Халдейская доля

Возраст низкорослого мужичка неопределим: то ли 60 сравнялось, то ли 30-ти нет еще. «Откуда родом?» - «Из Мичуринска!» - «Как здесь оказался?» - «На вокзале подобрали, наняли». - «И сколько получаешь?» - (Смущенно): «Как договоримся!» Это работник в цыганском доме, на жаргоне – «халдей». Рабочий день у него начинается, когда хозяева велят, заканчивается – когда спать ложатся. Кормят его по настроению, дают кнута – в меру необходимости, работать заставляют без выходных. Могут послать, передать, подарить, обменять. А он смертельно боится, чтобы его не выгнали. Если кто-то сердобольный заикнется о том, что он-де раб, а хозяева его совершают преступление по статье 127-2 УК РФ, он этому сердобольному глотку перегрызет. Здесь у него крыша над головой, жратва какая-никакая… Воля для него - «несчастье» почище, чем для чеховского Фирса.

«Цыгане подбирают на улице бомжей, дают им кров и пищу, то есть выполняют функции государственной благотворительности!» - вещает в своей книге известный нам Николай Бессонов.

«Да разве мы наркоманов держать станем! Вот, гляди, какой замечательный у нас парень!» - присоединяется к разговору тетя Шура Логунова – несравненная Седачиха. Голос «баронессы» густо-медов, на устах – улыбка. Видно, что щупленького затюканного сероволосого сероусого парнишку она любит – почти как родного[14]… Когда Седачиха отвлекается на минутку, задаю парню вопрос, как дошел он до жизни такой. Парень вздыхает. Из Варнавина родом, ранее судимый, явился он в Нижний от горькой безнадеги, был подобран цыганами, привезен в Луч, работал за 900 рублей в месяц, причем на своих харчах. Официально – шофером. А помимо сидения за рулем он и по дому всю мужскую работу выполнял. Документы хранились у хозяев (и были даже без просьбы предоставлены мне тетей Шурой. Еще бы – шофера без документов держать! Без прав, без паспорта… Дура, что ли?) Правда, именно с этим хлопцем случился-таки конфуз: месяца через три после нашей с ним встречи ограбил он дом баронессы и сбежал. Раб иногда бунтует…

Но – редко… А вообще «халдеи» есть почти в каждом цыганском доме. Они – не рабы. Во всяком случае, по Уголовному кодексу. Но «халдей»-мужчина за рулем или в свинарнике – и это еще не самое страшное в цыганском рабовладении…

Другой дом. Среди смуглых разбитных хозяев – русоволосая девушка с характерным плавающим взглядом и глазами без зрачков. Тоже «халдейка». «С детьми сижу!» – причем, как выясняется, из чистого альтруизма. Оплата – кормежка, а главное – ежедневная доза. Такие, как она, кстати, помимо прочего еще и непосредственную передачу наркотиков покупателям осуществляют, первыми и в тюрьму попадают. А хозяева картинно хватаются за голову – и нанимают других (кстати, в последнее время все чаще и чаще – среднеазиаток-гастарбайтерш. Великая, опять-таки, мудрость: у русской, да местной уроженки, еще, чего доброго, родня сыщется; уйдет – кто станет домашнюю работу делать?)… Но об этом – в следующей главке, а пока немного о другом поговорим, напомнив предварительно, что девочки у цыган очень соблюдаются, а парням надо же до свадьбы с кем-то спать…

И вновь, аки «дэвл» («бог» в переводе с цыганского) из табакерки, возникает Николай Бессонов. В книге «Цыгане и пресса» он полностью переписывает огромный материал газеты «Московские ведомости»: исповедь юной халдейки, девчонки-наркоманки, в чью обязанность, помимо черной работы по хозяйству, входило сексуальное обслуживание хозяйского сына и его приятелей. Материал длиннейший, замучился, поди, автор книги его переписывать – но дело того, ей-дэвлу, стоит.

Суть вкратце такова: работала, дескать, девчонка на рынке, подошел к ней страшный черный цыган, загипнотизировал бездонными своими очами цвета ночи, вколол ей, себя потерявшей, дозу героина – да и увлек в жуткие свои пещеры, где содеял злосчастную наложницей… «Так и жить мне, красной девице, принцессе на иголочке, до самой смерти, так и ласкать постылого со товарищи по всей «Кама-Сутре», покуда не сжалится надо мною Господь («дэвл» по-цыгански), не пошлет мне укол злат, и не вознесусь я в чертоги Его с диагнозом «передозировка»…»

«Теперь, когда мои цыганские читатели уже отсмеялись…» - пишет далее Бессонов. Затем следует вышеприведенный пассаж об осчастливленных бомжах и цыганах-благотворителях, после чего начинаем смеяться уже мы.

