Шестнадцать

Когда на следующий день после неожиданного визита Мелинды Квиллер вёз Полли на работу, она сказала:

– Вчера грузовики перевозили вещи допоздна, но, слава Богу, поставлено условие, что к сегодняшнему вечеру всё должно быть закончено. Эта возня ужасно действует на нервы. Бутси тоже очень подавлен.

Высадив её у библиотеки, Квиллер поехал в полицейский участок узнать, не пойман ли тип с бульвара, и обнаружил, что обычно спокойное полицейское управление гудит, как потревоженный улей. Телефоны не смолкали, компьютер работал безостановочно, полицейские сновали туда и обратно. В перерыве между звонками Броуди сделал Квиллеру знак рукой, чтобы тот уходил, и сказал:

– Поговорим позднее.

Озадаченный Квиллер, не привыкший, что его прогоняют, вышел из участка и отправился в редакцию «Всякой всячины». Но и тут царило оживление, и даже

невозмутимый отдел городских новостей был взбудоражен какими‑то потрясающими событиями.

– Что происходит в полицейском участке? – спросил он Джуниора.

– В это невозможно поверить, Квилл, – сказал Джуниор. – Роджер только что вернулся из полиции. Ты ведь знаешь про эти грузовики, которые перевозили вещи с гудвинтеровской распродажи? Так вот, один из них прошлым вечером дал задний ход к дому Атли и вывез подчистую всех игрушечных медвежат! Они использовали распродажу как прикрытие, представляешь? Похоже на работу профессионалов из Центра. Вероятно, теперь все медвежата летят на самолете в Калифорнию.

– А где же хозяйки?

– По‑прежнему в Миннеаполисе.

– У них есть сторож. Куда он смотрел?

– Ему ткнули в бок пистолетом, а потом связали. Его жена навещала родственников в Кеннебеке, вернулась домой поздно и нашла его связанным, с кляпом во рту.

– Любопытно узнать, как они перевезли такое количество игрушечных медвежат? – заметил Квиллер.

– Они положили их в большие чёрные пластиковые мешки. Так сказал сторож.

– Интересно, взяли ли они Теодора. Он стоил восемьдесят тысяч долларов. Улисса и Игнесса женщины, без сомнения, увезли с собой в Миннеаполис. Разве это не похоже на работу местных, Джуниор? Я бы расспросил в магазинах, не покупал ли кто‑нибудь в последние дни большой партии чёрных пластиковых мешков. Вы уже говорили с Грейс Атли?

– Роджер разыскал её в Миннеаполисе. Она в бешенстве, а её сестра находится под наблюдением врача. Они не хотят возвращаться, собираются остаться там, а пикаксский особнячок продать; скоро на бульваре появится ещё один дом с привидениями. Наверное, его пора переименовать в бульвар Поминовения душ.

Во вторник в газете появилось краткое сообщение о краже, заканчивающееся обычной, фразой: «Полиция ведёт расследование».

Во вторник и среду Квиллер в перерывах между работой шофером у Полли и билетёром в театральной кассе лихорадочно писал статью. Все билеты на премьеру были проданы, и Пикакс сгорал от нетерпения, ведь те, кто не играл в спектакле, прекрасно знали его участников. Приобретая билеты, зрители отпускали всевозможные замечания: «Главную женскую роль исполняет доктор Мелинда», или: «Режиссер – новый человек в городе, не женат», или: «Этот смешной Дерек Катлбринк тоже участвует».

Когда Квиллер с Полли ехали в театр на премьеру, он сказал:

– Думаю, нам понравится то, что Двайт сделал с этой пьесой. Начать с того, что он выбросил длинную, скучную сцену с Гекатой.

– Верное решение, – согласилась Полли. – В любом случае, она написана не Шекспиром.

Взволнованные горожане собрались у театра и толпились в вестибюле, где была развернута выставка фотографий «Поездка по Шотландии», Для маленького городка и его обитателей и премьера, и выставка – громадное событие, повод продемонстрировать свои лучшие наряды. Полли надела закрытое вечернее платье, а Квиллер облачился в парадный костюм. Они ещё только направлялись к своим местам в пятом ряду у прохода, а семья Дженифер Олсон – все десять человек – уже была в зале, и бабуля Олсон, размахивая программкой, сообщала всем вокруг:

– В этом спектакле играет моя внучка!

