Почему полинезийские дети играют без родителей

Когда Софии было полтора года, я записала нас на курсы для матери и ребенка под названием Planeta Juego («Планета игр»), где игре уделяется большое внимание – ведь «игра – нешуточное дело». Стройная брюнетка по имени Наталия, расхваливавшая все, о чем говорила, на протяжении часа вовлекала нас в огромное количество игр. Под удары барабана мы становились в круг и хлопали в ладоши, а наши малыши стучали игрушечными музыкальными инструментами, сделанными из пластмассы, и грызли их. Мы катали наших малышей на мячах Пилатеса[42]и помогали им перекатывать мячи через препятствия.

Идея этого курса ничем не отличалась от идеи многих совместных игровых занятий: родители использовали эти занятия для того, чтобы сблизиться с детьми, а кроме того, воспитывать, развивать и социализировать их. С помощью игр ребенок обучается, познает мир, общается, преодолевает свои страхи, применяет новые навыки. София, похоже, наслаждалась каждым моментом: с удовольствием пела песню кролика, вместе с другими детьми включала и выключала переключатели, установленные на стенке, и двигала рычаги; играла с игрушками, которых здесь было огромное множество, но больше всего ей нравилось общаться с другими детьми.

С момента ее рождения мы с мужем взаимодействовали с ней и устанавливали отношения с помощью игры. Мы танцевали, пели, играли в прятки и строили замки из песка, проводя вместе огромное количество времени. Мы делали это потому, что сами получали огромное удовольствие, хотя многие психологи, врачи, специалисты по развитию ребенка и ведущие специалисты в области воспитания говорят, что совместные игры не просто полезны, а крайне важны для установления тесных отношений и развития ребенка.

Однако если вы присмотритесь, то увидите, что детская площадка является еще одним местом социализации, где во многих, если не в большинстве культур господствуют дети. На самом деле на Западе взрослые совсем недавно не только полностью взяли на себя всю заботу о детях, но и почувствовали необходимость развлекать детей. Традиционно во многих местах, от полинезийских островов и племен кипсиги в Кении до деревень в Италии, дети отвечают за игры – как обучающие, так и воспитательные.

Ярким примером могут служить народы, населяющие полинезийские острова, у которых фанау – семья заботится о детях. В общинах все, включая большую семью и соседей, берутся за дело, чтобы помочь заботиться о детях, но ответственность за социализацию и игры возлагается на родных братьев и сестер и ровесников. Мария Мартини, профессор Гавайского университета, исследовала развитие детей, живущих на Маркизских островах, архипелаге в Тихом океане на северо‑востоке Французской Полинезии, примерно в 850 милях к северо‑востоку от острова Таити и в 3000 миль от западного побережья Мексики. Местные жители называют свою родину Те Huenua Enata, что переводится как «Земля людей». В XVI веке на десяти островах, составляющих архипелаг, кипела жизнь, враждующие вожди управляли населением, насчитывавшим примерно 100 000 человек. Но после открытия островов и их переименования европейцами в конце XVI века (острова были открыты 21 июля 1595 года испанским мореплавателем Альваро Менданья де Нейра) в результате болезней, войн и миграции к началу XX века в живых осталось приблизительно 2000 человек. В течение прошлого столетия наметился постепенный рост населения. В 2007 году население насчитывало около 8700 человек, живших в небольших деревнях. Большинство путешественников добираются на грузовых судах, которые приходят сюда приблизительно пятнадцать раз в год. Жители островов не отрезаны от мира, особенно теперь, с появлением спутникового телевидения и Интернета, но, пребывая в относительной изоляции, смогли сохранить многие обычаи и традиции.

