ПЯТНАДЦАТЬ. Квиллер открыл дверцу и выскочил из машины

Квиллер открыл дверцу и выскочил из машины. – Не ходи! – вскричала Полли. – Он может быть опасен!

Подозрительная машина, тронувшись с места, дала задний ход, потом рванула вперёд, чуть не сбив Квиллера, и с погашенными фарами понеслась по встречной полосе к Мейн‑стрит.

– Скорей к телефону! Надо вызвать патруль! – крикнул Квиллер, прыгая в машину и поворачивая к дому Полли.

Патруль прибыл сразу же, а за ним и сам шеф полиции, которого оторвали от телевизора.

– Это тот самый тип, который крутился здесь в июне, – та же машина, та же борода, – сообщил Квиллер Броуди, – хотя он и опустил козырек, когда понял, что его заметили. В июне ты наводил справки. Это Чарльз Эдвард Мартин из города Чарльзтауна, штат Массачусетс.

– Ты рассмотрел номер? – спросил Броуди.

– Он быстро уехал, погасив фары, хотя я заметил, что у него светлый номерной знак, такого же типа, как мы видели раньше. Он не включал хвостовых огней, пока не доехал до Мейн‑стрит и не свернул направо. Я говорил тебе, что эту машину уже видели в Димсдейле, Индейской деревне и где‑то ещё, а ты съязвил насчёт продажи кладбищенских участков.

Хмыканье шефа полиции означало, что он припоминает своё высказывание и извиняется за него.

– Раз уж мы вытащили тебя из удобного кресла, Энди, не выпьешь ли чашку кофе? Полли, свари кофейку.

Та с расстроенным видом сидела на диване, крепко прижимая к себе кота.

– Хорошо, – вяло сказала она и вышла из комнаты. Понизив голос, Квиллер заговорил:

– Почему этот парень подстерегал Полли? Я тебе отвечу. Кем бы ни был этот подонок, он знает о наших с Полли отношениях и собирается её похитить. Поверь мне! – Он яростно поглаживал усы. – Кстати, я видел, как этот тип кое‑что стащил на гудвинтеровской распродаже.

Кофе не интересовал Броуди, но он залпом выпил его, пообещал всяческое содействие и отправился домой, чтобы успеть к одиннадцатичасовым новостям.

Полли взволнованно ходила по комнате.

– Квилл, почему он околачивается здесь? – Она была достаточно умна, чтобы знать ответ, но никому из них её хотелось облекать свои мысли в слова. Квиллер лишь заверил её, что возникшей проблемой займутся три полицейских агентства.

– Но ты должна проявить исключительную бдительность, Полли. Я не хочу, чтобы ты куда‑нибудь ходила. Я буду отвозить тебя на работу и привозить обратно, сопровождать в магазины и доставлять на вечерние встречи. Тебе, разумеется, это будет в тягость, но моя опека долго не продлится. Полиции известно, кого конкретно она ищет, и скоро его поймают и обезвредят.

Квиллер подождал, пока Полли успокоится, и засобирался уходить, чуть не забыв о подарке. При виде голубого гарнитура Полли повеселела или прикинулась повеселевшей. Так что стало не совсем понятно, кто кого пытается успокоить.

На следующее утро, отвезя Полли в библиотеку, Квиллер пригнал свою белую машину в гараж Гиппела.

– Проверьте состояние этого драндулета, только побыстрее, ладно? – попросил он старшего механика. – И дайте мне на сегодняшний день какую‑нибудь машину напрокат.

У Гиппела можно было получить напрокат вполне приличную, но облезлую, с помятыми крыльями, изношенными рессорами, грязную, с обтрёпанной обивкой машину – именно такую, на которой Квиллер и намеревался совершить поездку по Мускаунти. Первым пунктом назначения был Димсдейл, где его машина ничуть не бросалась в глаза. Тёмно‑бордового автомобиля там не оказалось. Затем он отправился в Мусвилл к бару «Кораблекрушение», посетил закусочную «Да» (в девичестве «Еда») и убогое побережье, где однажды имел глупость взять напрокат лодку. Отсюда он продолжил свой путь на восток вдоль берега озера к излюбленному месту отдыха богатых людей под названием Перпл‑Поинт, совершенно пустынному в этот сентябрьский понедельник. Дальше следовал городок Брр, самое холодное место во всём Мускаунти. Городок продували северовосточные ветры. Было мрачно и холодно, как поздней осенью. Стоянка перед отелем пустовала, но Квиллер вошёл в кафе «Чёрный медведь», чтобы увидеться с его владельцем Гарри Праттом, всклокоченными чёрными волосами напоминавшим медведя. Гарри скучал за стойкой бара.

