Первый этаж, крыло Денон, Лувр, 21 апреля, 16:23

Том уже задумывался, сможет ли он хоть когда‑ни‑будь увидеть музей глазами обычного посетителя. Дело было не в том, что он не мог оценить выставленные экспонаты; и будучи вором, он испытывал страсть к произведениям искусства, с детства привитую родителями. Но как бы ни старался Том сконцентрироваться на экспозиции, его взгляд лишь слегка пробегал по картинам. Шедевры отступали на задний план, словно очень дорогие обои, превращаясь из главной цели визита во что‑то второстепенное.

Главный интерес для Тома представляла система охраны – количество людей, система сигнализации, расположение камер, дверей и окон, толщина защитных решеток. Это волновало его больше, чем мастерство художника, передавшего тончайшую игру солнечных лучей на шелке или перекаты мускулов под кожей. Каждая мелкая деталь системы безопасности отмечалась и запоминалась.

Обнаружив себя стоящим перед «Джокондой», Том заметил, что не помнит ни одну из картин, которые успел посмотреть по дороге. Поток туристов вынес его к нужному месту подобно прибою: вверх по лестнице, направо у крылатой Ники Самофракийской, через первые три зала с ранними итальянскими живописцами, снова направо, в Большую галерею, и затем, на полпути вниз, снова направо, в недавно отреставрированный зал Штатов.

Том стоял в глубине зала; прекрасная картина Веронезе «Брак в Кане Галилейской» находилась за его спиной, прямо перед ним на специально возведенной огнеупорной стене располагалась «Мона Лиза». Полукруглое деревянное ограждение держало толпу на почтительном расстоянии; толпы людей приходили и уходили из зала в соответствии с расписанием автобусов. С благоговением посетители смотрели на портрет снизу вверх, как на алтарь, объединяющий представителей самых разных верований; когда тишина сменялась звуком голосов, было понятно, что культурный хадж завершен. Некоторые делали круг по залу и с восторженными лицами подходили к «Моне Лизе» еще раз.

Том молча смотрел на картину, в очередной раз пораженный тем, какая она маленькая – всего тридцать дюймов в высоту и двадцать в ширину. Она выглядела отстраненной и немного одинокой – единственной на стене, за пуленепробиваемым стеклом и потрескавшимся лаком, и смотрела на Тома с печальной, почти потерянной, улыбкой.

– Вам не стоило приходить сюда, – внезапно раздался женский голос.

Том оглянулся и узнал Сесиль Леви. Интересно, как давно она наблюдала за ним? Скорее всего от самого входа, как только он засветился на экранах видеонаблюдения.

– Труссар свалил всю грязную работу на вас? – ответил он по‑французски.

– Я сама вызвалась. Убедила его, что вы покинете Лувр без шума, если я попрошу об этом.

Том на пару мгновений задумался. Сесиль выглядела очень хрупкой, фарфоровой куколкой, туфли‑балетки прекрасно сочетались с кантом на классическом белом пиджаке от Шанель. Рука лежала в кармане, вместе с, судя по проступающим очертаниям, пачкой сигарет. Тому было интересно, на что она готова была пойти, чтобы иметь возможность закурить прямо здесь и сейчас.

– Почему вы оба так уверены, что мы с Дюма ошибаемся насчет планов Майло? – спросил он.

– Мы уверены, что у Дюма проблема с алкоголем. Для того чтобы принять меры, нам необходимы подтверждения из достоверных источников, – объяснила она твердым, но слегка извиняющимся голосом. – Вы не смогли их предоставить…

– Единственное подтверждение вы получите, обнаружив однажды пустое место на стене, – холодно бросил Том.

– Труссар не дипломат, но свое дело знает, – настойчиво произнесла Леви, и снова в ее голосе мелькнула извиняющаяся интонация, которую Том посчитал признанием того, что с Труссаром действительно сложно иметь дело. – К тому же мы предупредили директора музея. Он дал «добро» на дополнительные меры по усилению безопасности.

– Значит, вам не о чем волноваться?

Повисла тишина, нарушаемая только скрипом резиновых подошв по деревянному полу да редкими окриками хранителей, заметивших посетителя с камерой или жвачкой.

– Вам стоит пройти со мной к выходу, – осторожно предложила она, и Том не стал спорить. Он увидел все, что хотел.

Они прошли через Большую галерею к лестничному пролету. Том был погружен в свои мысли, но все же почувствовал, что Леви было некомфортно рядом с ним. Вероятно, молчание для нее выглядело тревожно, учитывая общую нервозность ситуации. Через несколько шагов Сесиль заговорила нарочито обыденным тоном:

– Знаете, Леонард всегда брал ее с собой. Говорят, он так и не дописал ее.

– Кем бы она ни была.

