Глава 35. Рыло кабана погрузилось в отбросы

Рыло кабана погрузилось в отбросы. Личинки забились во влажные ноздри. В полном восторге Сонаргольт ритмично двигал челюстями. Его зубы перемалывали мелкие камешки с такой же легкостью, как обугленные косточки. Толстый зад возбужденно подрагивал. Кабан был не слишком голоден, но хотел воздать должное заботе хозяина. Поставив обе передние полусогнутые ноги на край кормушки, он мотал головой от наслаждения. Закончив трапезу, он отошел от кормушки и, смешно взбрыкнув, мелкой рысью побежал вдоль загона. Словно козленок, он принялся неуклюже скакать от радости, топча грязное пространство своего владения со всей своей кабаньей мощью. Но поскольку он не привык тратить много усилий, то быстро утомился и упал в бурый снег. Лягая копытами по воздуху, он долго перекатывался с боку на бок. Наконец он поднялся. Мускулы его мощного тела подрагивали под влажной от пота и снега шкурой. Короткие клыки были покрыты слюной. Он громко всхрюкивал от притворной ярости, играя сам с собой, как в прежней дикой жизни, от которой у него остались лишь смутные воспоминания. Сейчас Сонаргольт совсем не походил на грозного мифического кабана, принадлежащего полубогу.

Проснувшись, Анжела обнаружила, что лежит под меховым покрывалом в одиночестве. Свернувшись клубком, она подумала, что мужчины всюду одинаковы – даже в глухих норвежских лесах.

Взглянув на мутный серый свет за окном, она задала себе тот же бесполезный вопрос, что и вчера: сколько времени? Как будто здесь и сейчас это могло иметь какое‑то значение.

Скорее покинуть это ложе, пропитанное сентиментальными воспоминаниями… Где он? Ушел на охоту? Что у них у всех в голове?.. Скорей! Нужно уйти до его возвращения! Сможет ли она выдержать его взгляд? Сможет ли он взглянуть на нее?

Занимался новый день. Пробуждалась животная и растительная жизнь. Снег окружал этот мир ореолом таинственного зыбкого света.

Анжела решилась. Она встала, оделась, проверила фотоаппарат и отправилась в Ледяной Дворец, чтобы окончательно убедиться в реальности его существования.

Анжела была немало горда собой, отыскав верную дорогу самостоятельно. Все мышцы ее тела болели. Она повесила снегоступы на плечи и с этими деревянными крыльями, хлопающими при каждом ее шаге, вторглась в ледяное святилище.

На этот раз она прошла под сводом полупрозрачных колонн у застывшего водопада. Ей хотелось запечатлеть это зрелище, но в толстых рукавицах невозможно было управляться с фотоаппаратом. Закусив губы, она сдернула рукавицы. Пальцы мгновенно приклеились к металлическому корпусу.

От холода сработал спусковой механизм. Анжела ощутила механическую мощь крошечного стального монстра в ее руках, жаждущего поглощать свет.

Когда‑то давно ей нравилось снимать. Неважно что. Фотоаппарат был словно третьей рукой, которая видела предмет, не касаясь его. Рукой с открытым глазом на ладони. Объектив был магическим кристаллом, сквозь который она видела окружающий мир таким, каким нельзя было его увидеть обычным зрением. Она показывала глубинную суть вещей за внешней оболочкой тем, у кого не было терпения, чтобы в них всматриваться. Каждый снимок был отражением этой изначальной сути.

Вспышка осветила ледяной интерьер дворца. И внезапно он утратил все свое очарование. Образ, увиденный в видоискатель и на мгновение после щелчка сохранившийся перед глазами, был совсем не таким, как раньше, – сейчас перед ней был застывший, парализованный мир. Анжела пыталась построить кадр как‑то иначе, но каждый раз, взглянув в видоискатель, видела все то же самое: неподвижная вода, обреченная существовать в ледяной темнице. Ночь, сковавшая день, смотрела на нее угрожающими глазами из каждой льдинки.

Анжела опустила висевший на шее фотоаппарат и сунула онемевшие от холода руки в карманы. Она раздумывала, стоит ли ей в одиночестве заходить в святилище за водопадом.

Позади мощной ледяной колонны мелькнула какая‑то смутная тень.

– Кристаль?..

«Я пришла ради нее. Я пришла, чтобы в последний раз с ней увидеться и проститься навсегда».