– Где же все? – спросил Квиллер.

– Ещё рано. К полудню придут за гамбургерами. А вас каким ветром сюда занесло? – Он автоматически наполнил стакан минеральной водой и положил в неё лёд.

– Просто катаюсь, пока нет снега. Что ты думаешь о грядущей зиме?

– Выпадет много снега, но он быстро растает. Я прочёл в газете, что вы ездили в Шотландию. Как она вам?

– Симпатичная страна. Напоминает Брр. Ты много ходил на яхте этим летом?

– Не так много, как хотелось бы. Слишком хорошо шли дела в кафе.

– Если собираешься содействовать развитию туризма, – заметил Квиллер, – то можешь навсегда распрощаться со своими летними развлечениями, но зато станет по карману зимняя Флорида…

– Это не для меня. Я люблю нашу зиму. Играю на собачьих бегах.

– Послушай, в последние дни к тебе заходили посетители, приехавшие из других штатов?

– Да, несколько.

– Среди них не встречался парень из Массачусетса по имени Чарльз Мартин? У него борода, похожая на твою. Ездит на тёмно‑бордовой машине.

– Здесь был один бородатый тип, который пытался продать посетителям фотоаппарат и часы, без сомнения краденые. Я вышвырнул его, – сказал Гарри.

Два других бармена рассказали о таких же инцидентах. Однако никто не знал Чарльза Мартина. В этот день Квиллер посетил Содаст‑сити, Северный Кеннебек, Чипмунк, Торонто и Вайлкэт и выпил очень много своей любимой воды.

Вернув взятую напрокат машину, он заехал в библиотеку к Полли и повёз её обедать. Восемь часов в реальном мире, где действует десятичная система классификации книг Дьюи, помогли ей оправиться от вечернего страха, во не от вчерашнего обеда. Она заявила, что способна съесть разве только овощной салат и булочку из муки грубого помола.

– Чем ты занимался весь день? – спросила Полли, когда они с Квиллером расположились в отдельном кабинете закусочной Луизы.

– Катался взад‑вперёд в поисках материала для статей. Сегодня лучше было уйти из дома, потому что по понедельникам приходит миссис Фулгров делать уборку и жаловаться на кошачью шерсть. За кошачью шерсть я плачу ей отдельно, но она всё равно продолжает жаловаться.

– Я выяснила, откуда пришло название «Скотленд‑Ярд», – сказала Полли. – В двенадцатом веке так называлась улица в Лондоне, где находился дворец, в котором останавливались прибывшие с визитом в город короли Шотландии. Позднее он превратился в Главное управление уголовной полиции.

– Полли, ты единственная из моих знакомых, которая всё доводит до конца.

– Библиотекари для того и существуют, – сказала она скромно, но с достоинством. – Кстати, мне позвонили из гаража и сказали, что поставщик прислал не ту деталь, так что я получу свою машину не раньше пятницы.

– Поскольку в твоем распоряжении бесплатный шофер, то никаких проблем не возникает, – улыбнулся Квиллер, а про себя подумал, что раз у дома Полли не будет стоять машина, преследователь наверняка тем более станет поджидать свою жертву, а для полиции это – прекрасная возможность устроить ему засаду. Надо сообщить об этом Броуди.

По дороге к Полли они увидели, что грузовики всё ещё вывозят купленные предметы из особняка Гудвинтеров, и ему удалось показать ей буфет, приобретённый Комптонами. У Полли Квиллер задержался только для того, чтобы съесть кусок пирога, и отправился домой кормить сиамцев. Когда он подъезжал к амбару, добросовестная миссис Фулгров как раз отъезжала от него, и он помахал ей рукой. Хмурый вид этой женщины указывал на то, что ей пришлось потратить на уборку лишнее время из‑за огромного количества кошачьей шерсти, которая была повсюду.

Квиллер открыл заднюю дверь, ожидая обычного требовательного мяуканья и задранных кверху хвостов, но, к его удивлению, сиамцев не было, и, придя на кухню, чтобы убрать ключи от машины в ящик, он с изумлением нашел его открытым и ровно настолько, чтобы туда могла пролезть ловкая лапка и схватить когтями маленького медвежонка из коричневого бархата.

