Полезное:
Как сделать разговор полезным и приятным
Как сделать объемную звезду своими руками
Как сделать то, что делать не хочется?
Как сделать погремушку
Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами
Как сделать идею коммерческой
Как сделать хорошую растяжку ног?
Как сделать наш разум здоровым?
Как сделать, чтобы люди обманывали меньше
Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили?
Как сделать лучше себе и другим людям
Как сделать свидание интересным?
Категории:
АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника
|
Площадка-3. Четырехэтажный особняк, окна на Екатерининский парк. 5 page
Юзеф аккуратно затянул четыре винтика и отложил в сторону электрошокер, принадлежавший покойному Фикусу. Вернее, предмет, весьма на шокер похожий. С упомянутым прибором его роднил внешний вид и источник питания – две щелочных девятивольтовых батареи. Остальная же начинка… С начинкой, конечно, будут детально разбираться в Трех Китах, но главное ясно – квази-шокер выдавал сложную последовательность импульсов, воздействующих на организм непонятным образом. То есть результат воздействия был очевиден – лавинообразная активизация Т-генов. Неясен был механизм процесса. Более того, Юзеф подозревал, что прибор был однократного применения – настроен и заряжён на одну-единственную дичь. На латентную тенятницу. На Анну… Похоже, к этому дню в Царском селе загодя готовился не только обер-инквизитор. На столе мяукнул селектор, Юзеф нажал клавишу. Голос Маши-Дианы: – Сообщение от Айболита. И ещё – проснулся Лесник. – Как он? Маша догадалась, что к близнецу-1 вопрос не относится. – Относительно работоспособен… В голосе звучало сомнение. – Десять минут назад в клубе «Разряд», внутри, прозвучал выстрел, – сказал Юзеф. – За главным входом, и за аварийным, наблюдают с минувшей ночи. Людям, предположим, и глаза могли отвести… Но датчики не обманешь – никто не входил. Вот тебе классический случай запертой комнаты, вывернутый наизнанку. Загадка природы. Разве что предположить, что там кто-то прятался все это время, а теперь вот застрелился от тоски и голодухи… Юзеф говорил и смотрел на реакцию Лесника. Того загадка природы не взволновала – слушал внимательно, но равнодушно. Лицо осунулось, круги под глазами, на лбу глубокая морщинка – вчера её не было. Но в остальном, как отметила Маша-Диана, Лесник был работоспособен. Относительно. – Не хочется мне туда вламываться, – продолжал обер-инквизитор. – Место людное, двери надёжные, сигнализация хитрая… Наследим – все, можно снимать засаду, никто туда не явится. Может, какой-нибудь трюк твоего приятеля Копыта? Поставил таймер с зарядом, а сейчас поглядывает со стороны – будет ли реакция… Судя по тону, в версию с таймером Юзеф не верил. – Третий тенятник – точно он? Копыто? – спросил Лесник без всякого выражения. – Он, больше некому… Вон, можешь просмотреть свои трофеи, там две кассеты отложены… На одной Де Лануа кишки из трупа тянет – сама, своими руками. На другой – Копытьев голову вскрывает и достаёт мозг… Снято в ванной. Надо думать, как-то их обоих Фагот на это дело спровоцировал. Руку, например, забинтовал – дескать, производственная травма – вывихнул, мол, расчленяя… Лесник вяло подумал, что уже слышал: «он, больше некому…» Точно, именно такие слова говорил ему на бульваре майор Канюченко – настоящий, циничный и самоуверенный майор, не креатура Юзефа. Говорил тридцать шесть часов назад. Казалось, с того разговора прошли долгие годы. Смотреть кассеты Лесник не стал. – Расскажи мне ещё раз про свой визит в «Разряд», – сказал обер-инквизитор. – С самыми мелкими подробностями. Лесник начал рассказывать, дотошно описывая каждый шаг. Голос звучал мертво. – Стоп! Подожди… Охранник уже был в подвальной подсобке? Сидел капитально, с книжкой в руках? То есть – пост постоянный… А у входа – ещё и Никита? И что тот книгочей в подвале сторожил? Вина? Не проще замок повесить? Действительно, Лесник об этом как-то не задумался. За спиной охранника был коридор, неизвестно куда ведущий… Похоже, в норе имелся ещё один отнорок. Неучтённый. – Поехали, – сказал обер-инквизитор. – Посмотрим, что там за пальба в запертой комнате. Заодно и проветришься… Джип стоял рядом с машиной Айболита – напротив входа в интернет-клуб. А в джипе вольготно, как запорожцы на привале, расположились четверо коротко стриженых личностей весьма характерного облика – и спали мёртвым сном. – Что за паноптикум? – спросил Юзеф. – Твоя работа? – А я что? – пожал плечами близнец-1, он же Айболит (на посту его сменил однояйцевой родственник, известный под псевдонимом Бармалей). – Прикатили, давай в клуб стучать-ломиться. Никто, понятно, им не открыл. Так они, козлы, в машину забились и ждать намылились. Мало того, что обзор перекрыли, так и ко мне – вали, мол, отсюда, другую стоянку поищи… Грозились Синим, это тут… – Я знаю, кто это, – перебил Юзеф. – Ну я им и пшикнул в окно, пускай подрыхнут до утра… И что? Уезжать надо было? – Да нет, все правильно… – задумчиво сказал Юзеф. Он не понимал, как в дело замешались ещё и люди здешнего крёстного папаши. Просрочили Фагот с Копытом платёж за «крышу»? Так Копыто, по всему судя, сам кого хочешь крышевать может… Ладно. Неважно. Если пресловутый Синий решит вмешаться в их игры – скоро за Царским Селом будет смотреть другой авторитет, только и всего. – Айболит, проверь, – брезгливо сказал Юзеф. Через пару минут тот вернулся, доложил: – Не то. Тупик. Кирпичная стена, кладка старая… Не то. За третьей дверью – с серьёзным замком и вполне работоспособной сигнализацией – они попали в лабиринт тупичков и крохотных помещений. Громоздились пустые ящики, откуда-то тянуло тухлятиной. Судя по натоптанной в пыли тропе, здесь ходили – и часто. Тропа привела в длинный коридор. Похоже, именно его окончание (или начало, с какой стороны смотреть) – видел Лесник в подвале «Разряда». Чуть дальше коридор перегораживала раздвижная решётка – запертая. Перед решёткой на бетонном полу лежал человек – мёртвый. На тыльной стороне здания имелись подвальные входы – спуски на семь ступенек; металлические двери под козырьками-навесами – одни свежевыкрашенные, с новенькими замками, другие красились последний раз в честь исторического визита в Царское Село генерала де Голля… За первой, осыпающейся чешуйками ржавчины, имел место склад довольно специфичного товара. – Ну ни хухры себе… – протянул Айболит. – За десять лет не ус…ть… До самого потолка стояли колонны поставленных одна в другую эмалированных ночных ваз – и ничего больше. Судя по реликтовому слою пыли, гипотетический стрелок проник в клуб «Разряд» никак не отсюда. Инквизиторы вышли, потратив на прилаживание пробоя со ржавым замком вдвое больше времени, чем на вскрытие подвальчика. Примитивная сигнализация здесь тоже имелась – контакт-размыкатель на двери – но не функционировала. Вторая дверь оказалась заперта изнутри. Впрочем, на стук распахнулась, хлипкий юнец испуганно отшатнулся, попытался юркнуть внутрь, был схвачен за шиворот и вытянут на свежий воздух. Из подвала – музыка, голоса. Сладковато пахнуло анашой. Точку в деятельности охранника Никиты на ниве интер-нетпросвещения поставила маленькая (предположительно калибра 6.35) пулька – угодившая точно в сердце. Надо очень доверять своим глазам, руке и оружию, чтобы убивать людей вот так – и без контрольного выстрела в голову. – Как Мишу, один к одному, – сказал Юзеф. – Значит, Де Лануа там была ни при чем, да и Петраков тоже. Я, собственно, так и думал… (Он уже коротко рассказал Леснику о находках в мастерской лицея. О том, как погибла вторая из Чёрной Троицы. И о том, как закончился жизненный путь Петракова. Не тенятника. Обычного расчленителя и каннибала. Банального. Заурядного…) Юзеф продолжал рассуждать: – А Копыто, при всех его недостатках, в стрельбе по живым людям пока не замечен. Он все больше руками да ножиком… Ты что думаешь? – обратился он к Леснику (Айболит, матерясь под нос, возился с хитрым замком решётки). – Застрелили его не здесь. Такую пукалку отсюда на улице не услышать. Притащили труп из клуба, надо думать. А стрелка внутри уже нет… Либо, наоборот, лишь сделал вид, что ушёл этим путём. Предполагаемое наличие внутри вооружённого убийцы Лесника не пугало. Тревожило другое: план, который изложил в своём послании Крокодил (и от которого открестился Юзеф) – пока