Глава вторая. Смятенное состояние моего ума

Смятенное состояние моего ума

На следующий день, с самого раннего утра, я был в очень странном состоянии. Меня охватило беспокойство. Все мое тело болело, и каждая пора его была как бы пронизана иголками. Я не знаю, почему это так неожиданно случилось. Куда девались мой восторг, мой экстаз? Моя гордость и мой энтузиазм исчезли, и я вдруг стал тем же жалким "беднягой, каким был до встречи с Нитьянандой. Мой ум был полон раскаяния. Куда делось прежнее упоение? И что же произошло? Целостный, новый, беззаботный мир радости был открыт передо мной раньше, а теперь он напрочь исчез. Что случилось с прежним состоянием? Свами Муктананда чувствовал себя как некий правитель, взирающий, как во сне, на руины своего когда-то прекрасного и любимого города, а теперь разрушенного судьбой. Я вышел из моей хижины и сел рядом с моим возлюбленным и невозмутимым другом, манговым деревом, спрашивая себя снова: «Что случилось? Как это произошло?» Тревога сжигала меня. Ночью мне снилось много кошмаров, а с момента моего пробуждения я ощущал беспокойство. Покой моего ума ушел, и все мысли мои вводили меня в глубокую меланхолию. Мой старый друг, Бабу Рао Пехел-ван, обычно приходил и проводил со мной ночь, но в тот день я попросил его вернуться домой в Еолу, и он ушел.

Состояние моего ума было прямо противоположным тому состоянию, которое было у меня раньше. Меня мучили тревожные вопросы. «Куда исчезло новое царство радости, которое я нашел в Ганешпури?» Эта тревога росла во мне и вызывала большое страдание. Если прежде я ощущал волны блаженства, то теперь я был полон беспокойства и спорил с собой. Все тело болело, а голова горела от злости, страха и беспокойства, которые бушевали внутри меня. Было 11:30, и хозяин принес мне мой ланч. В это время я обычно ел овощи, пшено, чапати и немного молока. Я сел за еду, но еда мне совсем не понравилась. Однако я заставил себя съесть половину чапати и выпить немного воды, затем встал и вышел наружу. Я сел на качели, свисавшие с друга моей садха-ны, мангового дерева. Я не мог заставить себя что-либо делать. Все, что я видел вокруг себя, приводило меня в ужас. Я был далеко от Гурудэва. Не было никого, с кем можно было бы поговорить. Я слез с качелей и забрался на дружелюбное манговое дерево, где на несколько мгновений я нашел покой; но через некоторое время мука и тревога вернулись и начали нарастать. Я не могу описывать те ужасные мысли, которые заполнили мой ум, но — и это правда — они у меня были. Мной овладели грязные, отвратительные и греховные мысли.

В 3:00 дня снова пришел хозяин, на этот раз с горячим напитком. После того как я выпил его, я начал ходить туда-сюда снаружи моей хижины, от одного ее края к другому. Люди из соседних деревень приезжали ко мне, но я не встречал их гостеприимно и не отвечал должным образом на их вопросы. Я садился то на одно место, то на другое — на все мои любимые места, как, например, под манговым деревом, — но ощущал лишь глубокую неудовлетворенность.

Мой Гуру однажды рассказал мне историю, которая, казалось, в точности описывала мое состояние, и поэтому она всплыла тогда в моем уме. Жил однажды несчастный, бедный и никудышный человек. Куда бы он ни пошел, его бедность и несчастливая судьба всегда следовали за ним. Если несчастный заходил к щедрому, благочестивому и богатому человеку, живущему по соседству, этот благодетельный человек становился таким же бедным и скупым, как его гость. В один прекрасный день это несчастное существо так переполнилось отчаянием, что он направился на гору Кайлаш, обитель Господа Шивы. По пути он увидел человека, идущего впереди него, поэтому он пошел быстрее и нагнал его. Он сказал: «О, брат, куда ты идешь? Давай пойдем вместе». Тот обернулся, открывая образ нищеты и страдания, и ответил: «Несчастный господин, я не могу пойти с тобой, ибо я слуга твоей судьбы. Я должен идти впереди тебя, чтобы собрать нищету, лишения, жестокость, тревогу, беспокойство ума и глупость.и приготовить их в ожидании тебя. Вот почему я иду впереди тебя, господин». Гурудэв сказал, что, даже если невезучий человек пойдет на Кайлаш, он будет встречен всеми несчастьями.

