Глава двадцать шестая. – Расскажи мне о заме Фармане, – попросил Винс у Мендеса прежде, чем тот начнет спрашивать о его здоровье

– Расскажи мне о заме Фармане, – попросил Винс у Мендеса прежде, чем тот начнет спрашивать о его здоровье.

Они миновали площадь и подошли к машине, припаркованной под тенью дуба. Винс сел и открыл окно, чтобы вдыхать свежий воздух и наслаждаться ароматами Калифорнии.

– Упрямый осел, старая школа, – сказал Мендес.

– У тебя наметанный глаз – схватываешь очевидное на лету. Я, как только он появился, уже мог сказать, что вы с ним проводите не очень много времени за боулингом и пивом. Я хочу знать, что это за человек.

– Служил в армии. Был во Вьетнаме. Работает тут чуть дольше меня. Диксон достал его из окружного офиса в Лос‑Анджелесе.

– Значит, бывшие сослуживцы.

– Типа того.

– Если Диксон взял его сюда, он должен быть хорошим копом.

– Ну да. Задницу умеет лизать. Хотя он упрямый. Если превысишь скорость на две мили, он тебя догонит и выпишет штраф. Никакой пощады. Повернут на правилах. Повернут на форме.

– Несгибаемый.

– Как член.

Мендес завел машину и включил кондиционер.

– Я ему не нравлюсь, – признался Мендес. – Он считает меня хреном, который защищает инициативу равноправия подходов, неизвестно откуда пробившимся наверх пищевой цепи только потому, что я поднимался туда не у него на глазах. И – хоть нет нужды говорить – ты ему тоже не нравишься.

– Это я понял, – сказал Винс. – Ничего нового. В любом управлении есть свой Фрэнк Фарман. А в некоторых вообще сплошные Фарманы. Предупрежденный вооружен. Профилирование – это новшество, все субъективно. Людям вроде Фармана надо все пощупать самим. Такие не станут доверять парню, который приходит и говорит, что убийца скорее всего в детстве пытал белок и пришепетывает. Им надо убедиться, что профилирование – полезная вещь. Единственный путь, который я вижу, – хорошо делать свою работу.

Мендес развернул машину и выехал с парковки.

– Я скажу тебе кое‑что, сынок, – начал Винс. – Это поможет тебе в жизни и в деле лучше, чем что бы то ни было. Оставляй свое самолюбие дома и работай с теми, кто есть. С другими полицейскими, свидетелями, жертвами, убийцами, со всеми, с кем приходится, – учись быстро узнавать, что им нравится. Если сможешь, то всегда добьешься своего. От любого Фрэнка Фармана в мире. Когда я отправлялся на допрос к серийным убийцам для исследовательского проекта по правосубъектности, ты думаешь, я бы добился чего‑нибудь от этих уродов, если бы сказал им в глаза все, что думаю о них? Черта с два! У меня было пять секунд на то, чтобы выяснить, на чем они зациклены, и в соответствии с этим подкорректировать свой подход. Какая разница, если какой‑нибудь серийный насильник решит, что я, как и он, думаю, что все бабы – шлюхи? Это его восприятие; это не моя реальность. Понял?

– Да.

– Может, я тебя шокировал, – язвительно заметил Винс. – Я по натуре не лучший агент, который когда‑либо работал в Бюро. Но я хочу делать эту работу, и Бюро – отличное место для того, чтобы делать ее. Я научился, управляться с системой. Запомни это.

Мендес с интересом посмотрел на него.

– Зачем ты мне все это рассказываешь?

– Потому что ты то, что надо, парень. Ты башковитый. Я хочу, чтобы ты работал хорошо.

– Говоришь так, словно ты из службы занятости. Одна интересная подробность о Фармане: его сын был одним из тех ребят, которые нашли труп. Фрэнк не разрешает мне беседовать с его парнем.

– С ним обязательно нужно разговаривать?

– Вэнди, девочка из класса, рассказала мне, что Дэннис прикасался к трупу, – сказал Мендес, проигнорировав вопрос. – Фрэнк позволяет ему болтаться на месте преступления, пока Диксон не скажет ему отправить ребенка домой.

– Странно.

– Нет, мальчишка, конечно, остается за лентой, но тем не менее. Фрэнк говорит, он уже видел трупы, почему бы ему не понаблюдать за тем, что происходит на месте преступления.

