Аннотация. Они встретились случайно, но сразу же поняли, что предназначены друг другу

Инга Берристер

Самый яркий свет

Аннотация

Они встретились случайно, но сразу же поняли, что предназначены друг другу. Однако семейной идиллии не суждена была долгая жизнь. Нелепое недоразумение, свойственная молодости горячность — и вот разрыв, развод, разлука. Двадцать с лишним лет прошло, прежде чем наступило прозрение и они встретились вновь, сумели понять и простить. Что озарило их жизнь новым, самым ярким светом? Ангелы называют это небесной отрадой, черти — адской мукой, люди — любовью.

— Мам…

Эбби Ховард помрачнела, услышав несколько растерянный голос своей двадцатидвухлетней дочери, вырвавший ее из мира цифр. Эбби обещала закончить работу в конце недели, но закрутилась из-за того, что Кэти и ее приятель объявили в прошлый уик-энд о помолвке, и теперь приходилось наверстывать упущенное время.

Знакомые часто обращали внимание, как не похожи внешне дочь и мать. Эбби, невысокая, всего пяти футов и двух дюймов роста, миниатюрная, имела такой беззащитной вид, что от поклонников, рассчитывающих на скорую и легкую победу, не было отбоя. Однако очень скоро выяснялось, что она ни при каких условиях не желает играть роль беспомощной малышки при большом сильном мужчине.

У Эбби были белокурые от природы шелковистые волосы и сине-зеленые бездонные манящие глаза, хороший цвет лица, так что в свои сорок три года она легко могла бы, если бы захотела, говорить, будто ей от силы тридцать три. И никто в этом не усомнился бы — не только простодушные в большинстве своем мужчины, но и всезнающие женщины. Но Эбби презирала подобные уловки и не находила нужным скрывать свой возраст или возраст дочери.

Кэти же, унаследовав от матери колдовские сине-зеленые глаза, во всем остальном была совсем другая. Высокая, длинноногая, с гривой густых темных кудрей, она была по-своему хороша собой, хотя в детстве искренне считала себя гадким утенком и нешуточно страдала из-за этого. Эбби страдала вместе с дочерью, поскольку та периодически закатывала истерики, вопрошая, в кого она такая нескладная уродилась.

В один прекрасный день Кэти догадалась, что кроме красавицы матери у нее еще и отец есть, и потребовала показать фотографию. Эбби нехотя, но предъявила несколько сохранившихся снимков Сэма, которые чудом не разорвала и не сожгла, не желая на них смотреть, ибо слишком болезненными были воспоминания о недолгом супружестве.

Кэти долго разглядывала человека, давшего ей жизнь, и вынесла вердикт:

— Да, я похожа на него. Он чудовище, и поэтому ты ненавидела его…

— Но ты ведь не чудовище, и я тебя люблю. — Эбби ласково погладила дочь по голове и повторила: — Я люблю тебя. И, хотя ты унаследовала рослость отца и цвет его волос, ты же не он, а совсем другой человек. Поверь, очень скоро молодые люди будут наперебой добиваться твоей благосклонности.

— А в школе меня дразнят гороховым стручком, — продолжала рыдать Кэти.

— Когда я училась в школе, меня называли гномом, — заметила Эбби. — Но какое значение имеет, что думают или говорят другие? Значение имеет, солнышко, что думаешь ты сама, и, когда вырастешь, ты будешь очень рада, что ты — это ты…

И Эбби оказалась права. Кэти первая признала это. Ее мать всегда была права… ну, почти всегда.

Кэти торопливо отбросила неприятную мысль, которая уже начала оформляться в ее голове. Как мама воспримет то, что я собираюсь ей сказать? Сообщение о помолвке выслушала спокойно, обговорив лишь, что оставляет за собой право устроить все как полагается.

А Стюарту это только на руку. Сам он из большой семьи, и ему понравилось, что на свадьбу будет приглашено много гостей.

Маме не повезло с замужеством, даже очень не повезло, но она никогда не пыталась привить мне неприязнь к браку. Это Кэти отлично понимала. Впрочем, влияй не влияй… Едва она увидела Стюарта, как в ту же минуту влюбилась в него, а он в нее.

— Ты не поверишь, — нерешительно начала Кэти, усаживаясь на край стола, за которым работала мать, и, скрещивая длинные ноги, с которых еще не сошел летний загар.

— В чем дело? — спросила Эбби, отодвигая бумаги и поворачиваясь к дочери.

— Знаю, что ты не поверишь мне, но я думаю… я думаю… думаю… — Она опустила глаза, смахнула с себя несуществующую пылинку. — Я думаю, я…

— Понятно. Ты думаешь. Что именно думаешь? — не без насмешки подбодрила Эбби дочь.

— Я думаю, что видела сегодня папу… — Выпалив это, Кэти со страхом заглянула матери в глаза.

Эбби показалось, что она стоит посреди пустой улицы и вдруг, откуда ни возьмись на нее на всей скорости мчится грузовик. Удар она получила нешуточный, но постаралась не подать виду.

— Ты права, — сказала она безразлично, когда, наконец, обрела голос. — Я не верю тебе. Кэти, это невозможно, — добавила она чуть ласковее, когда увидела, что дочь, закусив губу, отвернулась. — Твой отец в Австралии. Он уехал туда сразу после… сразу после твоего рождения, и зачем бы ему возвращаться?..

Она умолкла. Однако Кэти не позволила сбить себя с толку и резко спросила:

— Зачем? Ты полагаешь, незачем? Думаешь, он не может захотеть хотя бы увидеть меня, познакомиться со мной?

Эбби почувствовала отчаяние. Неужели все было напрасно? Неужели она напрасно научилась быть сильной и независимой, неужели напрасно в одиночку холила и лелеяла свою бесценную девочку, отдавая ей всю свою любовь и заботу, неужели она все сделала не так?

В общем-то, поведение Кэти вполне объяснимо. С тех пор как она и Стюарт решили пожениться, и Стюарт познакомил невесту со своими счастливыми в браке родителями, с тех пор как Кэти задумалась об отношениях с будущим мужем, о собственных детях, она не могла не вспоминать о своем отце. Теперь ей, как никогда, хотелось побольше узнать о нем, и, вне всяких сомнений, хотелось, чтобы отец тоже мечтал о встрече с ней.

Когда Кэти была еще совсем крошкой, Эбби приняла решение вести себя честно в отношении Сэма. Она не лгала о нем и его поступках, не очерняла в глазах дочери, но изо всех сил старалась уберечь малышку от боли, которую той неизбежно предстояло испытать со временем.

Она держала слово, хотя иногда это было очень трудно, и, естественно, чем старше становилась Кэти, тем невозможнее было защитить ее от того, что собственное сердце и собственный ум должны были сказать ей об отце.

Как могла мать… как вообще кто-нибудь мог уберечь от боли девочку, которой предстоит узнать, что собственный отец не хотел ее появления на свет? Эбби старалась быть предельно тактичной с Кэти и очень гордилась, когда люди говорили, что трагедия матери-одиночки не сказалась на ребенке и какой счастливой Кэти выглядит несмотря ни на что. Теперь Эбби пришло на ум, что, кажется, рановато гордилась.

Возможно, именно поэтому она проявила меньше понимания и такта, чем должна была бы, когда резко оборвала Кэти:

— Забудь об отце, дорогая. В твоей жизни для него нет места. И никогда не было. Я понимаю, что ты чувствуешь, но…

— Нет, не понимаешь. Как ты можешь понять? — вспыхнув, перебила Кэти. — Ты не можешь понять. — И слезы подступили к ее глазам. — Дедушка и бабушка любят тебя. Бабушке никогда даже в голову не придет упрекнуть деда, что ты не его ребенок, и он не хотел тебя… Ты никогда не молчала в школе, когда другие девочки хвастались своими отцами. Тебе не приходилось одной… — Кэти виновато замолчала. — Прости меня, мамочка… Я не хотела… Я знаю, это не твоя вина, просто…

Эбби встала. Теперь, когда Кэти сидела на краю стола, они были почти одного роста, Эбби обняла дочь и прижала к себе, пытаясь успокоить, и в миллионный раз мысленно проклиная человека, который принес им столько горя.

Неужели Сэм и вправду вернулся? Он не посмел бы… После всего… В последний раз, когда они встретились, я ясно дала понять, что не хочу иметь с ним ничего общего. Пусть он забирает свое имя, свое состояние, свой дом и все остальное, что дал мне… но оставит мне ребенка. Того самого ребенка, которого не захотел признать своим. Ребенка, которого я вырастила и которого не позволю ему даже увидеть.