сбывался с точностью до третьего знака после запятой. За одним маленьким исключением – ни Капитул, ни Северо-Западные никак себя не проявили. – Готово! – Айболит отворил решётку. – Понаставили от воров, а честным людям ни пройти, ни проехать… – Останешься здесь, прикроешь тыл, – сказал Юзеф. Потом добавил (Лесник удивился словам и тону обер-инквизитора): – Если что… Постарайся хотя бы умереть не бесшумно, Женя… – Постараюсь, Юзеф Доминикович… – не по уставу ответил Айболит. И на мгновение перестал быть похожим сам на себя – на отморозка, ценящего свою жизнь в пятак, а чужую в копейку… Коридор тянулся вдоль всего здания – и, действительно, привёл к подсобке интернет-клуба. Они вышли в зал – темно, пустынно, гулко. Из соседнего помещения, того, что для курящих, – слабый отблеск синеватого света. Юзеф скользнул туда огромной кошкой, маузер в руке. Лесник – за ним. Мерцал экран включённого монитора. Во вращающемся кресле перед ним сидел человек – неподвижно. Не шевельнулся, никак не отреагировал на их появление. Пашик? – подумал Лесник, разглядев остриженную почти под нуль голову. Юзеф коснулся плеча неподвижного человека – тот от лёгкого прикосновения выпал из кресла. Падал на пол он как-то странно, Лесник не понял, в чем дело, – и упал с непонятным звуком. Словно уронили манекен из папье-маше… – М-да… – неопределённо протянул Юзеф. В жизни он видел многое, но такого не приходилось. Лежащий на полу человек Пашиком-барменом не был, стрижка ввела Лесника в заблуждение. С кресла упал менеджер Копыто, он же совладелец интернет-клуба Копытьев С. А., он же самый вероятный тенятник. (Точно, вспомнил Лесник, парень подстригся и на арт-тусовку пришёл уже с причёской под Пашика…) Весило тело килограммов двадцать пять-тридцать, не более – и, похоже, ни грамма влаги в нем не было. Казалось, поднеси спичку – и вспыхнет, и тут же сгорит синим пламенем без остатка. Черты иссохшего лица Копыта узнавались с трудом, но идентификация сомнений не вызывала – одежда, серьга в виде оскаленного черепа, перстень-печатка из чернёного серебра… Он. – Воздействие циркулярной пилы на организм я сегодня видел, – задумчиво сказал Юзеф. – А это похоже на работу промышленного сушильного шкафа с полной абсорбцией влаги… И то не знаю, получится ли на выходе такой человек-сухофрукт. Сомнительно. Верхние ткани будут обезвоживаться первыми, и изменят структуру, пока внутренние ещё останутся сырыми… А здесь как будто все произошло мгновенно… Лесник осматривал пол, напрягая ночное зрение. Нашёл крохотную красную лужицу – здесь упал застреленный Никита. Гильзы нигде не было – не то подобрали и унесли, не то далеко закатилась. Хотя могли стрелять и из револьвера. Обер-инквизитор на эти соображения отреагировал холодно: – Неважно, времени на игры в шерлоков-ватсонов нет. До полуночи три часа… А стреляли, скорей всего, из браунинга модели девятьсот шестого года. Удачная была модель, не один десяток лет выпускалась… Юзеф говорил машинально, ощупывая карманы обезвоженного человека. А Лесник ничего не понял – ни про полночь, ни про браунинг. Ещё менее понятен был новый расклад… Тенятник-гипер – Пашик? Трусоватый, подловатый, толстоватый… Тенятник-гипер, убивший Копыто непонятным способом? Или все нити, настойчиво приводившие их к интернет-клубу, были кем-то заботливо подкинуты? Опытные минёры ставят фугас глубоко – и тщательно маскируют. А сверху кое-как присыпают землёй другой – настоящий, боеспособный, но служащий лишь для того, чтобы его обнаружили… Чтобы обезвредили и успокоились. Естественно, спецы по разминированию с такой уловкой знакомы отлично. Но почему бы не найтись суперхитрому террористу, насторожившему три фугаса, один над одним? Связка Фагот – Де Лануа – Анна, на которую наводило буквально все, прикрывала несколько менее очевидную компанию из «Разряда»… А те, в свою очередь, прикрывают… Лесник не закончил мысль. Тьфу, можно ведь внести ясность простым способом… Он нагнулся над высохшей деревяшкой в форме человеческого тела, задрал на ней белый блайзер. Посмотрел на грудь. Перевернул, посмотрел на спину. Два ранения в области сердца, одно из них сквозное. Рваная рана на груди, точно между сосками, ещё несколько похожих – явно оставленных зазубренными лезвиями Дыевых ножей. Все шрамы кажутся старыми, давно зажившими. Хотя, конечно, на этой одеревеневшей мумии точно определить невозможно. Тенятником-гипером все-таки был Копыто… И убивать таких, оказывается, легко – быстренько довести непонятно каким способом до состояния пересушенной воблы. – Бесполезно, – сказал обер-инквизитор при виде изысканий Лесника. – Возможно, все раны сымитированы – до смерти или сразу после. Потом труп высушен – именно чтобы с лету не понять, что повреждения лишь маскировка… А времени для подробных лабораторных исследований нет. Экспресс-анализ на СР-реакцию тоже не проведёшь, в этой мумии ни капли жидкости. Бесполезно… Да и ни к чему теперь… Не это главное. Лесник опять не понял. Иуда-Радецки был прав? Чёрная Троица мертва – и для Юзефа главное не это?! – Главное – вот… – показал рукой Юзеф. На краю стола лежали вынутые из карманов Копыта мелкие предметы. Лесник сразу выхватил глазом ручку-тестер, с обвивающей её змейкой и… Ключ. Ключ от персика. Тот самый, которого не хватало на связке покойного Крокодила. Вот так… Он машинально взял ручку, машинально нажал ногтем на глаз змеи. Тест-полоска выскочила – и оказалась обычного цвета. Не ярко-алого. Это было странно. Кто бы ни был тенятником-гипером – действительно Копыто, или изобразивший эту обставу Пашик, или кто-то ещё, – но хотя бы прикоснуться к тестеру он должен был обязательно… Нет никаких резонов брать безобидный предмет в перчатках. – Не обращай внимания, – сказал Юзеф. – Дело в том, что тестеры и тебе, и Крокодилу были выданы для этого задания особые. Результат покажут только после обработки полоски специальным реактивом, в лабораторных условиях. На месте ими тенятника не обнаружишь… На, кстати, возьми нормальные полоски, – Юзеф вынул из кармана и протянул Леснику упаковку. – Теперь могут пригодиться… Лесник посмотрел на обер-инквизитора почти с ненавистью. – Сам виноват, – невозмутимо пожал тот плечами. – Скольких тенятников ты не довёз, несмотря на строжайшие инструкции? По самым разным «веским» причинам. Твои рапорты на эту тему читаются, как собрание объяснительных записок завзятого прогульщика. С Чёрной Троицей я рисковать не мог. А Крокодил… Я думаю, объяснять не нужно. Так что дело не в тестере. В ключе. В проглоченной приманке. Ключ… Значит, Копыту не составило труда отключить внешнюю защиту персика. А пароли? Юзеф шевельнул мышь. Заставка с плавающими рыбками сменилась текстом. Обер-инквизитор нагнулся, вчитался. Объяснил Леснику: – Скачано из персика Крокодила. Пароли и коды доступа там были, но комбинации относительно простые, и количество попыток не лимитировалось – система уничтожения информации заблокирована. Лесник не стал спрашивать: почему? Ответ ясен. Чтобы вскрыли и скачали информацию. Надо понимать, именно этим «нумер фторый» и занимался, когда Лесник пришёл в «Разряд». Времени у Копыта было немного, но успел… – И что внутри? Юзеф кивнул на экран. – «Новый Апокалипсис». С разъяснениями наших экспертов, и с толкованиями апокалипсистов, и с научными выкладками… Все материалы с грифом «сов. секретно» по этой теме – сжато, самая суть. Полная инструкция для Тёмного Мессии. Для человека или тенятника, имеющего желание и способность им стать. Но – подправленная инструкция. Искажённая. Приманка, которая приведёт в ловушку, где все готово к тёплой встрече… Там мы его и прикончим. – Где ловушка? – Как где? – удивился Юзеф. – В родильном доме Царского Села, конечно. У нас не библейский Вифлеем, у нас попроще – на дому не рожают, и народившихся под звездой младенцев по всему городу выискивать не надо… Туда он и придёт. Сегодня, В полночь летнего солнцестояния… Дела минувших дней – XVI (фрагменты) Перевод с церковнославянского о. Алексия (Соболева) …И рухнули башни Ново-Вавилонские, и многих сильных погребли под собой. И люди бежали Гнева Божия, и не было света на путях их, и была война, и было число дней её триста и ещё два… …И видел я, как отступаются верные, и смущаются праведные, и тьма покрывает землю, а мрак – народы. И взлетели из-за моря драконы железные, и летели освободить четверых ангелов Последнего Дня, при реке Евфрат бывших, но не долетели, ибо не было время им, и закона им… …И видел я град, Новым Вифлеемом рекомый, и гору над ним, и зажглась звезда над градом, и видели её с горы той известное число дней, и дней тех было пятьсот и ещё тридцать семь… …И люди ели людей, как волки, а другие пили кровь людскую, как воду, и силу имели тем. И другие многие люди видели мост, как-бы вставший через небо, и текла чёрная кровь по мосту тому, и мудрые говорили мне, что это кровь Зверя. И был то знак, что люди забыли муки Господа, и путь крёстный его, гору … <в ориг. неразб.