– О‑о! – простонал он и пошёл искать Крошку Тима. Но нашёл лишь пару больных зверьков, лежащих на ковре перед диваном и, по всей видимости, слишком ослабевших, чтобы прыгнуть на мягкие подушки. Зверьки, распластав хвосты, лежали на боку с открытыми, остекленевшими глазами. Он ощупал котов – носы были горячие, и шерсть тоже.

Квиллер бросился к телефону и позвонил в ветеринарную лечебницу, но она оказалась закрытой. Охваченный тревогой, он позвонил Лори Бамба, которая обладала большими познаниями по части кошек.

– Что случилось, Квилл? – спросила Лори, уловив тревогу в его голосе.

– Кошки заболели! Думаю, они съели что‑то не то. Что мне делать? Ветеринарная лечебница закрыта. Не надо ли им сделать промывание желудка?

– А ты знаешь, что они съели?

– Матерчатую игрушку размером чуть больше мыши. Она лежала в ящике на кухне, и, по‑видимому, миссис Фулгров оставила его открытым.

– В ней не было кошачьей мяты?

– Нет, это просто маленький медвежонок. Они же ведут себя, словно одурманенные наркотиком, а их шерсть просто полыхает огнем!

– Не паникуй, Квилл, – сказала Лори – Миссис Фулгров не пользовалась стиральной машиной?

– Да, она всегда стирает в ней простыни и полотенца.

– Ну, вероятно, кошки спали на крышке сушилки до тех пор, пока чуть не сварились. Наши кошки постоянно так делают – все пять, и в доме пахнет паленой шерстью.

– Так ты не думаешь, что они съели игрушечного медвежонка?

– Они могли частично сжевать его, но в таком случае их бы вырвало. Нет, на твоем месте я бы не стала тревожиться.

– Спасибо, Лори. Ты меня успокоила. Ник рядом? Я бы хотел перекинуться с ним словечком.

Когда муж Лори взял трубку, Квиллер сообщил ему о возвращении преследователя с бульвара и произведённой им самим разведке, прибавив:

– Никто из барменов не слышал о Чарльзе Мартине, следовательно, он, скорее всего, не называл своего настоящего имени, если вообще представлялся кому‑нибудь. Он необщительный малый. Но, в любом случае, интересно было бы узнать, где он прячется.

– Я по‑прежнему готов держать пари, что в Шанти‑тауне, – сказал Ник. – Там можно жить где угодно или спрятаться в одной из заброшенных шахт, если тебя разыскивает полиция, – заехать прямо на машине в надшахтное здание, и никто этого даже не заметит.

– Ладно, будем поддерживать связь. Не хотите пойти с Лори на премьеру «Макбета»? Я оставлю в кассе два билета на ваше имя.

– Лори будет рада. Я мало что знаю о Шекспире, но хочу дать ему шанс.

– Тебе понравится «Макбет», Ник. В нём много жестоких сцен.

– Не говори мне о жестокости! Мне хватает её на работе.

Затем Квиллер позвонил домой Джуниору Гудвинтеру.

– Ты оставил мне послание на автоответчике. В чём проблема? – спросил он.

– У меня для тебя новость, Квилл. Бабушка Гейдж приехала из Флориды, чтобы переписать на меня свой особняк. Ты ещё не передумал снять его?

– Конечно, нет. – Сейчас Квиллер как никогда стремился жить по соседству с Полли.

– Там есть потайной танцевальный зал, – сказал Джуниор, стремясь подсластить сделку.

– Как раз то, что мне надо! Могу я въехать туда до того, как выпадет снег?

– Сразу же, как только я стану собственником.

– Хорошо, Джуниор. Вы с Джоди идёте на премьеру?

– А как же!

К тому времени, когда Квиллер переоделся в тёплую домашнюю куртку и ознакомился с политическими новостями, сиамцы начали приходить в себя: они

зевали, потягивались, умывались, умывали друг друга и заявляли о своём желании поесть.

– Ах вы негодники? – воскликнул он. – Так напугать меня! Что вы сделали с Крошкой Тимом?

Игнорируя его вопрос, коты пошли на пункт раздачи пищи и уставились на пустые миски, словно говоря: «Гдe наша еда?»

Пока Квиллер готовил им еду, Коко с громким и враждебным воем вскочил на кухонный стол, с которого мог смотреть в окно, и уставился на тёмный лес. Стоя на задних лапах, он вытянулся и напружинился, уши стали торчком, а хвост застыл в форме вопросительного знака.