Он обвинил меня в измене, будто бы Я забеременела от кого-то другого. Даже посмел заподозрить беднягу Ллойда… Ллойда, который никогда…

Эбби не пожелала оставаться в доме, который недолго делила с Сэмом, и сразу после размолвки собрала вещи и ушла, хлопнув дверью.

С тех пор она больше не видела Сэма.

Кэти умчалась по делам, пообещав заскочить на обратном пути, и Эбби вернулась к работе. Пару часов спустя она с облегчением улыбнулась, когда пробежала глазами последнюю колонку цифр и закрыла гроссбух, положив его на стопку других приходно-расходных книг, которые приготовила для проверки.

Она знала, с каким сомнением когда-то давно, лет десять назад, отнеслись друзья к ее желанию открыть собственное агентство по найму персонала. Однако Эбби к тому времени уже отработала десять лет в отеле, начав уборщицей и дослужившись до менеджера, многому научилась, да и связями обросла, что тоже немаловажно. Потому-то и решилась на столь важный шаг.

Эбби удалось занять свою нишу. Многие из тех, с кем она начинала, оставались с ней до сих пор. Клиенты говорили о ее фирме только хорошее, создавая устойчивую репутацию и делая бесплатную рекламу. К тому же она вела себя честно и никогда не порекомендовала бы человека туда, где могли уязвить его гордость или еще как-то обидеть.

Расценки Эбби установила высокие, твердо заявляя всем недовольным, что поставляет самое лучшее, поэтому и требует соответственную цену. Эбби могла организовать все: от ужина на двоих до приема на пятьсот человек с выписанным из Франции шеф-поваром, и не боялась браться за самые неожиданные заказы.

Кэти уже подростком стала зарабатывать на карманные расходы, устроившись в близлежащий кафетерий. Когда дочь поступила в университет, Эбби вполне могла позволить себе содержать ее, но не сделала этого. Она жаждала независимости для Кэти, хотела, чтобы та гордилась способностью обеспечить себя благодаря собственным рукам и смекалке. Конечно, если бы Эбби почувствовала, что погоня за материальной свободой наносит ущерб занятиям, она немедленно бы вмешалась.

Родители Эбби готовы были всячески помогать дочери, когда ее брак так несчастливо закончился. Они даже просили ее вернуться домой, и жить с ними, но Эбби была упрямой и настояла на независимости. Зато теперь радовалась, что поступила именно так, благополучно устроив свою жизнь в поклоняющемся традициям английском городке, куда Сэм привез ее в качестве жены. Тогда они мечтали о совместном будущем. Сэм хотел преподавать в университете, а потом когда-нибудь стать писателем. Эбби тоже собиралась работать в университете, но в архиве.

Эбби взглянула на часы. Она обещала подруге, которая увлекалась рукоделием, поискать у себя на чердаке что-нибудь, что могло бы той пригодиться. Если заняться этим немедленно, останется вполне достаточно времени до встречи с менеджером роскошного конференц-центра, который недавно открылся при самом лучшем отеле города. Собственно, Эбби самой предложили пост менеджера этого центра, но она отказалась, предпочитая быть себе хозяйкой и по собственному усмотрению распоряжаться своим временем. Правда, иногда начинаешь ощущать одиночество, но все. равно так спокойнее и безопаснее, а безопасность, касалось это профессиональной или личной жизни, была для нее важнее всего на свете.

Даже самые близкие подруги не имели доступа в святая святых души Эбби, чтобы не могли при случае причинить ей боль, а уж мужчины и подавно…

Нет, конечно, я не считаю себя мужененавистницей, размышляла Эбби, поднимаясь по узкой лестнице на чердак, несмотря на то, что многие мужчины думают иначе. Просто когда тебя однажды сильно обидят, назовут лгуньей или того хуже, задумаешься, прежде чем позволить, кому бы то ни было поступить так с тобой еще раз. Ну и правильно! Я была бы дурой, если бы вела себя иначе.

И дело не в том, что не было случаев… мужчин, которые пытались приударить за мной, но память о боли, причиненной Сэмом, не дает мне расслабиться. Он говорил, что любит меня, что, будет любить вечно, что никогда не позволит волосу упасть с моей головы.

И я верила каждому слову, не подозревая, что это ложь. Как можно кому-то доверять после такого? А потом ведь надо было заботиться не только о себе, защищать не только себя, но еще и Кэти. Одно дело, когда ты позволяешь обидеть себя. Ты — человек взрослый, сам делаешь выбор и. сам расплачиваешься за него, но рисковать душевным здоровьем ребенка?.. Нет, ни при каких обстоятельствах! Кэти надо беречь.

Эбби толкнула дверь и поморщилась. Сюда редко поднимались, так что воздух здесь застаивался, и пыли было видимо-невидимо. Собственно, Эбби не появлялась на чердаке, с тех пор как Кэти уехала учиться в университет.

Там она встретила Стюарта, который был на несколько лет старше, и некоторое время; особенно поначалу, Эбби боялась, как бы не повторилась печальная история.

Как раз тогда ближайшая подруга Фрэн все время упрекала Эбби, что она отталкивает Кэти и разрушает их отношения, полностью сконцентрировавшись на идиотской идее, будто Стюарт, обидит Кэти, как Сэм обидел ее саму.

— Стюарт не такой, — убеждала Фрэн, хотя Эбби и отказывалась обсуждать избранника дочери. — Впрочем, даже если бы он был такой, — добавляла она осторожно, — у Кэти есть право на собственный выбор и собственные ошибки. Иногда самым трудным для родителей, оказывается, пустить все на самотек. Я знаю, что ты чувствуешь сейчас, мы все это переживаем рано или поздно, но Кэти уже взрослая, дорогая, и она влюблена…

— Она думает, что влюблена, — со злостью перебивала подругу Эбби. — Сколько она его знает? Несколько месяцев? А уже говорит о том, что хочет жить с ним и…

— Дай ей шанс, — советовала Фрэн. — Не путайся у нее под ногами. Дай шанс.

— Тебе хорошо, — бурчала Эбби. — Твоя дочь еще не вышла из подросткового возраста…

— Думаешь, мне легче? — восклицала Фрэн, театрально закатывая глаза. — Ллойд и Сью не разговаривали целую неделю. А вчера вечером он застукал ее за страстным поцелуем перед входной дверью и, как ты понимаешь, тотчас превратился в любящего и разгневанного папочку. Сью в силу своего возраста считает, что имеет право принимать решения, хотя на самом деле еще не доросла до этого. И знаешь, какой номер отколола моя деточка? Заявила Ллойду, будто это она соблазнила Льюка. Вот так-то.

— Ничего себе!

Эбби мгновенно отключилась от собственных проблем. Дочь Фрэн и Ллойда была ее крестницей и самым строптивым существом на свете.

Сью, унаследовавшая от отца ярко-рыжие волосы, абсолютно не была похожа на Кэти. Если бы Сэм не уехал в Австралию, то очень скоро убедился бы, что Ллойд не имеет никакого отношения к появлению на свет Кэти.

Бедняга Ллойд. Еще, не будучи знакомым, с Фрэн он всячески старался помочь Эбби прийти в себя после свалившейся на нее беды, даже как-то раз, правда, не очень уверенно, предложил руку и сердце. Конечно же, получил отказ. Эбби знала, что не любит его, и что Ллойд не любит ее, хотя, до того как появился Сэм, окружающие считали их идеальной парой.

Встав на колени, Эбби принялась сдвигать вещи, чтобы подобраться к нужным коробкам, содержимое которых наверняка могло заинтересовать подругу. Случайно под руку попалась стопка детских книг, и Эбби едва не прослезилась, ибо это были первые книги, прочитанные Кэти самостоятельно.

Эбби до сих пор помнила, в какой восторг пришла, когда Кэти прочитала первое слово, а потом и целое предложение. Как же она гордилась дочерью, которую считала самой умной и самой красивой девочкой на свете, а заодно и собой, давшей жизнь столь прелестному и идеальному во всех отношениях созданию… Прелестному, идеальному, милому ребенку, который ни в какую не желал есть кашу и который однажды закатил такой грандиозный скандал в супермаркете, что Эбби не знала, куда деваться от стыда.

Улыбка сползла с лица Эбби, едва она вспомнила, как не с кем ей было поделиться своими радостями и печалями. Приходилось терпеть до телефонных звонков родителей, чтобы сообщить им об очередных достижениях и проделках Кэти.