Свет начал медленно гаснуть, все затаили дыхание, и после минутной тишины зал заполнили потусторонние звуки оловянной дудки, не мелодия – просто весть из другого мира.

– Меня бросает в дрожь, – прошептала Полли. Последовали удары грома и вспышки молнии – И на тускло освещённой сцене появились три призрачные, серые, сгорбленные, безобразные фигуры, заговорившие кудахтающими голосами. Одна из фигур походила на кошку, другая напоминала жабу.

Настроение было создано, и начали разворачиваться события пьесы: появление короля и его сыновей, доклад окровавленного сержанта и прославление храброго Макбета. И вот опять у зрителей застыла в жилах кровь от звуков оловянной дудки, и три ведьмы украдкой пробрались на сцену, чтобы похвастаться своими злыми деяниями, кружась в жутком танце под звуки барабана за сценой. «Барабан стучит! К королю Макбет спешит!»

По зрительному залу прокатился лёгкий шум при появлении Ларри, провозгласившего своим великолепным голосом: «Бывал ли день ужасней и славнее?»

Когда через две сцены появилась Мелинда в роли леди Макбет, у зрителей перехватило дыхание при виде костюма: ниспадающего плаща из чего‑то похожего на мех и украшенного драгоценностями головного убора. Но когда она начала свой монолог, Квиллер обменялся с Полли быстрыми взглядами: в исполнении Мелинды не было силы. Тем не менее первый акт держал зрителей в постоянном напряжении: убийство короля Макбетом… убийство двух слуг, на которых всё свалили… звуки набатного колокола и окровавленные кинжалы. Только смешной эпизод с Дереком Катлбринком, сумевшим из высокого юноши превратиться в скрюченного дряхлого привратника, позволил всем немного расслабиться.

Лайл Комптон высказал предположение: – По‑моему, «Макбет» был написан, чтобы использовать его текст в надписях на бамперах: «Что свершено, то свершено!», или «Дотлевай, огарок!», или «Макдуф, начнём».

А Лайза поинтересовалась:

– Квилл, как тебе Мелинда? По‑моему, она какая‑то заторможенная.

– Да, сцена хождения во сне – во втором акте. А она играет её уже в первом, – согласился с ней муж.

Большинство зрителей обсуждали в антракте – как это бывает в маленьких городах – другие проблемы: «Что вы думаете о краже игрушечных медведей?», «Все живущие на гудвинтер‑бульваре в ярости от этой распродажи!»

После антракта потусторонняя музыка сопровождала танец ведьм вокруг котла. «Трижды взвизгнул пёстрый кот!» Макбет сходил с ума, страдая от приступов странной болезни, и созерцал призраков. Леди Макбет ходила во сне, замученная видением окровавленных рук. «Прочь, проклятое пятно! Прочь, говорю я тебе!» В довершение всего их замок был осажден десятитысячной армией.

Ожидая, когда Макбет начнёт его любимый монолог, Квиллер почувствовал беспокойство. Он поймал себя на том, что смотрит на сцену, не видя её. Из‑за кулис послышались пронзительные женские крики, от которых мороз шёл по коже. Пригладив усы, он поднялся со своего места и шепнул Полли:

– Скажи Арчи, чтобы он отвёз тебя домой! Через секунду он уже быстро шёл по проходу между рядами.

В это время Макбет говорил на сцене: «Почему кричали?» А его приближенные отвечали: «Скончалась королева, государь!»

Ничего этого Квиллер не слышал. Он бежал к своей машине, стоявшей у театра.

Проехав через лес к заднему фасаду амбара, он сразу же увидел в саду на дорожке след автомобиля и затем – красные огни задних фар удаляющейся машины.

Прожекторы освещали амбар изнутри и снаружи, но Квиллер направил фары на задний вход и обнаружил, что стекло в двери разбито.

Выскочив из машины, он поспешил в кухню. Первое, что он увидел, была кровь на кафельном полу. – Коко! – закричал он.

Кот сидел на холодильнике, методично облизывая лапки с растопыренными пальцами и выпущенными когтями. На какое‑то мгновение Квиллер подумал, что Коко набросился на злоумышленника и обратил его в бегство. Однако крови было слишком много. Скорее всего, взломщик порезался разбитым стеклом.

