Учет бумажек, а не людей

К сожалению, никто толком не знает, сколько именно в России мигрантов, говорит заведующий сектором Института социологии РАН, член Общественного совета при ФМС Владимир Мукомель. В то же время точно представлять количество иностранных граждан, находящихся на территории Российской Федерации, нужно, чтобы принимать грамотные управленческие решения, предвидеть последствия происходящего, выстраивать политику. Это подвигло меня и моих коллег заняться выработкой достоверных оценок. Группа экспертов, занимающихся проблемами миграции, — Зайончковская, Мкртчан, Власова, Поставнин, Флоринская, Чудиновских, Тюрюканова, и я, рассказывает Мукомель, в их числе вышли на консенсусные оценки. Упор был сделан на трудовых мигрантов, которыми мы договорились считать иностранных граждан, стоящих на миграционном учете и имеющих разрешение на работу; стоящих на миграционном учете, но не имеющих разрешения на работу; не стоящих на миграционном учете и не имеющих разрешения на работу.

Сколько-нибудь точных данных о количестве мигрантов мы не имели, их неоткуда было взять. Допустим, Федеральная миграционная служба ведет учет не мигрантов, а разрешений, полученных трудовыми мигрантами, — фиксирует общее количество выданных разрешений. При этом неизбежно возникают значительные погрешности, ведь один и тот же человек может получать разрешение на работу неоднократно. Известен случай, когда женщина получила разрешение на работу поваром, но, не найдя такой вакансии, согласилась на место кондитера. В результате ей пришлось снова оформлять разрешение на работу, хотя специальности родственные. Или человек может просто потерять разрешение на работу, утратить его по какой-то причине. Не лучше обстоит ситуация с информацией о пересечениях границы.

Несколько научных центров по нашему поручению проводили обследования в регионах России по единой методике. Мы связывались с научными работниками из государств СНГ. Использовалась информация о количестве выданных разрешений на работу и медицинских справок. Нелегалов выявляли с помощью опросов. Были организованы фокус-группы. Всего в выборку попало порядка двух тысяч мигрантов. Главной задачей ставилось оценить численность легальных и нелегальных трудовых мигрантов, причем дать оценку численности как постоянно присутствующих на российском рынке труда трудовых мигрантов, так и трудовых мигрантов, присутствующих на рынке труда в «пиковое» время (весна-осень) и в «мертвый» сезон (осень-зима).

Расхождения в оценках у нас, исследователей, образовались весьма существенные. Так, количество нелегалов в 2008 году определялось от 37 до 63 %, в 2009 году — от 40 до 75 %. Численность работавших давалась от минимума 2,7 млн человек до максимума 5,6 млн человек в 2008 году и от минимума 3,2 млн человек до максимума 5,2 млн человек в 2009 году. Консенсус достигался путем вывода среднего показателя. Конечно, наша консенсусная оценка тоже приблизительная, но я уверен, что она заслуживает большего доверия, чем все прочие.

В итоге были получены следующие консенсусные результаты. Общая численность работавших мигрантов в 2008 году — 4,8 млн человек, в 2009 году — 4 млн человек. При этом среднегодовая численность соответственно — 3,5 и 2,9 млн человек. Число работавших в «пиковый» сезон — 4,3 и 3,6 млн человек и в «мертвый» сезон — 2,9 и 2,5 млн человек. Доля нелегальных мигрантов в 2008 году — 53 % и в 2009 году — 61 %. Распределение потоков безвизовых трудовых мигрантов по странам происхождения (в 2008 году) таково: впереди идет Узбекистан (1 млн), за ним Украина (0,8 млн), затем Таджикистан (0,7 млн), Азербайджан (0,6 млн), далее Киргизия, Молдова, Армения, замыкает Казахстан (0,04 млн). Число визовых мигрантов в 2008 году определено в 0,5 млн человек, в их числе китайцы, вьетнамцы и т. д.