В 1976 году Мартини ежедневно на протяжении четырех месяцев и нерегулярно на протяжении двух месяцев вела наблюдение за группой, состоявшей из 13 детей в возрасте от двух до пяти лет на Уа‑Пу, третьем по величине острове Маркизских островов. Семьи этих детей жили в деревне, расположенной на крутых склонах долины. Мужчины и мальчики старшего возраста ловили рыбу с каноэ, а женщины занимались домашним хозяйством, готовили еду, убирали. Пока дети были маленькими, взрослые нянчили их, развлекали, дети спали вместе с взрослыми, но как только ребенок начинал ходить, мама передавала заботу о нем другим детям, группе, за которой взрослые наблюдали со стороны, практически не вмешиваясь. Дети дошкольного возраста учились успокаивать младенцев, и малыши обретали уверенность в собственных силах, понимая, что это единственный способ постоянно быть вместе с взрослыми детьми.

Дети в группе, за которой наблюдала Мартини, редко, если вообще это случалось, оставались в одиночестве. Они вместе играли в «корабль», «ловлю рыбу» и «охоту». Они разыгрывали целые спектакли. Вот корабль заходит в гавань, бросает якорь, идет разгрузка, сушеный кокос используется в качестве валюты. Игра в охоту заканчивалась тем, что они «ели» приготовленную из пойманной козы еду – «котлеты из песка». Они играли или сидели и рассказывали истории. Они дрались, дразнились, зло подшучивали, пугали друг друга и соперничали за главенствующую роль. Иногда драки, похоже, принимали серьезный оборот: дети бросались лимонами, камнями и грязью (обычно промахивались, замечает Мартини). Они стыдили друг друга за то, что причиняли боль или подвергали друг друга опасности, за случайно причиненную другим боль, за совершенные ошибки, за излишнюю любовь командовать.

– В небе показался самолет, и дети прыгают и кричат avion, avion («самолет», «самолет»). От волнения Стефани (ей два с половиной года) падает с насыпи. Дети прекращают кричать и молча смотрят вниз. Наконец Стефани приходит в себя, садится и начинает плакать. Увидев это, дети кричат, смеются, показывают на нее пальцами и повторяют нараспев: «Сте‑фа‑ни! Сте‑фа‑ни!» Ее старшая сестра спускается к ней, поднимает с земли и шлепает малышку. Ее четырехлетний брат поднимает камень и говорит, что бросит в нее. Стефани продолжает громко плакать и пытается сесть. Сестра не дает ей опуститься на землю и с раздражением говорит: tuitui («слишком много шума»). Она отводит Стефани домой, – рассказывает Мартини. – Как правило, никто не одерживает явную победу и не утрачивает занимаемого положения. Дети, как правило, превращают все конфликты в игры и шутки, чтобы разрядить обстановку.

Мартини заметила, что дети часто выражают сочувствие и сострадание, утешают и помогают друг другу, делятся едой, ухаживают друг за другом, вместе дают отпор задирам. Жизнь была беспокойной, но, по словам Мартини, дети учились выживать так, как этого не умеют делать дети на Западе.

«Ежедневные социальные издевательства, к которым четырехлетние жители Маркизских островов учатся относиться спокойно и с юмором, подействовали бы угнетающе на большинство американских дошкольников, и наши суды определили бы это как эмоциональное насилие над детьми. Дети, живущие на Маркизских островах, учатся не воспринимать эти события личностно и не думать, что нападки со стороны других людей направлены непосредственно против них. Они учатся считать себя более достойными личностями, чем представляют их мучители», – пишет Мартини.

Антропологи, семейная пара Джеймс и Джейн Ричи, на протяжении трех десятилетий занимались исследованиями в Новой Зеландии и на других полинезийских островах и наблюдали за подобной заботой детей друг о друге. В своей книге о традициях воспитания детей в Полинезии[43]они пишут: «В западных обществах забота детей о детях в той степени, в которой она проявляется в большей части Полинезии, вероятно, расценивалась бы как невнимание к детям со стороны взрослых. Для этого есть две причины. Одна заключается в том, что в результате научно‑технического прогресса на Западе окружающая среда таит опасность для маленьких детей. Вторая причина состоит в том, что, согласно бытующей на Западе теории о человеческой натуре, детям нельзя доверять, а тем более полностью возлагать на них заботу о других детях. Западное общество продолжает считать детей несовершеннолетними взрослыми. В Полинезии дети остаются детьми, и нет никаких причин не доверять старшим детям заботу о младших».