Время поджимало, и Эбби спохватилась, что она деловая женщина и не может позволить себе такой роскоши, как бездумная трата времени. Посему мечтательнице, которая упоенно умиляется любому пустяку, пришлось вновь притаиться в самом дальнем уголке ее души. Всем известна другая Эбби, точнее мисс Арабелла Ховард, которую привыкли уважать, и даже побаиваться и которая научилась без посторонней помощи справляться со всеми маленькими и большими проблемами… Эта Эбби будет, если придется, сражаться подобно тигрице, чтобы защитить своего ребенка. Эта Эбби не помнит и не сожалеет о своем прошлом и не нуждается в мужчине, который в любой момент может, обидеть ее или не поверить ей. Не нуждается вообще ни в каком мужчине.

Она передвигалась по чердаку на четвереньках, проклиная на чем свет стоит пыль, норовящую залезть в горло и нос, и старалась не обращать внимания на странные звуки над головой, уговаривая себя, что это всего-навсего птицы… больше быть некому и нечего бояться.

Наконец добралась до нужных коробок и, отодвинув одну в сторону, попыталась дотянуться до той, что стояла позади. Не тут-то было. Коробка не поддавалась. Что-то мешало. Эбби пошарила у основания и похолодела, едва пальцы коснулись чего-то мягкого.

Она сразу поняла что это, но вопреки доводам рассудка потянула ткань на себя. Руки у нее дрожали, когда она вытащила большую тряпку, которую сама же когда-то засунула подальше.

Прошло много времени с тех пор, как платье было ослепительно белым и сверкало стеклярусом под стать бриллианту на обручальном кольце. Она была по-настоящему сказочной невестой, по крайней мере, так писали местные газеты, и ее платье было воплощением мечты всех маленьких девочек и многих девушек тоже, Эбби и чувствовала себя принцессой… королевой, когда торжественно шагала рядом с отцом к алтарю. А потом, когда викарий обвенчал их и Сэм поднял вуаль, она увидела его глаза, и ей показалось… ей показалось… будто… Да, ей тогда показалось, что она стала бессмертной. Любимая, обожаемая… Любимая.

Ей даже в голову не могло прийти, что наступит день и все изменится. Сэм больше не будет смотреть на нее с обожанием и страстью.

Какой же она была наивной… Какой глупой…

Мать и отец пытались отговорить ее от скороспелого замужества, ведь она и Сэм едва знали друг друга, но Эбби и слушать ничего не желала. Родители же старики. Они забыли, что, значит, любить и что, значит, чувствовать себя желанной. Где уж им помнить о том, как не хочется расставаться с любимым даже на минуту…

Эбби и Сэм познакомились случайно, в университетском городке. Эбби, погрузившись в какие-то свои мысли, заехала на велосипеде на ту часть территории, где студентам появляться не полагалось. Налетев на Сэма и едва не сбив его с ног, Эбби решила, будто имеет дело со своим братом-студентом, и не обратила внимания на то, что он старше. Покраснев как рак, Эбби стала извиняться, но ее смущение было вызвано не тем, что она могла покалечить симпатичного молодого человека, и, естественно, не тем, что она нарушила университетские правила, а тем, как ее сердце и тело отреагировали на Сэма.

Позднее она призналась Сэму, что, если бы он захотел взять ее прямо там, посреди двора на подстриженной мягкой травке, она бы и пальцем не пошевелила, чтобы помешать. И так было всегда. Стоило ему оказаться поблизости, и Эбби таяла, хотя была девственницей, и ее сексуальный опыт ограничивался весьма целомудренными поцелуями Ллойда и легким флиртом с ним же.

Выяснив, что Сэм не студент, как она полагала, а недавно назначенный младший лектор, она пришла в неописуемый ужас и совсем растерялась.

Он же прочитал ей короткую нотацию о катании на велосипеде на запретной территории и отпустил на все четыре стороны, так что Эбби и не рассчитывала еще раз увидеться с ним.

Лишь два дня спустя Сэм появился в общежитии с книгой, которая выпала из корзинки, привязанной к ее велосипеду, и Эбби смутилась, потому что он застал ее всю в слезах над газетной заметкой.

Заметку сопровождали шокирующие своим натурализмом фотографии голодающих детей из развивающихся стран, и Эбби сразу же стала взахлеб говорить Сэму, едва он спросил о причине ее слез, что не родит ребенка в мир, где так много-много-много детей в отчаянном положении.

— Я понимаю, ты считаешь меня слишком сентиментальной, да? — вызывающе спросила она, едва сумела взять себя в руки.

Однако Сэм, как ни странно, отрицательно покачал головой.

— Да нет, не считаю. В сущности, любой человек…

Он не закончил фразу, потому что вернулась соседка Эбби по комнате и потребовала, чтобы ей помогли отыскать одолженную у кого-то книгу.

Сэм отказался от кофе, а так как близились летние каникулы, то Эбби опять потеряла надежду встретиться с ним в скором времени. Каково же было ее удивление, когда две недели спустя, загорая в саду родительского дома, она вновь увидела Сэма. Более того, он пригласил ее на свидание!

Позднее Сэм объяснил, что не считал себя вправе сделать это раньше, так как не мог забыть, что она студентка, а он — преподаватель. И Эбби еще сильнее влюбилась в него, стоило Сэму сказать, как, невыносима была ему мысль, будто он как преподаватель извлекает пользу из своего положения, принуждая студентку к сексуальным отношениям. Он был таким прямолинейным, таким честным, таким нравственным… Даже иногда чересчур… Например, когда не захотел воспользоваться возможностью и уложить Эбби в постель.

— Ты не хочешь меня, — упрекала она его сквозь слезы.

В ответ Сэм взял ее руку и приложил к тому месту, которое недвусмысленно давало девушке понять, как она не права. А когда она покраснела и отвела взгляд, Сэм рассмеялся, потом вздохнул и отвел ее руку со словами:

— Понимаешь, все так быстро, и ты…

— Только не говори, что я слишком молода, — с горячностью перебила она. — Мне уже двадцать. Почти…

— А мне двадцать шесть… Почти.

— Всего-то шесть лет разницы! — воскликнула Эбби, не желая уступать.

— Ты девушка, — упрямо возражал Сэм. — Строишь воздушные замки, а я…

— Так научи меня, — не отставала Эбби. — Вот возьми и научи меня…

Сэм закрыл глаза, обнял ее и шепнул:

— Не надо меня соблазнять.

У него дрожал голос, и Эбби не сразу, но поняла, что это от некой гремучей смеси чувств. И у нее сладко замерло сердце.

Впервые Сэм поцеловал ее во время их второго свидания. Случайно Эбби обмолвилась, что хотела бы посмотреть “Сон в летнюю ночь”, которую традиционно ставили в театре “Глобус”. Нет, Боже упаси, она ни на что не намекала и, естественно, не ожидала от Сэма приглашения. Рецензии на спектакль были самые положительные, и Эбби лелеяла надежду, что родители сделают ей драгоценный подарок.

Когда же Сэм позвонил и сказал, что у него есть два билета, а потом спросил, не хочет ли она пойти с ним, у Эбби захватило дух от счастья и помутилось в голове оттого, что она опять его увидит.

Сэм приехал за ней, одетый в смокинг, и Эбби охнула от изумления, оценив его элегантность и мужскую привлекательность.

— Я подумал, что после спектакля мы могли бы где-нибудь поужинать, — предложил он Эбби, обращаясь одновременно и к ее родителям тоже.

Эбби видела, как просияла мать, а отец, чуть волнуясь, сказал, что доверяет Сэму свою бесценную дочь, но дома она должна быть не позже полуночи.

В тот год в большой моде были платья с пышной юбкой и их носили везде — от самого последнего паба до роскошного особняка. У Эбби тоже было такое зеленое, под цвет глаз, платье, которое она еще ни разу не надевала, великолепно оттенявшее ее прозрачную кожу и светлые волосы. По крайней мере, так уверяли продавщицы в магазине.

Прелестный шарф из белого шелка, за которым мать кинулась наверх, придал платью более элегантный вид. Эбби вспомнила, как мучительно покраснела под взглядом Сэма, как будто он видел ее насквозь, не говоря уж о преграде в виде тонкой материи. Она вспыхнула, словно и впрямь была обнаженной До Стратфорда-он-Эйвон было час езды, и первую половину пути Эбби молчала, слишком взволнованная близостью Сэма, чтобы начинать разговор.

Потом ей удалось немного расслабиться, и она стала щебетать, какой замечательный выдался день. Сэм отвечал, что да, день чудесный и остаток недели обещает быть таким же.

