потому что я, может быть, еще воскресну…»

Один удар был сильнее остальных. Анжеле показалось, что она услышала легкий треск, как от разрываемой ткани.

«Ты расколешься на части от холода!»

Снова послышался шум, перерастающий в оглушительный грохот.

«Это озеро! Лед на озере треснул! Оно освободится, разделит лес на две части… Это будет похоже на конец света! И этот грот тоже расколется. Я провалюсь в бездну…»

Внезапно застывший каскад разбил свои оковы. Поток воды хлынул в грот. От грохота задрожали стены. Сталактиты начали рушиться с потолка.

«Стены дворца поддаются. Сейчас он обрушится на меня. Ну что ж… красивая смерть».

Стена рассыпалась и превратилась в воду, открыв широкую арку прямо в огромный лес.

Хаос настиг Анжелу, скорчившуюся в своей ледяной нише, теперь закрытой со всех сторон. Огромное снежное облако медленно оседало, открывая лесной пейзаж. Грохот теперь доносился откуда‑то из глубин водопада. Захваченная апокалипсическим зрелищем сотен ледяных осколков, смешивающихся, врезающихся друг в друга, Анжела ясно ощущала, что ее тело охвачено дрожью. Может быть, этот неожиданный обвал снова привел в рабочее состояние все жизненные механизмы внутри нее. Немного огня, хрупкого, словно ангельское дыхание, возвращалось в топку ее плоти. В ней снова теплилась жизнь.

Сквозь ледяную перегородку она разглядела чьи‑то движущиеся силуэты.

«Это он! Он меня нашел!»

Видение прояснилось: викинг и его собачья упряжка боролись с бурей. Ледяная преграда заглушала вой собак.

«Они воют по мне!»

В облаке снега, взрыхленного собачьими лапами, гигант то появлялся, то исчезал. Хлопья снега оседали на ледяной стене, преобразовывая реалистический пейзаж в картину пуантилиста.

– Анжела!.. Анжела!.. Анжела!..

Его мощный рев пробивался сквозь рев бури. Темные стихийные силы объединились с монстром. Лес ревел вместе с ним. Анжела смотрела на него сквозь узоры, образующиеся на ледяной стене от ее дыхания. Он ее не видел, но знал: она здесь. Собаки привезли его по ее следам прямо в Ледяной Дворец. Она слышала их лай и поскуливание. Их ноздри с силой втягивали воздух.

Потом Анжела расслышала хрюканье кабана. Хозяин вытащил его из саней и взвалил себе на плечи. Несколько шагов – и вот он уже стоял перед ней. Сонаргольт задергался. Пошатнувшись, хозяин бросил его на землю, достал из‑за пояса молот и обрушил мощный удар на загривок кабана:

– Будь храбрым, Сонаргольт.

Кабан медленно завалился на снег. Его пятачок уперся в большой осколок льда, и от слабого дыхания во льду образовалась лунка.

– Анжела! Я знаю, ты меня слышишь! Покажись! Выходи!

Не пытаясь ее отыскать, он склонился над телом кабана. Одним рывком, резко выдохнув, он снова вскинул его на плечи и положил куда‑то над головой Анжелы.

Теперь она видела только огромные, отороченные мехом сапоги. Они отступили от стены. Чувствовалось, что викинга переполняет гнев. Он вынул из ножен огромный охотничий нож:

– Ты поняла наконец? Ты поняла, что я и ты похожи? Анжела! Я не существую! И ты не существуешь! Но Йоль нас спасет, Анжела! Жертвоприношение нас спасет! Мы должны принести в жертву себя, какие мы сейчас есть, чтобы вернуться в мир живых! Ты и я! Мы возродимся с рассветом! Мы будем любить друг друга! Анжела! Ты поняла наконец? Свет дня, могущество человека, чистота кристалла!

Анжела поняла только одно: она сидит прямо под алтарем, который Имир показывал ей раньше. Готова ли она для жертвоприношения?

Гном Крагсет, медведь Бьорн и их сподвижники Альбер и Йохансен боролись со снежными вихрями. Они шли по замерзшему озеру, и страшный треск заставлял дрожать его ледяную поверхность под их снегоступами.