> его. И пришёл час их, и время их, но не знали они того, и исполняли предначертания демоновы, и веселились, и славили радуниц, и готовили тенятникам трапезу… …И видел я, где кровь Зверя коснулась земли, там появился человек тёмный, и никто не знал, кто он и откуда, и никто не знал имя его. Но не дано было вредить ему людям, и истреблять их, ибо не пришёл час его… …И смутились праведные, и не знали, в чем истина, и сильные восстали друг на друга. И пришли трое Чёрных … <в ориг. неразб.>, было им дано биться с сильными, и повергать их, а святых повергнуть не было им дано. И было время их две тысячи дней, и ещё. десять. И были сильны они ночью, и мудрые говорили, что имя им тенятники. И в самый длинный день в году истребились они, и не стало их, и пришёл тёмный человек, и сказался Мессией, и в самую короткую ночь получил силу свою. И люди шли за ним, и тьма покрыла землю… …И было время власти его триста лет и один день, и никто в те дни не мог … <в ориг. неразб.> его, и были это Последние Дни. И предсказано было, что сможет повергнуть как-бы Мессию святой, пролив кровь свою… …И видел я в граде, Новым Вифлеемом рекомом, дом большой, полный жён и младенцев их, родившихся под звездой. И пришёл туда Тёмный, Мессией назвавшийся, в самую короткую ночь, чтобы не сбылось предначертанное. И в полночь погибли там младенцы, что родились в час звезды, и был среди них святой, чья кровь смогла бы поразить Тёмного… <XIII гл. рукописи обрывается> Глава седьмая Вечер заканчивался, наступала ночь. Празднество продолжалось – несколько уже надрывное и усталое. Духовой оркестр в парке смолк, лишь продолжали громыхать не знающие усталости динамики. Ракеты и фейерверки все ещё терзали небо, но не было в разноцветных сполохах прежней лёгкости и веселья. И у людей веселье стало большей частью заимствованным, искусственным, – на газонах бульваров и скверов множились россыпи пустых бутылок. Среди них попадались таблеточные облатки и использованные шприцы… Близилась полночь. Все возвращалось на круги своя. К точке старта. Четырехэтажное здание родильного дома располагалось в том же обнесённом высоким забором квартале, что и больница – но главный вход его выходил на другой бульвар. Невдалеке был залитый кровью дом с каменными львами у подъезда, где все началось. И больничный морг – где все продолжилось. И они опять подходили к ночному зданию, молча и деловито, чтобы опять пролить кровь – и не дать пролиться большей… Леснику казалось, что все идёт по замкнутому, запечатанному чьим-то проклятием кругу. В приёмном покое нежданно встретились старые знакомые. Теперь казалось – старые, хотя с первой встречи не прошло и двух суток. Чета Хачатрянов. Сусанна – бледная, на лбу и висках капли пота, – сидела, откинувшись к стене. Арик – встревоженный, всегда аккуратная причёска в беспорядке, – был рядом, держал жену за руки, быстро что-то говорил по-армянски. – Вай, Саша-джан, – обрадовался он, узнав Лесника. – Ты тоже доктор, да? Ошибка простительная. Инквизиторы шли в белых халатах (просторных, прикрывающих оружие). За кого принимал их персонал роддома, Лесник не имел понятия. Может, за богатую семью какой-нибудь роженицы, желающую присутствовать при явлении на свет нового родственника. Может, за страдающую бессонницей комиссию Минздрава. Но вопросов о цели их визита никто не задавал. Юзеф, надо думать, обо всем позаботился заранее. – Саша, дорогой, спроси там, – зачем так долго? У жены схватки начались, скорей сюда привёз – пять минут сидим, десять сидим, пятнадцать совсем сидим… Может, они карнавал все празднуют? Может, им, допустим, деньги нужны, да? Так пусть скажут, я дам… И будущий счастливый отец полез в глубины своих жировых складок – за бумажником, надо полагать. – Не надо денег. Я скажу, сейчас к ней выйдут, – пообещал Лесник, с трудом удержавшись, чтобы не посоветовать Арик-джану схватить жену в охапку и бежать отсюда. – Спасибо, дорогой, пусть все у тебя удастся… Пусть, подумал Лесник, пусть… Позиция в ординаторской была выбрана идеально. Ни к родильному отделению, ни к послеродовому никто мимо инквизиторов пройти не мог. Никаким способом – ни снизу по лестнице, через главный вход или приёмный покой; ни сверху – если вдруг противник использует для атаки крышу и четвёртый этаж. Диспозиция оказалась проста. В ординаторской шестеро – сам обер-инквизитор, о. Алексий, Лесник, Маша-Диана и близнецы: Айболит с Бармалеем. В холле, куда выходила одна из дверей ординаторской – двое бойцов. Ещё один обосновался на крыше с биноклем, приглядывал за небом и за окрестностями. (Численность личного состава оставляла желать лучшего. Но Лесник подозревал, что обер-инквизитор не сядет играть по таким ставкам без пары лишних тузов в рукаве, благо место и время встречи спланировал заранее.) Варианты с прохождением врага через стены, левитацией и трансгрессией по канализации Юзеф не рассматривал. Обер-инквизитор был материалистом. Пророчества пророчествами, гиперы гиперами, но есть и наука, кладущая всему свои пределы. Ни один документально зафиксированный случай левитации не длился дольше минуты. И высота отрыва левитирующего от грешной земли не превышала полуметра – где тут на третий этаж, смешно даже. Проблема стенохождения после изобретения армированного железобетона потеряла актуальность, а что касается трансгрессии через канализацию – способ, конечно, реальный (при наличии достаточно широких магистралей), но больно уж дурнопахнущий… Не к лицу Мессии. Да и фановые трубы в роддоме узенькие, шесть сантиметров, какая уж тут трансгрессия… Если Юзеф, излагая эту часть диспозиции, рассчитывал шуткой поднять боевой дух подчинённых, то он ошибся. Лишь Маша-Диана улыбнулась кончиками губ. Близнецы о чем-то озабоченно переговаривались шёпотом. Лесник вообще ни разу не улыбнулся после возвращения с бульвара Толстого. Алексей Николаевич беззвучно молился. До полуночи оставалось меньше часа. Ожидание схватки изматывает куда больше её самой – подтвердит любой, хоть раз ожидавший нападения или сигнала к атаке. Лесник решил использовать оставшиеся минуты с толком. Узнать, в конце концов, ради чего скоро им придётся умирать и убивать. У него была масса вопросов к начальнику, но Юзеф оказался не расположен к объяснениям. Вынул из папки и протянул несколько распечатанных на принтере страниц (к последней был подколот десяток вырезок из газет и журналов). Новый Апокалипсис. Лесник стал читать – не переставая, впрочем, контролировать окружающую обстановку. Оружие лежало под рукой, готовое к выстрелу – и было достаточно необычным. Не штатный ПМ, не «Сентинел», который он вернул Юзефу, – но весьма оригинальная система, о которой не подозревают многие «знатоки» пистолетов и револьверов, черпающие познания из справочников А. Б. Жука. СПП – громоздкий четырехствольный пистолет, патроны которого вместо пуль снаряжаются стрелами. Оружие аквалангистов-диверсантов, доработанное в Трех Китах – стрелы теперь действовали по принципу Дыевых ножей. Близнецы вооружены стандартно – пистолеты и ножи. У Юзефа на виду ничего не было, но всенепременный маузер, надо думать, наготове. Маша-Диана держала в опущенной руке весьма серьёзную вещь – штурмовой «Генц.45» с глушителем. Этот двадцатизарядный пистолет позволял стрелять очередями, мало чем уступал автомату, – и обращалась с ним Маша более чем уверенно. Она единственная из присутствующих осталась на ногах – стояла у стены как бы расслабившись. На деле это была какая-то неизвестная Леснику боевая стойка. Время шло. Ничего не происходило. И Лесник, читавший поначалу вполглаза, неожиданно увлёкся. Нет, конечно, он изучал «Новый Апокалипсис», и даже сдал в своё время по нему зачёт, готовясь к экзамену на полевого