Полученные консенсус-оценки существенно ниже тех миграционных показателей, что имели хождение до сих пор. Они также меньше последних данных ФМС России. Хочу обратить внимание на выделенные нами различные периоды в течение года — «пиковый» и «мертвый» сезоны. Общие за год цифры (4,8 млн и 4 млн) и среднегодовые (3,5 млн и 2,9 млн) по большому счету неконкретны. Есть общая сумма всех иностранцев, приехавших за год на заработки, но кто-то из них уехал через три месяца, кто-то остался на полгода, а кто-то на восемь месяцев. Соответственно меньше общего показателя будут среднегодовой показатель и «пиковый» показатель, тем более показатель в «мертвый» сезон.

Нельзя не заметить, что с 2008 по 2009 год количество трудовых мигрантов сократилось, а доля нелегалов выросла. Причиной стал кризис вкупе с ужесточением порядка получения разрешения на работу, а также сужение квоты, заставившее трудовых мигрантов уйти с законного рынка в тень. Напомню, в 2008 году была резко срезана квота на выдачу разрешений на работу, к лету она оказалась исчерпана практически во всех регионах, где трудились мигранты, так что ее пришлось корректировать в сторону увеличения. Но грянул кризис, и увеличение квоты осенью уже ничего не изменило, вдобавок и сезон кончился. Но вернулось на родину гораздо меньше мигрантов, чем временно ушли с рынка, потому что кризис коснулся и стран проживания мигрантов, так что стимул работать в России все равно остался.

Скажу несколько слов о введении патентов. В Федеральной миграционной службе полагали, что патентами воспользуются порядка 3 млн иностранных граждан, работающих у физических лиц. Наши исследования опровергают эти расчеты. Действительно, немало иностранцев трудятся по найму у физических лиц, согласно опросам ежегодно примерно 1 млн россиян прибегает к такому найму. Но надо иметь в виду, что иностранец обычно трудится у частного лица не круглый год. Допустим, ремонт в доме или на даче занимает несколько дней или недель. К тому же что мешает иностранцу, получив патент, уйти в теневую занятость? Процедура подтверждения работы по найму у физических лиц не выстроена. Патенты могут использоваться мигрантами для прикрытия, так как получить патент легче, чем разрешение на работу.

Не все готовы принять наши оценки. Как правило, преувеличивать количество мигрантов из своей страны происхождения склонны национальные диаспоры. Так, Конгресс молдавских диаспор возражает против нашей консенсус-оценки численности трудовых мигрантов из Молдавии в 300 тыс. человек, утверждая, что молдавских мигрантов в России вдвое больше. Мы в ответ разъясняем, что брали для расчетов не те сведения, которые публикуются в массовой печати и часто продиктованы политическими соображениями, а исследования серьезных независимых социологов, Всемирного банка, Альянса микрофинансирования, который обследовал молдавские домохозяйства, выясняя, кто уезжает, куда, зачем, на какой срок, какова польза от этого и т. п.

С другой стороны, в Москве убеждены, что мигрантов у них меньше, чем принято считать, — 300–350 тыс. человек, считая работников посольств, учащихся вузов и пр. Причем москвичи уверяют, что в столице и нелегалов немного, поскольку ходить по городу без положенных документов сложно — полиция хорошо научилась вычислять приезжих нарушителей, привлекает их к ответственности. Другое дело, что множество нарушений допускают работодатели, завозящие на стройки и в подвалы иностранную рабочую силу без оформления документов.

Надо понимать, что рынок труда — это живой организм, где ежедневно появляются и исчезают десятки и сотни тысяч вакансий, в условиях безвизового режима со странами СНГ на него выходят и покидают его массы иностранных работников. А мы не знаем не только число мигрантов в целом, но и число иностранцев, получающих разрешения на работу, по той простой причине, что ведется статистика не людей, получивших разрешения, а выданных разрешений — а это далеко не одно и то же. Наша миграционная политика страдает непоследовательностью, нетранспарентностью принятия решений, непрозрачностью учета. А потом в обществе возникает страх перед миграцией, звучат призывы ограничить ее или, наоборот, создавать мигрантам условия для работы, обеспечивать рабочими местами, жильем.