Невыносимый визг забиваемого кабана, кажется, был слышен во всем лесу. Каждый из четверых едва мог слышать соседа и чувствовал себя лишенным всякой поддержки. Ветер то и дело обрушивался на них, пронзительно завывая. Лед мог проломиться под их шагами, буря могла раскидать их поодиночке, ночь могла их погубить. Но небольшой отряд лишь теснее сплачивался и продолжал идти вперед.

Бьорн бежал быстро, хотя и прихрамывал на одну ногу. Во всю мощь легких он выкрикивал имя Анжелы.

Он снова видел, как бежит среди хорошеньких домиков своего квартала, наталкиваясь на соседей, изумленных его безумным видом, и кричит сорванным от долгих бесплодных поисков голосом. Все полицейские подразделения были мобилизованы в ту ночь… Они нашли ее на рассвете, в игровом домике в саду. Анжелу, его дочь, его хрупкое бесценное сокровище.

– Анжела!

Йохансен тоже кричал изо всех сил, как будто хотел заглушить крики Бьорна. Инспектор сделал свой выбор, здесь и сейчас, под ударами бури. Он не притворялся перед собой – он действительно не испытывал никакого страха. На том берегу озера их ждало завершение миссии. Он чувствовал надежный груз двух револьверов в обоих карманах: Крагсет отдал ему свой, заявив, что инспектор наверняка получит шкуру этого психа в качестве боевого трофея.

Сам Крагсет с легкостью скакал по льду. Теперь он даже не пытался протирать очки, залепленные снегом, – это было бесполезно. Крагсет не звал Анжелу, но дышал громко, как тюлень. Его новые ботинки с шипами скрипели при каждом прыжке. Он старался прыгать как можно выше, чтобы не споткнуться о возможные препятствия. Хотя, мельком подумал он, замерзшая поверхность озера должна быть ровной… Логично. Впрочем, все постепенно становилось логично. Логика привела их в это место. Вопли кабана тоже были совершенно логичны – поскольку настал праздник Йоль. На их стороне было численное превосходство – так что будет вполне логично, если убийцу удастся задержать без особого труда. Об этой славной эпопее он будет рассказывать своим внукам, когда уйдет на пенсию с должности начальника полиции Осло…

Успеют ли они прибыть на место прежде, чем крики животного сменятся человеческими?

«Это моя вина, мадемуазель Анжела!» – непрестанно повторял про себя Альбер, совершенно растерянный, замерзший, неспособный сдержать слез. Его героические усы превратились в сосульки, свисающие по углам рта. Он бежал спасать последнюю уцелевшую мажоретку. Этот поступок, продиктованный бескорыстной храбростью, стоил всех кубков в мире…

«Я бегу как одержимый! Это все, что я могу сделать. Здоровяку я на один зуб… Но, мадемуазель Анжела… мне бы так хотелось стать тем, кто вас спасет!..»

Они уже различали противоположный берег и лес. Солдаты удачи сплотились теснее. Они знали, что там, за колючей завесой снега, им предстоит битва с силами зла.

Визг кабана резко оборвался. Теперь они слышали лишь собственное свистящее дыхание и беспорядочный топот ног по ледяной поверхности, которая по мере приближения к берегу становилась все более рыхлой.

Ледяная темница Анжелы под алтарем вибрировала от визга кабана, которого викинг умело прикончил. Все кругом было забрызгано кровью и внутренностями. Гигант повторял нараспев одну и ту же фразу. Слова были не похожи на те, которые Анжела более‑менее привыкла различать в современном норвежском. Но, услышав имя Одина, она поняла, что это древняя молитва, обращенная к верховному скандинавскому божеству.

Ледяные стены, внутри которых скрывалась Анжела, помутнели от крови. Сквозь них больше ничего нельзя было увидеть. Она даже не могла больше дышать. Она чувствовала себя побежденной. Какому богу ей молиться? Один‑единственный стон вырвался откуда‑то из глубины ее гортани. Ее дыхание столкнулось с тонкой струйкой крови, просочившейся в трещину во льду. На поверхность поднялось несколько крошечных красных пузырьков.

Собаки тут же залаяли, повернувшись к алтарю. Викинг опустился на колени. Он очистил снегом широкое лезвие ножа, потом ладонью стер кровь с ледяной перегородки и разглядел за ней лицо Анжелы.

От его вопля задрожал весь лес.

Он принялся колоть лед ножом.

