Очаровательный гость

– Капитан, мы обнаружили… Виноват, не знаю, как назвать, сэр.

Иаил одарил лазутчика недобрым взглядом, хорошо известным всем солдатам Доминиона. Капитан не отличался несдержанным нравом брата. В гневе он был спокоен и вел себя обдуманно, но столь же чудовищно, как и сам император, хладнокровно наслаждаясь ужасными преступлениями.

– Если я правильно тебя понял, то обнаружен не повстанец? – мягко уточнил Иаил.

– Так точно, сэр, не он.

Лазутчик смотрел мимо капитана на шелковую стену шатра. Легкий ночной ветерок раздувал складки ткани, на волнах шелка плясали алые отблески огней, их танец завораживал страстью, вечной изменчивостью, неповторимостью. Иаил сам до прихода бойца сидел, уставившись на эту стену, но взгляд лазутчика задержался там не из‑за красоты. Брату императора никто не глядел в лицо, Временами он свирепел от этого…

– И что же вы нашли? – нетерпеливо спросил Иаил. Ему нужен был повстанец, наглый кирин, сбежавший у него из‑под носа. Другое капитану сейчас было неинтересно.

Как выяснилось, он ошибся.

– Виноват, сэр! Не могу знать, что это, сэр, – ответил лазутчик. На его лице отразилось удивление, смешанное с гадливостью. Иаил привык к подобным взглядам, он навидался их предостаточно. Безуспешно пытаясь скрыть отвращение, подчиненные всегда выдавали себя: бегающим взглядом, дрогнувшей губой, желваками на скулах или биением жилки на виске. Порой это так раздражало, что капитан милостиво помогал им забыть о злополучной неприязни, заставляя корчиться от боли. Впрочем, если бы Иаил наказывал всех, у кого вызывал отвращение, времени ни на что другое не осталось бы. Вдобавок капитан сообразил, что гримаса омерзения относится к загадочной находке, и в нем проснулось любопытство.

– Сэр, мы обнаружили это у костра на развалинах Ярмарки у Сводов.

– Что именно?

– Не могу знать, сэр. На тварей не похоже. Разговаривает… Называет себя серафимом.

Иаил разразился хлюпающим смехом.

– Что за глупцы меня окружают?! Вы своих от чужих отличить не можете?

Лазутчик вздрогнул.

– Виноват, сэр. Такого быть не может, но с ним что‑то не так. Если это правда…

– Веди его сюда.

Боец повиновался.

Снаружи послышались жуткие стоны и страдальческая мольба на языке серафимов:

– Братья, сородичи, сжальтесь над несчастным калекой, будьте милосердны!

Адъютант, закаленный долгими годами службы у Иаила, откинул полог и смертельно побледнел. Любопытство капитана усилилось.

В шатер втащили бочкообразное оплывшее тело с тоненькими кривыми руками и иссохшими скрюченными ногами. Лицо существа…

Иаил не побледнел. Его завораживало то, что другим внушало отвращение. Он поднялся с сиденья, подошел поближе и встал на колени, чтобы получше рассмотреть загадочное создание. Завидев капитана, оно отшатнулось от омерзения. Брат императора оценил комизм ситуации, но даже не улыбнулся.

– Умоляю! Пощадите! – возопило существо. – Я наконец добрался до дома. Мне помогла синевласая красавица, гадкая лгунья! Вкусная, как сказка… Пусть оплакивает своих мертвых монстров в городе из пепла и золы. Она обманула меня! Срок желания истек! Сколько мне еще падать?! Прошла тысяча лет. Пощадите!

Иаил сообразил, что перед ним – легенда.

– Падший, – изумленно прошептал он, глядя в прекрасные глаза на раздувшемся багровом лице. Из лопаток существа торчали обломки кости: когда‑то, в давно забытом прошлом, там росли крылья.

– Так ты действительно существуешь, – благоговейно произнес Иаил: это тот самый Падший! Он выжил, несмотря на все, что ему пришлось перенести.

– О мой добрый брат, смилуйся надо мной, пощади Разгута. Ангел с огненными глазами так жесток, он не стал мне помогать, его душа мертва…

Огненные глаза. Внезапно Иаила заинтересовала не только история изуродованного существа, но и его бессмысленная болтовня.

С неожиданной силой Разгут вырвался из рук охранников и потянулся к Иаилу, пытаясь облобызать его пальцы.

– Брат, ты же знаешь, каково быть сломленным, сжалься надо мной.

Иаил улыбнулся. Улыбаясь, он каждый раз вспоминал, в какую чудовищную маску превратилось его лицо. Впрочем, это меньше всего волновало брата императора. Он выжил. А та, что изуродовала его, прожила достаточно, чтобы в полной мере осознать свою ошибку – и еще столько же, чтобы пожалеть о том, что появилась на свет. Дух Иаила не сломлен, и хотя зубы его разбиты, а лицо изуродовано, жалость его никогда не задевала. Капитан позволил Разгуту уцепиться за милостиво протянутую руку и велел адъютанту принести еды.

– Для нашего гостя, – сказал он.

Для нашего очаровательного гостя.