Глава тридцать восьмая. – Не могу поверить, что это происходит, – сказала Сара Морган, кутаясь в свой розовый свитер, словно ей было холодно

– Не могу поверить, что это происходит, – сказала Сара Морган, кутаясь в свой розовый свитер, словно ей было холодно, несмотря на то, что утренний воздух быстро нагревался.

Эта миловидная женщина была в отличной спортивной форме, которую подчеркивала ее одежда, – черные легинсы и серые вязаные гамаши, собравшиеся в гармошку вокруг ее лодыжек. У нее были такие волосы, что у любого мужчины возникло бы желание запустить в них пальцы, – густые кудри, тугие волны. Она подхватила несколько прядок заколками, чтобы они не лезли в глаза.

Она и детектив стояли возле школы, на тротуаре. Мендес надел свои «Рэйбанс», защищая глаза от яркого солнца.

– Еще неделю назад у нас была такая чудесная жизнь, – сказала Сара. – И вдруг все пошло наперекосяк.

Она чуть не плакала, хотя по результатам встречи в конференц‑зале это было вовсе не к чему. Разве что ей хотелось плакать от одного появления Джанет Крейн, подумал Мендес.

– Вы многое пережили. Как я понимаю, вашего мужа не было в городе, когда дети нашли труп.

– Да, – ответила она, с подозрением глядя на него. – Вы говорили со Стивом? Зачем?

– Убитая, Лиза Уорвик, была в Томасовском центре частным поверенным. Они с вашим мужем часто работали вместе. Мы подумали, что она могла бы посвящать его в свои дела. Вы были знакомы?

– Да, – ответила она. – Пару раз встречались.

– И все? – спросил Мендес, разыгрывая удивление. – Они никогда не обсуждали свои дела у вас дома?

– Стив обычно не тащит работу домой.

– Гм… Что ж, я полагаю, это хорошо, но в таком случае он, должно быть, часто засиживается допоздна в офисе?

– Стив очень ответственный.

– По отношению к работе, – подчеркнул Мендес. – Вас не огорчает, что он посвящает Томасовскому центру столько времени?

– Это важное дело, – сказала Сара прохладным тоном.

Она посмотрела в сторону, сняла солнцезащитные очки с макушки и надела их.

– Вы тоже работаете там на добровольных началах? – спросил Мендес.

– Нет, я занята другими делами.

Например, тем, чтобы удержать себя в руках, подумал Мендес. «Еще неделю назад у нас была такая чудесная жизнь…»

– Миссис Морган, – начал он, – я не знаю, как спросить деликатно. У вашего мужа были отношения с Лизой Уорвик? Романтические?

– Нет! – выпалила она и крепко обняла себя.

– Мы проверили телефонные звонки мисс Уорвик. Она часто звонила в офис вашего мужа. Звонила именно после работы.

– Вы же сами сказали: у них были общие дела по работе.

Мендес не стал ее дожимать. Вынуждать Сару Морган произносить такое вслух было бы жестоко. Муж ей изменял. Храня свой секрет, она и так сильно переживала.

– Еще кое‑что, – сказал он. – Может, вы помните, где ваш муж был в прошлый четверг ближе к вечеру?

– В городе, – ответила она. – Я это помню. Я читаю лекции по искусству каждый четверг вечером. Когда я вернулась, он был дома.

– А, скажем, с семнадцати до девятнадцати?

– Он редко приходит домой до семи. Я ухожу на занятия в шесть.

Другими словами, она не может сказать, где был ее муж во время похищения Карли Викерс.

Он ждал, пока Сара Морган спросит, зачем ему это выяснять, но ей, видимо, хватило и предыдущих вопросов.

– Спасибо, что уделили время, миссис Морган, – сказал он. – Я вас больше не задерживаю. Всего хорошего.

Она невесело усмехнулась, направляясь к машине.