Недавно Международная организация миграции обнародовала прогноз, согласно которому к 2050 году число международных мигрантов почти удвоится, превысив 405 млн человек. К этому сроку доля мигрантов и их потомков в населении России может превысить 35 процентов. Допускаю, что прогноз МОМ реализуется с высокой степенью вероятности. Впрочем, на мой взгляд, и эти расчеты достаточно уязвимы уже потому, что при оценке развития миграционных процессов эксперты исходят из предположения, что в будущем «сохранится нынешний тренд».

Очевидно, что нам необходимо совершенствовать систему отчетности, статистику миграции, имея в виду российские реалии. Из миграционного учета должен быть исключен повторный счет, когда получение одним иностранцем двух разрешений на работу выливается в двух трудовых мигрантов, прочие несуразицы. Надо считать конкретных людей, а не выданные им бумажки. Статистические ошибки не должны приводить к логическому нонсенсу, иначе наша политика будет строиться на ложных ориентирах.

* * *

У Москвы большой потенциал межэтнической интеграции национальностей. Социологи, изучающие этнические аспекты ассимиляции в столичном мегаполисе, убедились, что они в значительной мере сами по себе могут вести к взаимопониманию контактирующих этногрупп. Причем это происходит, даже когда у «родных истоков» эти группы жили и живут отнюдь не в согласии и, как, например, армяне и азербайджанцы, настроенные печальным прошлым и безответственной пропагандой, теоретически могут чуть ли не враждовать друг с другом. Но эти отношения нейтрализуются в российской среде.

Сравним два конфликтующих в Закавказье этноса — армян и азербайджанцев. И хотя массивы азербайджанцев и армян, опрошенных этнологами в Москве, не столь значительны, они тем не менее отражают в общих чертах разные типы межэтнической идентификации, включая формы полной интеграции этих первично в собственной среде заметно разобщенных этносов. Условно исследуемые армяно-азербайджанские группы респондентов обозначались терминами 1) «старожилы» — те, кто в наибольшей мере смогли ассимилироваться, и 2) «новоприбывшие» — находящиеся как бы в начале этих процессов. Выделенные группы весьма специфичны и по своему объективному положению. Среди новоприбывших определенное число жили без регистрации, не имели своей жилплощади и не могли найти себе работу. «Старожилы» контрастны этой категории по положению и образу жизни.

«Москвичи» и новоприбывшие — и армяне, и азербайджанцы — занимают разное социальное положение.

Чуть ли не половина новоприбывших (как армян, так и азербайджанцев) почти одинаково заняты в торговле и сфере обслуживания. А «москвичи» — и те и другие — работают в сфере науки, здравоохранения, воспитания, культуры. Соответственно, очень глубокая разница во всех сферах культуры не между национальностями, а между социальными группами. Интегрирующий индикатор здесь — язык. Он, являясь средством, значительно облегчающим адаптацию инонациональных групп к столичной среде, играет роль в выборе работы, жизнедеятельности и сказывается на интенсивности межнациональных отношений. Практически все «москвичи-старожилы» — как армяне, так и азербайджанцы — в совершенстве владеют русским языком. Из новоприбывших чуть ли не треть плохо знает русский язык, что, естественно, реально отражается на их социальной структуре.

У «москвичей-старожилов» — и армян, и азербайджанцев — самая многочисленная прослойка — это интеллигенция. Не будет преувеличением сказать, что у «москвичей-старожилов» (и азербайджанцев, и армян) доминирует российская культура, что во многом определяет их образ жизни, в то время как сравнительно недавно приехавшие «по бедности», а не по социально-культурной потребности их «соплеменники» преимущественно живут своей прежней жизнью, оставаясь в массе верными традиционным нормам культуры.

Что касается «дружеских» контактов у «москвичей» — как армян, так и азербайджанцев, — во многих случаях не просто представлены, но и преобладают преимущественно русские. У армян-москвичей, имеющих близких друзей, больше половины их (53 %) — русские и затем уже сами армяне (31 %). Такое же распределение у азербайджанцев-москвичей, подавляющее большинство их связаны дружескими контактами с русскими (40 %), затем с азербайджанцами (37 %).