Неожиданно он спросил:

— Ты любишь загорать?

— Да.

И тотчас объяснила, что из-за чувствительной кожи приходится быть очень осторожной. Даже посетовала, что ей ни за что не добиться такого же замечательного загара, как у других девушек.

Как раз в это время ни сзади, ни впереди не оказалось машин, и Сэм, повернувшись, внимательно посмотрел на Эбби, прежде чем снизить скорость и провести ладонью по ее руке. Она затрепетала от этого прикосновения, а уж когда он взял ее за запястье, поднес ладонь к губам и страстно поцеловал, сердце у девушки забилось как бешеное, словно готово было выскочить из груди.

— У тебя идеальная кожа. И ты вся идеальная, — хрипло проговорил он, остановив взгляд на ее груди.

Эбби представила, как его голова склоняется над ее обнаженными грудями, и Сэм берет в рот сначала один сосок, потом другой…

Она отвернулась, опасаясь, что глаза выдадут ее нескромные фантазии.

Сильная тяга к Сэму внушала Эбби некоторую растерянность. По обоюдному соглашению она и Ллойд оставались только друзьями и ничего другого для себя не хотели. Продолжая бывать с ним на вечеринках и в кафе, Эбби твердо уверилась, что, симпатизируя Ллойду, приняла правильное решение избегать интимной близости, ибо это не привело бы ни к чему хорошему.

Совсем иначе она относилась к Сэму. Ничего похожего до сих пор в жизни Эбби не было. Ей становилось страшно при мысли, что она влюбилась. А иначе как объяснить это неожиданное и всепоглощающее влечение?

Летний вечер был на диво хорош. Воздух, насыщенный пряным ароматом цветов, кружил голову. Не оставшись равнодушной к женским взглядам, которые Сэм привлекал к себе, Эбби ощущала гордость, что из всех он выбрал именно ее, и страх: не дай Бог, другая женщина захочет увести его. В конце концов, Сэм и в самом деле очень красив — высокий, широкоплечий, по-спортивному подтянутый, с густыми черными волосами и удивительными голубыми глазами, которые то смеялись, то пытались сказать нечто, приводившее девушку в трепет.

Обнаружив, что Сэм абонировал ложу, Эбби взглянула на него с изумлением, но не без удовольствия.

— Я заказал шампанское, — шепнул Сэм, когда капельдинер провел их на места. — Надеюсь, ты любишь…

— Люблю, — подтвердила Эбби, не желая признаться, что пила шампанское раза три в жизни.

Во-первых, это было дорогое удовольствие, во-вторых, она не находила в этом ничего приятного. Но Эбби скорее умерла бы, чем призналась Сэму, что шампанское, которое он велел принести, слишком сухое на ее дилетантский вкус и уже ударило в голову.

Во время антракта Сэм спросил, нравится ли спектакль, а потом вдруг ни с того ни с сего заявил:

— Не надо было это делать. Ты же понимаешь, правда?

Но Эбби ничего не понимала, пока он не объяснил:

— Тебе не надо было входить в мою жизнь, по крайней мере, пока не надо… Слишком рано… Я еще не готов, хотя, кто знает, когда ты готов, а когда не готов… Ты еще совсем ребенок, — простонал он, забирая бокал из ее трясущейся руки и обнимая Эбби. — Меньше всего на свете мне хотелось влюбляться в тебя и менять мою жизнь. Ведь я все так отлично спланировал, — продолжал он, Ласково касаясь ее губ своими губами.

Эти мимолетные поцелуи зажигали огонь в ее жилах, но Эбби не могла не чувствовать, как напряжен Сэм и как трудно ему держаться в рамках.

— Прости. Прости, — шептал он, попеременно целуя то одну, то другую ее руку. — Но ты сама виновата в том, что со мной происходит… Я всегда считал себя здравомыслящим и уравновешенным, слишком осторожным, чтобы попасть… Не знаю, благодарить тебя или ругать.

— Ты не можешь любить меня, — трепеща, возразила Эбби, но взгляд выдал ее чувства, и по глазам Сэма она догадалась, что он все понял.

— Не могу, конечно… Или могу?.. — в смятении спросил он то ли себя, то ли ее. — В конце концов, я почти не знаю тебя… а ты почти не знаешь меня, и мы еще ни разу не были с тобой в постели… Конечно, я не могу любить…

Эбби смотрела на него, и ее скованность вдруг куда-то улетучилась, возможно, из-за шампанского, возможно, из-за чего-то другого, еще не совсем ей понятного.

— Я… Я еще ни с кем не была в постели. Но, Сэм, я знаю, что хочу быть в постели с тобой… Я хочу, чтобы ты… Я хочу, чтобы это был ты, — решительно договорила она, хотя голос у нее все-таки дрогнул.

И вот тогда-то — в темной ложе — он в первый раз по-настоящему поцеловал ее. Сэм крепко обнял ее, привлек к себе, и его ладони ласкали тело Эбби, пока губы нежно касались ее губ. А потом, жадно проникнув языком в ее рот, Сэм начал выделывать такое, отчего голова у Эбби пошла кругом. Девушка уже готова была на все-все-все, но в это мгновение Сэм отстранился.

Эбби не помнила, как досидела до конца спектакля, а потом едва соображала, что ела за ужином, и, естественно, тоже ничего не запомнила. Наверняка она могла сказать только одно — она хотела остаться с Сэмом наедине. У нее кружилась голова, и ныло все тело, так сильно она хотела его, а он с ложечки кормил ее десертом и внимательно смотрел, как у нее приоткрываются губы, а лицо вспыхивает румянцем, пока он учит ее первым чувственным радостям.

В тот вечер он сразу после ужина отвез ее домой, как, впрочем, и во все последующие вечера, но однажды Сэм спросил, как родители Эбби отнесутся к тому, что он пригласит ее на уик-энд…

— Когда? — только и спросила она.

— Я заеду за тобой завтра утром.

Внизу зазвонил телефон, но Эбби не пожелала возвращаться из прошлого. Она не хотела ни с кем говорить. С яростью она подумала, что ни к чему помнить все это. Ни к чему оживлять прошлое и вновь испытывать боль… После стольких-то лет… Целая жизнь прошла, а чувства не тускнеют…

— Нет, пожалуйста, — мысленно молила она кого-то, хотя и понимала, как напрасны эти мольбы.

Она уже позволила воспоминаниям завладеть собой, и теперь невозможно вырваться из паутины. Вся дрожа, Эбби закрыла глаза.

— Не могу поверить, что все еще стоит такая замечательная погода. Старожилы уверяют, что она продержится до конца следующей недели…

Сэм, как и обещал, заехал за Эбби в родительский дом, но, укладывая ее вещи в багажник, наотрез отказался сообщить, куда они едут. Увидев его чемодан лежащим вплотную со своим, Эбби не то чтобы затрепетала от волнения, но почувствовала какую-то особую радость.

— Из-за чего ты нервничаешь? — спросил Сэм.

— Вовсе я не нервничаю, — солгала Эбби.

— Ну да… Когда ты нервничаешь, то всегда говоришь о погоде…

— Нет. Я не нервничаю, — упорствовала Эбби.

На самом деле нервничала и еще как, но стоило ей взглянуть на Сэма, и тотчас исчезли последние сомнения.

— Не бойся, — ласково проговорил Сэм, и смешливое выражение в его глазах сменилось другим, от которого у Эбби голова пошла кругом. — Никто не собирается делать с тобой ничего такого, чего ты не хочешь…

— Но я хочу.

Эбби залилась краской и изо всех сил постаралась избежать его взгляда, моля Бога, чтобы Сэм не мучил ее дальнейшими расспросами. Он не сказал ни слова, но посмотрел на нее так, что и без слов все стало ясно.

Она все еще не могла поверить, что этот красивый сильный мужчина хочет ее… Что он, по его собственному признанию, бесповоротно, несмотря ни на какие доводы разума, влюбился в нее.

Пока ехали, Эбби время от времени пристально вглядывалась в него, но один раз с удивлением заметила, как Сэм крепко, даже побелели костяшки пальцев, сжал руль.

— Пожалуйста, не смотри на меня так, — хрипло попросил он. — Иначе мне придется остановить машину, и тогда я зацелую тебя, пока ты сама не…

Эбби тоже чувствовала, как от внутреннего жара у нее полыхают огнем тело и лицо, но и представления не имела, что происходит с Сэмом. Ею владели противоречивые чувства: естественное для неискушенной девушки опасение перед грядущим, непреходящее волнение и истинно женское удовольствие от осознания своей власти над мужчиной.