– Я поговорил с Сарой Морган, – сообщил Мендес, входя в импровизированный оперативный штаб, где Винс выкроил себе местечко за маленьким столиком в углу.

Он поднял голову, оторвавшись от своих записей, и взглянул на вошедшего поверх сползших на кончик носа очков.

– И что?

– Есть вероятность, что Стив Морган изменял жене с Лизой Уорвик. Миссис Морган чувствовала себя неуютно, когда я заговорил об этом, – сказал Мендес, беря стул.

– Она не стала с тобой откровенничать?

– Нет. Она постоянно искала оправдания. Делала все, чтобы скрыть это. Для нее – больной вопрос, что он посвящает столько времени Томасовскому центру.

– Где много женщин, – продолжил Винс. – Уязвимых женщин, которым нужен герой. Там обширное поле для деятельности плохого парня.

– Все говорят, он просто бойскаут.

Винс вскинул бровь.

– Что полагается за измену, напомни?

– Алая буква?

– Точно, – сказал Винс. Он снял очки и отложил их в сторону. – Итак, будем считать, у него с ней был роман. Но то, что с ней сделали, проявление далеко не теплых чувств.

– Может, она угрожала, что расскажет его жене, выставив ультиматум, с которым он не мог согласиться.

– Сойдет для мотива убийства. Но человек убивает свою любовницу в запале. Он старается избавиться от тела. Он не занимается художественным вырезанием на нем и не выставляет свое произведение в парке, чтобы его увидели дети.

– Может, он намеренно подстроил все так, будто ее убил маньяк.

– Какие детали убийства Паулсон просочились в прессу? – спросил Винс. – Удушение? Вырезание на коже? Расчленение? Заклеенные глаза?

– Почти никакие, – ответил Мендес. – Сара не может сказать, где он был, когда пропала Карли Викерс. Наверное, лучше выяснить, не был ли он знаком с Джули Паулсон.

– У нее была судимость?

– Пара обвинений за проституцию, но это не у нас.

– Проверь, может, она спалилась на нем. Вдруг нам повезет?

– Ладно, позвоню кое‑куда. Что там в Квонтико?

– Один из агентов припомнил дело в Огайо, где парень сел за убийство десятилетней девочки. Когда откинулся, переключился на миниатюрных проституток, похожих на маленьких девочек. Он рассудил, что, когда пропадает ребенок, люди замечают, а когда шлюха – всем плевать.

– Карли Викерс маленькая, – сказал Мендес. – Но Лиза Уорвик была довольно фигуристая. Уж ее никак не примешь и не выдашь за ребенка.

– Пойдем проведаем твоего Селлза, – произнес Винс, неспешно поднимаясь. Он нацепил очки для чтения на голову и взял папку из стойки на столе. – Диксон дал добро, чтобы я его допросил. Хочу знать, что его заводит.

Когда они вошли в комнату, Селлз, завидев Мендеса, ткнул пальцем в его сторону:

– Мне тебе нечего сказать, чертов латинос.

Мендес глянул на Винса и пожал плечами. Винс кивнул на дверь, так как не хотел, чтобы Селлз злился из‑за того, что ему не нравится Мендес.

Он сел, надел очки на нос и неторопливо прошелся по записям о Гордоне Селлзе, которые были сделаны ранее. Селлз с подозрением смотрел на него, ерзая на стуле, пока часы неспешно отсчитывали минуту за минутой.

Наконец Винс вздохнул и поднял голову.

– Мистер Селлз, – произнес он с дружелюбной улыбкой, – мне все равно, сколько машин вы перегнали в Мексику.

Селлз не стал отрицать того, что он их перегонял.

– Это не важно. Ни мне, ни вам. У вас другие интересы, – сказал Винс. – Я беседовал со многими парнями вроде вас. У них те же… наклонности… что и у вас. И никто из них не хотел быть таким. Вы, я подозреваю, тоже. То есть мы ведь понимаем, что это противоречит общественному порядку, но вы не просили создавать вас таким. Вашей вины нет в том, что вам нравятся девушки младше разрешенного обществом возраста.