Есть люди, которые приходят в наш ашрам в именно таком состоянии. Они могут находиться в Сиддха питхе, живя с Сидд-хом и в обществе хороших людей, но эти печальные люди остаются беспомощными, несчастными, беспокойными и жалкими. В их лицах нет сияния. Они живут, погрязнув в своем неприятии. Они не могут забыть Бомбей и сказочный мир кино и ночных клубов; они постоянно вспоминают легкость и комфорт своей жизни в наслаждениях. У них только одна мысль — «Когда же я вернусь в Бомбей?» — и эта мысль гложет их.

Муктананда был в таком же состоянии, как и этот бедный и несчастный человек. Я обычно был так счастлив под манговым деревом, а сейчас оно выводило меня из себя. Даже мои милые и добрые друзья из деревни Еола казались мне бессердечными. В шесть часов вечера, Бабу Рао пришел с пожилой женщиной, которая каждый день приходила в это время и услаждала мое ухо пением песен. Как только она пришла, я сказал: «Спой мою любимую», и она начала петь:

шеваатили пали тевха манусхъяджанма чу калия варма пхера пад эка джанми олакхи кара атмарама самсара сугама бхогу нака

Наконец мы снова рождены в образе человека. Если мы упустим свой шанс, цикл повторится. Проникни глубоко в свою душу! Не услаждай себя лишь легкой жизнью.

Эта абханга очень трогательна. Написал ее святой Намдев. Он также сказал: «Познай внутреннее Я в этом самом теле. Лишь на последнем витке цикла ты принимаешь человеческое рождение. Следи внимательно за ним, или тебе придется прийти снова». Женщина спела этот прекрасный стих с глубоким чувством, но он казался мне безжизненным и совсем не понравился.

Я попросил ее спеть другую песню, написанную Джанабаи, любимой ученицей Намдева. Эта абханга полна значения. «Видя великую преданность Джанабаи своему Гуру, Господь Виттхал пошел служить ей и выполнять все поручения, которые давала ей ее свекровь. Вот каково величие преданности Гуру». Джанабаи была великой йогиней, великой бхактой и джняни — она была очень разумна и преданна своему Гуру. В своих стихах она всегда называет себя «Джани Намы» и «служанка Намы», и когда она называет себя так, она клянется в полном признании служения своему Гуру. Из-за того, что он был так доволен ее великой преданностью и служением, Сам Господь Пандуранга, которого сложно достичь даже для йогов, приходил стирать с ней белье, молоть муку, убирать в доме, петь и разговаривать с ней. Он был с Джанабаи днем и ночью. В этом нет ничего удивительного; такого чудо преданности Гуру. Вот ее песнь-покаяние:

нахи кепи туджхи сева духкха вататасэ маджхэ джива нашта папина ми хина нахи келе туджхэ дхьяна джэ джэ духкха джале мала тэ тва сосилэ виттхала ратнандиваса маджапаши далу канду лагаласи кшама карави дэварасья даси джани лаге пая

Господь, я совсем Тебе не служила. Поэтому я наполнена болью. Эта грешница не медитировала на Тебе. Даже если так, Виттхал, чего Ты только не сделал для меня? Из сострадания к преданной Тебе, Ты Сам выносил все страдания, которые приносил мне этот мир, все осуждение и тяготы, которые сваливали на меня люди. Ты оставался со мной днем и ночью, и всю мою тяжкую работу Ты спешил сделать за меня. Ты даже молол и молотил зерно за меня. О Господь, Ты испытал столько страданий ради меня. Господь, прости меня. Джани Намдэва смиренно молится тебе.

Эта песня всегда наполняла нектаром мое сердце, но сейчас даже она была безжизненной. Я не мог в ней найти ни радости, ни любви. О, что случилось? Каким образом я оказался в столь плачевном состоянии?

Я попросил эту женщину уйти и вошел в свою хижину. Мной одолевали все виды порочных и скверных чувств. Мое тело пришло в движение и продолжало беспорядочно двигаться. Солнце зашло, и Бабу зажег лампу и благовонную палочку. Он приготовил и сжег немного дхупа и исполнил арати. Затем он поднял тамбурин и начал петь песни преданности. Спустя некоторое время мое дыхание изменилось и стало беспокойным. Иногда моя брюшная полость наполнялась воздухом, после чего я выдыхал его с большой силой. Часто воздух, который я вдыхал, задерживался внутри. Мне становилось все страшнее. Я вышел на улицу, полный смятения и тревоги. Было уже восемь вечера. Светила луна, но мне все казалось темным. Где-то далеко раздавались странные звуки. Мой ум заполонил страх. Я позвал Бабу Рао и сказал ему: «Бабу, иди теперь домой. Ритм моего сердца и состояние моего разума плохи. Я уверен, что умру сегодня ночью от остановки сердца. Поэтому уходи, а то люди начнут преследовать тебя. Я не думаю, что переживу эту ночь, а если и переживу, тогда сойду с ума. Я теряю рассудок. Делай, что я говорю, уходи». Он оставил меня с тяжелым сердцем.