– Сколько лет парню?

– Десять, одиннадцать – где‑то так. Он в пятом классе. А вчера его учительница оставила мне сообщение, что еще до обнаружения этого трупа Дэннис болтал что‑то о том, будто бы видел в чаще другие тела.

– А твой закадычный друг Фрэнк об этом ни словом не обмолвился? – спросил Винс.

– Нет.

– Видимо, думает, что это мальчишеские выдумки, – рассудил Винс. – Но принимая во внимание то, что произошло… тебе надо поговорить с пареньком.

Они въехали на парковку, огражденную забором из дробленого камня. На длинном белом здании, отделанном штукатуркой, над главным входом висела едва заметная табличка: «Томасовский центр для женщин».

Внутри их встретили прохладный коридор и стены, окрашенные в приветливый теплый оттенок желтого, натертые полы из плитки, выложенные в мексиканском стиле.

– Интересное место, – сказал Винс, пока они ждали.

– Место хорошее, – согласился Мендес. – Много женщин со сломанными судьбами, пострадавшие от насилия, некоторые после лечения от наркотиков или тюрьмы приходят сюда. Тут их консультируют, помогают подготовиться к работе в полную силу. Их программа вызвала интерес национального масштаба.

– После того как их бывшую сотрудницу убили, а одна клиентка пропала, его станет еще больше.

Высокая, хорошо одетая блондинка лет сорока появилась из офиса в конце коридора.

– Детектив Мендес? – Она перевела взгляд с него на Винса, очевидно, полагая, что они принесли плохие новости.

– Мисс Томас, это…

– Винс Леоне, – сказал Винс, протягивая ей руку.

– Мы не могли бы поговорить наедине? – спросил Мендес.

– Конечно. – Теперь она заволновалась не на шутку. – Пойдемте ко мне в кабинет.

Они пошли в ее просторный офис, окна которого выходили в такой же просторный двор и на красивый сад.

– У вас есть новости? – спросила она, скрестив руки на груди, словно готовясь к тому, чтобы не сорваться.

– Нет, – сказал Мендес.

Джейн Томас с облегчением вздохнула.

– Слава Богу.

– Мы этим утром осматривали дом мисс Уорвик и обнаружили фотографию, на которой она с друзьями. Я сделал копию, – продолжил Мендес, доставая из кармана листок бумаги. – Я бы хотел, чтобы вы взглянули на нее и сказали мне, кто эти люди.

Она немедленно узнала фотографию.

– Ах, ну да, мы тогда праздновали. Одна наша клиентка выиграла суд по поводу опеки. Суд отдал детей родителям ее мужа, который жестоко обращался с ней, пока она проходила принудительное лечение в реабилитационном центре, а потом не захотели возвращать их после того, как она прошла реабилитацию. Лиза была ее адвокатом. Она очень много помогала ей. В конце концов Стиву удалось убедить судью вернуть их.

– Стив? Это Стив? – спросил Мендес, указывая пальцем на мужчину на фотографии.

– Да. Стив Морган. «Квин, Морган и компания». Он уделяет нам много внимания.

– Между ним и мисс Уорвик было что‑нибудь?

– Между Лизой и Стивом? – спросила она, изумившись при одной мысли об этом. – Конечно, нет. Стив женат и счастлив в браке. У него очаровательная дочь. Ей примерно десять лет.

– Вэнди? – спросил Мендес.

– Я не помню, как ее зовут, – сказала она, возвращая ему листок. – Женщина слева от Лизы – Нора Альфано, наша клиентка.

– А мисс Уорвик много времени проводила с мистером Морганом по делам? – спросил Винс.

– Они вместе встречались с клиентами. Но Стив бы никогда не стал изменять. Он не тот человек.

Мендес молча убрал листок в карман.

– Вы хотите разочаровать меня второй раз за день, детектив?

– Нет, мэм. Я просто иду по следам. Они могут привести не туда, но идти по ним надо до конца.

– Меня не было в городе, – сказал Винс в оправдание, – так что я не в курсе. Мы уже читали письма с угрозами? – спросил он у Мендеса.

– Там ничего особенного, – ответил он.

– То дело об опеке, о котором вы говорили, давно это было? – спросил Винс.

– Примерно девять месяцев назад, – ответила Джейн Томас. – Ее бывший муж сейчас отбывает год в колонии.