– Вы кто? – спросил Селлз. – Мозговед, что ли?

– Вроде того, – ответил Винс. – Я Винс.

Он протянул руку и пожал грязную ладонь Гордона Селлза.

– Так, Гордон. Могу я звать вас Гордон?

Селлз пожал плечами.

– Ну да.

– Итак, Гордон, детектив Мендес считает, что вы имеете отношение к убийству Лизы Уорвик.

– Ничё не слышал про нее.

– И к исчезновению другой – Карли Викерс.

– Ничё про нее не знаю.

Винс поднялся, подошел к стене и прикрепил к ней три фотографии с места преступления. Частично разложившиеся останки Джули Паулсон.

– Взгляните.

Селлз подошел и посмотрел на отвратительные фотографии, вскинул руки и отвернулся.

– Хрень какая. У меня нет желания видеть это. Я, может, и делал чего в свое время, но не такое же.

– Я об этом и говорю, – сказал Винс. Он вернулся к столу и вытащил из папки еще две фотографии порнографического содержания, на которых была изображена пышногрудая женщина лет двадцати, и прикрепил к стене рядом с предыдущими.

– Я хочу кофе, – произнес он. – Хотите кофе, Гордон?

– Ага.

– Сейчас вернусь.

Он вышел в коридор.

Диксон взглянул на него, когда он зашел в комнату с монитором и подошел к кофе‑машине.

– И какой в этом смысл?

– В порнухе? – спросил Винс, наливая две чашки черного кофе. – Увидите.

Он добавил в свой кофе суррогатные сливки и принялся помешивать его, подойдя к монитору, на котором все увидели, что Селлз подошел к стене, с минуту посмотрел на откровенные фото, потом на остальные и ушел.

Мендес открыл дверь в комнату для допросов и впустил Винса внутрь. Винс вручил чашку Селлзу.

– Я налил вам черный. Вы не сказали, какой любите. Я вот люблю со сливками. Плохой желудок.

Селлз взял чашку и отхлебнул кофе.

– Понимаете, я сказал детективу Мендесу, что вам такое неинтересно, – сказал Винс, указывая большим пальцем за спину на стену, где были прикреплены фотографии. – Вам это не по душе, потому что вы не жестокий человек. Вы не обижаете женщин.

– Так и есть, – кивнул Селлз. – Никого я не обижаю.

Винс снова подошел к стене и снял все фотографии.

Вместо них повесил другие, на которых обнаженная двенадцатилетняя девочка с неразвитым еще телом, только‑только начинавшим походить на женское, откровенно глядела в камеру, вызывающе касаясь себя.

Он вернулся к столу и специально опрокинул свой кофе.

– Вот черт! Только посмотрите! Ну надо же…

Он подобрал дело, с обложки которого капал кофе.

– Черт. Простите меня. Пойду за салфетками.

Он снова вышел за дверь, пересек коридор и выкинул обложку в корзину. А потом присоединился к Диксону, Хиксу и Мендесу у монитора, где они наблюдали, как Гордон Селлз подошел к двери, выглянул в коридор, убедившись, что никого нет. Потом направился к стене, чтобы рассмотреть фотографии. Не прошло и тридцати секунд, как он стал теребить промежность своих мешковатых штанов. Еще через тридцать секунд его возбуждение достигло предела.

– На такой шест «Барнум и Бейли»[24]могли бы запросто натянуть свое шапито, – произнес Винс. – Он не тот, кто вам нужен.

Не успел Диксон и рта раскрыть, как в комнату суетливо вошел детектив Траммелл.

– Мы нашли кое‑что у Селлза, – сказал он. – Кости. Похоже, человеческие.

Date: 2015-08-24; view: 324; Нарушение авторских прав