Квиллер позвонил в полицию, и патрульная машина немедленно прибыла. Кража со взломом в амбаре Квиллера была событием первостепенной важности.

– Разбито окно, взломана дверь, пропали две вещи, – докладывал он патрульным, – магнитола и ящик с кассетами, записанными как во время поездки по Шотландии, так и в Мускаунти. Эти записи могут представлять интерес только для тех, кто хотел бы изъять кое‑что из них, что в высшей степени маловероятно.

«Или так оно и есть?» – спросил он себя в ту же секунду.

Один из полицейских предположил:

– Они решили, что это кантри или рок. Кассеты для подростков – словно сласти.

– Вы считаете, что сюда влезли подростки? – спросил Квиллер. – Это произошло прямо перед моим возвращением домой. Я видел машину, уезжающую через фруктовый сад. То ли я их спугнул, то ли они уже взяли всё, что им было надо. Магнитола стояла на столе, и её можно было увидеть через окно. Внутреннее освещение после наступления темноты включалось автоматически.

– Надо задергивать шторы, когда уезжаете, – посоветовал полицейский. – У вас полно хороших вещей.

– Думаю, вы правы. Что происходит с Пикаксом? Мелкие воришки… опытные грабители… преследователи…

– Город растёт. Приезжают новые люди. На прошлой неделе вас показывали по телевидению.

Коко стоически наблюдал за полицейскими с холодильника, и один из них, почувствовав на себе чей‑то взгляд, неожиданно обернулся и спросил:

– Это тот кот, о котором говорил Броуди? Однако стоило им покинуть дом, как Коко отбросил свою невозмутимость. Он издал громкий вопль, родившийся в недрах его желудка и перешедший в пронзительный фальцет.

– Ради бога! В чём дело? – Квиллер задохнулся от изумления. – Где Юм‑Юм?

У неё имелась целая дюжина потайных мест, и она обладала особенностью исчезать, когда в дом приходили незнакомые люди.

– Вкусненькое! – крикнул Квиллер и прислушался в ожидании глухого стука, означающего, что кошка спрыгнула с какой‑то высоты на пол. Но не было слышно ни звука. – Вкусненькое! – Его голос прогремел по всему дому. Однако легкого топота бегущих лапок не последовало. Даже Коко игнорировал неотразимое обаяние слова на букву «в», он словно окаменел на холодильнике.

Квиллер снял пиджак и галстук, бросился в кладовку за мощным фонариком и помчался на самый верх, чтобы начать тщательное исследование каждого известного ему потайного местечка, каждой щели между балками, заглядывая под столы и шкафы, неустанно повторяя имя своей кошки.

Он не видел света фар едущей через лес к амбару машины, но услышал стук того, что осталось от задней двери. Выглянув, он увидел Ника и Лори Бамба, бродящих по кухне и с интересом её рассматривающих.

– Это кровь на полу? – спрашивал Ник. – Что случилось с Коко? – говорила Лори. Пока Квиллер с фонариком в руке спускался по пандусу, Ник, задрав голову, сообщил ему.

– Когда мы уходили из театра, я услышал о краже со взломом от знакомых полицейских. Большой ущерб?

Квиллер с трудом заставил себя произнести то, о чём он думал:

– Похоже… что… украли Юм‑Юм.

– Украли Юм‑Юм? – хором отозвались его потрясённые гости.

– Когда здесь была полиция, я заявил о краже магнитолы и кассет. Я ещё не знал, что кошка исчезла. Теперь, обыскав всё, я уверен, её украли. – Он наклонился и поднял валяющуюся в неположенном месте наждачную пилочку для ногтей и разломал её на две части. – Коко понимает, что произошло нечто ужасное. Он знает, что Юм‑Юм пропала.

– Зачем она им понадобилась? – удивлённо спросила Лори.

Этот вопрос Квиллер предпочитал не обсуждать. Он бесцельно слонялся туда‑сюда, теребя усы. Ник направился к телефону:

– Я позвоню в полицию.

Квиллер и кот, сидящий на холодильнике, уже некоторое время пристально смотрели друг на друга.