Я обменялась имейл, электронными письмами, с Джейн Ричи, и она написала мне, что сегодня «основное влияние на функционирование равных по возрасту групп оказывает введение обучения, отнимающего много времени, которое дети могли бы иначе провести в своих группах. Но даже несмотря на это, старшие дети в полинезийских семьях по‑прежнему заботятся о младших. Это правило сохраняется в культурах, где приняты большие семьи».

Я задала ей вопрос, возможно ли это в повседневной американской жизни, и она мне напомнила, что на полинезийском острове, где относительно безопасная обстановка, «дети могут свободно бродить в компании ровесников, что просто невозможно и нежелательно в современном западном городе». Однако в своей книге она позволяет себе некоторые провокационные заявления, такие как «Если бы мы переработали западные руководства по заботе о детях, то внесли бы в них совет, адресованный миру в целом и западному миру в частности. Следует ценить, поддерживать и дорожить заботой старших о младших; это способствует развитию важных человеческих качеств».

Во многих сообществах в разных странах дети не просто приятели, на них возложена обязанность передачи «знаний», сообщает антрополог Патрисия Зюков‑Голдринг, профессор Калифорнийского университета в Лос‑Анджелесе. Она изучала отношения между родными братьями и сестрами в крошечных деревеньках в мексиканском штате Гуанахуато. Она пишет, что в традиционных и/или сельских, аграрных культурах дети исполняют роли, многие из которых, по нашему мнению, должны исполняться взрослыми. Дело в том, что в этих общинах здоровые мужчины и женщины должны работать в поле, рассказала мне Зюков‑Голдринг. Она отметила, что когда родители отсутствовали, то хозяйством занимались бабушки, дедушки и другие взрослые, но забота о маленьких детях была возложена на детей в возрасте от семи до одиннадцати лет. Они меняли пеленки, купали и учили пользоваться горшком, готовили еду и кормили малышей. Они учили малышей играть и успокаивали их, когда те плакали от обиды или от боли.

Социализация детей – более жестокий, более грубый процесс. Как уже говорилось, дети с Маркизских островов не слишком волнуются относительно задетого самолюбия. Им просто говорят: «Нет. Вы не так это делаете. Делать надо так». Хотя это, по выражению Зюков‑Голдринг, «возможно, и не обходительный способ», но так обстоят дела. А в результате все оказываются в выигрыше. Взрослые могут работать, а дети получают важные навыки, которые пригодятся им в будущем.

– Это учит старших детей ответственности, – говорит она. – Учит их сначала удовлетворять потребности зависимого от них малыша, а уже потом собственные. Дети учатся этому в раннем возрасте, и это, конечно, помогает им взрослеть. У детей, выступающих в роли няни, развиваются перцепционно‑познавательные и коммуникативные навыки, позволяющие понять, что малыш знает, а чего не знает, и затем они вместе сознательно или случайно делают то, что должен знать малыш, чтобы участвовать в происходящих событиях.

Лучше ли это, чем если бы малыш получал эти знания от взрослых? Судя по всему, это действительно лучше, – сказала Зюков‑Голдринг.

Она даже предложила, принимая во внимание проблему, связанную с заботой о детях в Соединенных Штатах, чтобы в свободное от школьных занятий время старшие братья, сестры и кузены помогали заботиться о младших (под присмотром взрослых).

– Это было бы намного дешевле и эффективнее, чем иные способы заботы о малышах, – сказала она.

Исторически дети в Соединенных Штатах имели большую свободу, чем во многих других странах, от сельских общин до районов, населенных иммигрантами. В свободное от работы или школы время дети бродили по улицам и сельским дорогам, создавая собственную реальность. Столетие назад они тоже заботились друг о друге и брали ответственность друг за друга на таком уровне, который сегодня является редкостью.