— Я хочу, чтобы, когда мы в первый раз будем вместе, никакая мелочь не испортила нам праздник. Пусть кровать не скрипит, подушки будут из нежнейшего пуха, а в комнате стоит аромат роз. Мне бы хотелось любоваться, как звезды мерцают в твоих глазах. Короче говоря, мне хочется удрать в какую-нибудь глушь, где не будет никого, кроме тебя, меня и природы. Пусть Млечный Путь смотрит на нас в окошко.

Там будет широкая река с медленным-медленным течением, тихая, ласковая и прозрачная. И, когда мы войдем в нее, над нами будет чистое-чистое небо и луна. А потом мы будем любить друг друга на траве, еще не остывшей от дневного зноя.

В лунном свете твое тело будет серебряным, и я стану ласкать и целовать тебя всю — от макушки до пяток. С языческой наивностью и женской мудростью ты примешь меня, одарив, как только может одарить женщина. Кожа твоя будет прохладной, как шелк, и только небо услышит наши восторженные крики.

— Достаточно… Не надо… — прошептала Эбби.

У нее дрожал голос, и все тело пылало неведомой доселе страстью. Она едва сдерживалась, чтобы не попросить Сэма немедленно остановить машину и не броситься в его объятия.

Эбби казалось, что вся она во власти одного-единственного желания, которое поглотило ее целиком и не дает свободно вздохнуть. Сколько еще ехать? Сколько еще ждать, прежде чем?..

— Ты проголодалась? Может быть, остановимся и перекусим? — спустя десять минут спросил Сэм.

Она покачала головой, боясь выдать себя голосом, но не сомневалась, что Сэм все понимает, должен понимать: единственное, чего она хочет, это быть с ним, любить его, ласкать и отдаваться его ласкам.

Для Эбби подобные мысли были в новинку, поэтому она очень смущалась и старалась не смотреть на Сэма.

Дорога начала подниматься в гору, и природа вокруг изменилась. Насколько Эбби могла понять, они въехали в Уэльс и теперь находились в той дикой, едва ли не языческой части страны, которую она втайне считала очень романтичной.

В этих местах, где рядом с современностью соседствует средневековье, где до сих пор стоят древние замки, нетрудно представить сошедшихся в битве рыцарей, звон мечей, стоны раненых и крики победителей. Ну и конечно, прекрасную даму, с замиранием сердца ожидающую своей участи.

— Здесь одно из немногих мест, где очень живо чувствуется прошлое, правда?

Слова Сэма настолько совпали с ее собственными ощущениями, что Эбби даже вздрогнула: так легко он проник в ее мысли. А потом решила, что это лишь подтверждает их близость, которая гораздо глубже простого сексуального влечения.

Эбби была еще слишком молода, чтобы влюбиться раз и навсегда или без надежды на взаимность посвятить себя одному-единственному мужчине до самой могильной черты.

Еще не поздно остановиться, вернуться на исходную позицию, но девушка успокоила себя тем, что еще будет время подумать.

— Мы почти приехали, — объявил Сэм.

Отель, расположенный в волшебной по красоте лесистой долине, точь-в-точь походил на замок из детской сказки. Изумительное затейливое здание с башенками и красной черепичной крышей окружали спускавшиеся к реке холмы с ухоженными рощами и лужайками, и конечно же множество цветочных клумб.

Они переехали мост над рекой и оказались у главных ворот, от которых к подъезду вела мощенная булыжником дорога.

— Но ведь это… Это…

Едва взглянув на стройные башенки, Эбби сразу вспомнила рассказ Сэма о том, как он собирается любить ее, хотя до этого полагала, что у него просто богатое воображение. Но теперь…

— Один из старших преподавателей рассказывал об этом отеле, — объяснил Сэм. — Он привозил сюда жену отпраздновать серебряную свадьбу. Отель построила очень богатая женщина как укромное место, где она могла встречаться со своим возлюбленным. О браке не могло быть и речи, поскольку избранник стоял на одной их самых низших ступеней социальной лестницы. Им бы никогда не позволили обвенчаться, но каждое лето, даже выйдя замуж, несчастная леди приезжала сюда, чтобы побыть с любимым. После его смерти она заперла дом, а потом подарила семье своего возлюбленного.

— Ужасно! — воскликнула Эбби. — Любить человека всеми силами души и не иметь возможности быть вместе. Вечно хранить в тайне свои чувства… — Она вздрогнула.

— Ну что ты? — испугался Сэм. — Что случилось?

— Ничего.

Как она могла признаться, что поведанная им история легла холодной тенью на ее собственное счастье? Она прониклась печальной историей этого красивого дома, в котором жила женщина, вынужденная скрывать свою любовь и даже публично отрекаться от нее. У Эбби появилось ощущение, что канувшая в Лету трагедия каким-то образом угрожает ее собственному счастью и может повлиять на ее набирающую силу любовь.

Упрекнув себя в смешных для взрослого человека мыслях, Эбби решила думать о том, сколько трудов приложил Сэм, чтобы сделать их первое свидание наедине как можно более необычным и запоминающимся.

— Мне кажется, ты забронировал для нас комнату в башне.

— Увидишь — загадочно улыбнулся он, вытаскивая чемоданы из багажника и запирая его.

Через десять минут обнаружилось, что Сэм забронировал не комнату, а огромный номер и даже не с одной, а с двумя спальнями. У Эбби глаза полезли на лоб от такой роскоши.

Когда она подняла на Сэма вопросительный взгляд, он пояснил:

— Я не хотел, чтобы ты чувствовала, будто тебя загоняют в угол.

— С чего бы это?

Эбби уже забыла о своих переживаниях и была несказанно счастлива его близостью.

— Сэм, я хочу, чтобы мы стали любовниками, — с дрожью в голосе призналась она. — Я хочу этого больше, чем… Я хочу тебя так сильно… Никогда не думала, что можно так хотеть мужчину… У меня болит вот здесь, — едва слышно произнесла она и, помедлив, положила руку на низ живота. — Здесь… Вот…

Сэм закрыл ей рот жадным поцелуем, и Эбби мгновенно откликнулась на призыв, задрожав всем телом и радостно отвечая на его страсть. Глаза ее сверкали, лицо полыхало огнем, словно вспыхнувший внутри пожар рвался наружу.

Она вся устремилась к Сэму, и ей казалось, будто она слышит глухие и частые удары его сердца. Она чувствовала жар, исходящий от его тела, и какой-то особенный запах. Запах мужчины, разгоряченного близостью женщины.

Неужели моя кожа тоже стала пахнуть иначе и тоже возбуждает его? — пронеслась у нее в голове. Но вот Сэм стал покрывать жадными поцелуями ее лицо, шею, грудь, живот, бедра, и Эбби забыла обо всем.

Она застонала, то ли протестуя, то ли наслаждаясь его прикосновениями, и Сэм нежно погладил ее по щеке, шепча:

— Ничего… Ничего… Не бойся… Обещаю, я не буду торопиться. Тебе нечего бояться. Тебе не будет…

— Я не боюсь, — перебила Эбби, трепеща всем телом. — Я не боюсь тебя… — Ее глаза потемнели, и губы дрогнули. — Я боюсь своих чувств, Сэм, я себя боюсь… Так сильно все… я чувствую… Мне страшно потерять контроль над собой и отдаться тому, что я чувствую… Ведь я очень хочу тебя…

— Знаю, — простонал Сэм, сжимая ее в объятиях. — Я чувствую то же самое, может быть, даже сильнее, чем ты. Потому что боюсь не дать тебе наслаждения, которое хочу дать. Потому что боюсь не сдержаться. Потому что боюсь так увлечься, что уже будет не до сдержанности…

— Ты жалеешь, что я девственница? — Эбби почувствовала укол разочарования.

Он взял ее лицо в ладони и заглянул в глаза.

— С чего ты взяла? Ты не представляешь, как я счастлив, что ты выбрала меня быть твоим первым возлюбленным. Потому-то мне и страшно разочаровать тебя. Я ведь эгоист, и мне нравится, что тебе не с кем меня сравнивать и не о ком мечтать, когда ты в моих объятиях. — Он не дал ей возможность выразить свое негодование и продолжал: — Я мужчина, Эбби, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Я властный и даже ревнивый, по крайней мере, мне хочется, чтобы моя женщина принадлежала только мне. Я знаю… знаю, как только ты станешь моей, ни один мужчина никогда не должен будет прикоснуться к тебе… любить тебя. Как только ты станешь моей… Мне двадцать шесть лет, и у меня есть некоторый опыт отношений с женщинами, но теперь, когда я люблю… Когда я люблю, я почти так же невинен, как ты, мое счастье.. Это не отталкивает тебя?

