Глава шестнадцатая. Семья Роч жила в скромном бунгало в бедном квартале города

Семья Роч жила в скромном бунгало в бедном квартале города. Дому не помешала бы покраска, но местечко было аккуратненькое. Кто‑то поставил горшок с хризантемами рыжего цвета на первую ступеньку лестницы, добавив к осенним краскам яркое пятно.

Энн позвонила в дверной звонок и стала ждать. Мать Коди звонила в школу утром, чтобы сказать, что мальчик заболел и не придет на занятия. Энн весь день то и дело ловила себя на мысли, что постоянно думает о Коди. В конце школьного дня она села в машину и приехала прямо в дом Рочей.

В доме затявкала маленькая собачонка, стремясь бежать впереди подходившей к двери Рене Роч. Мать Коди была маленькой, худой женщиной с ломкими каштановыми волосами и бледным лицом. От рассвета до заката она вкалывала официанткой в кафе рядом с колледжем, где темп работы был бешеный, а чаевые – жалкие. Ее муж работал ремонтником в «Мерси дженерал».

– Миссис Роч, надеюсь, я не слишком вас отвлекаю, – сказала Энн. – Я просто хотела справиться, как себя чувствует Коди.

Рене Роч озадаченно посмотрела на нее, как и собачонка у ее ног, толстый терьер коричнево‑белого окраса, который то и дело свешивал голову то на один бок, то на другой.

– Но это ведь не входит в ваши обязанности, не так ли? У него просто расстройство желудка.

Теперь настал черед Энн озадаченно посмотреть.

– Э‑э, ну, просто у меня такое ощущение после того, что случилось вчера…

– А что случилось вчера? Что‑то произошло в школе?

– А вам не звонили из офиса директора Гарнетта?

– Я, по крайней мере, об этом не знаю. Я выбегала купить лекарство для Коди сегодня утром. Может быть, они и звонили. У нас нет автоответчика.

– А, – растерянно протянула Энн. Коди, очевидно, ничего не сказал матери о трупе, обнаруженном в лесу. Было трудно представить, что ребенок может скрывать такое от родителей.

– Что случилось? – спросила Рене, забеспокоившись.

Энн сделала глубокий вдох.

– Вам лучше присесть.

Войдя через кухню, они отправились в крошечную гостиную Рочей, где по телевизору повторяли «Звездный путь». Энн ожидала увидеть Коди на диване, неотрывно глядящего в экран. Космические корабли были его страстью. Но диван пустовал, и Рене предложила ей сесть туда.

Готовился обед; из кухни доносился запах жареной курицы. Собачонка прыгнула на диван, чтобы получше разглядеть Энн.

Энн рассказала все, наверное, уже в десятый раз за последние двадцать четыре часа. Мать Коди остолбенела.

– Почему же он ничего не сказал мне? – спросила она тоненьким голосом. – Вчера он прибежал домой с болью в животе. Наделал в штаны. Я решила, что он что‑нибудь съел в школе или просто желудок расстроился… Он ничего не говорил.

– Он казался вам расстроенным?

– Ну да, но… Это же десятилетний мальчик. Я решила, что он расстроился из‑за того, что сходил в штаны. К нему часто цепляются.

Это была правда. Постоянно борясь за существование, Коди Роч в классной иерархии находился невероятно низко. Дети бывают жестокими, и свои самые плохие наклонности им еще предстоит закамуфлировать слоями уверток, лжи и осторожности, которые нарастают годами по мере взросления. Поэтому дети, которые чем‑то выделяются или чуть более медлительные, не такие популярные и получают сполна.

Коди был маленьким, домашним ребенком и немного странным. У него не было друзей, как поняла Энн. Только Дэннис Фарман, но эта связь была симбиотической, порожденной необходимостью. Никто из детей не любил Дэнниса, потому что тот был задирой. Он поддерживал приятельские отношения с Коди, потому что ему был нужен второй план, на фоне которого он бы казался крутым, а Коди дружил с Дэннисом, потому что было выгоднее иметь его среди друзей, а не врагов.

– Его тошнило всю ночь, – сказала мать. – И с утра тоже. Он пролежал в постели весь день. Не могу заставить его поесть.

– А можно я поговорю с Коди? – спросила Энн. – У меня есть небольшая подготовка…

Говоря это, она чувствовала себя мошенницей. Она была детским психологом не больше, чем первым человеком на Луне. Но на сегодняшний день ближе нее у этих детей никого не было.