– Минуточку, Ник! – сказал вдруг Квиллер. – В театре ты сообщил, что снова видел этого типа.

– Да, сегодня. Его машина стояла у бара «Грозный пёс», и я вошёл туда и сел у стойки рядом с этим бородатым парнем. Повар называл его Детка. Я завёл разговор о рыбной ловле и бейсболе, но он его не поддержал. У меня создалось впечатление, что он или пьян, или одурел от наркотиков. Уверен, он околачивается в Шантитауне.

– Давай поедем туда, – импульсивно сказал Квиллер, потянувшись за курткой.

– Ты думаешь, это он залез сюда?

– Мне пришла в голову одна мысль… Всё начинает складываться воедино. – Он яростно потёр усы.

– Хорошо. Мы возьмём мою машину. В ней есть всё,

что нам надо.

– Лори, поговори с Коко. Он ведет себя как зомби, – попросил Квиллер.

От Пикакса на север шла прямая дорога, и Ник мчался по ней, не глядя на спидометр. У шоссе Скатертью дорога он свернул к трущобам, и машина медленно поехала по тряской, изрытой колеями дороге между деревьями; свет её фар выхватывал из темноты то лачуги, то превратившиеся в металлолом трейлеры.

– Если его машины здесь нет, – сказал Ник, – мы обследуем район старой шахты.

При мысли о заброшенной шахте Квиллер почувствовал тошноту.

– Она здесь! Вот эта машина! – вскрикнул он. Ник погасил фары и остановился на клочке земли, поросшем сорной травой, позади останков чьего‑то грузовика.

– Если это тот, кто нам нужен, я вызову по рации полицию.

– Как будем действовать?

– Я добьюсь, чтобы он открыл дверь. А ты стой так, чтобы тебя не было видно, пока я не поставлю ногу на порог.

– Давай я пойду первым.

– Нет. Твои усы слишком известны. Достань мне револьвер из бардачка на случай, если этот тип начнёт создавать нам проблемы.

– Осторожней с дверцей, – предостерег Квиллер, когда они вышли из машины.

Тёмно‑бордовая машина стояла у старого разбитого трейлера, из маленького окна которого пробивался тусклый свет. Играло радио. Осторожно приблизившись к окошку, мужчины заглянули в него, стараясь не попасть в полосу скудного света, падающего на траву у трейлера. Они увидели заросшего бородой мужчину, лежащего в одежде на раскладушке и потягивающего что‑то из бутылки емкостью в пинту. Несмотря на падающие на лоб волосы, были видны глубокие красные царапины, а ещё одна рана с запекшейся кровью тянулась от уголка глаза, распухшего и закрытого.

Квиллер подумал, что так порезаться стеклом он мог бы, только вышибая дверь головой, следовательно, это были следы когтей! А Нику сказал:

– Я вижу свою магнитолу и кассеты.

Они подкрались к двери. Ник постучал и ласково произнёс:

– Привет, Детка! Я притаранил тебе несколько гамбургеров и пиво! – После небольшой проволочки дверь осторожно приоткрылась. Ник дернул её. – Чёрт побери, парень! Что случилось? Ты подрался или как?

– Кто вы? – пробормотал бородатый.

– Ты же меня знаешь, я Гарри из бара. – Ник и Квиллер медленно входили в дверь, по мере того как хозяин трейлера в растерянности пятился назад.

– Вы из полиции?!

– Чёрт возьми, нет! Я же Гарри, неужели ты меня не помнишь? А это мой дядя Боб.

В грязном трейлере отвратительно пахло, и повсюду стояла электронная аппаратура, а у маленькой раковины лежал хорошо известный Квиллеру складной нож.

– Зачем вы пришли сюда?

– Мы хотим предупредить тебя, Детка. Полиция у тебя на хвосте. Тебе надо сматываться отсюда.

– А где же пиво?

– Забудь о пиве, сынок, – с отеческой заботой сказал Квиллер. – Тебе нужен врач… Гарри, мы можем отвезти его к врачу?.. Да, сынок, если быстро не принять меры, ты можешь остаться без глаза. Где ты заработал эти чёртовы раны?

– Гм… в лесу, – последовал расплывчатый ответ.