Тут, и в самом материале, и в комментарии, все замечательно.

И словосочетание «цыганский читатель» (почище, чем знаменитое «еврей-оленевод»!)

И столичная журналистка Алена Барбович, простодушно, подробно, без комментариев и с полным доверием записавшая одну из типичных (хотя и «с вариациями») наркоманских «исповедей».

И сама наркоманка, пристрастие свое объясняющая аж «цыганским гипнозом». Честное слово, век живи – век учись (некоторые добавляют – и дураком помрешь). Долгие годы работая по наркотикам, наркоманских рассказов о «первой дозе» слыхал я, наверное, тыщу, если не десять тысяч. И про «голоса», и про «телевизионный 25-й кадр», и про «происки мафии», одного хлопчика аж инопланетяне, по его словам, на героин подсадили. Но «цыганский гипноз»… Спасибо московской коллеге и ее добросовестному переписчику; такого слышать еще не доводилось! Только… только следовало бы и журналистке, и Бессонову «разделять темы». Наркоман, любой, коли его послушать, никогда не бывает сам виноват в своем пристрастии. И всерьез передавать его рассказ на тему «моя первая доза», равно как и всерьез воспринимать его, есть показатель в лучшем случае журналистской «желтизны». В худшем – полнейшей некомпетентности в вопросе…

Однако дело еще хуже. Даже если кто из таборных цыган, специально выучившийся грамоте для того, чтобы прочесть работы Николая Бессонова, рассмеется, вряд ли смех его будет до конца безгрешным… Потому что описанная в материале разновидность «сексуального рабства» не выдумана. Не так часто, но все же периодически встречались (и изымались из домов полицией, и, как правило, бежали обратно, к побоям, туповатому сексу и бесплатной дозе) девчонки-наркоманки, в чьи обязанности входила, помимо работы по дому, постель с неженатым сыном хозяев. (Кстати, на рубеже веков в Нижнем значительную часть секс-халдеек составляли уроженки Белоруссии).

Однако и эта разновидность невольничества, на наш взгляд, еще не самая опасная. Есть и похуже…

Из жизни «белых рабынь»

Операция сотрудников Нижегородского УФСКН не была какой-то из ряда вон. Разрабатывался, причем довольно длительное время, мелкий сбытчик-бегунок: устанавливали сыщики, у кого берет он зелье, как сбывает, от кого торгует… Затем, после проверочной закупки, парень был задержан и вывел оперов на более крупную фигуру: некую Надежду Яковлевну, 59-ти лет. У последней при личном досмотре изъяли 10 граммов героина, и еще 107 граммов выдала она из схрона… Операция, короче, как операция, и был здесь всего лишь один не то чтобы нестандартный, но все же небезынтересный момент: личность торговки смертью оказалась не совсем привычна…

…Еще какой-то десяток лет назад Надежда Яковлевна была средней руки бизнес-леди в одном из райцентров Нижегородчины. Затем произошла история, по нынешним временам не такая уж редкая: женщина попала в «тяжелые нежные лапы» жуликов-риэлторов – и оказалась на улице и без документов. Впоследствии, когда опера «пробивали» ее личность по «Форме-1», получили они сведения лишь о тысячу лет назад просроченном паспорте старого образца: нового героиня наша получить так и не удосужилась.

Лишенная всех средств к существованию, но не желающая бомжевать по «классическому» подвально-вокзальному образцу, женщина едва ли не закономерно оказалась в услужении у зажиточной цыганской семьи, проживающей в Сормовском районе Нижнего. Восемь лет исполняла она обязанности прислуги за все: стирала, убирала, готовила, нянчила детей. За работу получала по минимуму: кормежку и возможность ночевать под крышей.

До поры до времени в криминал ее хозяева не впутывали. И лишь за несколько недель до ареста хозяйка впервые послала Надежду Яковлевну торговать героином. Видимо, многоопытные продавцы смерти почуяли неладное…

Итог нам известен: Надежда Яковлевна была «принята» операми ФСКН, приличное количество зелья изъято, хозяева же незадачливой «продавщицы» сделали, как обычно, большие удивленные глаза и заявили, что знать не знают о проделках своей прислуги… Все обычно, все, повторим, рутинно…