Особенно выразительно интеграция у москвичей — армян, затем у азербайджанцев — проявляется в национально-смешанных браках. Они у семейных армян этой группы даже преобладают (56 %), у азербайджанцев-москвичей цифра эта меньше почти в два раза (30 %). В такие браки у армян и азербайджанцев чаще вступают мужчины, а их дети обычно принимают отцовские фамилии.

Однако общие оценки своей новой жизни у москвичей — армян и азербайджанцев — и новоприбывших мигрантов принципиально расходятся. Так, азербайджанцы-москвичи, хотя они несколько меньше, чем армяне, адаптированы к московской среде, не собираются покидать столицу. Это желание диктуется их собственной волей, в отличие от новоприбывших. Уезжать отсюда они не собираются, не чувствуя этнической ущемленности.

На вопрос: «Как вы оцениваете свою жизнь?» — более половины (54 %) отвечают: «Все не так плохо и можно жить». Оценки новоприбывших азербайджанцев своей московской жизни говорят о том, что они недостаточно приспособлены к ней и принципиально расходятся с почти интегрированной группой их московских сородичей. Совсем по-другому отвечают плохо адаптированные к московской жизни их сородичи, в подавляющем большинстве прибывшие недавно в Москву из-за плохой ситуации на родине. У них преобладают отрицательные оценки жизни, для подавляющего большинства жизнь «становится хуже».

Конечно, приходится сожалеть, что те или иные виды сугубо этнической культуры не отвечают потребностям столичной среды. Сохранять этнокультуру можно и даже должно, но она при реальном потенциале оценивается людьми объективно и не нуждается в искусственных стимулах. Можно сожалеть, что те или иные виды сугубо этнической культуры не отвечают современным потребностям и нормам, но их надо сохранять в тех проявлениях и границах, которые соответствуют среде и времени.

«Новомигранты» с арсеналом традиционной культуры чувствуют себя неуютно в московской непривычной для них ситуации. Они в большинстве своем здесь оказываются не по собственному выбору, а по необходимости, вытесненные из своих мест тяжелой ситуацией по месту прежнего проживания. Их дети даже порой предпочитают учиться в Москве в своих национальных школах. В эти школы идут те, кто недостаточно хорошо владеет русским языком и отличается от москвичей-соплеменников общими национальными ориентациями. Когда спрашивали об этих школах москвичей нерусских национальностей, они, как правило, признают их необходимость. Так считают до 70–80 % «московских старожилов» — армян и азербайджанцев, но отдать своих детей туда они в большинстве своем не хотят.

Данные говорят о достаточно малой у армян по сравнению с азербайджанцами зависимости между знанием языков и рядом фиксированных признаков — национальность родителей, национальность детей, социально-профессиональная структура, возраст, образование. Это означает, что по системе выделенных здесь индикаторов москвичи-армяне в большей мере, чем азербайджанцы, выравнены между собой, что связано, в частности, с их относительно длительным пребыванием в Москве и приобщением к столичной жизни, унифицировавшей названные характеристики.

Такие различия между москвичами и находящимися в Москве по критической необходимости отражаются в ориентации на родину. Вторые, в отличие от москвичей, в значительной части своей хотят вернуться туда, как только представится возможность. Они и сейчас стараются иметь связи с родной республикой и даже, несмотря на материальные сложности, довольно часто ездят туда. Москвичи — армяне и азербайджанцы — редко, а то и вообще не делают этого. Так, 2/3 армян-москвичей никогда не были в Армении. Среди азербайджанцев, которые позже стали заселять Москву, людей, совсем не связанных с Азербайджаном, меньше — до 1/4. Однако и у азербайджанцев, чем дольше они живут в Москве, слабеет их связь с отчим домом. Данные подтверждают неприкаянность в столице многих новоприбывших армян и азербайджанцев. Они чувствуют себя чужаками в силу этнических причин и в значительной части своей рвутся домой. Среди армян стремятся переехать на родину до 1/3, у азербайджанцев больше — до 2/3, что выглядит весьма контрастно по сравнению с ориентациями людей тех же национальностей, но москвичей.