– Проверим его друзей и родных, – сказал Винс. – На тот случай, если кто‑нибудь из них решил мстить.

– Конечно. – Она подошла к своему столу и вызвала помощницу, чтобы та принесла папку.

– А потом мы оставим вас в покое, – с добродушной улыбкой сказал Винс.

Джейн Томас казалась измученной и задерганной. Томасовский центр был назван в честь нее и был ее детищем, судя по фотографиям на стенах: женщины вручают ей награды, фото с политиками, с разными членами ее коллектива и клиентами. Ее работе был нанесен удар убийством Лизы Уорвик и исчезновением Карли Викерс, и она переживала о том, что и с кем может произойти дальше.

– Я каждый день работаю на износ, – призналась она.

«Еще бы», – подумал Винс. Центр представлял собой превосходный заповедник жертв: женщины, в прошлом которых было насилие, уязвимые, с проблемной самооценкой. Это были такие женщины, которых убийцы считали легкой добычей, которых легко контролировать. Извращенный разум мог легко решить, что это изгои в отличие от женщин, живущих в традиционных семьях, и поэтому избавление от них общество не оценит как потерю.

Винс разговаривал с несколькими серийными убийцами проституток. Они все чувствовали, что оказывают обществу услугу, убирая шлюх с улиц.

– Ты правда считаешь, что этот Альфано может стоять за убийствами? – спросил Мендес, когда они шли по коридору к выходу. – Лиза Уорвик могла стать его целью, потому что помогла жене отобрать детей. Но были еще две жертвы, до Лизы Уорвик.

– Вряд ли, – сказал Винс. – Но, как ты сказал, по всем следам нужно идти до конца. Я знаю историю, когда родители жены, жившей отдельно от мужа, преследовали, а потом убили мужа, чтобы получить гарантию, что воспитывать внучку будут они.

– Или парень, занимавшийся расстрелом проезжавших машин, мамаша которого изготовила самодельную бомбу и отправила на тот свет половину семьи главного свидетеля, послав ее по почте.

– Люди разные, черт их подери, – отозвался Винс и, как любой коп, с легкостью переключился с убийства на еду. – А куда мы едем? На обед, я полагаю?

– В салон красоты, – возразил Мендес. – Я решил, нам не помешает маникюр и обертывание.

– Очень смешно.

– У Карли Викерс была назначена встреча в тот день, когда она пропала. А через квартал есть забегаловка.

Карли Викерс провела в «Спайс‑салоне» три часа в тот день. Ей сделали стрижку и завивку, маникюр и педикюр. Один из «технологов красоты», как он себя называл, потратил полчаса, раскрывая секреты идеального макияжа.

«Три часа хитов диско по радио, – подумал Винс, сидя в свободном кресле стилиста. – Да она бы после этого самоубийство была готова совершить».

Карли очень радовалась во время макияжа, но сдержанно, сообщил стилист. Она много говорила о новой работе. Ничего не сказала о мужчинах, но умолкла, когда стилист затронул эту тему.

Винс наблюдал, как работает Мендес. К нему вышла владелица салона и стала стричь ему усы и флиртовать с ним. Винс поинтересовался, как они работают и новым приобретением салона – солярием.

– Викерс ушла отсюда примерно в три, – произнес Мендес, когда они шли по улице к забегаловке, перед которой были расставлены столы. Официантка приняла их заказ и поспешила уйти. – Сказала, что у нее назначен еще один визит – к зубному.

– Ну и как тебе это нравится? – спросил Винс. – Тебя хватает серийный убийца, а последнее, о чем ты вспомнишь, будет то, как ты ходил к зубному.

– Об этом бы вспоминать не хотелось.

– А о чем хотелось бы?

Мендес задумался.

– Хм… О Хизер Локлир. А тебе?

Винс подумал с минуту. О чем бы он хотел вспомнить в последний момент? Будет ли это так уж важно? Куда деваются воспоминания после смерти? Физически он был мертв в течение трех минут, когда в него стреляли. Он не помнит ничего об этом моменте.

– Ну?

– Моя отличная подача «Кабс» и победа на первенстве по бейсболу, – сказал он.

Мендес засмеялся.

– Держи карман шире.

– Ты о чем? О моей подаче?

– О том, что «Кабс» выиграют первенство.

– Ну! – улыбаясь, запротестовал Винс. – Может человек помечтать? Мечтай на полную!