Рене Роч провела ее по короткому коридору в спальню, дверь которой была обклеена стикерами из «Звездных войн», постучала и открыла дверь.

– Коди? К тебе пришли. Мисс Наварре.

Изнутри комнаты не раздалось ни звука.

Рене открыла дверь и вошла. Энн последовала за ней. В комнате стоял резкий запах кроссовок, какой всегда бывает в комнате у мальчишек, – сочетание пота и грязи и менее чем щепетильной гигиены. В комнате было темно, занавески на единственном окне опущены. Понадобилось какое‑то время, чтобы глаза Энн привыкли. Мало‑помалу она разглядела очертания двухъярусной кровати, задвинутой в уголок.

Мать Коди села на край кровати, включила лампу и стянула покрывала, обнажив голову мальчика. Он прикидывался спящим, сжимая веки слишком сильно.

– Коди, почему ты не сказал мне о том, что случилось вчера? – спросила она.

– Ничего не случилось, – ответил он.

Открылся один глаз. Его мать дала ему очки, заклеенные прозрачным скотчем. Он сел и надел их, захлопав глазами из‑за зажженного света.

– Привет, Коди, – нежно сказала Энн. – Я беспокоилась за тебя сегодня. Как ты себя чувствуешь?

Он потер нос, пожал плечами, потом притянул колени к груди и крепко обхватил их руками.

– Твоя мама говорит, тебе было плохо.

Она видела, как маленькие шестеренки уже закрутились в его голове, и он думал о том, что она все знает и сейчас сама расскажет, в чем ему надо признаваться.

– Я знаю, что произошло вчера в парке, – сказала Энн. – Я говорила с Вэнди и Томми.

– Почему ты мне не сказал, Коди? – спросила мать с болью в голосе.

Коди посмотрел на нее, потом на Энн, потом – вниз и почесал лодыжку сквозь красную пижаму.

– Миссис Роч, – сказала Энн. – Можно мы с Коди поговорим вдвоем несколько минут?

Рене Роч, сомневаясь, разумно ли это, тем не менее поднялась и ушла. Энн села на край кровати, в ногах у мальчика, не желая его стеснять.

– Это, наверное, страшно – ни с того ни с сего наткнуться на труп. Ужасное зрелище. Я бы точно убежала, если бы увидела такое.

Она увидела, что он немного расслабился. Если уж она говорит, что убежала бы, то когда убежал он, это не так уж и стыдно.

– Я убежал, – тихо признался он.

– Я тебя не виню. Меня бы тошнило. Как и многих, я думаю.

– А Томми тошнило?

– Он был очень расстроен.

С минуту он думал.

– Могу поспорить, Дэнниса не тошнило.

– Я не знаю, – призналась Энн, и ее мысли вернулись к тому, что сказала Вэнди, – Дэннис трогал мертвую женщину. Потом она подумала о том, что сама видела в лесу, – Фрэнка Фармана, который позволял своему сыну разгуливать по месту преступления, как по детской площадке, и с интересом следить за происходящим. – А ты как считаешь?

Коди покачал головой, отведя глаза и скривив рот. Это нельзя было назвать выражением восхищения перед героем, которого она ожидала. Оно совсем не подразумевало: «Дэннис крутой, Дэннис не испугался, вот бы и мне быть, как Дэннис».

– Почему ты так считаешь, Коди?

Он пожал плечами.

Она не стала торопить его.

– Ты хотел бы что‑нибудь сказать мне о том, что произошло вчера?

Он подумал над ее словами. Потом посмотрел на свои босые ноги, а затем пальцем вернул съехавшие очки на место.

– Мы обсуждали это в классе, – продолжила Энн. – Говорили о том, что иногда случаются плохие вещи, очень плохие. И трудно понять, почему одни люди делают что‑то настолько ужасное с другими людьми.

– Потому что они сумасшедшие, – сказал Коди.

– В некоторых случаях. И когда мы слышим о таких страшных, кошмарных вещах, у нас появляется ощущение, что мир далеко не безопасное место. Ты понимаешь?

Коди медленно кивнул. Толстый терьер носом открыл дверь в комнату, запрыгнул на кровать, обнюхал мальчика, прошелся до конца кровати и пять раз обернулся вокруг себя, прежде чем лечь.