Эбби улыбнулась одними глазами.

— Не смотри на меня так! — простонал Сэм. — Только не сейчас… Не сейчас… Я хотел погулять с тобой в саду… Этот отель знаменит своим садом… Потом мы выпили бы чаю на лужайке, пробездельничали бы весь вечер, поужинали с шампанским и…

Эбби в нетерпении подставила ему лицо и попросила срывающимся голосом:

— Сэм, поцелуй меня. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, поцелуй меня.

Через десять минут они лежали на кровати, а их одежда была разбросана по всей комнате. Эбби, не отрываясь, смотрела, как Сэм наслаждается зрелищем ее обнаженного тела. В первый раз он видел ее нагой, и она едва сдерживалась, чтобы не прикрыть грудь или не перевернуться на живот.

Его тело восхищало и возбуждало ее, хотя и пугало немножко, напоминая, что в свои двадцать шесть лет Сэм уже давно не мальчишка, а самый настоящий мужчина.

На протяжении многих лет Эбби бесчисленное количество раз видела Ллойда в плавках, украдкой отмечая, как из подростка он превращается в сильного мускулистого юношу, но это было совсем не то, что с Сэмом. Разве можно их сравнивать? У Сэма и плечи шире, и мышцы более развиты, и волосы на груди…

Эбби вдруг нестерпимо захотелось дотронуться до них, погладить, прижаться к ним лицом, вдохнуть их запах, ладонями и губами проложить в них дорожку вниз… Интересно, Сэму понравилась бы подобная смелость? Или это следует назвать бесстыдством? Нет-нет, непристойного здесь ничего нет, ведь Сэм тоже смотрит на меня, изучает мое тело, ласкает взглядом Сердце у Эбби забилось как бешеное, когда он откинул с ее лица длинные волосы и провел пальцем по шее.

Девушка изумилась, сначала почувствовав, а потом и увидев, что ее соски, всегда такие незаметные, вдруг заныли и затвердели, а груди как будто налились и стали более упругими.

Эбби немедленно хотела знать, нравятся ли они Сэму. Или он думает, что они по-девчоночьи маленькие, совсем не такие, какие должны быть у взрослой женщины?

У него ведь есть опыт, он сам сказал, и…

Она немного напряглась, когда Сэм положил руку ей на грудь, и в растерянности посмотрела ему в глаза.

— Чудесно чувствовать их, — сказал он, будто отвечая на ее невысказанный вопрос. — И вообще они чудесные.

Сэм наклонился и нежно поочередно коснулся губами болезненно напряженных сосков. Потом еще раз поцеловал их, но уже не так нежно, потом еще раз — совсем не нежно, но зато… Эбби даже охнула от неожиданности, настолько ей стало приятно. А Сэм уже дразнил языком ее груди, пока она не почувствовала, что больше не выдержит.

Тихонько застонав, Эбби подалась к нему, ей мучительно захотелось познать, наконец, то, чего она страстно желала и в то же время боялась.

Сэм принялся гладить ее живот, легонько касаясь кончиками пальцев, так что у Эбби перехватывало дыхание. Она мечтала, чтобы он передвинул руку немножко ниже, даже в какой-то момент набралась смелости, чтобы самой передвинуть его руку, но Сэм предугадал ее желание, и Эбби едва не закричала от острого наслаждения.

Однако сдерживалась она недолго и, забыв обо всем на свете, кроме туманивших голову телесных радостей, дала себе волю, пока Сэм продолжал ласкать ее, все больше приближаясь к тому кусочку плоти, который мучительно требовал его прикосновений. Эбби хотелось, чтобы Сэм заполнил ее собой, чтобы она тоже двигалась вместе с ним, сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее…

— Сэм… Сэм… — исступленно шептала она, — я не могу… Не надо… Пожалуйста… Сейчас… Я хочу тебя. Пожалуйста, я хочу тебя… Сейчас, сейчас… Сейчас… Я хочу тебя сейчас… всегда… навсегда. Я хочу…

Все произошло именно так, как хотела Эбби, медленно и прекрасно. Это было долгое наслаждение, от которого ее тело словно перестало быть материальным, и все чувства обострились.

Когда стало казаться, что большего блаженства просто не может быть, Эбби закричала от восторга, а потом плакала от счастья в объятиях Сэма.

Почти весь уик-энд они занимались любовью и в постели, и, как мечтал Сэм, лунной ночью на берегу широкой тихой реки.

К концу уик-энда оба точно знали: пути назад нет и их любовь сильнее всего, что они уже успели испытать. Гораздо сильнее, чтобы сделать вид, будто ее нет, или попытаться контролировать свои чувства.

— Ты еще слишком молода… слишком молода… — сокрушался Сэм.

— Давай останемся любовниками, и тогда…

Она не договорила, потому что Сэм резко перебил:

— Нет. Я другого хочу, и тебе это прекрасно известно. Нас ведь объединяет не только секс… У нас все иначе. Я нашел женщину, с которой хотел бы прожить всю жизнь. Я люблю тебя и хочу, чтобы ты всегда была рядом со мной, чтобы я всегда видел тебя. Наверное, ни в твои, ни в мои планы не входила такая любовь, но…

— Пойдем в спальню, — попросила Эбби голосом, дрожащим от страстного желания. — У нас еще есть немного времени…

Через три месяца они обвенчались, несмотря на мольбы родителей Эбби подождать немного и занудливые сентенции Ллойда, что глупо связывать себя на всю жизнь, не насладившись прелестями молодости.

Ллойд и Сэм с первого взгляда невзлюбили друг друга. Ллойд был уверен, что Сэм торопит Эбби с венчанием, а Сэм, отчасти теша женское тщеславие невесты, искренне и всерьез ревновал ее к Ллойду, не в силах поверить, что между ними нет ничего, кроме дружеской привязанности, берущей истоки в детстве.

— Это ты так говоришь, а он любит тебя, да и ты, верно, что-то питаешь к нему, иначе вы бы не дружили так долго.

— Но мы дружим. Только дружим, — уверяла Эбби, однако видела, что все это напрасно.

Ровно через четыре месяца после первой встречи в университете и через два месяца, после того как Эбби забеременела, они обвенчались.

Несколько месяцев счастья… Такого огромного счастья, что она, наивная дурочка, поверила, будто оно никогда не закончится.

И ошиблась. Боль, которую она испытала из-за несправедливого обвинения, оказалась куда как сильнее предшествовавшего ей наслаждения.

Она опустошила Эбби, навсегда лишила желания рисковать, доверившись какому-нибудь другому мужчине, и внушила ненависть к бывшему мужу, которая до сих пор несмотря на прошедшие годы жгла ее.

Мир взорвался, когда Сэм прохрипел ей в лицо:

— Ты беременна? Не может быть! Этого не может быть!

— Но почему? Почему не может быть? — не поняла Эбби, бледнея от страха и дурных предчувствий.

Эбби несказанно обрадовалась, когда врач подтвердил ее подозрения, что она и в самом деле носит в своем чреве ребенка Сэма. Правда, они пока еще не говорили о детях, однако Эбби не сомневалась в том, что дети у них рано или поздно, но обязательно будут.

Когда Эбби вышла от врача, ее лицо сияло счастьем и любовью, и она с удовольствием представляла, как выложит новость Сэму.

Она не могла дождаться его. Из Сэма обязательно получится отличный отец. Она уже представляла, как его большие руки качают младенца.

Хорошо бы родился мальчик… По крайней мере, пусть первым будет мальчик. Маленькую четвертую спальню ничего не стоит переделать в детскую. Правда, теперь карьера, о которой Эбби мечтала, под вопросом, но Сэм зарабатывает более чем достаточно и сможет обеспечить семью. Однако степень получить все-таки надо.

Пока малыш… малыши… будут маленькими, она сама присмотрит за ними, а потом, хотя ей уже стукнет тридцать, сможет, если захочет, опять подумать о карьере… Но так, чтобы та не мешала семейной жизни и не отражалась негативно на муже и детях. На первом месте всегда будут они.

Эбби была на верху блаженства и боялась лопнуть от переполнявшего ее счастья. Ей хотелось немедленно бежать к Сэму со своей замечательной новостью, но у него как раз была лекция, и потом… Лучше остаться наедине, и тогда она все-все расскажет…

Беременность… Малыш… Ребенок Сэма. Какая же она счастливая, счастливее всех на свете!