Перемены в Америке наступили с ростом индустриализации и урбанизации. Профессор истории Университета Брауна Говард Чудакофф в своей книге «Дети играют: история Америки»[44]утверждает, что «время, когда ребенок может быть наедине со своими мыслями, оставаться самим собой, катастрофически сокращается, и необузданное детское воображение страдает из‑за навязанного родителями организованного препровождения времени».

В первой половине XX века, пишет Чудакофф, у взрослых появилось мнение, что дети нуждаются в защите и обязательном образовании, плюс к тому работа и правила комендантского часа привели к ограничению перемещения и роли детей; у старших братьев (сестер) практически не осталось времени для заботы о младших. Тем временем стали распадаться большие семьи; семьи становились меньше и селились в пригороде. Тем не менее Чудакофф назвал этот период «золотым веком игры»; в стране начался бум в производстве игрушек – появились конструкторы, куклы Пэтси, игрушки Тинкер и настольные игры. Но детям все еще позволяли самим развлекать себя.

В 2008 году, выступая в Брауновском клубе в Орегоне, он сказал, что для него поворотным моментом – когда взрослые стали определять время отдыха для детей – стал 1955 год, когда появился «Клуб Микки‑Мауса», американская телепрограмма, которая демонстрировалась по каналам American Broadcasting Company. Это была первая ежедневная программа для детей, главные роли исполняли дети, и самое показательное, что спонсором была американская компания по производству игрушек Mattel Toy Company.

– Впервые компания по производству игрушек стала рекламировать свои игрушки по телевидению, чтобы родители стали покупать детям их игрушки ежедневно, а не только в рождественские праздники, – сказал Чудакофф.

Компании по производству игрушек становились все креативнее, агрессивнее и находчивее. Игра стала отождествляться с игрушками. В 1970‑х годах на рынке появились электронные игрушки, которые двигались, сигналили и говорили, и дети стали играть небольшими группами в закрытых помещениях. В большинстве семей у детей были свои комнаты, а в городах дети стали играть на огороженных детских площадках (всегда в компании взрослых). Родители начали пытаться воспитывать детей, когда они еще находились в материнской утробе; беременные женщины слушали Моцарта, смотрели фильмы и выбирали игрушки, которые должны были способствовать развитию ребенка.

В то же время родители стали больше беспокоиться о детях. Они стараются не выпускать детей из дому, чтобы дети не стали жертвами похищения. Родители с опаской относятся даже к детским продуктам питания и надеются, что правительство, Американская комиссия по безопасности потребительских товаров и другие организации подобного рода уберегут их детей от вредных продуктов. В противном случае они могут предъявить иск тому, кто оказался виноват. Хотя старшие братья и сестры уделяют какое‑то время заботе о младших, считается, что дети находятся в большей безопасности под бдительным родительским оком.

Родители, как утверждает Чудакофф, в своем стремлении защитить детей и сделать их времяпрепровождение, с родительской точки зрения, более осмысленным, отбирают все больше времени у творческих игр и заполняют его уроками танцев, пения, рисования, плавания, языков, групповыми играми, программами продленного дня. По мнению автора статьи, опубликованной в «Нью‑Йорк таймс», родители сами хотят оставаться детьми, а потому принимают активное участие в играх со своими детьми.

Большое количество исследований посвящено взаимодействию матери и/или отца с ребенком во время игры, влиянию совместных игр на умственное развитие, интеллект, чувствительность и познавательные способности. Существует масса книг, веб‑сайтов и специальных курсов, на которых родителей учат играть и обучать детей с помощью кубиков, игр, песен и игрушек. Некоторые специалисты, стараясь помочь родителям соединить обучение с игрой, предлагают даже готовые сценарии, которые родители могут разыгрывать с детьми. На веб‑сайте Национальной ассоциации информационных агентств по уходу за детьми вам достаточно набрать возраст вашего ребенка, чтобы узнать, какие игры рекомендуются в этом возрасте.

Я перерыла огромное количество литературы по истории, антропологии, психологии, о детских играх в разных культурах и с удивлением узнала, что во многих культурах мамы и папы мало играют с детьми, если вообще играют.