– В чём дело, старина? Что ты там увидел? – поинтересовался Квиллер.

Между деревьями мелькали огни – фары автомобиля, медленно двигавшегося по ухабистой дороге от стоянки перед театром. Квиллер посмотрел на часы. Репетиция уже должна была закончиться, и Двайт вполне мог заглянуть к нему, чтобы ещё раз посплетничать о Мелинде. Но почему Коко вёл себя так недружелюбно? В прошлый раз он ничего не имел против Двайта, и ему не впервые приходилось видеть загадочные пляшущие огни в лесу. Квиллер включил прожекторы у входа.

– О нет! – воскликнул он. – Коко, ты, как всегда, прав.

Прожекторы осветили элегантную серебристую спортивную машину, из которой вышла Мелинда. Квиллер пошёл встретить её, но отнюдь не затем, чтобы продемонстрировать гостеприимство, а лишь с целью провести к входной двери.

Если она упорствует в своей навязчивости, то пусть всё будет в рамках официальной вежливости. Он подошёл к ней и подождал, чтобы она заговорила первой, морально готовя себя к обычному нахальному приветствию.

Мелинда удивила его.

– Привет, Квилл, – весело сказала она. – Мы только что закончили генеральную репетицию. Двайт рассказал мне о твоём амбаре, и я не утерпела, так мне захотелось увидеть его.

– Подойди к парадному крыльцу и величественно войди в него, – проговорил он холодно. Хотя это амбар был величественным, а вовсе не его гостья, облачённая в драные джинсы, выцветшую трикотажную рубашку и наброшенный на плечи потрепанный свитер – обычный репетиционный костюм. Ночной воздух пропитался знакомым запахом её духов.

– Я помню этот сад с детства, – сказала Мелинда. – Мы с братом часто ездили по этой дороге на велосипедах, высматривая яблоки, но они всегда оказывались червивыми. Папа запрещал нам заходить в амбар: он кишел летучими мышами и грызунами.

Открыв входную дверь, Квиллер вошёл и повернул единственный выключатель, который осветил весь амбар с его подъемами и спусками, эффектными пандусами, чердаками и балками.

– О‑о‑о‑оx! – воскликнула Мелинда – именно так обычно реагировали все гости.

Квиллер заметил, что сиамцы унеслись вверх по пандусам и исчезли, даже не дождавшись ужина.

– Ты бы мог устраивать здесь грандиозные приёмы, – сказала она.

– Я не из тех, кто любит устраивать приёмы, просто мне нравится, когда много места, а кошки с восторгом носятся повсюду над моей головой. – Он старался показаться ей нудным и неинтересным.

– Где же твои милые крошки?

– Вероятно, где‑то наверху. – Он не трогался с места, Мелинда воздерживалась от своих дерзких острот

и была непривычно вежлива.

– Эти гобелены великолепны. Ты сам до них додумался?

– Нет. Весь интерьер оформляла Фран Броуди… Не хочешь ли… стакан яблочного сидра?

– Звучит заманчиво. – Она бросила висевшую на плече сумку на пол, а свитер на стул и свернулась калачиком на диване. Когда он принёс поднос, Мелинда сказала: – Квилл, я хочу поблагодарить тебя за то, что ты купил картины моего отца.

– Я здесь ни при чём. Их приобрел Клингеншоеновский фонд для выставки.

– Но это наверняка была твоя инициатива. Оцененные по сто долларов каждая, они принесли мне сто одну с половиной тысячу долларов. Фокси Фред продал бы всё за тысячу.

– Эта идея принадлежала Милдред Хенстейбл. Будучи художницей, она оценила картины по достоинству.

Разговор сходил на нет. Он мог бы оживить его, задавая вопросы о готовящемся спектакле, о распродаже, о клинике и о её жизни в Бостоне. Он мог бы проявить больше радушия, но это только затянуло бы визит, а он надеялся, что, выпив стакан сидра, она уедет. Но Мелинда не торопилась, вела себя изысканно вежливо, и он подозревал, что это неспроста.

Она сказала:

– Я сожалею, Квилл, что на прошлой неделе так досаждала тебе по телефону. Думаю, я была пьяна. Прости меня.

– Разумеется, – кивнул он. А что ещё он мог сказать?