Неожиданно Эбби ощутила зверский аппетит… Сардины… Сардины на тостах… Вот чего ей хочется. А потом много шоколадных конфет.

Нет, теперь надо серьезно относиться к питанию, одернула себя Эбби, ведь придется в первую очередь думать о ребенке. Но сегодня… один-единственный денечек… Сегодня можно позволить себе быть эгоисткой… как тогда, когда был зачат малыш. Эбби счастливо засмеялась. Врач спросил ее, что она думает о сроке, она старательно наморщила лоб, но ничего не могла ответить.

— Когда вы в последний раз имели половые сношения? — спросил он, набираясь терпения.

— Сегодня утром, — выпалила, не подумав, Эбби и покраснела как рак, сообразив, что он имеет в виду. — Понимаете… Я не уверена… Не знаю… Может быть… Менструация должна была быть три недели назад…

У нее были таблетки, но она далеко не всегда вспоминала, что их надо принимать. Это дитя будет… будет, как их встреча с Сэмом… как их любовь. О, Боже, как же она счастлива… очень-очень счастлива…

— Я хочу сказать, что это невозможно. Ты не могла забеременеть… По крайней мере, от меня, — раздраженно втолковывал ей Сэм.

Эбби недоверчиво посмотрела на него. Если поначалу она вся светилась счастьем, и возбуждением и на ее лице горел нежный румянец, то теперь оно было белее мела. Сэм же, наоборот, побагровел от охватившей его злости.

— Что ты хочешь сказать? Почему не твой ребенок? Ты шутишь? — ничего не понимая, растерянно шептала Эбби.

Она во все глаза смотрела на Сэма, силясь уразуметь смысл его слов, но ничего не получалось. Как может ее ребенок, их ребенок, быть не его ребенком? Конечно же, это их общий ребенок! Если Сэм, таким образом, разыгрывает ее…

Эбби не сводила пристального взгляда с его лица, но не замечала, чтобы он улыбнулся или еще как-то выразил свое доброе отношение к известию. Все было как раз наоборот.

— Шучу? Боже мой, зачем мне шутить? Эбби, ты не можешь носить моего ребенка, потому что я бесплоден.

— Ты что?.. Нет! Не может быть!

— Да, я узнал об этом несколько лет назад.

Эбби была потрясена.

— Ты врешь. — Ее голос был тусклым и глухим.

— Нет, — возразил Сэм. — Это ты врешь, когда говоришь, что носишь моего ребенка.

Эбби нервно облизала губы. Она не могла поверить, что все происходящее не сон. Как такое может быть? Как у нее в животе появился ребенок Сэма, если он?.. Слезы навернулись на глаза, а внутри зрели злость, отчаяние, страх…

— Ты должен был знать, что рано или поздно я захочу иметь детей, и все же женился на мне, не сказав ни слова. Почему?!

— Я был так сильно влюблен в тебя… Так отчаянно хотел тебя, что мысль о детях, как любая другая мысль, не относящаяся к нашей любви, не приходила мне в голову. Кстати, я понятия не имел, что ты захочешь когда-нибудь иметь ребенка. Помнишь, как ты рыдала в общежитии над газетной заметкой о голодных детях?

— Но ты должен был понимать, должен был предвидеть…

— Почему? — сердито спросил Сэм. — Не потому ли, что у всех есть дети и все хотят детей?

— Ты меня обманул.

Эбби горько заплакала. Сэм посмотрел на нее с сожалением.

— А разве ты поступила не точно так же? Скажи мне, когда ты залезла к нему в постель? Через месяц? Через неделю?..

— Что ты несешь? Я не…

И Эбби залилась горячим румянцем, когда до нее дошел оскорбительный смысл слов Сэма. Как он смеет обвинять ее в измене? Как он вообще смеет обвинять ее в чем-либо?

— О, не разыгрывай из себя наивную дурочку. Теперь тебе эта роль совсем не подходит. Наверное, ты воображала, что станешь для меня этакой юной Мадонной, а на самом деле ты не лучше шлюхи, которая навязывает своего ублюдка кому ни попадя… По крайней мере, пытается навязать. У тебя этот номер не пройдет. Это его ребенок? Правильно? Нашего дорогого замечательного Ллойда? Я видел, как он вчера вечером уезжал отсюда. Он уже знает? И как он?..

— Ллойд здесь ни при чем! — в отчаянии выкрикнула Эбби.

Что Сэм пытается доказать? Она никогда не была любовницей Ллойда. Сама мысль о том, чтобы разделить с Ллойдом постель, наполняла Эбби таким ужасом, словно он и вправду был ее братом. Она и Ллойд близки, это правда, но до известного предела. А вчера он заезжал повидаться и обсудить проблемы, которые возникли у него в университете.

У Ллойда была назначена еще одна встреча, и поэтому ему пришлось поторопиться. Он не мог ждать Сэма.

Эбби показалась чудовищной мысль, что Сэм или кто-то другой может подумать, будто они с Ллойдом переспали, а теперь она пытается навязать законному мужу ребенка, нагулянного с любовником. И она вновь решила, что Сэм играет с ней в какие-то странные игры.

Она знала, что ему нравилось время от времени разыгрывать ее, так как она очень мило заливалась румянцем, от которого Сэм приходил в восторг. Но все же надо знать меру. Разве можно шутить на такие темы? Разве можно отказываться от собственного ребенка?

Эбби казалось, что Сэм не способен на безответственность, но, если подумать, она не слишком-то хорошо его знает. Возможно, собственные мысли насчет детей от любимого человека она приписала ему и слепо поверила в его доброту и надежность.

Но ведь она почувствовала бы, поняла…

А разве она знала о бесплодии мужа? Ничего не знала. Даже подумать не могла ни о чем подобном. Но если Сэм не счел нужным сообщить ей об этом, что еще он мог скрыть?

— Почему ты никак не можешь поверить, что мы с Ллойдом просто друзья? Я же говорила тебе много раз, что…

— Потому! Кто-то же должен быть отцом ребенка, которого ты собиралась повесить мне на шею…

— Но ты единственный мужчина, с которым я спала…

Единственный мужчина, которого я люблю, хотела добавить она, но слова застряли у нее в горле. Говорить о любви, когда тебе не верят, невыносимо больно.

— Я знаю, какая ты необузданная в постели… в конце концов ты не раз доказала мне это, — с нарочитой жестокостью выговаривал Сэм. — Если я тебя не удовлетворял, ты могла сказать…

— Пожалуйста, не надо, — перебила Эбби дрогнувшим голосом.

Она потянулась к Сэму, но он отступил, и в его глазах Эбби прочитала такое презрение, что ей стало совсем плохо.

— Я думал, ты идеальное воплощение мечты любого мужчины, каким-то чудом, сошедшее на землю. Я говорил себе, что счастливее меня нет на свете человека… Даже удивлялся, почему именно мне так повезло. А ты, оказывается, обыкновенный мираж.

Слушая его, Эбби вдруг подумала, что перед ней совершенно незнакомый человек, который не имеет никакого отношения к мужчине, ставшему ее мужем, к тому самому мужчине, в которого она влюбилась. Тот Сэм был открытым и нежным, чувственным и любящим. Этот же жестокий и холодный, безразличный к ее чувствам… безразличный ко всему, во что не верит сам. Он обвиняет меня во лжи, но и сам обманул меня, со злостью подумала Эбби.

Как он смеет разговаривать со мной в подобном тоне? Даже если я была чересчур чувственной и раскованной в постели, то ведь это потому, что… Потому что очень любила его.

Любила?..

Эбби измерила взглядом разделявшее их расстояние и тотчас ощутила, как ее захлестывает горячая волна ярости.

— Мне все равно, что ты скажешь, Сэм, — не повышая голоса, заявила она. — Но я была тебе верна.

— Ну да, как же! — ухмыльнулся он. — И ребенок, которого ты носишь, тоже мой…

— Нет, Сэм, — едва слышно проговорила Эбби. — Нет. Он или она, неважно, не имеет к тебе отношения. Малыш… мой малыш принадлежит только мне.

Она развернулась на каблуках и направилась к двери.

— Что ты собираешься делать? Куда ты идешь? — закричал Сэм.

— Я собираюсь подняться наверх и уложить свои вещи, — высокомерно бросила Эбби. — А потом я покину твой дом.