Профессор Гарварда Роберт Левайн на протяжении многих лет изучал народ гусии, населяющий провинцию Ньянза на юго‑западе Кении, и отметил, что матери остро реагируют на крик и плач малышей (укачивают, кормят по первому требованию), но не стремятся разговаривать с ними. «Матери редко смотрят и разговаривают с младенцами и маленькими детьми, даже когда держат их на руках и кормят грудью… Они редко хвалят малышей и задают им вопросы, но любят отдавать команды и угрожать, общаясь с детьми», – пишет Левайн. Родители‑гусии столь озабочены проблемой выживаемости детей, считает он, что просто не думают о познавательном, социальном и эмоциональном развитии детей. Тем не менее, когда они начинают ходить и их нянями и друзьями становятся старшие дети, они получают все то, что не получили от своих родителей в социальном отношении. Мередит Смолл в своей книге Our Babies, Ourselves указывает, что «гусии не разговаривают со своими малышами, однако их малыши хорошо говорят». (Если нам кажется, что гусии не заботятся о своих детях, и их отношение кажется нам странным, то точно так же они думают о нашем поведении; когда Левайн показал матерям‑гусии видеофильм об американских матерях, ухаживающих за своими детьми, они были неприятно удивлены тем, как долго американки позволяют плакать своим детям. Они не могли понять, почему родители укладывают ребенка спать в отдельную кровать, а не вместе с собой.)

В небольшом итальянском городке Чивита‑Фантера, расположенном в 50 милях к югу от Рима, матери, несомненно, являются главными нянями для младенцев, но они не считают, что должны играть с ними. Ребекка Нью, психолог, которая часто приезжала в этот город в 1980‑х и 1990‑х годах, отмечает, что мамы держали малышей на руках, немедленно реагировали на плач, волнение и раздражение и спали в одной комнате, пока их малышам не исполнилось два года.

«Матери иногда играют с детьми в прятки, но редко, в отличие от американских матерей, которые играют в разные игры вдвоем с ребенком; они сосредоточены на задачах по уходу за детьми, таких как кормление, уход. Матери не считают, что игра оказывает важное влияние на развитие ребенка», – отмечает Нью в книге Anthropology and Child Development, написанной в соавторстве с Робертом Левайном.

«Когда был задан вопрос, как вы играете с вашими детьми, несколько матерей заявили, что никогда не играют с детьми и не знают, как это делать», – пишет Нью. Отцы тоже редко играют с малышами, чувствуя себя неуклюжими и боясь причинить боль ребенку. Родители признались, что когда дети начинают ходить, то хотят и должны больше играть. «Матери продолжают исполнять роль главной няни, но им уже помогают заботиться о малышах старшие братья и сестры, которые вовлекают их в свои игры». К примеру, малышей, живших в историческом центре города, можно было часто увидеть на узких булыжных улочках среди детей, играющих в мяч.

Едва ли матери не понимали важности игры; скорее всего, они считали, что дети будут играть в любом случае и их участие совсем не обязательно. Малыши в основном играли со старшими детьми и со взрослыми. «Подросток катал на мопеде двух‑трехлетнего ребенка; дядя или дедушка сажал на плечи малыша и шел на прогулку; соседка или родственница, идя на рынок, брала с собой малыша».

Самое важное, по мнению Нью, – это то, что малыш, начав ходить, «быстро становился наблюдателем и активным участником общества в целом».

Многие исследования показали, что в процессе игры ребенок усваивает поведение, навыки, мотивы, ценности, убеждения и нормы, свойственные его культуре, и что игра родителя с ребенком приносит пользу. Проблема, по мнению некоторых культурологов, состоит в том, что некоторые так называемые специалисты высказывают мнение, что совместная игра родителей с ребенком является наилучшим способом для укрепления каждой семьи.

Дэвид Ланей, антрополог, профессор Университета штата Юта и автор обзора научных исследований в области воспитания в различных культурах под названием The Anthropology of Childhood: Cherubs, Chattel and Changelings, утверждает, что во многих, если не в большинстве культур «взрослые считают, что глупо играть с детьми». В критической статье под названием Leave Those Kids Alone, опубликованной в Boston Globe, Ланей указывает, что совместная игра родителей с детьми – особенность богатых развитых стран, недавно приобретенная привычка, и, возможно, не лучшая.