Вечер продолжался, тихий и спокойный. Чистый, белый свет луны ложился на все вокруг. Мне по-прежнему хотелось танцевать и прыгать и кричать, и это желание все нарастало и нарастало. Мысли мои пришли в расстройство, стали бессмысленными. Мои конечности и тело становились все горячее. Моя голова была тяжела, и все болело с головы до ног. Когда я выдыхал, дыхание останавливалось снаружи. Когда я вдыхал, оно останавливалось внутри. Это было безумно больно, и я потерял свое мужество. Что-то говорило мне, что я могу умереть в любое мгновение.

И снова я вышел наружу. Я видел, что вся земля кружилась, кружилось небо, деревья. Я все время то вставал, то садился, то вставал, то садился. Я не мог понять, что происходит, как это происходит, кто делал так, чтобы это происходило. Я почувствовал, что что-то тащит меня к манговым деревьям. Когда я посмотрел в их направлении, я увидел Гурудэва, сидящего между ними, его лицо было повернуто ко мне.

Было уже более девяти вечера. Кто-то поселился в моих глазах и вызывал у меня разные видения. Снова я посмотрел на манговые деревья. Я увидел там Гурудэва. Затем он исчез. Казалось, что некая сила контролировала мои чувства и заставляла меня все это делать. Я больше не обладал собственной силой воли. Мое сумасшествие нарастало с каждой минутой. Мой ум был в совершенном беспорядке. Я трижды обошел вокруг манговых деревьев, поклонился Гурудэву и вошел в хижину.

Когда я вошел, я выглянул наружу и увидел, что горят посадки сахарного тростника. Огонь быстро распространялся. Мой страх усиливался с каждой секундой. Я слышал, как ужасно кричат люди, словно это был конец света. Я посмотрел в маленькое окно моей хижины и увидел странных существ ростом от шести до пятидесяти футов, не демоны и не полубоги, но в человеческом обличье; они танцевали обнаженными с широко раскрытыми ртами. Их визг и крики были ужасными, предвещающими конец света. Я был полностью в сознании, но наблюдал за своим сумасшествием; оно казалось реальным. Тогда я вспомнил о смерти.

Я сел на свою асану и сразу принял позу лотоса. Повсюду вокруг меня я видел распространяющийся огонь. Вся вселенная была в огне. Пылающий океан разверзся и поглотил всю землю. Армия духов и демонов окружала меня. Все это время я был накрепко скован позой лотоса, мои глаза закрыты, подбородок прижат к горлу, так что воздух совсем не мог выходить. Затем я почувствовал мучительную боль в нервном узле вмуладхаре, расположенном в основании позвоночника. Мои глаза раскрылись. Я хотел убежать, но ноги были крепко связаны позой лотоса. Мне казалось, что ноги мои были прибиты навсегда в этом положении. Мои руки были абсолютно бездейственны. Я прекрасно понимал, что все, что я видел, было нереальным, и все же я был охвачен ужасом. Я пытался закрыть глаза, но они моментально открывались снова.

Теперь я видел землю, целиком покрытую водами вселенского распада. Мир был разрушен, и я остался один. Лишь моя хижина уцелела. Затем над водой образовалась луноподобная сфера около четырех футов в диаметре и вплыла внутрь. Она остановилась передо мной. Этот светящийся белый шар ударил мне в глаза, а затем вошел в меня. Я все описываю так, как я это видел. Это не сон и не аллегория, это действительно произошло — эта сфера опустилась с неба и вошла в меня. Секундой позже яркий свет проник в мои нади. Мой язык, завернувшись вверх, прижался к нёбу, глаза закрылись. Я увидел ослепительный свет во лбу и пришел в ужас. Я все еще был скован позой лотоса, и тогда какая-то сила склонила мою голову и прикрепила к земле.