Что день грядущий нам готовит? В общих чертах — дальнейшее отождествление представителей этнических групп, проживающих в Москве, с местным населением мегаполиса с последующей интеграцией в жизнь городского социума. Это так, хотя в облике этнических групп в столице очевидны внутригрупповые этнические различия, которые делают затруднительной пока такую целостную интеграцию. Тормозящую роль тут играют консервативные группы, связанные, а иногда лидирующие благодаря заметному теперь их представительству в столичной среде. Их слабая идентификация с московским населением (в отличие от групп их же национальностей, но хорошо адаптированных) достаточно полно отражается не только в социально-культурной сфере, но и в политической.

Правы исследователи национальных проблем в Москве, когда говорят о целесообразности использования «даже административных мер, препятствующих компактному расселению жителей Москвы по этническому признаку». Этнические группы не должны иметь в столице «своей» границы и возможностей территориально противостоять друг другу. Вооруженные конфликты между этносами, допустим, армяно-азербайджанская война, должны подвергаться осуждению. «Главной задачей должно быть воспитание взаимопонимания народов». И это, разумеется, в первую очередь относится к конфликтующим этноцентрам, возможно, в первую очередь армяно-азербайджанским.

Точка зрения генерала: «Бодрые рапорты о мнимых успехах»

Последнюю свою новацию в сфере миграции американцы назвали «золотой картой» по аналогии со своей «зеленой картой», поскольку она дает некоторым избранным мигрантам право не только легально трудиться без учета квот, но и открывает прямой путь к получению российского гражданства.

Но ведь сложилась парадоксальная ситуация. Этническому русскому, родившемуся, например, в Узбекистане, куда его родители приехали в середине прошлого века по комсомольской путевке, получить российское гражданство будет значительно сложнее (если вообще удастся), чем этому высококвалифицированному иностранцу. Это — к вопросу о несовершенстве нашего Закона о гражданстве. Что касается преференций в отношении высококвалифицированных специалистов, такой подход можно только приветствовать и было бы разумно его распространить и на квалифицированных работников массовых рабочих профессий. Мигрантов с зарплатой более 2 млн рублей в год, тем более в таких видах деятельности, как образование, наука, здравоохранение, будут единицы, а вот квалифицированные рабочие требуются повсеместно.

У нас практически не работает механизм квотирования. Вместо регулятора рынка труда он стал его дестабилизатором, вынуждая мигрантов и работодателей уходить в тень. При разработке квот не учитывается реальная ситуация, государство владеет информацией только о 25–30 % потребностей рынка труда. Квота, чтобы на самом деле защищать интересы российских граждан, должна ограничивать приток мигрантов в те сферы деятельности, которые востребованы россиянами, и, наоборот, способствовать притоку иностранной рабочей силы туда, где есть острый дефицит кадров.

Ситуация с привлечением мигрантов в той же Москве во многом обусловлена келейностью принятия решений о квотах. Необходимо, чтобы любой работодатель, намеревающийся привлечь иностранного работника, не заполнял кучу никому не нужных бумаг, а имел возможность разместить имеющуюся вакансию на сайте службы занятости и при отсутствии претендентов в течение месяца привлечь иностранного работника на основании заключения той же службы занятости.

Еще один очень острый вопрос: предоставление мигрантами медицинских справок. На сегодняшний день около 80 % справок просто покупается у посредников. Решение этой весьма волнующей россиян проблемы возможно на основе создания электронной базы данных по трудовым мигрантам, прошедшим официальное медицинское освидетельствование, и нужно, чтобы доступ к ней имели и работники миграционной службы, и работодатели. Это предложение обсуждается с 2007 года, однако до сих пор ни одно из заинтересованных федеральных ведомств не предприняло конкретных действий по его внедрению.

На наш взгляд, для реальной борьбы с нелегальной миграцией целесообразно вернуться к вопросу о проведении «иммиграционной амнистии», или регуляризации незаконных мигрантов.

Взгляните вокруг. Весь мир в движении. Миграция — это уже не какая-то теоретическая, экзотическая вещь в себе. Это повседневная реальность. Причем реальность, которая касается всех областей жизни как человека, так и государства. В нашем случае правильная миграционная политика — это непременное условие существования России как самостоятельного государства.