– Вазари был уверен, что это портрет Лизы дель Джокондо. – Она успокоилась, что неловкий момент остался позади. – Вы с ним не согласны?

– Кто знает? – Том пожал плечами. – Я слышал, что картина может быть портретом Изабеллы Арагонской. Кто‑то утверждает, что это не она, а сам да Винчи или один из его любовников.

– Она действительно выглядит несколько бесполо, – согласилась Леви. – Но в то время была мода, все выщипывали себе брови.

– Честно говоря, не думаю, что это важно, – вздохнул Том. – «Мона Лиза», «Джоконда» – просто имя. Суть не меняется.

– Вам она на самом деле не нравится? – с любопытством и недоверчивостью спросила она.

– Дело не в том, нравится или нет. Дело в том, что иногда она кажется мне Пэрис Хилтон в мире искусств. Ну, знаете, знаменитость просто потому, что знаменитость. Проблема в другом: за картиной тянется такой шлейф информации, что мы просто не в состоянии воспринимать ее объективно. Я даже не уверен, что «Мона Лиза» может нравиться или не нравиться. Она просто данность.

– Здесь вам стоило бы побольше думать о том, что говорите, – заметила Сесиль с усмешкой, когда они спустились в зал с греческими скульптурами. Том подумал, что улыбка ей идет больше, чем та нервная гримаса, которая чаще появлялась на ее лице. – Леонард здесь в почете.

– Знаю, знаю, у вас и за меньшее на гильотину отправляли, – рассмеялся Том.

– Мне кажется, люди недостаточно ценят то, насколько да Винчи опередил свое время. – В голосе Леви росло воодушевление и уверенность. – Он использовал ракурс и перспективу для создания иллюзии глубины. Чувственные изгибы и тончайшее сфумато тона и цвета. Отличное чувство баланса и гармонии. Но, надеюсь, скоро мы изменим такое положение дел.

– Что вы имеете в виду?

– Вы видели знаки?

Том отрицательно покачал головой.

– За последние несколько лет картина немного износилась. Мы обратились в Центр исследований и реставрации за помощью, и нам предоставлена возможность провести полное исследование и экспертизу картины. В первый раз за всю ее историю.

– В первый раз? – Тому это казалось невероятным.

– Ну, раньше, разумеется, проводились базовые тесты – с помощью рентгеновских лучей и прочего. Но это ничто по сравнению с настоящими возможностями. Лувр всегда был крайне обеспокоен сохранностью «Моны Лизы». При помощи нынешних технологий восстановления вскоре мы сможем показать всем настоящее мастерство Леонарда. Завтра картину снимут с экспозиции и перенесут в реставрационные помещения.

Они вернулись к входу в Лувр; стеклянная пирамида отражала восторженные голоса и шаги посетителей музея, превращая их в раскатистый рокот.

– Будет ли пустой тратой слов моя просьба не возвращаться? – с надеждой в голосе спросила Леви.

– Вероятно.

– Труссар считает вас источником неприятностей. Я считаю, что вы скорее притягиваете неприятности, чем вызываете их. В любом случае мы оба не хотели бы видеть вас в музее. Сегодня к вам подошла я. В следующий раз, поверьте, Труссар лично и не без удовольствия вышвырнет вас отсюда.

– Понимаю. – Том пожал протянутую руку, тонкую и холодную, словно фарфор. – Меня вы здесь больше не увидите.

– Хорошо. – На ее лицо вернулось обычное выражение. – И не беспокойтесь. Здесь она в надежных руках.

Том кивнул, но уже не слушал ее, направившись к выходу и доставая мобильный телефон.

– Арчи, это Том. Завтра картину переносят. В реставрационные помещения на второй этаж.

– Именно в этот момент Майло начнет действовать. – Вывод Арчи совпал с мыслями Тома. – У нас мало времени.

– Придумай, как попасть внутрь. Подобраться поближе. Используй все связи, какие сочтешь нужным.

– Внутрь я нас проведу. Вопрос в том, как выбраться.

– Я думаю об этом. Посмотри, что ты можешь сделать. Возможно… Арчи, я перезвоню.

Том прервал вызов, его глаза сузились, когда он понял, что не ошибся и человек, мелькнувший в толпе впереди, действительно тот, о ком он подумал. Ну что ж, в этот раз его появление не было совсем уж неожиданностью. И возможно, у Кирка появилась идея.

Том огляделся и увидел польского туриста, пытавшегося объясниться у информационной стойки. У его ног стоял тонкий кожаный портфель. Том подошел ближе, встал за туристом и, улучив момент, нагнулся, схватил портфель и быстро направился к выходу.

К счастью, на нем не было никаких особых знаков. В противном случае было бы гораздо сложнее выдать кейс за свой.