агента, – борьба с апокалипсистами была тогда в разгаре. Но изучение оказалось своеобразным. Крохотные, выдернутые из текста цитаты, – и длинные абзацы комментариев, громящих старое пророчество с позиций рационализма… Как сейчас понял Лесник, ничего особо крамольного документ в себе не таил. И его неведомый автор, и Алексей Николаевич Соболев, внёсший самый весомый вклад в изучение манускрипта, – никак не могли отвечать за кровавые дела апокалипсистов, на свой лад готовившихся к Последним Дням. Истолковать и приспособить под свои идеи можно что угодно, хоть устав клуба любителей пива… Истолковать и начать убивать во имя истолкованного. Дойдя до строк о младенцах, Лесник подумал, что Юзеф страшно рискует. Может, проще было эвакуировать роддом под любым предлогом? Расчистить место для драки? Но рукопись обрывается, и конец её можно толковать по-всякому… Если кто-то из слабых, недоношенных младенцев при такой акции не сможет выжить вне своего кювеза-инкубатора? И окажется тем будущим святым, за которым и придёт Тёмный? Только сейчас стали до конца понятны слова Юзефа о царе Ироде и младенцах Вифлеема… Иисуса в тенятничестве обер-инквизитор не обвинял. Потом Лесник вспомнил о Хачатрянах и слабо улыбнулся – впервые за несколько часов. Смешно получится, если… Если и младенец, и Сусанна останутся живы, подумал он мрачно. Потому что самая короткая ночь – сегодня. Двадцать второе июня. Летнее солнцестояние… Лесник посмотрел на верхнюю из вырезок – три десятка строк, ни конца, ни начала, на полях карандашом подписано «Астр, журнал, N11». Господа звездочёты извещали о вспышке сверхновой в созвездии Льва, сообщали длинный номер звезды, характеристики… Ага! Вот оно… Первыми вспышку засекли астрономы Пулковской обсерватории… Гора над Новым Вифлеемом… Дальше говорилось об уменьшении яркости вспышки, о том, когда она угаснет до седьмой звёздной величины и станет неразличима глазом – названная цифра стыковалась с пятьсот тридцатью семью днями из пророчества с точностью до двух недель. Понятно. Юзеф человек неверующий. Ни во что, и особенно в совпадения. Так, что там дальше… Что дальше, Лесник посмотреть не успел. Началось. Сначала погас свет. Не щёлкали выключатели и не вылетали пробки; лампы не перегорали со вспышкой и не взрывались с грохотом. Просто перестали гореть – в ординаторской, и рядом, в холле – из дальних помещений роддома свет долетал. Томительно-долгую секунду было темно. Затем сработали фотоэлементы, включилось аварийное освещение. И тут же попыталось погаснуть, или его попытались погасить, – тусклые лампы мигнули, вновь вспыхнули, но горели теперь вполнакала. Хватило их секунд на пять-шесть – погасли одна за одной. Не то чтобы настала кромешная, глаз выколи, тьма – с улицы просачивался серый сумрак. Двое из присутствующих обладали ночным зрением (Лесник даже подозревал, что трое), а близнецы синхронными движениями надели приборы ночного видения… Не происходило ничего. Никто не врывался, паля во все стороны или сотрясая воздух каратистскими воплями. Никто не пытался начать пси-атаку или, не мудрствуя лукаво, хотя бы зашвырнуть гранату в ординаторскую. Случившееся можно было счесть за простую неполадку с проводкой, если не знать, как устроено аварийное освещение… Послышался голос из холла (двое бойцов не подавали там признаков жизни). Звучный, громкий голос, но звучащий как-то не совсем уверенно: – Ну что, отцы? Кто тут у вас самый главный? Потолковать надо бы… Голос был знакомым. Через порог шагнул человек. Невысокий, узкоплечий, с коротко, почти под ноль, остриженной головой. Копыто. Менеджер, «фторый нумер», тенятник. Якобы мёртвый тенятник… Юзеф отреагировал странно. Мало того, что не подал сигнала к атаке, – Лесника (насколько он смог разобрать ночным зрением) удивило выражение лица обер-инквизитора. Брезгливо-недовольное и разочарованное. Как у рыбака, вытащившего заброшенную на сома удочку, и обнаружившего на крючке пескаря, нагло уплетающего приманку… Дальнейшее явственно отдавало фарсом. – Главный тут я, – сказал Юзеф казённым голосом. – Но для визитов не время. Обращайтесь в приёмные часы в порядке очереди. Лесник не понимал ничего. Стоял, держа Копыто под прицелом четырех стволов СПП. Диана «Генц» не подняла, лишь придвинулась к Леснику – ушла с директрисы близнецов, вскинувших свои пушки. Копыто тоже показался сбитым с толку: – Я что-то не сильно понял, отцы. Читал я ваши инструкции: «…и поклонились ему сильные, и стали рабами его, и убили жён, и убили младенцев…» Вы знаете, кто я? Надеюсь, знаете. Будем проще. Поклонения я не требую, но жёсткую зачистку этой богадельни мы сейчас проведём… Лесник почувствовал, как виски его легонько покалывает… Аккуратно так начинает давить. Как сутки назад в морге. Юзеф вытащил маузер, ныне снабжённый глушителем. Вытащил демонстративным движением, медленно. Но выстрелил очень быстро. Полутьму и тишину прорезала серия хлопков. Всполохов пламени не было. Десять выстрелов. Вся обойма. Копыто стоял, как стоял – на вид. Движения его, если и были, оказались слишком быстры для глаза. На одежде – ни капли крови, вообще никакого следа. Следы появились за спиной гипера – рваные дыры в штукатурке. – Извините, молодой человек, – сказал Юзеф. – Не удержался. Никогда не видел гипера в действии… К тому же когда мы встречались последний раз, вы были… хм… в несколько усохшем состоянии. Хотелось убедиться, что и на этот раз не подделка… Чувство абсурдности происходящего усиливалось. В голосе Копыта зазвучала злоба: – Убедился? Ещё верительные грамоты нужны? Тогда я тебе тоже кое-что покажу, старый козёл. Долго помнить будешь, всю оставшуюся жизнь. Минут десять. Он шагнул вбок, не отрывая глаз от Юзефа. Протянул руку не глядя, быстрым, на грани восприятия, движением. Протянул к Диане… И все стало не так. По крайней мере для Лесника. Вокруг потемнело. Или не вокруг, а в его глазах. Давление на виски исчезло. Тело пронизывало странное ощущение, похожее на вибрацию – очень быструю, когда её уже не воспринимаешь, как поток колебаний, – а как что-то неприятное, проникающее во все самые потаённые закоулки организма… Одновременно появилось чувство, возникающее в быстро опускающемся, почти падающем, лифте – но без ощущения невесомой лёгкости, порождаемой таким падением. Лесник мимолётно удивился. Вестибулярный аппарат у него всегда работал идеально… А ещё – что-то случилось с окружающими – так показалось Леснику. Рука Копыта тянулась к горлу Дианы-Маши. Но – медленно, очень медленно, ползла сквозь воздух, как сквозь тягучий клей – ладонь неспешно повернулась, пальцы начали расходится для захвата… Диана оттолкнула руку. Обычным движением, отнюдь не заторможенным. Одновременно зажёгся свет. Глава восьмая Освещение вспыхнуло – и основное, и аварийное. Впрочем, последнее через секунду погасло, фотоэлементы вновь сработали надёжно. Из холла послышались голоса бойцов – причём на слух казалось, что они за несколько секунд умудрились дойти до последней стадии опьянения… Болезненные ощущения Лесника никуда не делись, разве что чуть ослабли. А может, он просто притерпелся. С обер-инквизитором тоже что-то было не так. Лесник едва узнал его голос – голос смертельно больного, чуть не умирающего человека. Но тяжело падающие слова, с большими, чем обычно, паузами, – могли принадлежать исключительно Юзефу: – Ну и что… что ты мне можешь показать… кроме мужского стриптиза? Щенок… С Копытом происходило странное. С побледневшего лица катил пот – и даже не капли – струйки. Оно, лицо, дёргалось – гримасы переходили одна в другую. Руки совершали непонятные движения – ломаные, незаконченные… – Щенок, – повторил обер-ишсвизитор. – Нажравшийся чужих мозгов… и возомнивший себя властелином мира… Юзеф медленным, старческим движением поднял руку. Показал лежащую на ладони маленькую плоскую коробочку. Несколько чёрных кнопочек, одна красная – но большая. Обер-инквизитор снизошёл до объяснения: – Ты что-нибудь слышал… о магнитно-резонансной томографии… Мессия недоделанный? На таких, как ты… она интересно… действует… Этот роддом получил три года назад подарок… томограф… якобы от разбогатевшего эмигранта, здесь родившегося… Тут стоит, за стеной… Не совсем обычный… я нажал кнопку – и все мы в сильнейшем поле… только на тебя оно… Как, нравится? Вот оно что. Неудивительно, что Юзеф так резко сдал. Тут и