Но что же мы видим? ФМС была передана в состав МВД главным образом с целью если не прекратить, то по крайней мере минимизировать нелегальную миграцию. Результат отрицательный. В стране по-прежнему огромное количество нелегальных мигрантов. Причем во многих случаях государство само провоцирует и поощряет уход мигрантов в тень. Что и понятно: нелегальная миграция многим очень выгодна.

…Запутанный, совершенно непрозрачный порядок получения квот и разрешений на работу привел лишь к чудовищной коррупции в органах МВД и ФМС. Существующий порядок превратился из регулятора рынка труда в его дестабилизатор.

Патенты… Заявляли, что за год будет оформлено до трех миллионов патентов, чуть ли не все нелегалы будут выведены из тени. А на самом деле за 8 месяцев едва удалось дотянуть до 250 тысяч. И здесь провал.

Сколько надежд возлагалось на Программу добровольного переселения соотечественников. А результаты более чем скромные: за 5 лет — 30 тыс. человек вместо нескольких сотен тысяч.

…И все это — под бодрые рапорты о мнимых успехах. Действительно странно, что на силовое ведомство возложено решение системных, даже цивилизационных задач. Ведь вопросы демографии, рынка труда, культурологии, межэтнических и межконфессиональных отношений вряд ли могли стать заботой милиционеров, составляющих 80 % сотрудников ФМС. Они «заточены» совсем на другое.

* * *

Не знаю, согласятся ли со мной читатели, да и коллеги-эксперты, но вот какие наблюдения я сделал за время своей государственной службы. Как только наш человек — российский чиновник прежде всего, да и не только, иногда даже и из числа либералов-реформаторов — вынужден принять решение, подчеркиваю, именно принять решение, имеющее государственное значение и соответствующие последствия, то вмиг он становится бездушным реалистом. И решения почему-то в основном принимаются жесткие, усложняющие жизнь простого человека.

То есть существует какое-то негласное правило среди чиновников, что человек не должен быть ни гуманистом, ни идеалистом, ни, избави Бог, романтиком. Более того, настоящий государственный служащий — это циничный человек. И только такой человек способен отстоять интересы государства. То есть чем грубее, чем суше и бессердечнее — тем полезней для страны!

Почему так? Это идет еще со времен СССР, а может быть, еще раньше. Частный человек, физическое лицо — это одно дело, а государство — совсем другое.

У государства всегда есть свои высокие цели и выгоды, жертвовать которыми ради «простого человека» смешно! Удивительно, но под этим подпишется и сам «простой человек»! В этом есть какой-то парадокс. Хотя во многих странах он давно разрешен: Государство для Человека!

Поэтому для меня нет ничего удивительного в предложениях премьера, высказанных в известной статье «Россия: национальный вопрос» («Независимая газета», 23.01.2012). Эти предложения еще больше усложняют и без того непростую жизнь мигрантов, а заодно и наших граждан. И вроде бы все это делается в их же интересах.

А не лучше ли, особенно для великого государства, политика справедливости, чести и великодушия? И прежде всего по отношению к своим гражданам, и так не избалованным вниманием своей страны. Не все же измеряется только финансовой выгодой или якобы укреплением безопасности государства за счет снижения уровня безопасности личности. Достаточно вспомнить миллионы русских в странах СНГ, попросту брошенных там после «объявления» в России Государственной программы переселения соотечественников! Мы же захотели, чтобы к нам ехали только молодые и здоровые, а не пожилые и больные — зачем нам здесь лишняя обуза!

Но такая «практичная» политика, поиск мелочной выгоды унижает и государство, и народ. Да и цели не достигает. Программа переселения соотечественников, по сути, провалилась. Более того, такая «высшая реальная политика» привела к созданию движения в защиту русского народа на территории самой России. Еще один парадокс!

То есть получается, что в сфере межнациональных отношений и миграции наша политика только и делала, что все последние 20 лет давила в основном русских, а походя и все остальные народы и народности.

Так неужели именно в этом была цель нашей политики в межнациональной сфере — породить «русский вопрос»?

Date: 2015-09-18; view: 267; Нарушение авторских прав