Ее сон наяву, тогда в сауне, повторялся снова. Значит, такие вещи возможны. Если зайти достаточно далеко. Если повернуться спиной ко всему привычному.

– Кристаль!..

Забыв об опасности, Анжела мелкими шажками продвигалась по замерзшему водному пространству. Скользя, она преодолела несколько последних метров и, смеясь, ухватилась за один из ледяных сталагмитов.

«Я схожу с ума», – подумала она, углубляясь в холодные внутренние покои.

Когда началась эта игра в прятки?..

Анфилады Дворца казались бесконечными. Анжела запыхалась, но ее глаза, привыкшие к полусумраку, без труда различали впереди тень – хотя та как будто не вела ее, а все сильнее запутывала.

– Кристаль! Подожди!

И вдруг Кристаль оказалась прямо перед ней.

На ней был сверкающий костюм мажоретки. Она смотрела на сестру нежно и слегка укоризненно. Она висела в воздухе, ноги ее были выпрямлены и напряжены. Она напоминала гигантскую сверкающую каплю, повисшую под сводом этого волшебного хрустального грота… Полусогнутые руки словно вскидывали невидимый жезл.

«Фея Динь‑динь…».[16]

Фея Динь‑динь существует только в сказке, Анжела…

Силуэт Кристаль был окружен тысячами мелких, застывших во льду пузырьков воздуха. Это напомнило Анжеле красивую хрупкую безделушку из магазина Имира – стеклянный шар с украшением из золотой проволоки внутри, окруженным пузырьками.

«Не плачь! Это крокодиловы слезы!..»

Она сделала шаг вперед и оцепенела: у Кристаль не было лица. Вместо него зияла пустота. Это была иллюзия, созданная отблесками преломляющегося на ледяных гранях света.

«Господи, это же я! Все остальное – просто обман зрения…»

Она схватила фотоаппарат, наскоро выстроила кадр и, как всегда, сделала три снимка. Вспышки на миг освещали ледяные стены этого волшебного замка, лишенного теней, по которому бродил лишь ее собственный призрак…

Неконтролируемая дрожь поднималась от ступней ее ног. Земля под ногами дрожала? Грот собирался обрушиться, чтобы стать ее гробницей?.. И никто об этом не узнает… Нет, это дрожали ее собственные руки, плечи – все тело дрожало. Движимая инстинктом самосохранения, Анжела быстро зачехлила фотоаппарат, надела рукавицы и, вытянув руки перед собой, помчалась обратно – той же дорогой, что и пришла.

Ее сердце сжималось от ужаса, громкое прерывистое дыхание эхом отдавалось от сводов. Она бежала на гул водопада, становившийся все слышнее, пока наконец не выбралась на воздух.

Оказавшись снаружи, она надела снегоступы и повернулась спиной к Ледяному Дворцу, надеясь больше никогда туда не вернуться.

Отправленный Крагсетом во владения Имира, Йохансен толком не знал, с чего начать в этом деревянном лабиринте. Теория Альбера насчет резервуара в сгоревшем автобусе ничего не доказывала. Не оставалось никакого сомнения, что Здоровяк вывез француженку у них из‑под носа. Итак, они сообщники? В чем? Инспектор чувствовал себя беспомощным. Ему не хватало начальника – какого бы то ни было. Куда, интересно, поехал сам Крагсет, отправив его сюда одного и не дав никаких точных указаний?..

Крагсет осторожно прикрыл за собой входную дверь. Как обычно, все жесты маленького человечка отличались необыкновенной точностью. Жизнь в расплывчатом мире требовала от него постоянного внимания.

То, что Бьорн никак не отреагировал на долгие звонки в дверь, было не слишком удивительно. Крагсет подозревал, что найдет этого пьяницу в его излюбленном состоянии. Но едва лишь он сделал несколько шагов по холлу, как почуял неладное. Невозможно было объяснить это с рациональной точки зрения, но он сознавал, что в доме что‑то не так. Царивший кругом беспорядок совсем не сочетался с гнетущей тишиной.

Крагсет поправил очки на своем похожем на старую увядшую морковь носу, это не улучшало видения, но служило признаком того, что он приступил к очередному расследованию.

