Замок Драмланриг, Шотландия, 18 апреля, 12:07

Это место показалось Тому похожим скорее на мавзолей, чем на замок. Тени, кладбищенская тишина, приглушенное эхо шагов и обрывков чьих‑то разговоров, затихающее в пустых холодных коридорах.

И даже детали интерьера не могли рассеять тягостное впечатление, хотя огромные, похожие на пещеры комнаты были уставлены и завешаны разнообразными гобеленами, живописью маслом в роскошных рамах, тяжелыми сундуками с богато украшенными крышками, столиками эпохи рококо и прочими предметами, которые при ближайшем рассмотрении оказывались потертыми, пыльными и никому не нужными.

– Напоминает египетскую гробницу, – прошептал Том. – Ну знаешь, набитую драгоценностями и слугами, а потом замурованную от всего остального мира.

– Эго родовое гнездо, – напомнил ему Дорлинг. – Род герцога Бэклу живет в этом замке на протяжении многих веков.

– Интересно, они здесь правда жили или просто содержали замок как фамильный склеп?

– Почему бы тебе не спросить у них самих? Это герцог и его сын, граф Далкейт, – вполголоса произнес Дорлинг, проходя мимо пожилого мужчины, которого поддерживал более молодой. Хозяева степенно поклонились Тому и Дорлингу, на их лицах застыла печать скорби с примесью укора. Том почувствовал себя так, словно вторгся во что‑то очень личное.

– Эти бедняги выглядят так, будто кто‑то умер.

– Вероятно, так и есть, – сказал Том с симпатией. – Словно внезапно не стало кого‑то, кто был членом твоей семьи на протяжении двухсот пятидесяти лет.

– Гораздо хуже, – поправил его Дорлинг, вскинув брови. – Словно бы он ушел в мир иной и оставил восемьдесят миллионов фунтов стерлингов местному приюту для бродячих кошек.

Коридор был перекрыт, на страже стоял широкоплечий констебль. Из‑за его спины доносилось механическое жужжание фотокамеры полицейского фотографа, сопровождаемое яркими вспышками. По мере приближения Том чувствовал, как становится тяжелее дышать, в мозгу бились слова Дорлинга: «Он тебе кое‑что оставил».

Беспокоило то, что они с Майло договорились не лезть в дела друг друга. Должно быть, случилось что‑то серьезное, раз Майло нарушил уговор, – что‑то относящееся и к Тому, и к этому месту, и ко всему, что ждало его по ту сторону двери. Проще всего было бы не попадаться на этот крючок, убраться отсюда и не гадать о том, что ждало его в следующей комнате. Но простой путь не всегда правильный. Том предпочитал знать, с чем имеет дело.

Завидев Дорлинга, констебль приподнял полицейскую ленту, пропуская его и Тома. Справа толпились эксперты криминалистической лаборатории в белых халатах – у стены, на которой, вероятно, ранее висела картина.

– Здесь ничего нет, – с облегчением сказал Том, оглядевшись. Зная Майло, можно было ожидать худшего.

Дорлинг пожал плечами и подошел к двум мужчинам, стоящим у основания лестницы. Один из них обращался к другому отвратительно гнусавым голосом, на его плечи был накинут бесформенный серый плащ. Уголки губ Тома искривились – он узнал говорящего.

– Это была случайность, – произнес мужчина. – Они вошли, увидели картину и забрали ее.

– А что скажете о маленьком сувенире, оставленном на память? – с сомнением произнес второй мужчина, с легкой картавостью, присущей эдинбургцам. – Это явно не случайность.

– Протащили под верхней одеждой, видимо. – Дорлинг кивнул, соглашаясь. – Послушайте. Я не утверждаю, что они не планировали похищение, – я считаю, негодяям было все равно, что красть. Да они бы не узнали да Винчи, даже если бы он напал на них и обрил наголо.

– А ты бы узнал? – вмешался в разговор Том, не в силах сдержаться, несмотря на предупреждение Дорлинга.

Гнусавый резко развернулся к нему лицом.

– Кирк! – Он словно бы выплюнул это слово сквозь зубы. Его кожа была похожа на мрамор – холодная, белая, с тонкой паутиной пульсирующих сосудов, а глаза с желтоватыми белками казались выпученными по сравнению с впалыми щеками, на которых залегли тени.