Спустя некоторое время мои глаза открылись. Повсюду вокруг я увидел очень мягкий красный свет. Он бледно мерцал, а от него по всей вселенной разносились искры. Пока я смотрел, мои ноги освободились, и осознание тела вернулось. Я встал, вышел наружу, посмотрел направо и налево. Все вокруг было спокойно. Я был потрясен и оглушен, при воспоминании о том, что я видел. Я снова пошел внутрь и закрыл глаза. Красный свет был все там же. Я открыл глаза и снова вышел наружу, но там ничего не было.

Уже была глубокая ночь. Я попытался заснуть, но не смог. Моя голова была тяжела. Я пробыл в таком состоянии до 4:00 и затем искупался. После этого я сел в позу лотоса и снова начал медитировать на Гуру. Как только я сел, ум мой полностью обратился внутрь. Мое тело, находящееся в позе лотоса, стало раскачиваться. Я почувствовал боль в муладхаре. Я увидел свет в пространстве сердца, который принес радость в мой ум, и я начал раскачиваться во внутреннем резонансе с божественным звучанием Гуру Ом. Эта медитация продолжалась около полутора часов, а затем пошел новый процесс.

Я стал издавать звук, подобный крику верблюда, который перемежался с ревом тигра. Должно быть, я ревел очень громко, потому что люди в округе подумали, что тигр пробрался на поле сахарного тростника. Вспышка этой крийи длилась недолго. Затем я затих. Когда я закончил медитировать, я встал. Тело жутко болело, я не мог ни разогнуться, ни согнуться.

Теперь, вернувшись в нормальное сознание, я вышел из моей хижины и сел на качели. Все вокруг было безмятежным. На востоке поднималось солнце, а на манговых деревьях целое собрание птиц щебетало мне об этом. Пришел хозяин. Он зажег немного дхупа и обнес его вокруг хижины; мягкие облака благовония плыли в воздухе и пропитывали пространство вокруг хижины. Он повернулся ко мне и сказал: «Бабаджи, что, в конце концов, происходило сегодня утром? Я застал тебя в медитации. Казалось, что пришел тигр. Точно, Бабаджи, я был вон на том поле, и где-то с полчаса я слышал рычание тигра». Он рассказывал мне это с очень озадаченным выражением.

Пришло время моего горячего напитка. Обычно я готовил его в своей хижине, но сегодня он сделал его для меня. Я выпил его, спрашивая себя, что все это могло значить. Действительно, я издавал звуки тигра во время медитации, но как меня могло быть так далеко слышно? Если бы я рассказал кому-нибудь правду, он бы сказал, что я сошел с ума; поэтому я не сказал ни слова.

В то время я ничего не слышал и ничего не читал про подобное состояние. Я лишь слышал напыщенные разговоры вокруг Веданты и толкования ее стихов.

Я спокойно сидел на качелях. Рано утром пришел Бабу. Он приблизился, и я увидел, что он улыбается. Он очень был рад увидеть, что я был в порядке, что я не умер и не сошел с ума. Он поклонился и сел напротив меня. Дорогой друг Патил тоже пришел и начал подметать, как он делал это каждый день.

Бабу спросил: «Как ты? Ты сказал, что либо умрешь, либо сойдешь с ума. Я молился Богу, чтобы ни то, ни другое не случилось. Я был уверен, что это не случится».

Я ответил: «Что не случится? Смерть действительно приходила этой ночью. Весь мир был объят пламенем. Землю покрыла вода. Лишь я едва спасся. Бабу, я в ужасном состоянии. Я совершенно помешался. Ты можешь не видеть этого снаружи, но изнутри я сумасшедший». Бабу вынес тамбурин и начал петь. Я завел строгое правило, что, если кто-то приходит в мою медитационную хижину, то должен сидеть тихо, поэтому все было очень тихо. Я слушал очень внимательно. Это был стих из Шрути-ки-тер:

ту апа апамара бхи нахи мата тапа сесантапта хо джо атма со параматма хаи туатма месантрупта хо йах мукхйа тера кама хни йадакара пхира атмако

ту прапта хо на джанма ле аи мата дэха ме асакта хо

Вспомни свое Я и затем достигни своего Я. Освободись от рожденья и смерти; не мучь себя страданиями. Твое Я это Бог, Параматман; найди покой в своем Я — вот твоя главная задача; не связывай себя телом.

