Глава 60. На обратном пути в салоне автомобиля висела напряженная тишина

На обратном пути в салоне автомобиля висела напряженная тишина. Джимми гнал лимузин, вцепившись в руль побелевшими от напряжения пальцами. Рядом с сыном сидел Уильям. На его лице застыло сочувствие к дочери. Элис время от времени украдкой поглядывала на Рэйчел, но благоразумно воздержалась от замечаний. Несмотря на старания сохранять непроницаемое выражение, Рэйчел видела, как уголки ее губ подрагивают в торжествующей улыбке.

После того как Джимми загнал лимузин в гараж, все четверо остановились на подъездной аллее. Никто не спешил входить в дом, и вновь повисло неловкое молчание, в котором читались невысказанные, но оттого не менее ясные мысли. Наконец Уильям осторожно откашлялся.

— Нам нужно решить, что делать дальше, — сказал он, и его слова явно предназначались Рэйчел. — Остаемся или уезжаем?

— Я хочу домой, — заявил Джимми. — Прямо сейчас. Ненавижу это место. Здесь нечем дышать. Жить в Хоубаткере - все равно что плыть под водой с открытым ртом.

— Я тоже хочу уехать, — сказала Элис. — Если мы останемся, я буду чувствовать себя незваной гостьей.

Оцепеневшая и униженная, с куском льда вместо сердца, Рэйчел произнесла:

— Если вы хотите вернуться в Кермит прямо сейчас, поезжайте, конечно, но я остаюсь.

— Мы не уедем без тебя, милая, — сказал отец.

— Нет, папа. Мне еще кое-что нужно сделать здесь.

— Не раздумывай и забирай все, что попадется под руку, — посоветовала Элис. — Все меха, драгоценности, любые мелочи, которые влезут в твою машину. Ты заслужила это.

— Ведьма! Она была ведьмой, Рэйчел!

— Тише, Джимми. — Элис дернула сына за рукав. — О мертвых нельзя говорить дурно.

— Это намного меньше того, что сказала бы ты, если бы Рэйчел получила все.

— Сынок! — Уильям схватил Джимми за плечо. — Довольно.

Рэйчел крепко зажмурилась и прижала кончики пальцев к вискам. Перепалка тут же прекратилась. Когда она вновь открыла глаза, все смотрели на нее в пристыженном молчании.

— Давайте кое-что проясним, — проговорила она. — Я не жалею о том, что вы получили свою долю наследства. Тетя Мэри наверняка считала, что поступает справедливо, изменив завещание.

Когда Элис открыла было рот, чтобы заговорить, Уильям схватил ее за руку, и она послушно промолчала.

— Но вы понимаете и то, что в настоящий момент я не расположена к поздравлениям, — продолжала Рэйчел. — Если вам хочется уехать, что ж, поезжайте. Уже поздно для того, чтобы пускаться в обратный путь, и я советую вам подождать до утра. Но вам виднее, как поступить. Я останусь на ночь, а завтра отправлюсь в Лаббок, чтобы... забрать вещи из своего офиса.

Родные встретили ее слова, опустив глаза и неловко переминаясь с ноги на ногу, но никто не возразил.

— Ну, так что вы решили? — осведомилась Рэйчел.

— Мы уезжаем, — в один голос ответили Джимми и Элис.

Уильям взглядом попросил у дочери прощения.

— Похоже, мы уезжаем, милая.

Через полчаса они уложили вещи и были готовы к отъезду.

— Мы остановимся в мотеле по дороге и позвоним тебе, — пообещал отец. — Мы не будем спешить.

Успокоенная его словами, Рэйчел, внутренне подобравшись, приготовилась встретить обычный прощальный жест матери, но рука Элис осталась теребить ремень сумочки, висевшей у нее на плече.

— Ты думаешь, что я счастлива лишь из-за денег, верно? Признаюсь, я в восторге от того, что нас отныне ждет лучшая жизнь, но не меньше радости доставляет мне осознание того факта, что моя дочь вернулась ко мне.

— У тебя всегда была дочь, мама.

Элис мотнула головой, приглашая ее отойти на несколько шагов в сторону, чтобы их не слышали Уильям и Джимми. Она негромко проговорила:

— Но у тебя не всегда была мать - ведь в этом меня обвиняют твои глаза Толиверов, так? Что ж, может быть, теперь ты поймешь, что я чувствовала, когда поверила, что тетя Мэри не сдержит слово, данное твоему отцу... обещание, нарушить которое ты вынудила ее, Рэйчел. Быть может, ты поймешь, как трудно мне было простить тебя.

Мать с вызовом смотрела на нее, приглашая опровергнуть ее слова. Помолчав, Рэйчел спросила:

— Ты... сможешь простить меня когда-нибудь?

Жесткий взгляд был ей ответом. Нет, никогда. Сбылась мечта Элис, это было видно по блеску ее глаз, но случилось это совсем не потому, что ей помогала Рэйчел.

— Теперь это не имеет значения, — сказала Элис. — Кто старое помянет... Я хочу лишь, чтобы ты вернулась домой, чтобы мы вновь стали одной семьей.

— В прошлое нет возврата, мама, и ты это знаешь.

— Мы можем попытаться, Рэйчел. Мы можем попытаться, чтобы все было, как раньше.

— Ну хорошо, — согласилась она, но взглядам, которыми они обменялись, недоставало убежденности.

Родители и Джимми сели в машину. Отец завел мотор, пока Джимми на заднем сиденье надевал наушники портативного проигрывателя, а Элис занавешивала окно полотенцем, чтобы укрыться от жарких лучей заходящего солнца. Перед тем как захлопнуть дверцу, отец сделал последнюю попытку.