– Ты когда‑нибудь вспоминаешь, как мы славно проводили время? Я помню этот безумный обед у Отто в его «Вкусной еде»… и вечеринку в моей квартире, когда из Всей мебели у меня была только кровать… и торжественный приём с дворецким и музыкантами. Да, а как поживает эта славная миссис Кобб?

– Она умерла.

– Печально. Знаешь. Квилл, знакомство с тобой было самым ярким событием во всей моей жизни. Правда! Как жаль, что оно длилось так недолго. – Она внимательно посмотрела на него. – Я считала, что ты именно тот мужчина, который мне нужен, и продолжаю так считать.

Грустное от природы выражение на лице Квиллера придавало ему отрешенный вид, к тому же он вспомнил мудрый совет своей матери: если нечего сказать, молчи.

Пока длилось это искусственное молчание, Мелинда пристально смотрела на свой стакан с сидром, а он изучал вставленные в рамки эстампы с изображением животных. В конце этой затянувшейся паузы он спросил:

– Как прошла генеральная репетиция? Она вышла из задумчивости:

– По мнению Двайта, достаточно плохо, чтобы гарантировать хорошую премьеру. Ты придёшь?

– Да, я всегда вожу компанию друзей на премьеры.

– Зайдёшь за кулисы после спектакля?

– К сожалению, – сказал он, – я пишу на него рецензию для газеты и сразу же уеду домой, чтобы скорее напечатать.

Мелинда оглядела амбар:

– Куда подевались киски? Мне бы хотелось увидеть их перед уходом. Я всегда обожала малышку Юм‑Юм.

Насколько Квиллер помнил, эти две представительницы женского пола игнорировали друг друга.

– И я в самом деле считаю Коко очень умным котом, хотя не думаю, что нравлюсь ему.

У Квиллера появилось приятное чувство, что её визит близится к своему завершению, и, желая ускорить уход гостьи, он позвал сиамцев.

– Вкусненькое! – крикнул он. Послышался топот восьми лап, и два меховых тельца

устремились голова к голове вниз по пандусу на кухню. Квиллер пояснил:

– Это слово на букву «в» действует безотказно, но я должен выполнить обещание и угостить их, иначе мой метод потеряет свою эффективность. Извини, я на минуту отвлекусь.

Она воспользовалась этим, чтобы внимательно рассмотреть амбар. Её заинтересовали старая наборная касса, висящая над столом, и коллекция магнитофонных кассет с шотландскими записями, снабжённых ярлыками: «День первый», «День второй» и так далее.

– Я бы с удовольствием как‑нибудь послушала эти записи. Твоя кухня, Квилл, просто грандиозна! Ты научился готовить?

– Нет, – ответил он без объяснений и оправданий.

– А я стала довольно хорошей кухаркой. Моё фирменное блюдо – жаркое по‑сычуаньски с орехами кешью.

Коко быстро расправился примерно с пятью восьмыми угощения и целеустремленно покинул комнату, всем своим видом говоря, что он точно знает, куда и зачем идёт. Но Юм‑Юм не спешила уходить и позволила Мелинде взять себя на руки и крепко прижать к груди.

– Посмотри, какие великолепные глаза! Разве она не прелесть?

– Да, она славная киска.

– Ну, думаю, мне пора домой. У меня завтра вереница деловых встреч и первая в семь часов утра в больнице. А вечером заключительная генеральная репетиция.

– Осторожней за рулем, – напутствовал он. Мелинда взяла свою сумку на ремне и глазами поискала свитер.

– Что это? – спросила она, сморщившись от отвращения: около её свитера лежало что‑то коричневое и противное.

– Приношу извинения, – сказал Квиллер, осторожно убирая жеваные остатки Крошки Тима. – Коко на прощанье преподнёс тебе подарок – свою любимую

игрушку. – Он учтиво проводил незваную гостью до машины и добавил: – Ни пуха ни пера!

Серебристый автомобиль пулей полетел через лес, а Квиллер вернулся в амбар. Коко сидел на журнальном столике с довольным видом; казалось, он улыбается.

– Ах ты хитрая бестия! – не скрывая восхищения, произнёс Квиллер. – А теперь скажи мне, зачем она приезжала?

– Йау, – ответил Коко. Квиллер дернул себя за ус.

– Вряд ли затем, чтобы посмотреть амбар… и не для того, чтобы взглянуть на тебя… или поговорить о прежних временах… Что же было истинной причиной?