Дело Ирины Волковой и ее хозяйки, цыганки Сабины Квек, тоже было типичным до безобразия. Весь антураж наркотического бизнеса средней руки здесь налицо: съемная квартира, отлаженная система поставок зелья, наивная и законопослушная многодетная хозяюшка-цыганка – и юная русская продавщица, которая в конечном итоге оказалась крайней и отправилась полировать нары… Сразу скажем, чтобы потом не повторяться: Сабину, оснований для ареста которой у суда не нашлось, мы ни в каких преступлениях не обвиняем. Мы и права такого не имеем…

…Психиатрическая экспертиза признала Ирину Волкову вполне вменяемой. Следователи же Нижегородского областного Управления Федеральной службы наркоконтроля говорили о ней, как о слегка малахольной. Хотя жалостливая история, рассказанная ею, вызывает серьезные сомнения. Да и стандартна эта история до оскомины: нет розничного торговца наркотиками, который не пытался бы разжалобить следствие и суд подобными рассказами, будто под копирку написанными…

Итак, по словам Ирины выходило, что еще за год до ареста, на родном Бору, познакомилась она с цыганкой Сабиной. Как познакомились – история умалчивает. Что было общего между вчерашней борской школьницей и видавшей виды кочевницей, сменившей уже несколько квартир, мужей и родившей тьму тьмущую детей, тоже не совсем понятно. Но – познакомились. Добрая Сабина предложила Ире работу нянечки в ее квартире в Сормове. Та согласилась – и, по ее собственным словам, была ошарашена, узнав, что помимо догляда за детьми ее обязанностью оказалась еще и торговля наркотиками. И не какими-нибудь патриархальными ширкой или герычем, а продвинутым метадоном. Соответственно, и клиентура была у дамочек небедная, в основном – категория трудящихся, в просторечии именуемая «братвой».

Цыганские технологии торговли наркотиками отработаны годами, мы об этом говорили уже, но – повторение мать учения. Сами они, по возможности, к зелью вообще не притрагиваются, используя для продаж розничных продавцов, желательно – не соплеменников. Сабина не оказалась исключением. Позже, на следствии и суде, Ирина скажет, что она бы ни за что не согласилась торговать, если бы не угрозы со стороны хозяйки в отношении нее и ее родных. Возможно (хотя и не обязательно), что-то такое действительно имело место. Вот только слова той же Ирины о том, что-де занялась она продажей зелья осенью, буквально за месяц до ареста, вряд ли правдивы: в поле зрения оперативников наркоконтроля она попала за год до ареста, с самого начала своей «гувернантско-наркотической» карьеры…

Система была такова: клиент после предварительного телефонного звонка подъезжал в адрес, звонил в дверь. Открывала всегда Сабина. Удостоверившись, что на пороге именно клиент, а не группа спецназа с автоматами, цыганка подзывала свою прислугу и говорила: «Дай ему, что просит!» После этого уходила куда-нибудь подальше и подчеркнуто теряла интерес к происходящему: купля-продажа осуществлялась без ее участия.

Тактика сработала: во время всех трех проверочных закупок опера Нижегородского областного УФСКН имели дело с Ириной Волковой. На третий раз сразу после сделки в квартиру ворвались сотрудники спецназа…

Рассказывают, что Сабина во время обыска и ареста своей прислуги изображала из себя святую невинность и сетовала на то, что в этом страшном мире никому уже нельзя доверять: подумать только, такая с виду милая девочка! Девочка же с широкой улыбкой и непередаваемым простодушием рассказывала на следствии, что она, девочка бишь, – умница: успела-де спустить в унитаз столько зелья, что и обыск-то стал бессмыслицей…

Так или иначе, но стрелки сошлись на одной Волковой. Честная и законопослушная цыганка Сабина Квек сейчас на свободе с чистой совестью – она, впрочем, у таборных цыган всегда чиста, чем бы они ни занимались. Ирина Волкова ближайшие пять с половиной лет проведет в местах заключения.

…Два десятка лет мы ратовали за «правовое государство». Добились. Победили, но как-то странновато: «права человека» получили почему-то только преступники, причем чем крупнее, тем больше у них прав. Принятые же законы вынуждают сотрудников правоохранительных структур – и не только о ФСКН здесь речь – к хорошенькому выбору: либо задерживать преступников, либо соблюдать законодательство, оставляя на воле таких, как Сабина Квек…

Сыщики говорят, что «халдеи», попадаются на сбыте наркотиков едва ли не чаще, чем их хозяева. Отказаться от совершения преступления эти люди просто не в состоянии: мгновенно будут выкинуты на улицу, на голодную смерть. При нынешней безработице заменить халдея – не проблема. Вот рабы и попадаются. А хозяева их выходят сухими из воды… Что с этим делать – неведомо.