молодым-то… Маша-Диана шагнула вперёд. Упёрла «Генц» в диафрагму тенятника. Тот отшатнулся – угловато, неловко… Юзеф проинформировал: – Если сейчас в тебя попадёт пуля… будет больно… И ничего не зарастёт, не мечтай… Будет очень больно… как всем, кого ты убивал… и тем… кого убивали для тебя… Копыто стремительно рванулся вперёд, к пультику управления томографом. Вернее, он, наверное, думал – стремительно. Споткнулся, неуклюже упал. И не спешил подниматься. – Вставай… мразь… – сказал Юзеф. – Жить будешь… пока… Но на растительной диете… и сам – растительный… – Не надо так, Юзик, – тихо сказал Алексей Николаевич. – Все-таки он родился человеком. С искрой Божьей… Не стоит топтать павшего – с удовольствием. – Человеком он станет… когда Семаго-младший… трепанирует лобные доли… Полезным обществу… будет морковные грядки поливать… В Белоостровском скиту… И это все? – подумал Лесник. Столько крови, столько смертей, чтоб все кончилось – так? Нажатая кнопка – и занавес? Конец комедии? Через секунду он понял, что поспешил, что до занавеса ещё далеко. Понял, когда окно со звоном ввалилось в ординаторскую. Выстрелить в две влетевшие в окно тёмные фигуры Лесник не успел. Вернее, успел, – но Диана выстрелила раньше. В него. Нажала на спуск в буквальном смысле на лету, пересекая комнату длинным прыжком – траектория его завершилась возле близнецов – удар, удар, два неприятных звука слились в один. С таким хрустом ломаются шейные позвонки. Близнецов не стало… …Пуля каким-то чудом лишь царапнула пальцы, но выбила тяжёлый и неуклюжий СПП – стрела ушла в никуда – а в следующее мгновение короткий автомат пришельца упёрся в ребра Лесника, притиснул к стене. Второй – в шею Юзефа. Впрочем, сейчас обер-инквизитор не выглядел тем грозным бойцом, каким был сутки назад. Казалось, главная его забота – сделать очередной вдох. Грудь поднималась и опускалась с заметным глазу усилием… Пульт управления куда-то исчез. Маузер, так и не перезаряженный, пришелец небрежно смахнул со стола. Шансов не было. Незваные гости, затянутые в чёрные облегающие комбезы, держались на редкость профессионально. А Диана грамотно подстраховывала обоих на расстоянии, стоя над трупами близнецов. Лесник искал и не находил тот неуловимый момент, когда можно рискнуть, можно переломить ситуацию. К тому же соотношение сил вновь изменилось – и вновь не в их пользу. Следующая двойка – тоже сплошь чёрные, лишь глаза поблёскивают из-под масок-капюшонов, – появилась не так зрелищно. Без вылетающих стёкол – вылетать было нечему. Но тоже ловко скользнули в окно – и сразу в холл. Один на ходу отвесил хорошего пинка по рёбрам Копыту, вознамерившемуся на четвереньках покинуть место действия. Тот взвизгнул, забился в угол, не вставая. Метался взглядом по ординаторской, не зная, чего ждать дальше… Короткие звуки ударов – и пьяно мычащие голоса в холле смолкли. Третья двойка материализовалась за окном. О левитации, понятно, речь не шла – серое небо оконного проёма пересекали тонкие чёрные леера. И там же, за окном, зашумел-загрохотал какой-то механизм. Лесник мельком подумал, что Алексей Николаевич Соболев, скорее всего, не понимает, что произошло. Слов не было сказано, ни одного. Хотя иные слепцы весьма точно представляют, что творится вокруг – без всяких слов-объяснений, только на слух… …Очевидно, это задумывалось как эффектный выход на сцену: вы, дескать, тут все по уши в дерьме и крови, а я спускаюсь с небес, как Бог на машине, – воздать всем по заслугам. Весь в белом… Но техника, как оно часто бывает, подвела – что-то застряло, что-то скрежетало, стрела рывками раскачивалась – и стоявший в решётчатой кабинке на её конце человек оказался вынужден вцепиться руками в бортики, изрядно потеряв в авантажности… Впрочем, в белом он был. В изящнейшем белом костюме. Наконец все сработало, как надо. Человек шагнул на подоконник, спрыгнул в ординаторскую. И оказался субкомандором Беркутом, кандидатом в члены Капитула, и.о. начальника Северо-Западного филиала. Второй раз за сутки Лесник стоял под стволами «кипарисов». Ощущение дежа вю и заколдованного круга росло и крепло. – Что… за театральщина, Беркут? – прохрипел Юзеф. – Порхал мимо… решил передохнуть? Почистить пёрышки… поклевать зёрнышек?.. Извольте доложиться по всей форме, господин суб-командор! На последней фразе голос обер-инквизитора стал обычным – чеканно зазвенел. Правда, потом Юзеф долго и шумно переводил дыхание… Беркут докладывать по всей форме не спешил. Внимательно осмотрел диспозицию, выделил взглядом Копыто. Кивнул удовлетворённо. Его бойцы производили впечатление глухонемых, ловящих каждый жест начальства – один тут же нагнулся над тенятником, в руке мелькнул шприц-пистолет. Использованные карпулы покатились на пол. Копыто обмяк, затих. Миостагнатор, и прямо по точкам, догадался Лесник. Загнётся ведь от такой дозы – в магнитно-резонансном поле-то… Впрочем, им без разницы, у них приказ. А что без допроса – отпишутся, не впервой… После реплики обер-инквизитора стояла тишина. Юзеф ждал ответа, скрестив на груди руки. Отец Алексий переводил широко открытые глаза с одного участника немой сцены на другого – словно действительно их видел… Через секунду-другую Лесник понял, что обер-инквизитор тоже оценил опасность передозировки для третьего из Чёрной Троицы. И скрещённые на груди руки – не просто жест презрения. Магнитно-резонансное поле ослабло – это чувствовалось физически… Но полностью не исчезло. Замерший было Копыто заворочался, не приходя в сознание… Беркут жестом отправил троих бойцов в холл. Вынул пистолет без глушителя, чуть поразмыслил – и показал на холл четвёртому замаскированному. Плотно затворил за ним дверь. Намечается начальственная разборка, понял Лесник. Не для ушей рядового состава. Полевые агенты ещё куда ни шло (что Маша-Диана полевой агент, каким-то чудом ему не известный, Лесник уже не сомневался). Диана, кстати, после ухода замаскированных контролировала исключительно Лесника – грамотно, метров с четырех – никаких тыканий стволом с близких дистанций. Все правильно: и момент отобрать оружие не улучишь, и тебя, если что, убивать не будут, аккуратненько обездвижат… Одиннадцатимиллиметровая пуля «Генца» даже в конечность – сразу шок и потеря сознания… Диана встретилась с ним глазами. И не отвела взгляд. Смотрела внимательно, легонько показала куда-то стволом. Лесник проследил направление – его оцарапанные пальцы. Она изобразила короткую пантомиму: чуть кивнула, легонько покачала головой, подмигнула. Лесник истолковал это как утверждение, что именно такой результат выстрела – выбитое оружие при невредимом стрелке – Диана и планировала; и как предложение не пытать судьбу… Пока они обменивались взглядами, Беркут наконец заговорил. По всей форме, но весьма издевательски: – Господин пока обер-инквизитор! Вами и вашими людьми нарушены пункты второй, третий, четвёртый, шестой и седьмой последнего решения Капитула. До окончания служебного расследования объявляю вас задержанными. С тенятником будет поступлено согласно приказу – после основного и проверочного лабораторных СР-тестов. – Дурак ты, Беркут… – сказал Юзеф. Голос обер-инквизитора звучал несколько твёрже, но длинные паузы между словами сохранялись: – Дурак ты, Беркут… Тебе никто не говорил… что бегать впереди паровоза… чревато? В лепёшку раздавит… Ты что, получил… такие инструкции от Капитула?.. Нет. Выслужиться решил… Поднял личное звено… и давай геройствовать… В Капитул попасть не терпится… Пришёл, нашумел… изгадил операцию… окно вон выбил, сквозит… Не бывать тебе командором, Беркут… Будешь младшим агентом… в Нарьян-Маре… ждать: вдруг объявится… тенятник в тундре… Лесник не понимал: действительно ли у Юзефа ещё один туз в рукаве, или обер-инквизитор блефует, используя старый, как мир приём: разозлить противника, вывести из равновесия, заставить совершить ошибку. На всякий случай Лесник незаметно скользнул взглядом по полу. Попытался определить, куда отлетели СПП или «макарки» покойных близнецов… Не железная ведь Диана, в конце концов. Отвлечётся. Или что-то её отвлечёт. Беркут злобно посмотрел на обер-инквизитора, но никаких действий не предпринял. Не мальчик, чтобы на такие приёмы купиться. А в руке Юзефа оказался все тот же пультик. Именно в него обер-инквизитор сказал и повторил короткую фразу: – Вариант-два. Вариант-два! Продолжение