– Сержант Кларк! – воскликнул Том, и его глаза недобро сверкнули. – Какой приятный сюрприз.

Том давно забыл, почему Кларк считал для себя делом чести упрятать его за решетку. Иногда ему это почти удавалось, но каждый раз Том ускользал, а злоба Кларка росла и росла. Даже сейчас он не верил в то, что Том стал законопослушным гражданином, считая все частью очередного коварного плана. Том не протестовал. Его забавлял Кларк, что еще сильнее раздражало сержанта.

– Детектив‑сержант Кларк, как вы знаете. – Кларк был вне себя от бешенства, его кадык ходил вверх‑вниз. – Какого черта вы здесь делаете?!

– Я его пригласил, – сообщил Дорлинг.

– Это уголовное расследование, а не чертова вечеринка! – переключился на него Кларк.

– Том здесь, потому что я считаю, он может нам помочь, – сухо произнес Дорлинг.

– Да он сам ее и украл! – презрительно воскликнул Кларк. – Никогда не думал о такой возможности?

Человек, стоявший рядом с Кларком, с интересом повернулся к Тому:

– Мы, кажется, не встречались раньше.

Мужчине было около пятидесяти; высокий, с обветренным лицом, темно‑зелеными глазами и копной грязноватых каштановых волос, начинающих редеть на макушке.

– Брюс Ричи. – представил Дорлинг. – Управляющий замком. Брюс, это Том Кирк.

Том пожал протянутую Ричи руку, отметив никотиновые пятна на кончиках пальцев и пустые гильзы от дробовика в кармане вощеной куртки, глухо постукивающие при движении.

– Я так понимаю, у вас есть своего рода… непосредственный опыт участия в таких делах? – Управляющий говорил медленно, подбирая подходящие слова.

– Да уж, черт возьми, – проворчал Кларк.

– Могу я поинтересоваться откуда?

– Он вор! – рявкнул Кларк, прежде чем Том успел ответить. – Это все, что вам нужно знать. Его натаскивали янки для промышленного шпионажа. Потом решил работать в одиночку. – Кларк повернулся к Тому с самодовольной усмешкой на губах. – Я правильно излагаю?

– ЦРУ? – предположил Ричи. По его интонации было понятно, что, вместо того чтобы напугать, Кларку удалось лишь разжечь интерес к Тому.

– Да, – кивнул Том, оценив осанку Ричи и взгляд, – то и другое говорило о военном прошлом. – А вы?

– Военная разведка, – усмехнулся он. – В свое время мы не просто бездумно выполняли приказы янки.

Все, кроме Кларка, рассмеялись.

– Так вы не согласны с тем, что это была случайность? – спросил Ричи.

Том покачал головой:

– Люди, которые это сделали, точно знали, зачем пришли.

– Вы не можете этого доказать, – возразил Кларк.

– Случайные воры взяли бы Рембрандта или Хольбейна, расположенных ближе ко входу, – возразил Том, заметив краем глаза, как Кларк вздрагивает при каждом его резком движении.

– Полагаете, они попытаются продать портрет?

– Не в открытую, это слишком опасно. Вряд ли их план заключается именно в этом. В лучшем случае они залягут на дно на несколько месяцев, перед тем как выйти на связь и потребовать выкуп. В результате ваша страховая компания избежит выплаты полной страховой суммы, а вы получите картину. Говорят, что именно таким образом Национальная художественная галерея в Лондоне вернула себе два произведения Тернера, хотя и назвала плату «вознаграждением тому, кто ее обнаружил».

– А в худшем случае?

– Если они не свяжутся с вами в ближайшие двенадцать месяцев, значит, скорее всего картину использовали как залог в сделке, связанной с торговлей наркотиками или оружием. Лет семь пройдет, прежде чем картина дойдет до человека, готового выйти на контакт с вами. Расчет времени в таких вопросах точен как часы. Но я не думаю, что так случится в этот раз.

– Вы это все только что придумали, – фыркнул Кларк, отмахнувшись. – Вы ничего не знаете об этом деле, ни заказчика, ни исполнителя.

Том пожал плечами.

– Четыре человека, верно?

– Возможно, – неопределенно кивнул Кларк.

– Думаю, двое работали внутри и двое оставались снаружи – тот, кто стоял на «шухере», и водитель. Машина скорее всего была украдена предыдущей ночью, небольшая и быстрая. Красного или белого цвета, чтобы не выделяться.