На полу громоздились распотрошенные папки с делами и отдельные бумаги, свидетельствуя о долгих лихорадочных поисках. Видимо, они принесли свои плоды: часть папок осталась нетронутой. Он опять пришел слишком поздно…

Привлеченный мигающим красным глазком автоответчика, комиссар нажал кнопку и выругался, услышав уже знакомое сообщение Эли. Он подтянул к себе аппарат и убедился, что время звонка совпадает с тем, которое было указано в списке звонков из отеля. После этого никто больше Бьорну не звонил. Если комиссар не ответил на тот звонок, значит, он так и не появился дома. Куда же он подевался? На кухне оказалось несколько непочатых бутылок со спиртным.

– Бьорн!.. Комиссар Бьорн!

Крагсет осознал, что не позвал Бьорна раньше, когда вошел: инстинкт подсказывал ему, что дом пуст. Может быть, стоит вызвать подкрепление?.. Крагсет машинально протянул руку к отсутствующей кобуре. Он никогда не носил оружия – для него оно было слишком тяжелым, перекашивало его тело на один бок и портило вид идеально сидящих костюмов. Кроме того, он вряд ли смог бы попасть даже в лося, стоящего перед ним в узком коридоре.

Крагсет присел на краю софы и просмотрел все оставшиеся папки. Быстро пробегая подносимые к самым глазам листки, он бормотал проклятия, все менее и менее слышные.

Бьорн привез сюда все отчеты о многолетней давности пожаре в магазине фарфора. Его рукой были тщательно подчеркнуты строчки, касавшиеся близнецов: яркие следы фломастера облегчали поиск нужных сведений. На фотографии в газетной вырезке, датированной днем пожара, Имир, чье лицо было все в слезах и копоти, с ненавистью смотрел в объектив.

Сложенный листок, засунутый под пустую бутылку из‑под пива, привлек внимание Крагсета. В центре листка было написано имя Анжелы, от которого в разные стороны отходили стрелки к другим именам, связанным между собой или стоящим отдельно. Крупными буквами были написаны имена Имира и Бальдра.

Итак. Бьорн раньше всех напал на след француженки фотографа.

Крагсет поднял вверх коротенькие руки, словно умоляя бога‑покровителя копов прийти к нему на помощь. Но ответом ему была та же давящая тишина, еще усугубленная невероятной жарой. Крагсет обрушил кулаки на низкий журнальный столик. Один кулак пришелся по старому глянцевому каталогу товаров. На пыльной обложке еще остались следы пальцев Бьорна. Подпрыгивая от нетерпения на кожаном диване, Крагсет пролистал каталог и, обнаружив вырванную страницу, в ярости подскочил к телефону.

Несмотря на хрупкое телосложение, Йохансен чувствовал себя в бывшем магазине безделушек как слон в посудной лавке. Услышав телефонный звонок, он вздрогнул и чуть не свалился с приставной лестницы, стоя на которой осматривал затянутые паутиной полки. Потеряв равновесие, он схватился за этажерку, заставленную посудой. Звон разбитого стекла преследовал его, пока он бежал по лабиринту полуразрушенных комнат к телефону, продолжавшему настойчиво звонить.

Возбужденный голос Крагсета приказал ему немедленно раздобыть каталог товаров.

– Страница шестьдесят три, Йохансен! Что там у нас на шестьдесят третьей странице?

Инспектор принялся лихорадочно обшаривать все углы, пока не нашел стопку старых каталогов. Схватив один из них, он галопом прискакал обратно к телефону и, зажав трубку между ухом и плечом, стал перелистывать страницы.

– Нашел! Одну минуту, комиссар…

– Ну‑ну, что там?

– Декоративные предметы… безделушки…

– Без… чего?

– Безделушки… Вазы, украшения, запаянные в стекло… в общем, изделия из стекла, чтобы радовать глаз…

– И больше ничего?

– Нет…

– Ты уверен?

– Абсолютно.

– А текст? Там что‑нибудь написано? Что‑то вроде аннотации к каждому товару? Есть что‑нибудь в этом роде?

– Нет, шеф. К сожалению.

– Это точно шестьдесят третья страница?

– Да.

– А на обратной стороне что?

– О, вот здесь как раз описания товаров, с указанием цен. Комиссар?..

Но Крагсет уже отосоединился.

Досадуя на себя за то, что не смог оказаться полезным, Йохансен нервно пригладил усы. Затем, как выгнанный с урока школьник, медленно вышел из комнаты, понурив голову.