– Должно быть, на тебя набросилась дикая кошка! От подобных вещей можно получить заражение крови. Мы должны отвезти тебя в больницу, чтобы тебе сделали укол, сынок, иначе ты умрёшь! Так это была дикая кошка?.. Или домашняя? – Последнюю фразу Квиллер произнес подчёркнуто угрожающим тоном.

Раненый бросил на него подозрительный взгляд. Квиллер, который с видом знатока уже некоторое время принюхивался к зловонному воздуху трейлера, вдруг завопил:

– Вкусненькое!

– Н‑н‑ня! – раздался в ответ пронзительный крик из‑за маленькой закрытой двери.

Он рывком открыл её. Там находился тесный туалет, и Юм‑Юм примостилась в неустойчивом положении на ободе унитаза.

Сорвав с себя куртку, Квиллер завернул в неё кошку, прошептав ей на ушко слова утешения.

– Унеси её в машину, – сказал он Нику, – и оставайся с ней. Ты знаешь, что надо делать. А я тут немного потолкую с Деткой.

Юм‑Юм знала Ника, и, когда он понёс её из трейлера, она замурлыкала. Перед уходом Ник вынул из кармана револьвер и положил его на раковину.

Небрежно подобрав оружие, Квиллер сказал:

– Садись, сынок. Ты выглядишь больным. Яд уже разливается в твоей крови. Я хочу до прихода полиции дать тебе один совет. Они собираются задать тебе множество вопросов, и тебе лучше подготовить несколько убедительных ответов.

Парень с озадаченным видом опустился на раскладушку.

– Где ты раздобыл все эти радиоприемники и фотоаппараты? – начал Квиллер. – Где ты взял складной нож? Что привело тебя сюда из Массачусетса? Знаком ли ты с кем‑нибудь из Пикакса? Есть ли у тебя здесь сообщник? Зачем ты влез ко мне и забрал мою кошку? Рассчитывал получить с меня много денег за её возвращение? Кто сказал тебе, что у меня есть породистая кошка? Эта идея принадлежала твоему сообщнику? Как тебя звали, пока ты не взял себе имя Чарльз Мартин?

В лесу показались приближающиеся огни фар и голубых сигнальных фонарей.

– Сюда едет полиция! Лучше расскажи им всё как есть, или у тебя будут большие неприятности. И назови им имя твоего сообщника, а иначе они повесят всё на тебя, а он выйдет сухим из воды… Вот и они! А теперь, если ты не возражаешь, я заберу свою магнитолу и кассеты.

На обратном пути Квиллер крепко прижал к себе Юм‑Юм. Из‑под куртки, в которую она была укутана, выглядывал только её носик. Время от времени кошечка доверчиво поднимала глаза, чтобы полюбоваться его усами. Он заметил:

– Нельзя сказать, что этот парень сметлив. Думаю, у него преступные наклонности, но он мало на что способен.

– Он в заторможенном состоянии, – сказал Ник, – то ли от спиртного, то ли от наркотиков. А может быть, от того и другого вместе. Я на таких нагляделся. Одного не могу понять: как он ухитрился схватить Юм‑Юм? Она всегда относилась к чужим с недоверием.

Квиллер предположил:

– Ей нравятся бороды. Она не способна устоять ни перед чем, напоминающим щетку. Думаю, он влез ко мне, чтобы похитить одну из кошек с целью получения за неё выкупа. Поймав Юм‑Юм и отнеся её в машину, он вернулся за магнитолой, которую увидел на окне. Вот тогда‑то с холодильника ему на голову спрыгнул Коко и попортил ему вывеску.

– Мур‑р‑р, – промурлыкала Юм‑Юм.

– Да, дорогая, скоро мы будем дома, и ты сможешь принять ванну.

– Как ты догадался, что она в уборной? – поинтересовался Ник.

– В отвратительном воздухе трейлера явно чувствовался запах кошки, испуганной, возбуждённой кошки! Я хорошо его знаю! И везде была кошачья шерсть. Могу себе представить, как она, подобно урагану, металась по трейлеру, оставляя повсюду клочья шерсти, и в конце концов нашла убежище в этом мерзком сортире. Бедная моя, любимая крошка!

Перед тем как покинуть яблочный амбар, Лори искупала Юм‑Юм, а Ник временно залатал пробоины в двери и окне.