блефа? Классическое: ты не видишь, кто за твоей спиной!? Или действительно коробочка по совместительству средство связи? А за холмом кавалерия наготове? Похоже, Беркута посетили те же сомнения. Покосился на коробочку, но к Юзефу не шагнул – мало ли какую комедию ломает тот с физической немощью. Сделал знак Диане, сам взял на прицел Лесника. Диана скользнула вперёд, к обер-инквизитору, мимо Беркута, и… Беркут резко согнулся. Пистолет его мелькнул серебристой рыбкой – к полу. Лесник нырнул вперёд и вправо. Подхватил оружие. Перекатился, вскинул. «Отставить!!!» – рык Юзефа. Лесник не выстрелил… Диана улыбалась – широко. Беркут немо ловил ртом воздух – не в силах разогнуться. Юзеф не изменил позы. Лесник поднялся, готовый стрелять при первом подозрительном движении. Никакой вариант-два в движение не пришёл. Очередной блеф? Или сигнал для Дианы, меняющей окраску со скоростью хамелеона? Не прощу, подумал Лесник, не прощу ей близнецов, хоть и были полными отмороз… Мысль его оборвалась. Близнецы, валявшиеся со сломанными шеями, поднялись – и отнюдь не напоминали восставшие трупы. Лесник недоуменно посмотрел на Диану. Что за буффонада? Ладно, ударить и вскользь можно, понарошку, – но он отлично слышал треск ломающихся позвонков. Маша-Диана поняла значение немого вопроса. Ответила так же, без слов. Резко взмахнула «Генцем». Губы её при этом чуть дёрнулись – раздался тот самый мерзкий звук… – Дурак ты, Беркут… – повторил Юзеф. – Стратег, бля… Подослал лже-курьера … с простеньким заданием – следить и стучать… С расчётом на её перевербовку… И с неизвлекаемой… и неизменимой управляющей гипнограммой… Я же у неё в мозгах не копался… глупая ты птица, Беркут… Я с ней просто поговорил… как с человеком… и все объяснил… до конца… И она сама внесла кое-какие коррективы… Похоже, тут все всё знают, и кого-то из себя изображают, подумал Лесник. Один я как Иванушка-дурачок. Сейчас близнецы окажутся замаскированными членами Капитула, а Копыто – инспектором, сыгравшим роль те-нятника для проверки боеготовности… Комедия дель арте. Итальянская комедия масок. Беркут молчал. С тоскливой надеждой смотрел на плотно закрытую дверь, где остались его люди. Там тоже что-то произошло – приглушённые звуки схватки, хлопки выстрелов, – но закончилось быстро. Кавалерия из-за холмов? Долго ждать ответа не пришлось. Дверь распахнулась. Знакомый голос: – Порядок, Юзеф-джан! Глупые люди – зачем стрелять, зачем драться? Говорят тебе: руки вверх! – руки поднимай, да? Теперь лечиться совсем будут… В ординаторскую вошёл Арарат Суренович Хачатрян. С автоматом в руках. И с супругой. Огромный живот Сусанны исчез – похоже, разродилась успешно и со скоростью, достойной книги Гиннеса. Разродилась двумя автоматами с глушителями (себе и мужу), комбинезоном и высокими шнурованными ботинками, сменившими на ней туфли без каблука и бесформенное платье для беременных. Движения её теперь напоминали Диану – казались отточенными до совершенства. Да и Арик двигался совсем по-другому. Ай да Юзеф-джан! – подумал Лесник с восхищением. Вот они, две креатуры издалека, – и высшего, двенадцатого уровня, сохранившие все черты личности, уверенные, что работают на тебя исключительно по убеждению. Операцию можно включать в учебники. Идеальная маскировка для агента – на самом виду, под самым светом лампы. Всем тут примелькавшийся, кое-кому даже надоевший Арарат Хачатрян… И его незаметно-тихая жена, каждый день добавляющая чуть-чуть наполнителя в имитатор беременности… Если кто и приглядывал за роддомом – появлению колоритной парочки в неурочный час не удивился, и в свои расчёты никак не включил. Коробочка-пульт оказалась средством связи без дураков, не для блефа. Пискнула – обер-инквизитор поднёс к уху, кивнул, слушая неразборчивое кваканье. Нажал кнопку – и Лесник почувствовал, что томограф отключился. Копыто на это никак не отреагировал, лошадиная доза миостагнатора сделала своё дело – и сейчас организм тенятника ничем не отличался от нормального, человеческого, пребывающего в глубокой коме. Магнитно-резонансное поле исчезло, но, похоже, Юзеф от полученного излучения так и не оправился. Он тяжело, медленно выбрался из-за стола. Подошёл к лежавшему у стены Копыту, нагнулся – долго что-то с ним делал, Лесник ничего не видел из-за массивной фигуры Юзефа… Знакомо щёлкнули наручники. Вот оно что. Первого настоящего гипера лично стреножил господин обер-инквизитор… Символично, как сказал бы… неважно кто. Беркут смотрел затравленным волком на три направленных на него ствола. К нему уже подбирался воскресший близнец-1, держа в отставленной руке шприц. …Обмякшего Беркута уложили рядом с его несостоявшейся жертвой – Копытом. Хачатрян все это время производил странные манипуляции под одеждой. Сусанна попыток помочь мужу не делала, стояла молча и неподвижно, автомат АКМ наготове. Лесник подумал, что в имитаторе беременности две таких пушки не протащишь, значит, были спрятаны здесь, в роддоме… Юзефом? Хачатряном? Уже неважно. Наконец груда силиконовой плоти заколыхалась на полу. – Вай, славно как, Юзеф-джан, целый год эту гадость таскал… Надоело, слушай. Хватит теперь, да? – Арик одёрнул пиджак, бесформенно обвисший на сухощавом теле. И добавил другим голосом, без следа армянского акцента: – И вообще хватит. Хватит тут Моню Мочидловера изобра… Конец фразы заглушила длинная очередь – по Диане, по близнецам… Последнее, что успел увидеть Лесник, был летящий ему в голову приклад автомата Сусанны… Дела минувших дней – XVIII Митинг на Щёлковском аэродроме закончился. Смолкли речи, славящие героев Арктики, прокладывающих в Америку первую в мире грузовую авиалинию через полюс. Отзвучали здравницы вождям, и их, вождей, приветственные телеграммы. Шла последняя подготовка – быстро, деловито, без суеты. Четырехмоторный гигант ДБ-А с номером Н-209 на огромных крыльях застыл на взлётной полосе. Леваневский стоял чуть поодаль, курил. Последний бензозаправщик отвалил от самолёта, и в предотлётных хлопотах наступила некоторая заминка. Одни говорили – ждут мешки с почтой для Нью-Йорка, другие – меха для лётчиков. Леваневский знал, кого он ждёт – и в глубине души надеялся не дождаться. …Человек шёл через аэродром – невысокий, стройный, в изящном сером костюме и мягкой шляпе, в руке – небольшой походный баул, перетянутый ремнями. Среди людей в форме и рабочих комбинезонах человек казался чужим. Посторонним. Но, странное дело, никто из многочисленной охраны не подошёл, не остановил, не спросил документы. На человека не смотрели, а случайно скользнув взглядом – тут же забывали. Человек шёл легко, уверенно, – тем не менее это было бегство. – Здравствуй, Сигизмунд, – приветствовал Леваневского пришедший. – Здравствуйте, Богдан Савельевич, – осторожно сказал тот. Хотел добавить: все-таки решили лететь? – но не стал. И так все ясно… – Все-таки я решил лететь, – сказал Богдан Буланский, словно прочитав мысли собеседника. А может – действительно прочитав, порой Леваневский всерьёз подозревал его в этом умении. – Вам придётся пролежать всю дорогу в спальном мешке. Иначе замёрзнете, пойдём на шести тысячах метров… Запасных комплектов мехового обмундирования нет. Запасная кислородная маска есть. – Ничего, Сигизмунд, долечу. Что холод ему не грозит и на большей высоте, Богдан говорить не стал. – Тогда… Извините, Богдан Савельевич, но сколько вы весите? Буланский не удивился вопросу. Любой лишний вес на борту, когда лететь тысячи и тысячи километров, необходимо учитывать. – С грузом – ровно пять пудов, тридцать четыре фунта и девять золотников… Леваневский наморщил лоб, переводя в килограммы. Однако… Тяжёлый получался баульчик у Богдана Савельевича… – Кастанаев! – командным голосом позвал Леваневский. – Слушаю, Сигизмунд Александрович, – подошёл второй пилот. Богдана он не заметил. – Над полюсом циклон, возьмём лишнюю сотню литров горючки. Выбросишь из НЗ… Богдан не слушал, что перечисляет Леваневский, думал о своём. Он не решал «все-таки полететь» – ситуация решила за него. Москва была зажата в стальное кольцо – мышь не проскочит. И кольцо сжималось. Богдан проскочил, уложив пришедших за ним аккуратными выстрелами из браунинга точно в сердце – но в затылок дышала погоня. Аресты шли днём и ночью – и эта на вид неприцельная стрельба по площадям достигла своей цели. Организации, которую Богдан Буланский