Этот стих вызвал во мне возвышенные чувства. Мое тело начало выкручивать. Я пошел в хижину, и началась медитация. Теперь медитировал уже не я; медитация сама навязывала себя мне. Это произошло самопроизвольно; это происходило во всех членах моего тела. Все кровяные клетки тела вращались, а прана текла через нади с потрясающей скоростью. Затем внезапно передо мной появился красный свет с такой силой, как будто он все время пребывал внутри меня. Он был в два фута высотой и светил очень ярко. Я отчетливо видел, что горю, но снаружи я не чувствовал жара пламени. Каждая часть моего тела издавала громкий хруст и треск. Я погрузился в медитацию на этом свете, но в то же время я четко осознавал, что происходит внутри меня. Красные языки яростного огня вскоре сделали все горячим внутри меня, и тогда началось великое поклонение Гуру. Когда оно закончилось, мой экстаз утих. Я вышел наружу и сел на качели под моим другом манговым деревом. И снова я стал раздумывать: «Что это? Каким образом я видел это? Что я видел?»

Я всегда размышлял над своими внутренними переживаниями таким образом. Я ломал над ними голову и вновь возвращался к движениям и видениям, которые я переживал в медитации. Я не встречался с большим количеством людей и никогда ни до кого не дотрагивался и ни с кем не садился рядом. Я всегда сидел один. Снова и снова поднимался все тот же экстаз; мое тело болело; я раздумывал над пропастью вещей и желаний и приходил в замешательство — вот так проходил мой день. Бабу Рао приходил каждое утро и уходил вечером. Я завел новое правило для посетителей: никто не должен приходить утром. Должен быть только вечерний даршан, и люди должны оставаться совсем недолго. Я написал это на объявлении и вывесил его. Все последователи из Еолы хорошо знали мою дисциплину и мой нрав и приняли это с любовью и почтением, поскольку они и люди из других соседних деревень очень любили меня. В Еоле я вырос из мальчика в мужчину, и там же я учился маратхи. Сейчас я проходил через второе рождение недалеко от Еолы в хижине для садханы в Суки. Все поклонники из Еолы обычно каждый вечер приходили на даршан и приносили различные подношения, которые раздавались как прасад. Я был возлюбленным Бабой всех жителей Еолы, молодых и старых. После того как они уходили, я зажигал немного благовонного дхупа и медитировал и поклонялся своему возлюбленному Гуру. После этого я выпивал немного молока, которое давала славная старая корова, которая была у меня вто время.

В медитации во мне происходили все виды эмоций и чувств и отождествлений. Иногда я видел пылающий огонь и становился полностью единым с ним. Иногда я чувствовал себя верблюдом, иногда птицей. Временами я наполнялся радостью; за этим следовали тревога, беспокойство, грязные мысли, а затем поклонение Гуру. Вот так проходили мои медитации. После них я выходил наружу и садился под манговым деревом и размышлял над тем, что происходило в медитации. Затем снова ко мне приходили все виды грязных мыслей. Я больше не разрешал приходить людям на даршан и прикасаться к моим ногам, ибо я чувствовал, что мой ум нечист, а сердце мое наполнено отрицательными побуждениями; я чувствовал себя грязным внутри. Я чувствовал, что я невежествен, охвачен майей и что я не должен совершать грех, допуская, чтобы другие люди поклонялись мне. В голову приходила мысль: «Эй! Ты сам не до конца чист. Почему же ты обманываешь других, представляясь Бабой?» Иногда я рассказывал людям, что творилось в моем уме, но они это не принимали. Они верили, что я это говорю, просто чтобы скрыть себя. Я говорил так, чтобы избавиться от неудобства, а люди думали, что я получил от Бхагавана Нитьянанды что-то такое, что я хотел скрыть. В результате каждый день приходило все больше и больше народу. Несмотря на это, я оставил время, чтобы ежедневно медитировать в уединении. У меня было много различных переживаний. Временами я был печален; временами я был счастлив. Иногда смеялся, иногда плакал, но продолжал свое путешествие.

Постепенно я ограничил контакт с людьми, потому что, кто бы ко мне ни пришел, мы начинали болтать о разных вещах, а после этого я не мог получить хорошую медитацию. Мой ум возбуждался, а это мешало медитации. Видения не приходили, даже видения света, и как следствие я сильно расстраивался. Кроме того, эти встречи пагубно сказывались на моей чистоте и задерживали переживания, которые должны были прийти в садхане.

