Лувр, Париж, 28 апреля, 09:05

– Пожалуйста, примите это с наилучшими пожеланиями от правительства Соединенных Штатов. – Директор ФБР коротко поклонился, передавая картину Морису Фабю, министру культуры Франции.

Том и Дженнифер молча обменялись взглядами. Триумф Грина был небольшой платой зато, что он помог им выбраться с Кубы живыми и невредимыми.

– Благодарю вас от имени Франции. – На мгновение показалось, что министру стало плохо; когда он коснулся рамы, его глаза лихорадочно заблестели, а губы сжались в тонкую полоску.

– Как вы и просили, мы не делали с ней ничего, кроме пары инфракрасных рефлектографических тестов. – Грин снова потянул картину на себя. – Они четко показали находящуюся под слоем краски «Мону Лизу», вместе с несколькими предварительными набросками и доработками. – Он снова протянул картину Фабю и снова, когда тот почти схватил ее, вернул к себе, вспомнив еще что‑то. – Наши эксперты считают, что на модели тонкая, почти прозрачная, вуаль. Мне сказали, что это называется гуарнелло – в то время ее носили женщины, ждущие ребенка. Может быть, загадочная улыбка «Моны Лизы» – улыбка беременной женщины?

– Потрясающе, – сказал Фабю, которому удалось наконец завладеть картиной. – Мы, разумеется, посмотрим, удастся ли подтвердить эти предположения. – Он передал картину своему помощнику, спрятавшему ее в специальный контейнер. Фабю выпрямился и поправил галстук. – Пожалуйста, присаживайтесь.

Он указал на стулья, расставленные вокруг низкого столика. Том и Дженнифер сели с одной стороны, Фабю и Грин – с другой.

– Стало быть, во всем виноват Наполеон, – улыбнулся Фабю, передавая Тому чашечку кофе. – Молока?

Том покачал головой.

– Все, что мы знаем – то, что где‑то между 1800 и 1804 годами, когда картина висела в его спальне, он заменил оригинал копией, которая позднее и была возвращена в Лувр. Затем на оригинале написали портрет, который вы только что видели, – это позволило ему всегда возить с собой «Мону Лизу».

– Никто бы не удивился тому, что он возит свой собственный портрет, – рассмеялся Фабю. – Скромность никогда не была его характерной чертой.

– Египетский обеденный сервиз был изготовлен между 1810 и 1812 годами; видимо, именно в этот период он решил навсегда спрятать картину.

– Продолжая тему Египта, он создал тайник в катакомбах, спрятал картину за ним и запечатал, замаскировав ту часть лабиринта так, словно ее никогда не существовало, – добавила Дженнифер.

– Карту и ключ он положил в один из обелисков сервиза, а шифр к коду – в свой экземпляр только что изданного «Описания Египта».

– К чему такие сложности? – спросил Фабю. – Он был императором и мог просто оставить картину себе, если бы захотел.

– Кто знает? – пожал плечами Том. – Может быть, он влюбился. Вы будете смеяться, но мне известны такие случаи. Люди становятся одержимыми. Они ревнуют. Им недостаточно обладать вещью сейчас. Они хотят, чтобы она принадлежала им вечно. Зачастую они предпочитают уничтожить ее, чем потерять.

– Он пытался подарить египетский обеденный сервиз императрице Жозефине после развода, – вспомнила Дженнифер. – Можно сказать, передавал ей картину на хранение.

– Если бы она знала, то, возможно, приняла бы его, – горько рассмеялся Грин, который имел представление о разводах. – Неплохие были бы алименты.

– Но он так никогда и не вернул ее?

– Опять же предположительно, в какой‑то момент на острове Святой Елены, уже зная, что умирает, он открыл свой секрет Антоммарши. Дал ему книгу и рассказал об обеденном сервизе.

– Проблема заключалась в том, что восстановленный на троне король Франции подарил сервиз герцогу Веллингтону, – добавила Дженнифер.

– Наполеон, вероятно, смог рассказать Антоммарши о местонахождении картины по памяти и снабдить дубликатом ключа. Когда доктор вернулся в Париж, он нашел картину, положил вместо нее посмертную маску – что‑то вроде дани любимому императору – и скрыл все следы своего пребывания. В 1838 году он умер на Кубе, и тайна умерла вместе с ним.

– Невероятная история, – изумленно произнес Фабю. – Совершенно невероятная.

– История, которую мы могли никогда не узнать, – добавил Том.

– История, которая, я надеюсь, никогда не будет известна в широком кругу, – быстро уточнил Фабю. – Хотя французское правительство глубоко сожалеет о действиях мсье Леду и мадемуазель Леви, обнародованием их проступков ничего не исправишь.

– Согласен, – твердо сказал Грин, сверля Тома и Дженнифер взглядом. – Что сделано, то сделано. Важно то, что «Мона Лиза» возвращена туда, где должна быть.

– Как долго ее будут очищать? – спросил Том.

– Шесть месяцев. Возможно, больше, – пожал плечами Фабю. – В данном случае ни время, ни деньги значения не имеют.

– А что вы скажете людям? – поинтересовалась Дженнифер.

– Правду. Что благодаря бдительности французской полиции шедевр нашли. Что, к сожалению, картина повреждена, но будет снова выставлена в музее так скоро, как только возможно.

– Значит, я вне подозрений, – облегченно выдохнул Том.

– Да, – твердо ответил Фабю. – Вы оба вне подозрений. Позвольте еще раз извиниться за произошедшее. Я уверен, вы понимаете, что комиссар Ферра действовал исходя из доступных в тот момент фактов.

– Думаю, мы все виновны в поспешных выводах, – скромно улыбнулся Грин, взглянув на Дженнифер.

– В знак нашей признательности за ваши усилия и преодоленные трудности президент попросил меня вручить вам кое‑что.

Министр дважды щелкнул пальцами, и за его плечом возник помощник, держа на бархатной подушечке три небольшие коробочки. Фабю встал и жестом попросил Грина, Тома и Дженнифер сделать то же самое.

– Это орден Почетного легиона, – торжественно объявил он, взяв и открыв одну из коробочек внутри которой оказался позолоченный пятилучевой мальтийский крест, украшенный эмалированными лавровыми ветвями и дубовым венком и закрепленный на алой ленте. – Выдается за выдающиеся заслуги в военной и гражданской жизни. Высшая награда Франции.

Том и Дженнифер обменялись многозначительными взглядами. Грин слегка побледнел.

– Забавно, что он был учрежден лично императором Наполеоном в 1802 году, после завершения египетской кампании. Я вручаю вам этот орден от лица благодарного французского народа.

Он сделал шаг вперед и с широкой улыбкой повесил первую ленту на шею Грину, прежде чем крепко обнять за плечи и расцеловать в обе щеки. Грин ничего не сказал, расплываясь в блаженной улыбке.

– Благодарю, но я не достоин такой чести, – решительно покачал головой Том. – Если вы хотите его кому‑то вручить, то это должен быть Жан‑Пьер Дюма.

– Дюма был отстранен от службы за ряд нарушений, – фыркнул Фабю. – Он совершенно неподходящая кандидатура, несмотря на то что оказал вам небольшую помощь.

Том подался впереди прошептал что‑то на ухо Фабю. Пока министр слушал, его лицо бледнело, а дыхание становилось все более затрудненным. Когда Фабю заговорил, его голос дрожал.

– Возможно, ваше предложение имеет смысл. Я посмотрю, что можно сделать.

Date: 2015-09-02; view: 268; Нарушение авторских прав