Словно из глубин кошмарного сна Анжела видела, как гигант замахивается рукой с ножом и обрушивает его на ледяную преграду, снова и снова. И вот лезвие уже оказалось в сантиметре от ее лица…

Наконец в ее укрытие ворвался поток воздуха. Осколки от пробитой бреши осыпались к подножию алтаря. Анжела чувствовала, как скользит вниз под тяжестью собственного тела. Затем руки гиганта выхватили ее из ледяного кокона. Он торжествующе поднял ее над головой, словно боевой трофей. И швырнул на алтарь, залитый кровью Сонаргольта.

Бьорн прислонился спиной к стволу дерева, обрушив на себя каскад снежной пыли с потревоженных ветвей. Он чувствовал, что его раны открылись и кровь пропитывает повязки. Пошарив в карманах, он нашел последнюю амфетаминовую капсулу и проглотил ее, зажевав горстью снега. Затем поискал глазами своих соратников. Здесь, под кронами деревьев, ветер был слабее. Бьорн заметил три силуэта, которые понемногу отдалялись. Вскоре они начали подниматься по наклонно уходящей вверх тропинке, преодолевая последнюю преграду, отделявшую их от убийцы и жертвы.

Затем Бьорн увидел, как они остановились и обернулись, как бы прося его к ним присоединиться. Он с трудом двинулся вперед, цепляясь по пути за стволы деревьев и взрыхляя ногами снег, все сильнее налипавший на ботинки.

Из‑за обледеневших перчаток Йохансен не сразу смог вынуть револьверы из карманов. Сцена, представшая его глазам, не имела ничего общего ни с одним из полицейских задержаний, в которых он участвовал раньше: убийца мажореток опустил свою жертву на обледеневший камень, красный от крови, на котором уже лежала туша мертвой свиньи. Точнее, нет, кабана – он был совсем как на картинке в энциклопедии. Йохансен терпеть не мог охоту и любил животных. Он взвел курки обоих револьверов и бросился вперед.

Открыв все лезвия своего швейцарского ножа, Альбер устремился за ним, издав победный боевой клич. Так вопить ему еще никогда не доводилось – впрочем, как и драться.

Образ Анжелы в окровавленных руках монстра заставил его собрать все силы, он рванулся вперед и в результате оказался вторым. Он чувствовал, как его тело наливается мощью, душа загорается жаждой битвы, кулаки становятся стальными. Он бежал так быстро, что скоро обогнал Йохансена. Заметив в руках инспектора два револьвера, он подумал, что, может быть, стоило бы попросить один для себя. Все же одних его кулаков будет недостаточно, чтобы сокрушить громадного викинга…

Альбер рассчитывал на эффект внезапности, но было уже поздно. Именно его крик встревожил монстра, и тот величественно развернулся. Альбер увидел, что вся его дубленка спереди в крови и налипших ошметках внутренностей убитого животного. Но, по крайней мере, он остолбенел от изумления, увидев французского тренера. Альбер воспользовался этим для выбора оптимальной стратегии. Он решил занять позицию, с которой вернее всего поразит противника. Нагромождение ледяных обломков рядом с алтарем должно было послужить ему трамплином, с которого он бросится сверху на гиганта и вцепится ему в горло. А потом задушит его собственными руками.

Чем ближе Альбер был к противнику, тем лучше он различал лицо Анжелы, лежащей на алтаре. Она была жива. Ее глаза были открыты. Ее тело слабо шевелилось среди мерзких останков убитого кабана.

Готовый отбить нападающего с такой же легкостью, как бейсбольный мяч, викинг сделал шаг вперед. Всего один.

В разгоряченной голове Альбера звучало дурацкое «Ха‑ха‑ааа!» мультяшных супергероев. Он прыгнул на противника как гепард. Его ноги угодили точно туда, куда он и рассчитывал, – на небольшое возвышение из ледяных обломков. Но, увы, они провалились у него под ногами. Потеряв равновесие, он упал. Кулак гиганта просвистел прямо над его головой.