– Белый «фольксваген», – подтвердил Ричи, заметно удивившись. Удивление сменилось недовольством, когда он повернулся к Кларку: – Я думал, мы договорились не раскрывать деталей.

– Мы не раскрывали, – пробормотал Кларк.

– Мне это известно потому, что это его обычная схема.

– Чья?

– Его имя – Людовик Ройял, – объяснил Том. – Известен как Майло. Француз, хотя считает себя корсиканцем. Занялся кражей произведений искусства после того, как отслужил пять лет в Иностранном легионе и десять – в западной Африке, нанимаясь к любому, кто платил достаточно денег. Он беспощаден. И он один из лучших.

– Почему его зовут Майло?

– Его первый клиент, какой‑то сирийский делец, попытался не заплатить за работу. Майло отсек ему обе руки, одну у локтя, другую у плеча, и оставил истекать кровью до смерти. Когда фотографии просочились в местную прессу Дамаска, они вышли под заголовками «Убийство в стиле Venus de Milo[3]». Кличка прицепилась.

– Вы полагаете, что это именно он? – с сомнением уточнил Ричи.

– Еще слишком рано утверждать такое, – вмешался Кларк.

– Вы уже нашли игровую фишку? – ответил вопросом на вопрос Том. – Такой маленький перламутровый диск с черной буквой «М».

Кларк яростно уставился на Дорлинга.

– Что еще ты ему рассказал?

– Ничего.

– Мне не важно, кто, что и кому рассказал, – твердо заявил Ричи. – Мне важно, что это все значит.

– Майло нравится оставлять фирменные знаки на местах преступлений, – объяснил Том. – Таким образом он показывает всем остальным, насколько он хорош.

– Игровая фишка – его знак, – подтвердил Дорлинг. – Это довольно‑таки распространено в преступных кругах. – Он помедлил, избегая встречаться взглядом с Томом. – Знаком Тома был черный кот, ну, знаете, такой мультяшный персонаж. Именно поэтому его звали Феликсом.

Ричи задумчиво кивнул, словно бы эта частица информации заняла свое место и позволила ему принять решение, которое давно зрело в мозгу.

– Что вы знаете о картине? – спросил он.

– Полотно небольшое, всего девятнадцать дюймов в длину и пятнадцать в ширину, так что спрятать для провоза через границу будет несложно, – начал Том. – Я знаю, что картина написана между 1500 и 1510 годами; из мастерской да Винчи вышло всего одиннадцать ее копий. Ваш экземпляр был оригиналом.

– Что на ней изображено? – продолжал Ричи.

– Какая разница? – нетерпеливо воскликнул Кларк.

– Мадонна отстраняет младенца Иисуса от веретена, деревянного инструмента для прядения шерсти, – ответил Том, не обращая внимания на Кларка. – Веретено символизирует крест, а вся сцена – то, что даже ее любовь не сможет спасти Иисуса от распятия.

– На некоторых копиях картины у веретена есть поперечная деталь, чтобы сделать аллюзию на распятие более явной, – согласно кивнул Ричи и замолчал, словно не мог заставить себя продолжать.

– Что‑нибудь еще? – спросил Том.

– Это вы должны сказать, – пожал плечами Ричи, указывая направо.

Полицейские отступили в сторону, и Том увидел пространство между двумя другими полотнами, где раньше висела украденная картина. Там было что‑то прикреплено. Что‑то небольшое и черное.

– Они нашли игральную фишку, которую вы описали, у него во рту, – объяснил Ричи, заработав от Кларка укоризненный взгляд.

– У кого во рту? – выдохнул Том.

Он подошел ближе, и с каждым шагом его сердце билось все сильнее.

Он видел голову, лапы и длинный черный хвост. Он видел маленький розовый язычок, вывалившийся из уголка пасти. Он видел следы засохшей крови, ведущие от гвоздей, вбитых в стену, до лужицы темной липкой жидкости, скопившейся на витрине внизу, окруженной розоватым ореолом отсвета, проходившего через стекло.

Это был кот. Распятый кот.

Том бросил взгляд на Дорлинга, тот кивнул.

– Я же говорил, что он оставил кое‑что для тебя, Феликс.

Date: 2015-09-02; view: 344; Нарушение авторских прав