Тогда я ничего не понимал в различных переживаниях, таких как видение распада и сияющего света, которые пришли ко мне в первый день. Лишь впоследствии я узнал, что все они были частью процесса, связанного с Шактипатом. Шактипатэто просто другое название полной милости высшего Гуру, благословения Сиддха, или посвящения шамбхава. Те, кто пережил его, называют его пробуждением Кундалини. Переживания, которые были у меня под манговым деревом, пришли благодаря милости моего Гурудэва Нитьянанды; все они были его прасадом. Если бы я тогда понимал, что все эти переживания исходили от его благословенных даров — от сандалий, шали и его объяснения тайны мантр, — то они приобрели бы совсем другой, радостный оттенок. Все, что произошло, произошло благодаря милости Нитьянанды. Я осознал это позже, когда поехал в Нагад и прочитал немного об этом в одной книге.

Наши святые, такие как Джнянешвар Махарадж, Святой Ту-карам и Свами Джанардан, описывали эти переживания в своих стихах, но очень завуалированно. Слова этих совершенных мудрецов и провидцев являются полным и истинным видением Бога. Эти люди глубоко размышляли над индивидуальным и вселенским Я, а в своей собственной садхане они открыли Истину и написали о ней. Одни искатели могут постичь эту Истину, другие не могут, в соответствии со степенью своих достоинств. Однако к последователям Сиддха Йоги приходят все виды переживаний, о которых ты нигде не услышишь и не прочитаешь. Если все же ты и найдешь описание, то оно будет написано тайным языком, и ты не найдешь искателя, который настолько продвинулся в садхане, что сможет объяснить его смысл. По этой причине многие искатели и не понимают чудесный процесс этой удивительной садханы. Ум их наполняется страхом, и они прекращают свою практику. Многие садхаки говорили мне: «Бабаджи, как только я сажусь медитировать, приползает змея и кусает меня». «Бабаджи, как только я сажусь медитировать, появляется нагая женщина, и я наполняюсь страхом». «Бабаджи, самые ужасные мысли приходят ко мне во время медитации». Садхаки должны подготовить себя к подобным трудностям.

Иногда ученик пугается различных движений, которые приходят через милость божественной Шакти и начинают действовать посредством Повелителя Сиддха Йоги. Он приходит в замешательство и отказывается от практики. Главной причиной этого является незнание направления своей садханы. Когда он бросает свою практику из невежества, тем самым он пугает других людей, говоря: «Это плохой путь. Он сведет тебя с ума, и ты станешь ненормальным». Для примера, в прошлом году один свами увидел, как один из моих Сиддха-учеников, хороший практик садханы, делает некоторые движения йоги. Тот свами верил, что сам он закончил свою садхану. Он разыскал моего ученика, отвел в сторону и сказал: «Послушай, ты совершаешь большую ошибку. Это не йога. Брат, я предупреждаю тебя. Я достиг полного са-мадхи, а то, что ты делаешь, не имеет с ним ничего общего. Ты либо очень скоро свихнешься, либо умрешь». Затем, с еще большим ударением, чтобы еше больше его запугать, он добавил: «Ты умрешь через несколько дней, а если этого не случится, пройдет не более одного или двух месяцев, прежде чем ты полностью сойдешь с ума». Ученик написал мне: «Бабаджи, здесь один свами запугивает меня, давая все эти предостережения, и он сказал мне никому не рассказывать о том, что он говорил».

Я отложил письмо на несколько месяцев, а затем ответил следующими словами: «Мой дорогой ученик Сиддхи и брат, время уже прошло. Прошло не два, а четыре месяца. Твоя садхана продвигается очень хорошо. Ты прошел через несколько стадий. У тебя было переживание, что ум твой наполнен блаженством; это очень хорошо. Ты получаешь плоды своей садханы, и ты счастлив. Но запомни одно, если ты встретишь того свами, позови доктора, чтобы он проверил его здоровье и голову, и прочитай внимательно заключение. Затем скажи ему: "О всезнающий Сва-миджи, ты предсказывал, что в течение двух месяцев я или умру, или сойду с ума. Ничего из этого не случилось, и поэтому я могу лишь заключить, что ты, Свамиджи, просто живешь за счет других людей и что ты зарабатываешь, блистая своей эрудицией. Хоть ты ничему и не научен, ты говоришь так, как будто ты ученый. Я думаю, что это ты безумен, безумен сам, безумен из-за похвальбы твоей ничего не понимающей группы учеников и безумен из-за своих разглагольствований"». Если подобное случится, то человек может отказаться от своей садханы; поэтому книга о подобных опытах и переживаниях, так же как и опытный Мастер, совершенно необходимы.