– Я чувствую вину за то, что задержал вас в такой поздний час, – сказал Квиллер. – У вас есть нянька?

– Мать Ника остаётся у нас ночевать, – сказала Лори. – Слава богу, что на свете существуют свекрови!

– Квилл, почему ты был настолько уверен, что похитителем Юм‑Юм является именно этот тип с бульвара?

– Просто интуиция. – Квиллер дотронулся до усов. После ухода четы Бамба Квиллер должен был засесть

за рецензию на спектакль, чтобы она появилась в газете в четверг, но сиамцы нуждались в утешении, поэтому он разжёг камин и пригласил их к себе на колени. Юм‑Юм важно улеглась, положив подбородок на его запястье. Даже Коко, который не был особым любителем сидеть на коленях, свернулся калачиком у его бедра.

Теперь Квиллер мог хладнокровно всё обдумать. Он представил себе заголовок в завтрашнем номере газеты: «Наследник Гудвинтеров жив и находится в тюрьме». Он попытался вспомнить, когда впервые заподозрил в преследователе сына доктора Гала. Как ни абсурдно, но на эту мысль его навёл тайный склад наждачных пилочек для ногтей, которые стащила Юм‑Юм. Кто‑то сказал ему – кажется, Кэрол Ланспик, – что брата Мелинды звали Эмори. Это имя походило на название фирмы, выпускавшей пилочки. Имя Эмори вдобавок довольно часто встречалось в телефонном справочнике Пикакса. И всякий раз при виде пилочки, брошенной где попало непутевой Юм‑Юм, Квиллер обращался мыслями к беспутному сыну доктора Гала, погибшему в автомобильной катастрофе… Потом старик из Общества помощи престарелым рассказал ему, как доктор выплачивал своему сыну ежемесячное денежное пособие. Эмори был не первым, кто жил на деньги, присылаемые родными из Мускаунти. Местные летописцы сообщали, что богатые семьи частенько отсылали неудачных отпрысков в Центр, чтобы те не позорили их доброе имя. Квиллер мог придумать несколько объяснений продолжению перевода денег после смерти Эмори, но остановился на самом правдоподобном: Эмори был жив… Через несколько дней он увидел на предварительном показе перед гудвинтеровской распродажей подозрительного бородатого субъекта, склонившегося над столом с семейными реликвиями: старыми долгоиграющими пластинками, неоднократно использовавшейся свиньей‑копилкой, складным ножом с монограммой доктора, фотографией в серебряной рамке. Во время разговора с ним Квиллер увидел, что борода прикрывала длинное узкое лицо, которое в Мускаунти называли гудвинтеровским.

Квиллер попытался вспомнить, почему он заподозрил, что у преследователя с бульвара есть сообщник.

Провернуть операцию, подобную краже серебряного складного ножа, Эмори мог и один. Будучи уроженцем Мускаунти, он знал, в какое время лучше всего проникнуть в коттеджи Перпл‑Пойнта. Но вот разработать план похищения Полли такому парню не по уму. Это ясно как божий день. Более того, поскольку последние десять лет он жил не в Мускаунти, он не мог знать ни о богатстве Квиллера, ни о его связи с Полли, ни о его чрезмерной привязанности к сиамцам, ни о яблочном амбаре. И, наконец, откуда ему стало известно, что в среду вечером Квиллер будет присутствовать на премьере? Как только Квиллер установил, что преследователем Полли является воскресший из мёртвых Эмори Гудвинтер, на все вопросы появились ответы, в том числе и на такие: что было делать тёмно‑бордовому драндулету в элитной Индейской деревне? Почему Мелинда нанесла ему в понедельник после репетиции дружеский визит и так усиленно старалась быть милой?

Теперь Квиллер считал, что она заехала к нему, чтобы осмотреться, а он сыграл ей на руку, назвав слово на букву «в» и продемонстрировав его действие. Он мысленно дал себе пинка, подумав: «Боже, каким я был идиотом!» Он вспомнил об интересе Мелинды к его шотландским записям, которые Эмори украл, вероятно, по её наущению, – на тот случай, если в них содержится какая‑либо компрометирующая её информация.

Огонь в камине погас, Квиллер отнёс размякших, сонных сиамцев в их спальню и приступил к рецензии на «Макбета».