— Поедем с нами, милая, хотя бы ненадолго. Чем скорее ты уедешь отсюда, тем лучше. Что заставляет тебя остаться здесь еще на одну ночь?

— Именно это я и собираюсь выяснить, папа.

Рэйчел смотрела вслед «доджу», пока он не скрылся за поворотом, а потом в одной из гостевых комнат разыскала Сасси, которая снимала с кровати постельное белье.

—Угомонись, Сасси, — сказала она. — Ты же валишься с ног от усталости. Кстати, не хочешь отдохнуть? Пусть Генри отвезет тебя к твоей сестре. Здесь нет ничего настолько срочного, что не могло бы подождать до завтра.

— Вы уверены, мисс Рэйчел? Сдается мне, что вам самой не помешает немножко внимания.

По тому, как она упорно отказывалась отвечать на звонки Матта, Сасси вычислила, что в конторе мистера Амоса произошло нечто неприятное. Они с Генри должны были встретиться с ним завтра, чтобы узнать, какую годовую ренту будут получать. А вскоре и им предстоит навсегда покинуть дом, в котором они прожили всю жизнь.

Рэйчел похлопала экономку по пухлому плечу и с трудом выдавила улыбку.

— Со мной все в порядке, просто последние дни выдались чересчур утомительными. Полагаю, сейчас мне нужно побыть одной.

Сасси развязала тесемки передника.

— В таком случае я не возражаю против того, чтобы ненадолго уехать. Как и Генри, кстати. Пожалуй, нам действительно стоит повидаться с его мамочкой.

— Так поезжайте. Скажи Генри, пусть возьмет машину. Можете погостить у нее столько, сколько пожелаете.

Когда лимузин скрылся из виду, Рэйчел заперла все двери, чтобы не дать Матту возможности ворваться внутрь. Сейчас у нее не было ни сил, ни желания видеться с ним, а еще предстояло кое-что сделать, пока не вернулись Сасси и Генри. Сасси обвинила шампанское в том, что в последние минуты жизни тетя Мэри отчаянно стремилась попасть на чердак. Но Рэйчел была убеждена, что тетя Мэри пребывала в здравом уме и знала, что умирает, а потому хотела завершить какое-то важное и срочное дело. У нее была причина приказать Генри отпереть сундучок мистера Олли. Может, она хотела забрать оттуда дневник, или пачку любовных писем - скорее всего, от Перси, - или еще какое-нибудь свидетельство давнего неблаговидного поступка, чтобы оно не попало в руки Общества охраны памятников, но Рэйчел не верила в это. Что бы Мэри ни собиралась взять оттуда, это было настолько важным, что, умирая, она думала только об этом.

И Рэйчел намеревалась это найти.

Телефон в очередной раз разразился пронзительной трелью, когда Рэйчел зашагала по коридору второго этажа к неприметной дверце, ведущей на чердак. Настойчивые звонки оборвались внезапно и даже сердито, когда она поднялась на последнюю ступеньку крутой лестницы. Отогнав от себя ненужную жалость к отчаянным попыткам Матта дозвониться, Рэйчел отворила заскрипевшую дверь и осторожно перешагнула порог.

Чердак оказался темным и душным, здесь было нечем дышать. Повсюду лежал ненужный хлам, накопившийся за более чем вековую историю Толиверов. «Остается пожелать удачи Обществу охраны памятников в разборе этих залежей», — подумала Рэйчел, запыхавшись после крутого подъема. Лестница, не говоря уже о нехватке воздуха, могла стать серьезным препятствием для восьмидесятипятилетней женщины, состояние здоровья которой оставляло желать лучшего. Чтобы обеспечить приток кислорода, Рэйчел оставила дверь открытой, да еще подперла ржавой железной подставкой для дров створку одного из чердачных окон, а потом огляделась по сторонам, решая, с чего начать. Ее глазам предстали аккуратно сложенная домашняя утварь, старые книги, вышедшая из моды одежда, музыкальные инструменты и спортивное снаряжение. Вдоль стен выстроились чемоданы, сундуки, шляпные коробки и платяные шкафы. Пожалуй, стоит начать именно с них.

Ее догадка подтвердилась почти сразу. За одним из высоких шкафов Рэйчел обнаружила армейский сундучок, стоящий на двух металлических ящиках. Его крышка была откинута, а из замка торчала связка ключей. У Рэйчел перехватило дыхание. Она нашла то, что искала.

Она заглянула внутрь, и в ноздри ей ударил запах сырости, исходивший от пачек писем, многие из которых были перевязаны выцветшими лентами...

На чердаке становилось все темнее. Рэйчел было жарко, во рту пересохло. Ей хотелось как можно скорее покинуть чердак. Она принялась быстро укладывать связки писем обратно в сундучок. И вдруг ее рука наткнулась на что-то... Металлическая шкатулка, решила она. И замерла. Шкатулка...

Сердце Рэйчел учащенно забилось, когда она сунула руку поглубже и вытащила из сундучка коробочку из темно-зеленой кожи. Девушка водрузила ее на стопку шляпных коробок и вынула ключи из замка армейского сундучка. На кольце висели два ключа. Рэйчел вставила один из них в замочную скважину шкатулки. Несмотря на солидный возраст, крышка открылась моментально. Рэйчел откинула ее и заглянула внутрь. В тусклом свете в глаза ей бросились крупные буквы: «Последняя воля Вернона Томаса Толивера».

Date: 2015-09-02; view: 292; Нарушение авторских прав