Стоя посреди гостиной с прижатыми к груди папками, Крагсет не знал, что ему делать. Устроить широкомасштабный розыск? Ждать новостей от Бьорна? Капелька пота скользнула по его обвисшей щеке к верхней губе.

«Возьми себя в руки, Крагсет!»

Он слизал капельку пота кончиком языка. У нее был тот же неприятный привкус, что у затхлого, удушливого воздуха, который удивил его еще при входе.

Уже взявшись за ручку входной двери, он услышал характерное пощелкивание парового котла из подвала. Зачем, интересно, отапливать пустой дом? Вряд ли Бьорн может позволить себе лишние расходы, при его‑то пенсии… По доброте душевной Крагсет задержался, поискал глазами термостат и удивленно поправил очки, чтобы убедиться, что глаза его не обманывают: стрелка зашкаливала далеко за красную отметку. Ну что ж, он сделает сегодня хоть одно полезное дело… Крагсет положил папки возле двери и начал спускаться в подвал.

Бьорн лежал там, у основания котла. Его лицо было таким же серым, как цементный пол. Вокруг его губ налипли остатки печеной картошки вперемешку с запекшейся кровью.

Охваченный ужасом, Крагсет поспешил к своему старому знакомому. Пальцы его коснулись яремной вены. Затем он прижал ухо к широкой груди Бьорна. Тот дышал – хотя и слабо, но равномерно. Это вселяло надежду.

На пределе сил Анжела выбралась на дорогу. Хотя на первый взгляд огромный лес казался ей лишенным каких‑либо ориентиров, она шаг за шагом, продвигаясь от дерева к дереву, узнавала мелкие приметы, на которые обращала внимание по пути сюда: низкая, сильно изогнутая ветка, круглый заснеженный холмик, узкий проход между деревьями, по которому можно было передвигать снегоступы только друг за другом…

«Я чувствую себя как дома в этих лесных владениях, где ничто мне не принадлежит», – с удивлением подумала она.

Безмятежная, взбодренная приливом адреналина, она торопилась вернуться в свой дом. Она пыталась понять, что же заставляет ее ускориться, не заботясь о своем теле, обессиленном любовью и сегодняшней одинокой прогулкой.

Уже завидев дом, она неожиданно вспомнила: «Сегодня же твой день рождения! Они обещали устроить тебе сюрприз!»

За последним поворотом она рухнула от усталости.

И тут она услышала крики.

Анжела затаила дыхание. Она заметила, что ремни снегоступов, покрытые снегом, настолько задубели, что она вряд ли смогла бы их развязать.

Крики доносились из дома. Аккомпанементом им служил собачий лай. Один из псов лаял громче остальных. Он словно отвечал на голоса… двоих людей.

– Имир!..

Имир вернулся. Как и обещал. Ради нее. Рассказал ли ему брат о прошлой ночи, которую он и она провели вместе? Близнецы рассказывают друг другу обо всем… Сможет ли Имир простить ее?

Анжела с трудом брела по снегу. Снегоступы замедляли ее движение. Она узнала срывавшийся на крик голос Имира и более сдержанный голос Бальдра.

Один из братьев был в ярости, другой пытался успокоить близнеца.

Лихорадочно дергая ногами, Анжела в конце концов освободилась от снегоступов. Собаки замолчали, почуяв ее приближение. В доме что‑то загрохотало. Анжела, все более встревоженная, почти бежала, слыша, как крики превращаются в вопли.

Все сцены ревности похожи. Чтобы понять, в чем дело, не обязательно знать язык.

Когда она огибала дом, собаки, поскуливая, столпились у деревянной стены. Сколл и Хати словно просили ее урезонить сорящихся человеческих самцов.

А что, если они поубивают друг друга из‑за нее?..

Голоса тем временем стихли. Затем Анжела услышала стук шагов по наружной лестнице и, как ей показалось, различила какие‑то тени, метнувшиеся к деревьям.

– Имир!.. Бальдр!..

Никто не ответил.

Входная дверь была распахнута. Внутри все указывало на недавнюю схватку. Опрокинутая мебель валялась вокруг очага. Приблизившись, Анжела увидела, что многие из книг Бальдра сожжены. Беспомощно опустившись на колени на краю мини‑преисподней, Анжела невольно застонала, ломая руки.

Глухой, словно загробный голос Бальдра заставил ее вздрогнуть всем телом.