— Эбби…

— Что? Ты виноват и берешь свои слова обратно? Поздно, Сэм. Понимаешь, даже если ты скажешь, что не имел в виду ничего плохого, даже если поклянешься, что любишь меня, что, хочешь жить вместе со мной и нашим… моим ребенком, я не поверю. Теперь я знаю, что ты умеешь врать. Человек, который соврал однажды, может врать до бесконечности. Я не верю тебе. Ты сам не понимаешь, что погубил. Ты отверг право нашего ребенка на отцовскую любовь и заботу. Ну и все остальное тоже… Мое доверие… мою любовь… Но знаешь, что мучит меня больше всего? Ты наговорил мне много всяких жестоких вещей… но самое страшное — ты оболгал меня… И ни разу не подумал, может быть, ты ошибся…

— Не подумал, потому что такого быть не может, — перебил Сэм. — Никак не может быть, чтобы ты носила моего… моего… ребенка.

— Да? А вот я считаю иначе, — твердо возразила она. — Но ты можешь жить спокойно. Теперь я бы тоже предпочла, чтобы ты в этом не участвовал. Отныне ты не имеешь никакого отношения ко мне, а я — к тебе. Отныне, насколько это касается меня, тебя просто нет. Так будет лучше для нас обоих, правда? Когда наш… нет, мой ребенок подрастет и спросит об отце, я отвечу, что тебя нет.

— Эбби…

В его голосе Эбби послышались не только раздражение или злоба, но и мольба, но она закрыла для нее уши.

Все… Это конец… Другого выхода нет. Не может быть после всего, что они только что наговорили друг другу.

Положив ладонь на живот, Эбби шептала, уходя от Сэма:

— Тебе нечего волноваться, солнышко. Я люблю тебя… И всегда буду любить.

И родителям, и друзьям она сказала, что навсегда порвала с Сэмом, и попросила, чтобы ей никогда не напоминали о замужестве. Теперь ее волнует только ребенок, его здоровье и его будущее, так Эбби сказала всем, и подобная жесткость удивила и даже слегка обеспокоила тех, кто думал, будто хорошо ее знает.

Прежняя доверчивая Эбби с легким характером за одну ночь преобразилась в холодное сильное существо. Страстность и порывистость, которые были частью ее любящей натуры, исчезли, словно их и не было никогда, едва она примерила на себя новую роль, назначенную ей судьбой… и Сэмом.

Справедливости ради следует заметить, что Сэм не один раз пытался встретиться с Эбби, чтобы обсудить возникшую проблему, но она не пожелала пойти навстречу.

Мне ничего не надо от Сэма, заявила Эбби родителям. Дом, мебель, свадебные подарки — пусть остаются ему.

Они в ужасе спрашивали, как она собирается справляться? Одна… с ребенком… Конечно же, они не собирались бросать дочь в беде, и она могла всегда рассчитывать на их помощь, но…

— Как-нибудь выкручусь, — пожимала плечами Эбби.

Сэм тоже пожелал оказывать ей материальную поддержку, но получил категорический и резкий отказ.

— Мне не нужна его благотворительность, — заявила она адвокату. — Мне ничего от него не надо.

— Но вы ведь носите его ребенка, — осторожно возразил адвокат.

— Нет, — твердо стояла на своем Эбби. — Этот ребенок мой. И только мой.

Никто и ничто не могло убедить ее изменить решение. Родители были в шоке от такого неожиданного упрямства своей некогда ласковой дочери.

Ни им, ни кому бы то ни было другому Эбби не призналась, что во время отвратительного выяснения отношений с Сэмом, когда он обвинил ее в измене, то есть нарушении не только данных в церкви клятв, но и клятвы любви, которую она дала в их первую ночь, в ее душе что-то сломалось… Просто-напросто перестало функционировать… И восстановить это было невозможно.

Да ей и не хотелось, потому что больше она не желала испытывать боль, причиненную ей Сэмом. Никогда…

Поначалу пришлось нелегко, да и родители были в ужасе, когда Эбби настояла на работе в пабе до самого последнего месяца беременности.

Жила она тогда в их доме, потому что ей некуда было пойти. Бывшему мужу она пригрозила судебным иском, если он посмеет приблизиться к ней, а потом от общих приятелей узнала, что Сэм собирается покинуть страну, так как ему предложили работу в австралийском университете. Эбби сама удивилась, насколько спокойно отнеслась к этому. Собственно, никак не отнеслась. По мере того как приближался срок родов, у нее на душе становилось все светлее и светлее.

Ничего не говоря родителям, Эбби втихомолку подыскивала небольшую квартирку для себя и малыша. Ей не хотелось вечно зависеть от отца и матери, пусть даже они любят ее и готовы ради нее на все. Она уже договорилась с хозяйкой паба, что вернется на работу при первой же возможности и на полный рабочий день. Естественно, будущее рисовалось отнюдь не в розовых тонах, но Эбби была уверена, что найдет свою дорогу… Хотя бы ради ребенка.

— Мама, мама, ты где?

Эбби ужаснулась, сообразив, сколько времени провела на пыльном чердаке, погрузившись в воспоминания. Она замерзла, спина ныла от неудобной позы, а в голове и вовсе творилось черт знает что. Быстро сунув свадебное платье в щель между коробками, Эбби откликнулась на зов:

— Я спускаюсь. Поставь, пожалуйста, чайник.

— Где ты была? Я звонила, звонила. Никто не отвечал. Вот я и решила приехать, — услыхала она ворчание дочери по дороге в кухню.

— Я была на чердаке. Поэтому не слышала звонков.

— На чердаке? Зачем тебя понесло туда?.. Мама, с тобой все в порядке? — озабоченно спросила Кэти.

— Конечно же, все в порядке, — отмахнулась Эбби. — Почему ты спрашиваешь?

— Просто так. Не почему… Послушай, я не очень расстроила тебя? — решилась задать мучивший ее вопрос Кэти. — Мне совсем не хотелось тебя расстраивать. Я знаю, как ты не любишь говорить о моем отце…

— Ну же, солнышко, я совсем не расстроена, — поморщилась Эбби и, обняв дочь, притянула к себе. — Мне понятно, — продолжала она, — каково тебе сейчас, когда ты и Стюарт решили пожениться. И я знаю, как нелегко тебе, было, расти без отца, а теперь вдруг… вдруг ты узнаешь, что твой отец… Короче, я уверена, что ты наверняка приняла за него кого-то другого. Это не может быть Сэм. Сэм никогда не вернется. Он знает, что я ни за что не прощу его, и ему нет места в нашей жизни. Он потерял всякие права на нас с тобой, когда заявил, что ты не его дочь.

— Мамочка, я знаю, он очень тебя обидел, — голосок Кэти дрожал, — но, наверное, для него это тоже был шок. Вспомни, ему же и во сне не снилось, что он может стать отцом, а тут ты сообщаешь о своей беременности. Стюарт говорит, любой мужчина был бы в шоке….

— Стюарт говорит? — повторила Эбби, отпуская дочь и отступая, чтобы заглянуть ей в глаза.

Сердце у нее упало, когда Кэти, покраснев, отвела взгляд, и на ее лице появилось незнакомое воинственное выражение.

— Мама, я не хочу тебя обижать, но…

— Давай забудем об этом, — перебила Эбби. — Вспомни, твой отец сам не захотел разделить с нами жизнь. Это был его выбор. Кстати, что ты тут делаешь? — стараясь придать своему голосу веселость, спросила она. — Я думала, вы со Стюартом заняты поиском дома.

Несколько месяцев назад Кэти переселилась в маленькую холостяцкую квартирку Стюарта, но оба желали начать семейную жизнь в доме, который выберут вместе. У Стюарта было прочное положение в солидной фирме, да и его родители уже объявили, что в качестве свадебного подарка молодожены получат приличную сумму на покупку дома.

Эбби подозревала, что родителей Стюарта удивила ее первая реакция на известие о помолвке. Действительно, не всякая мать невесты будет советовать молодым не торопить события. В их глазах, да и в глазах большинства людей, как понимала Эбби, Стюарт представлял собой весьма выгодную партию, залогом чего являлись более чем обеспеченные родители и собственное вполне надежное в финансовом отношении будущее.

— Да. Ну да, собирались, — подтвердила Кэти. — Но сначала я хотела заглянуть к тебе. Мамочка…

Кэти явно хотела что-то сказать, но Эбби услышала шум мотора и обрадовалась предлогу прекратить разговор.

— Похоже, Стюарт приехал. Да и мне пора бежать. Даже н

Date: 2015-08-24; view: 311; Нарушение авторских прав