Услышав выстрелы, Крагсет вздрогнул и остановился. Итак, его помощник применил оружие. Комиссар благоразумно решил остаться на месте. Он знал, что Бьорн скоро будет здесь, а это гораздо более серьезное подкрепление, чем он. Крагсет сосредоточенно вглядывался в смутное пространство перед собой, следя за продвижением Альбера. Когда тот замер, комиссар сделал вывод, что он достиг цели. О дальнейшем не было смысла гадать. Там, возле огромного смутного красно‑коричневого пятна – их противника, – происходило что‑то ужасное. Крагсета беспокоило то, что он не слышит голоса Анжелы. А еще больше – то, что не было заметно никакой реакции гиганта на выстрелы. Звонкие щелчки пуль по стенам свидетельствовали о том, что они никого не задели. Крагсет ждал новых выстрелов, но вместо этого услышал голос Йохансена, который в панике прокричал ему:

– Прямо перед вами, комиссар!

Крагсет посмотрел вниз и увидел у своих ног расплывчатые очертания револьвера. Раз уж Йохансен решился доверить ему оружие, значит, дела совсем плохи… Отчаянные крики Йохансена и Альбера сопровождал громкий лай собак.

Бьорн зачерпнул горсть снега и растер лицо. К этому времени боль почти стихла. Он ощутил прилив сил и бросился вперед. С первого же взгляда на происходящее он убедился, что жертвоприношение не совершилось, и облегченно вздохнул. Они успели вовремя.

На большом камне, служившем алтарем, лежала полуодетая Анжела в луже крови. Свора собак атаковала несчастных Альбера и Йохансена. Последний не решался стрелять из опасения задеть Анжелу. Безумец оставил свою жертву и сейчас потрясал огромным зазубренным ножом, приближаясь к Крагсету. Маленький человечек стоял на коленях и наугад целился в противника, представлявшегося ему огромной мохнатой горой в своей длинной, отороченной мехом дубленке.

– Крагсет! Не стреляй! Анжела рядом! – закричал Бьорн.

Гном и гигант одновременно обернулись к нему.

Чувствуя, что безумец колеблется, Бьорн собрался с силами и бросился на него. Тот тоже устремился ему навстречу.

– Сдавайтесь! На землю! – закричал Крагсет, направляя револьвер в их сторону.

Йохансен и Альбер завопили. Собаки в ответ залаяли еще громче. Два сцепившихся гиганта ревели от ярости.

«Бьорн!»

Среди адского шума и грохота Анжела узнала его голос.

Она соскользнула с алтаря. Охваченная внезапной надеждой, она решилась открыть глаза и увидела настоящую битву титанов.

Один – человеко‑зверь в бесформенных шкурах, с окровавленным зазубренным ножом в руке; другой – огромная мощная мумия, сплошь покрытая бинтами.

Йохансен сжался как пружина. Сейчас или никогда…

Нужно представить, что это учебная тренировка. В голове ничего лишнего, время замедлило ход, рука больше не дрожит… В мешанине густой собачьей шерсти и обнаженных клыков глаз Йохансена вычислил идеальную траекторию полета пули. Когда лезвие ножа пересекло эту невидимую линию, он без колебаний спустил курок.

Викинг издал удивленное ворчание. Только Бьорн услышал, как пуля щелкнула о лезвие. Крагсет торжествующе завопил, уверенный в победе. Это был вопль охотника, затравившего добычу.

Анжела с трудом подползла к собакам.

Она думала: «Сколл, Хати, увезите меня подальше отсюда!»

– Сколл! Хати!

Ее повелительный окрик заставил собак застыть на месте. Они изумленно смотрели на это нечто, ползущее к ним, – нечто, у которого был запах еды.

Анжела помнила, как управлять санями. Сейчас они были опрокинуты. Ей удалось, вцепившись в перекладину, поставить их прямо, и она тут же зарылась в груду шкур. Собаки совершенно забыли об остальных людях и принялись в нетерпении подпрыгивать на месте. Анжела увидела, как Сколл и Хати наводят порядок, кусая за лапы других, особенно ретивых собак.

Они ждали ее приказа.

Ей удалось издать всего лишь хриплый крик, но этого оказалось достаточно. Собаки чуть присели на полусогнутых лапах, а потом резко рванули с места. Вцепившись одной рукой в перекладину, а другой – в кожаный ремень, Анжела еще успела заметить поверженного викинга, отбивающегося от противников. Бьорн пытался его связать, в то время как Крагсет и Йохансен навалились ему на ноги, а доблестный Альбер удерживал за шею.

Date: 2015-09-18; view: 256; Нарушение авторских прав