– Ты тоже об этом думаешь? – спросила Энн. – А если ты снова выйдешь в мир, что‑то подобное случится и с тобой?

Он долго думал и решил не отвечать ей, что само по себе уже было ответом. Она не могла его винить. Он увидел самое худшее из того, что один человек может сделать с другим. Это преступление тронуло всех, чьих ушей достигла весть о нем. Каждая женщина в Оук‑Нолле отныне крепко‑накрепко будет закрывать окна и двери. Как убедить десятилетнего мальчика, что насилие обойдет его стороной?

И почему он вообще станет ей верить? Он едва знал ее. Если говорить честно, его она знала меньше, чем Томми и Вэнди. Он не был хорошим или прилежным учеником. Единственное внимание, которое он привлекал к себе, было отголоском разрушительного поведения Дэнниса. Ей было стыдно, что она не узнала его лучше; она задумалась о том, сколько еще детей остаются на периферии ее внимания.

– Эта курочка так вкусно пахнет, – сказала она, поднимаясь. – Может, покушаешь?

Он снова не ответил. Энн чувствовала, что он до сих пор обдумывает предпоследний вопрос, который она задала ему, до сих пор сомневается, открыть ли ей то, что она никак не могла из него вытянуть. Он должен был все ей рассказать.

– Если решишь, что хочешь поговорить об этом, – сказала она, – не бойся, подойти ко мне, Коди. Или скажи своей маме. Ты не должен держать это в себе.

Энн повернулась, направляясь к двери, сделала один шаг, потом другой. И тут Коди Роч сказал такое, что Энн объял могильный холод.

– Дэннис сказал, в чаще были еще трупы.

Энн медленно повернулась к нему.

– Что ты хочешь сказать, Коди? Он говорил тебе это вчера? После того, как нашли тело?

Коди Роч побелел, как простыня, его огромные за увеличивающими стеклами очков глаза стали одного размера с ними.

– Это было раньше, – тихо сказал он.

Энн вернулась к кровати и села.

– Я не понимаю. Когда он тебе об этом рассказал?

– Давно. Мы были в чаще и играли в коммандос, и он сказал мне, что там есть мертвые люди.

Если бы он сообщил ей об этом два дня назад, Энн решила бы, что Дэннис сказал это просто для эффекта. Но, как оказалось, как минимум один труп в лесу был найден.

Может быть, Дэннис бывал там когда‑то один и видел происходящее? Краешком глаза она заметила, что Коди внимательно смотрит на нее, ожидая, что она скажет что‑нибудь, но она не знала, что сказать.

– Вы думаете, Дэннис убил ту женщину? – прошептал он.

– Нет, – заверила она. – Нет, конечно, нет. Что конкретно он тебе говорил? Что видел какое‑то тело?

– Он сказал, что там зарыты люди, они гниют в земле, и мы бегаем по ним и наступаем на них. И что там была эта женщина!

Необходимо позвонить детективу Мендесу. Если Дэннис что‑то видел… Интересно, рассказал ли он что‑нибудь отцу… и передал ли тот детективу Мендесу?

– Мне страшно, – признался Коди.

Энн посмотрела на него: мальчик свернулся калачиком в своей красной пижаме.

– Чего ты боишься, Коди?

Он сглотнул.

– Дэнниса.

– Дэннис не убивал ту женщину.

– Откуда вы знаете?

Потому что Дэннис – одиннадцатилетний мальчик и уж, конечно, не способен на такое. Но Энн ничего Коди не сказала. Вместо этого она ответила ему одной из тех стандартных фраз, какие всегда есть в запасе у взрослых, когда они не хотят или не знают, как сказать правду:

– Знаю. Просто знаю. – Энн сделала глубокий вдох, обдумывая, что делать дальше. – Спасибо, Коди, – сказала она, поднимаясь. – Ты правильно сделал, что сообщил.

Коди ее мнения не разделял.

– Только не говорите Дэннису, что я вам рассказал.

– Не волнуйся о Дэннисе, – сказала Энн. – Поправляйся. Приходи завтра в школу.

Она задержалась в доме Рочей еще несколько минут, обсудив произошедшее с Рене Роч и объяснив ей, что детектив Мендес, возможно, захочет поговорить с Коди. Затем она ушла из их дома и от запаха курицы, чтобы разыскать Дэнниса Фармана.