Его точка зрения заинтересовала меня, и я решила лично узнать у него, что он имеет против игры. Я позвонила ему в кабинет и поймала в перерыве между лекциями по развитию детей в разных культурах.

Ланей сказал, что заинтересовался темой игры после выступления известного психолога на конференции в Сент‑Луисе. Психолог рассказал, как родители могут и должны учить детей играть в кубики. Ланей поднял руку и сказал докладчику, что ничтожно мало родителей, играющих с детьми и обучающих их играм, а потому ему надо быть аккуратнее с обобщениями. Психолог, по его словам, отнесся «скептически» к этой информации. Он «отказался верить, что не все родители играют с малышами в кубики».

Ланей объяснил, что «в большинстве культур нет никаких игрушек и родители не играют с детьми сидя на полу. Кроме того, они не позволяют детям сидеть на полу, поскольку, во‑первых, на полу грязно, а во‑вторых, ползают разные насекомые и змеи, которые могут укусить детей».

После этой конференции Ланей начал читать лекции об игре для родителей.

– Считается, что игра матери с ребенком и в какой‑то степени отца с ребенком естественна, необходима и важна для развития отношений между матерью (отцом) и ребенком… И если этого нет, то, значит, что‑то не так с родителями и от этого страдает ребенок. Я считаю, что в целом это неправильно. Да, это верно в отношении европейских, американских, азиатских и восточноазиатских семей, относящихся к среднему классу, но меня всерьез огорчили те, кто клевещет на родителей, не играющих с детьми, – сказал он мне.

Ланей начал выступать с лекциями и написал статью для журнала American Anthropologist, которая обратила на себя внимание национальных СМИ. Ланей привел длинный перечень культур, в которых не принято, чтобы родители играли с детьми. К примеру, он рассказал об одном африканском племени, где дети играют, дерутся и развлекают друг друга на «матери‑земле» (название одной из его книг The Mother Ground), а родители наблюдают со стороны. Однако Ланей сказал мне, что лично он понимает, какое важное значение имеет игра родителей с детьми и какую радость она приносит и родителям и ребенку; он постоянно играл с двумя своими дочками, когда они были маленькими. Он и еще некоторые культурологи считают, что определенные виды игры родителей с детьми важны для установления отношений и развития всех и каждого. (Например, есть развивающие программы для семей с низким уровнем дохода.) Ланей утверждает, что некоторые специалисты излишне рьяно навязывают авторитарный стиль воспитания. В разговорах со специалистами и родителями он придерживается девиза: «Не превращайте воспитание в пытку».

Я думаю, что моя дочь, если бы могла меня описать, сказала бы, что я довольно веселая мама, но признаюсь, я испытываю смешанные чувства к совместной игре. Откровенно говоря, когда я не в настроении, то для меня игра с ребенком тяжкое бремя. Есть много вещей, которые я могу подолгу делать с Софией (читать, навещать друзей, гулять), но я не слишком люблю долго играть с ней. Мой муж более изобретательный человек; он играет на гитаре, и они вместе поют, он придумывает всякие творческие игры, такие как охота на бабочек или создание книги с рисунками. Он сочиняет рассказы о животных в экзотических странах. Я устаю от совместных игр примерно на сорок пятой минуте. Я люблю проводить время со своим ребенком, но как мама, работающая дома, я делаю это постоянно. Мне намного интереснее общаться с другими мамами и их детьми, мы создали своего рода племя. Пока матери болтают, делятся тайнами и неприятностями, малыши смеются, играют и развлекают друг друга. Мы обе радуемся, когда другие дети отвлекают ее внимание. Испытывая чувство вины из‑за этого, я спросила некоторых родителей на Facebook, как они относятся к игре. Первый ответ одной мамы оказался типичным: «Я люблю играть со своими мальчиками. Мы вместе играем, плаваем или смотрим фильмы. Как может не нравиться проводить время с детьми? Ведь вы же их учитель, друг и партнер в играх». Несмотря на то что многие родители испытывают к совместной игре более сложные чувства, негодование этой женщины, похоже, выражает чувства многих родителей, относящихся к среднему классу.