двадцать лет создавал втайне от Конторы, – не стало. Бешеный пёс Юровский был жив – его болезнь и смерть в ЦКБ оказались гнусной комедией. Похороны, венки и речи, замурованная в кремлёвской стене урна – все фарс. Проклятый интриган ушёл в тень и готовил превентивный удар. Ничего, придёт время – сочтёмся за все. Сейчас главное – унести ноги… …На серый бетон аэродрома упали два свёрнутых спальника, несколько мешков с продовольствием. Леваневскому это не нравилось, но он не мог отказать человеку, которому был обязан всем. Не только и не просто жизнью – к своей и чужим жизням Сигизмунд Леваневский давно относился без излишнего трепета. Гораздо важней была слава – портреты с лицом, известным каждому в этой стране, школы и фабрики, носящие его имя – имя одного из первых Героев Советского Союза. Слава долго обходила Леваневского – и пришла к нему три года назад исключительно благодаря Богдану Савельевичу… Слава полярного орла, спасавшего от гибели челюскинцев. Но лётчиков в стране много, и орлами становятся не все. Важно в нужный момент оказаться в нужном месте. Иногда Леваневскому казалось, что его покровитель попросту заранее знал, где и когда будет раздавлен льдами «Челюскин»… …Через две минуты после того, как Н-209 тяжело, неохотно оторвался от взлётной полосы, на аэродром стремительно въехали два автомобиля. Из переднего выскочил человек в синей форме, с ромбами на петлицах. Поднял голову, посмотрел на исчезающий самолёт. Выругался. …В Нью-Йорк Н-209 не прилетел. В Фербэнкс – точку промежуточной посадки на Аляске – тоже. Леваневский последний раз вышел на связь через двадцать часов после старта – и навсегда замолчал. Самолёт и шестерых лётчиков искали советские и американские пилоты, искали даже спустя много лет после того, как весной 1938 года экипаж официально объявили погибшим… Искали ледоколы. Искали жители прибрежных районов Аляски. Не нашли. Искавшие не догадывались, что на борту Н-209 был пассажир – Богдан Буланский. И что в Америку он не собирался… Глава девятая Сусанна своё дело знала. Быстрота движений у неё была феноменальная. Приклад раздробил череп, и острые осколки вошли в мозг, и было больно, и Лесник умер… На середине этой мысли он сообразил, что раз может так думать – то все не так плохо. С ним, по крайней мере. Голова раскалывается от боли, но на куски отнюдь не разбита, – сумел в последнюю долю секунды «снять» удар, перевести в скользящий… Но дела хреновые. Жёсткий пол давил на плечо и бок. Над головой звучали голоса – надоедливые звуки, болезненно отдающиеся в голове. Смысл слов от Лесника ускользал. Сомкнутые веки ощущали свет. Хотелось открыть глаза, поднять голову, осмотреться, проверить работоспособность мышц. Ничего этого Лесник не сделал. Не стоит тут радостно демонстрировать своё возвращение из мира мёртвых. А то живо вернут обратно – контрольным выстрелом или тем же прикладом. Ситуация поганая: похоже, в строю остался сам Лесник, не уверенный, что сможет работать, да Юзеф, с которым творится нечто странное… Немного – против двух убийц экстра-класса. Отца Алексия в расчёт можно не принимать. Диана и близнецы если и живы, то умирают, Лесник видел, как их троих отшвырнула очередь лже-Хачатряна – по несколько пуль в каждого. Лесник начал воспринимать речь псевдо-Арика с середины фразы. Голос звучал торжествующе: – … было просто смешно с тебя, Юровский, – когда ты вербовал меня в Степанакерте. Не узнал, не узнал… Потерял чутьё классовое. Вай, обрадовался Юзеф-джан, человек так много знает и умеет, – и никак не засвечен в Конторе! (кавказские нотки в голосе мелькнули и вновь исчезли). Та наша встреча планировалась за два года… У меня было достаточно времени с момента, как я задумался: а зачем это товарищ Юзеф строит в Швеции томограф за тридцать шесть миллионов долларов – который не совсем томограф? Кого это он лечить тут собрался, а? Я долго не мог поверить, что ты, именно ты, всерьёз готовишься к Последним Дням. А потом понял – это, судари мои, высшая степень материализма и атеизма: взять да и переломить Предначертание силовыми и техническими методами! Браво, бравис-симо! Ну и я тоже не стал сидеть сложа руки. Помог исполниться кое-чему из предначертанного. Раз суждено появиться Тёмному Мессии, пусть уж это будет товарищ надёжный, проверенный… – так ты любил когда-то выражаться, Юровский? Зачем нам Мессия-тенятник? Пусть лучше буду я. Голос отца Алексия, негромкий, спокойный: – Значит, Даня, башни Нового Вавилона – твоих рук дело? Богдан коротко хохотнул. Голос Юзефа (слова даются с трудом, но в тоне издёвка):. – Бедный Усама… Лихо ты развёл его со штатовцами… Слушать все это было интересно, но самого главного Лесник не понял. Где стоит Сусанна? Ни звука не свидетельствует о её местоположении… Ладно, пора аккуратненько открывать глаза и производить визуальную разведку. И он открыл – но один левый глаз. Правый был залит начавшей спекаться кровью. Разговор старых врагов не пестрел угрозами, резкими выражениями, вообще проявлениями крайних эмоций. Когда ненависти столько лет – из неё уходит все наносное и лишнее, появляется в ней благородно-коньячная выдержанность. Впрочем, третий участник разговора – отец Алексий – не считал своим врагом ни Богдана, ни Юзефа – не считал никогда, с самого начала их глухой взаимной неприязни, перешедшей в открытый конфликт и раскол Капитула. Алексей Николаевич их жалел – обоих. И молился за них… Говорил в основном Буланский. Сегодня был его день. – Я мог бы все сделать проще и быстрее. Я ведь ныне тоже не чураюсь техники – жизнь убедила… Ты видел, Юровский, как работает моя сушилка? За полсекунды, кстати… А мой шокер? Хорошая штучка? Я мог просеять этот городишко мелким ситом и найти трех латентных, о которых ты не имел понятия. И мог их активизировать и тихо-мирно прикончить где-нибудь в сторонке… А потом взорвать сие богоугодное заведение вместе со всем содержимым, и вместе с твоим дурацким томографом. Но грубо сработать не хотелось… С возрастом больше ценишь красоту исполнения, чем результат. Или, по крайней мере, одинаково ценишь. Я много лет мечтал прикончить черноивановское отродье своими руками – и не сделал этого. Обе погибли, считай, случайно. А когда организуешь для кого-то роковые случайности, чувствуешь себя богом… Но щенка я кончу у тебя на глазах, Юровский. Шлёпну изящно и красиво, без правок – финальную точку надо ставить своими руками. И я оставлю тебя жить, и тебя, Лёша, – тоже. Будете моей недремлющей совестью, – чтобы я не возгордился и не оторвался от народа… Комфортных условий содержания не гарантирую, но навестить иногда приду. – Ты действительно считаешь, Даня, что функция Тёмного Мессии – стать на триста лет диктатором над народами? – мягко спросил Алексей Николаевич. И сам ответил: – По-моему, ты ошибаешься. Суть мессианства – нести людям Откровение. Идею… В данном случае – Тёмную, ложную, губительную… У тебя она есть? – Я ничего не считаю. Я все знаю. Знаю, потому что сам все спланировал и подготовил. Любой Мессия – это власть. Власть над мозгами. Вы безнадёжно устарели со своими индивидуальными гипнограммами. А потуги на манипулирование массовым сознанием – и ваши, и всех других – просто смешны. Средства массовой информации для этого не подходят и никогда не подойдут – никакой избирательности, любой эффект нивелируется противоположенным – у другой части аудитории. Работать надо вживую, с коллективом людей, спаянным некими общими понятиями и принципами – при всей их, людей, внешней несхожести. С эргастулой? [13] Если бы вы знали, какие результаты может принести одна-единственная речь гнусавого и косноязычного депутата в Думе – выслушанная и вроде тут же забытая… Впрочем, узнаете. Сегодня. Хоть и на другом примере… – Переворот креатур? – уточнил Юзеф. – Сколько раз ведь пытались… и чем все кончалось?.. Ты, Буланский, маньяк… и авантюрист… – У меня получится. Завтра страна содрогнётся от того, что произойдёт здесь. В этом городе, в этом роддоме. И начнётся цепной процесс, на вид хаотичный, но в котором просчитано все. – И ты думаешь, Даня, что звезда зажглась в предсказанный час только для того, чтобы осветить этот твой путь? – спросил священник. – Или её зажёг тоже ты? А Порченные Радуги? Остановись, Даня… Пока не поздно. Ты считаешь себя дирижёром, но за кулисами стоит кто-то другой – и дёргает за ниточки… Твоя