– Оставь их… Они больше не нужны.

Его лицо было все в поту, рубашка разорвана и покрыта пятнами крови. На груди виднелся длинный порез. Бальдр был так же невероятно бледен, как Имир, когда она в последний раз видела его за рулем внедорожника.

– Он уехал? – все же решилась она спросить.

Бальдр поднял опрокинутый стол и тяжело опустился на скамью:

– Он не смог принять… Но это не важно. Он вернется. Он всегда возвращается. Вот увидишь. Прозвище его обязывает…

– Прозвище?

Несмотря на его безразличный вид, Анжела поняла, что он ждет расспросов.

– Имир – это прозвище?

– Да, вроде того. Когда мы были подростками, у нас были имена для игр… Древние называли этим именем двойственное существо, гермафродита…

– Древние… кто?

– Наши предки…

На этот раз Анжела промолчала. Торжественным и одновременно мягким тоном Бальдр продолжал:

– Когда холодные облака водяного тумана столкнулись с облаками жара, из крупинок инея возникло первое живое существо – Имир. Пока он спал, из его испарины родились мужчина и женщина. Потом Один и его братья убили Имира и из его тела создали мир. Его растекшаяся кровь затопила все. Первая раса – гиганты – исчезла…

– Похоже на вымирание динозавров…

– Для меня Имир – это облако, возникшее в результате Большого взрыва… Сгусток во Вселенной… Вот почему он не боится умирать. Как я говорил, он всегда возвращается.

– А ты?

– Имир и я – это в некотором смысле одно и то же.

– А твое прозвище?

– Смерть – всего лишь переход… Сказано, что после своей трагической гибели, после сумерек богов Бальдр возродится в преображенном мире.

– Да, теперь я лучше понимаю…

– Ты нас понимаешь?.. Ты уверена?..

Встречала ли она у кого‑нибудь еще такой загадочный взгляд? Бальдр сделал ей знак сесть. Наконец‑то его лицо озарилось слабой улыбкой. Анжела подошла и села на скамью, хотя все же на некотором расстоянии от него. В окно ударяли порывы ветра, налетавшие со стороны громадного леса.

– Не будь такой грустной, Анжела. Я и брат с детства жили как кошка с собакой… У моего брата слишком много ярости в душе. Он плохо ее контролирует. И особенно с тех пор… как появилась ты.

Анжела смущенно отвернулась. Ей хотелось бежать за Имиром, вернуть его – чтобы насладиться счастьем обнимать их обоих, слушать стук сердца у каждой своей ладони… Две полусферы совершенного замкнутого мира…

– Мой брат – добрый человек. Посмотри, что он тебе привез.

Бальдр наклонился и достал из‑под скамьи какой‑то круглый предмет, обернутый плотной блестящей бумагой.

– Держи, это тебе. С днем рождения!

И положил подарок перед ней на стол.

Растроганная, Анжела принялась разворачивать тяжелый таинственный предмет. Бумага хрустела под ее пальцами. Бальдр встал, чтобы принести вино и два бокала. Ожидая реакции Анжелы, он остановился по другую сторону очага, держа бутылку и бокалы на весу.

– Меня восхищает, когда мужчина помнит о таких вещах!

Имир не забыл, как ей понравилось это стеклянное украшение…

Анжела подняла тяжелый стеклянный шар, с узорным переплетением тонких золотистых проволочек внутри, в котором застряли крошечные пузырьки воздуха.

– Как красиво!.. Это действительно золото?

Голос Бальдра опять стал солнечным, когда он ответил:

– Может быть… Блеск золота отгоняет ночные кошмары.

Анжела подумала об одной фотографии, сделанной украдкой. Эфемерное видение, пойманное и заключенное в вечности… Далекое воспоминание из лицейских времен. Класс естественных наук. Модель молекулы в плексигласовом шаре.

«Мы состоим из таких красивых вещей!» – в восторге подумала тогда она.

Бальдр по‑прежнему стоял не шелохнувшись, наблюдая за ней с другой стороны умирающего пламени. Анжела подняла шар к свету и слегка повернула. В тот же миг ей стал ясен смысл узора: это были два золотых треугольника, впаянные в магический кристалл… Поверх крыльев Золотой бабочки, поверх пламени глаза Анжелы встретились с пылающими глазами викинга.

Date: 2015-09-18; view: 250; Нарушение авторских прав