Мне приятно думать, что качественно проведенное с ребенком время совсем не обязательно связано с игрой. Замечательная теория относительно большого количества детей – партнеров в играх (и нянь), но она мало применима в нашем случае, когда у вас один ребенок и все ваши родственники живут в разных частях света. К счастью, даже притом, что у нас с Монти первый ребенок появился довольно поздно – мужу было 36 лет, а мне 34, – многие наши знакомые были в том же положении. У нас был миллион причин, чтобы не спешить с детьми: карьера, путешествия и т. д. Когда мы встречаемся, наши дети могут вместе играть. София очень любит общаться с детьми, которые старше ее; она от души смеется в их компании, с нами она так не смеется. Только намек на то, что мы можем увидеть ее друзей Генри или Морену (они на год старше Софии), может заставить ее вести себя хорошо и надеть ботинки, которые до этого она категорически отказывалась носить. Эти маленькие негодники могли обзывать ее плохими словами – любимое слово «попа» – и научить плохим привычкам, таким как отказываться есть здоровую пищу и бросать ее на пол, но я готова поступиться этим, поскольку София счастлива. В то же время мою дочь влечет к тем, кто значительно младше ее. Когда Софии исполнилось два года и два месяца, у наших близких друзей в Аргентине родился сын Адриан, и София обожает его. Ей хочется купать и кормить его; как мне поначалу казалось, довольно странное желание для маленькой девочки. Но потом я увидела, что она ведет себя лучше, когда видит, что нам нравится, когда она общается с Адрианом и другими малышами. Забота о малыше помогает ей стать более добросовестным и готовым помочь маленьким человеком, и это очень важно, тем более что в мае мы ожидаем появления ее младшей сестры.

Однако для того, чтобы дети, общаясь друг с другом, качественно проводили время, необходимо, по крайней мере, некоторое вмешательство взрослых. Я не хочу быть мамой, которая полностью контролирует ребенка. Когда Софии было всего два года, мы записали ее в художественную школу, поскольку ей нравилось красить и рисовать (в классе много детей старше Софии). Мы начали водить ее на танцы, поскольку она любит танцевать, но вскоре перестали, поняв, что занятия занимают у нее слишком много времени. В последние годы в Соединенных Штатах специалисты по воспитанию и развитию детей в очередной раз повели борьбу за предоставление детям свободного времени для отдыха и игр. Активисты протестуют против сокращения каникул и перемен, а родители обсуждают теории Выготского[45]и значение творческих игр для развития ребенка.

Существуют программы, курсы и лагеря, которые, как с некоторой иронией отмечает Чудакофф, организованы взрослыми, и творческими играми в них тоже руководят взрослые. Мы стараемся как можно чаще давать Софии подолгу играть с другими детьми. Она упивается вниманием со стороны кузенов, которым от года до двадцати двух лет.

Несмотря ни на что, мы с мужем по‑прежнему с удовольствием играем с Софией. Ей всего три года, но такое чувство, что ей скоро восемнадцать. И мы стараемся освободить вечера, чтобы полностью провести их с Софией. Мы читаем книги, София кормит нас воображаемым обедом на своей игрушечной кухне, мы учим алфавит, и София с Монти рисуют усатых мужчин на дисплее для рисования DoodlePro. Мы отвлекаемся, и она вмешивается в наш разговор. Наступит день – я уверена, что очень скоро, – когда она закроется в своей комнате, чтобы поговорить по телефону с подругами и друзьями. Вот почему, даже если я устала или у меня нет настроения, я танцую с ней под песню Майкла Джексона (даже если это ее любимая песня «Я плохой»). Мы играем до тех пор, пока часы и ее усталые глаза не напоминают нам, что скоро наступит новый день.

Date: 2015-09-18; view: 432; Нарушение авторских прав