свобода выбора – фикция. Если все происходящее просчитал и спланировал именно ты и не кто иной – зачем тебе убивать этого мальчика? Твоему плану он никак не помешает и не поможет… Богдан Буланский ничего не ответил на слова отца Алексия. Поставил к стене автомат, вынул из кармана пиджака крохотный никелированный браунинг – все неторопливо, задумчиво. Лишь потом заговорил: – Знаешь, Лёша, отец одного моего друга детства не был сильно верующим. Но идя в синагогу – смотрел на небо и говорил: «Мне не жалко. Вдруг он есть?» Мне тоже не жалко – пули на этого придурка. А Откровение и Идея будут, не сомневайся. Крови не надо бояться, никогда. Тогда Идею мне придумают – такие, как вы. Вам без Идеи убивать невместно, судари мои… А с Идеей – вроде как и ничего. Ну что-с, приступим? Астрономическая полночь, если календари не врут, сегодня в половине второго… Сейчас вам будет немного больно, но недолго. Полежите, отдохнёте, проснётесь в новом мире… – Подожди, Буланский… Раз уж ты такой мастер… освети одно тёмное место в картине… Апокалипсисты – твоё детище?.. – Моё, моё… Но что о них вспоминать? Были и давно кончились. Твоими, кстати, молитвами. – Значит… Радецки не был их агентом… – слова Юзефа звучали не вопросом. Утверждением. – Конечно, не был. Якобы его цидульку, кстати, надиктовал девчонке я. Совсем не сложно. Употребить раз-другой словечко «символично», вспомнить пару минувших дел, – ты и купился. Поглядывал по сторонам в поисках мифических апокалипсистов… Твой меченый паренёк излишне рьяно копался в делах минувших дней. И раскопал то, что вспоминать никому не стоило. А я шепнул пару слов лабуху – кто к нему придёт и зачем. И как с пришельцем справиться. Да и с его дружком, между нами, у меня… Богдан неожиданно замолчал. Потом заговорил другим тоном: – Все. Время подходит, господа инквизиторы… Начнём. Лесник открыл левый глаз. Правый был залит кровью. Первым делом он увидел устремлённый на него взгляд Маши-Дианы. Живой взгляд. Она лежала на окровавленном полу, на вид мертво, хотя Лесник отсюда видел лишь одну рану – простреленное насквозь плечо. Он вспомнил очередь почти в упор, в живот и грудь, буквально впечатавшую девушку в стену – и подумал, что ошибается. Мертва, просто причуды освещения… Маша подмигнула ему. Однако… Броник скрытого ношения? Он мог и не заметить под просторным халатом, но… Обычный бронежилет с такого расстояния автоматные пули прошьют… Скрытого ношения ещё слабее. Значит, не простой, из Трех Китов… Ладно. Не важно. Главное – в нашем полку прибыло. Повоюем. Над головой продолжалась дискуссия об идейной сути Мессианства, Лесник особо не вникал. Его интересовало лишь одно из разговора – что и как будет делать бывший Хачатрян, ныне именуемый Буланским. А ещё Лесник хотел бы расписать партитуру с Дианой, но не мог придумать, как. Зрачки девушки дёрнулись в сторону. Снова упёрлись в Лесника. И ещё раз, и ещё. Рискуя заработать косоглазие, он проследил за её взглядом. Там, в полутора метрах от его головы, лежал СПП. На рукояти вмятина от пули, но на вид вполне работоспособен. Три стрелы ещё оставались в стволах. Уже лучше. Не придётся лезть с голыми руками на автоматы. Тут незримый фильтр, через который мозг пропускал звучащий в ординаторской разговор, подал сигнал: важно! Лесник прислушался… Так-так… Арик-джан собрался пристрелить Копыто и устроить бойню младенцам. Потом раздался интересный звук. Автомат? Автомат поставлен к стене? Думает прикончить тенятника из того самого браунинга? Хотелось поднять голову и убедиться. Но Лесник не стал зря рисковать. План созрел мгновенно. Юзефа и отца Алексия убивать сейчас, похоже, никто не собирается. Можно пожертвовать Копытом. Пусть хоть какая-то будет польза от гада… Дать его пристрелить – и пусть уходят отсюда. И аккуратно расстрелять лже-супругов на пути к детскому отделению. В спину. Не рыцарский турнир, в конце концов. Лесник посмотрел на Диану, раздумывая, как бы поделиться планом действий. Девушка яростно подмигивала ему. Понадобилось несколько секунд, чтобы понять – это азбука Морзе. Алексей Николаевич шагнул вперёд. На пути его лежали мёртвые тела, но он как-то сумел пройти между ними, не задев и не наступив. Подошёл к Буланскому. – Остановись, Даня. Ещё есть шанс. Я знаю, душа для тебя – поповская выдумка, и ты не боишься потерять то, чего, по твоему мнению, нет. Подумай о другом. Ты сам знаешь, к чему приводит такая гекатомба невинных. Человеком после неё остаться невозможно – это ты тоже знаешь. Ты сам убил достаточно много нелюди, чтобы сомневаться. Ты стоишь на самой грани – и не стоит переступать её. Остановись. Пока ты человек – остановись. Ответ Буланского прозвучал тихо и даже тоскливо: – И это говоришь мне ты? Мне – ты? После всех лет, что мы вместе провели в Капитуле? И не говори, что твои руки чисты… Скажи, Лёша, со сколькими ровесниками ты перезваниваешься? Или переписываешься? Люди столько не живут, Лёша… Закончил он совсем иначе: – Начинаем, Сусанна. Всем этим (кивок на пол) – по контрольному. А для начала… Лязгнул затвор браунинга. Но начать Сусанна не успела. Буланский тоже. Первой начала Диана. Лесник рванулся к оружию. Скользнул по полу, как ныряющий пловец – руки вытянуты вперёд. Одна ещё смыкалась на рукояти – другая оттолкнулась, толчком переворачивая тело. Мгновенная картинка: Маша в воздухе, летит на Сусанну; Буланский вскидывает браунинг. Почти одновременно: Автоматная очередь. Щелчок браунинга. Два выстрела из СПП. Звук падающих тел. Хрип. И все кончилось. Вернее – застыло в неустойчивом равновесии. Лесник поднялся с колен, в вытянутой руке пистолет с последней стрелой. Женщины лежали неподвижно, Сусанна снизу, Маша сверху. Обе не шевелились; Копыто – тоже, над сердцем набухал красный кружок… Буланский – на ногах, правая рука висит плетью, браунинга в ней нет. Левая обхватила шею Алексея Николаевича – и в ней нож. Рядом с Лесником – Юзеф. Пошатывается, в руке ходуном ходит чей-то пистолет, вроде кого-то из близнецов. Пат. – Убей его, – глухо сказал Юзеф. – Стреляй, я не в форме… Богдан стоял не статично, двигался к двери крохотными шажками – к двери, ведущей на детское отделение (кружным, правда, путём). И ловко прикрывался телом священника. Попасть, не зацепив отца Алексия, было почти невозможно. Тем более из СПП – под водой целятся совсем по другому принципу. Тем более правой рукой – с ничего не видящим правым глазом… Пятясь, Богдан добрался до двери, прислонился к ней спиной. Лесник выжидал – сейчас противник хоть на секунду уберёт нож от горла пленника. Иначе одной рукой не управится, дверь открывается внутрь. Богдан тоже это понял – и замер. Снова пат. Лесник искоса глянул по сторонам. Юзеф привалился к стене, пистолет бессильно опущен. Диана? Нет, второй раз не воскреснет… Даже если броник вдруг выдержал – жестокая контузия с потерей сознания. Отец Алексий тоже не в счёт, даже не делает попыток вырваться… И что? Торг с этим убийцей? Буланский заговорил первым: – Забирай старика и дай мне выйти за дверь. Потом, если хочешь, продолжим. – Стреляй, – сказал Юзеф еле слышно, – не верь старому провокатору… – Стреляй, – сказал отец Алексий, – пусть сбудется предречённое… – Не вздумай, – сказал Буланский торопливо. – Сначала выслушайте меня – все. Я дам вам шанс спасти молокососов. Здесь заложена не одна мина, Юровский. Не только твой супертомограф. Моя тоже… Я говорил вам про работу с эргастулой? Так вот, весь персонал этой богадельни побывал на концерте известного сатирика в их актовом зале, и… Короче, они стали моей эргастулой. В каждом враче и медсестре сидит жёсткая программа. Сегодня она активирована, в астрономическую полночь сработает. Или раньше – если выдернуть чеку. Чека – мои альфа-ритмы, усилитель в кармане. Если я умру, медсёстры тут же станут кончать младенцев. Резать скальпелями, разбивать головы о стены. А если я уйду, у вас будет десять минут – перебить эргастулу или нейтрализовать… – Стреляй… – прохрипел Юзеф. – Блеф… гарантирую… – Стреляй, – сказал отец Алексий. – Вспомни пророчество… Лесник медлил, но не потому, что раздумывал – блефует старый интриган или нет. Он решал сложную баллистическую задачу – убить одного человека и не зацепить другого… Ничего не получалось. Задача не имела решения. – Без девяти полночь, – ск Date: 2015-09-02; view: 301; Нарушение авторских прав |