В плену иудейском

А. Россия стала для евреев “страной обетованной”, а мы, русские, попали в положение хананеев. “Народ избранный” голыми руками забирает нас в полон без труда и без боя расхищает нашу землю, наши богатства, наш кредит. Озираешься на современную Русь, будто читаешь “книгу Иисуса Навина”: тот же непонятный упадок духа у осаждаемых, та же торжествующая наглость победителей и тот же единодушный гвалт, от которого падают стены иерихонские.

Где “черта оседлости”? Где “пятипроцентная норма”? Где ограничения? Под еврейским напором всё это рассеялось, как дым; от еврейского гвалта сами собой пали “стены иерихонские”; перед еврейским засилием оказались пустой бумажной затеей наши законы и запреты. И “оседлость”, и “норма”, и вообще “стеснения”, чинимые евреям, существуют только на бумаге, а в действительности вся Россия в плену иудейском; для евреев она, как благословенная Палестина, уготованная Израилю.

Еврейство прожорливой саранчой набросилось на русские богатства, и “тьма египетская” покрыла Россию от края до края. Тёмный бог Израиля, бог хищничества, вымогательства, наживы, бог обмана, предательства, цинизма всякой лжи и неправды, этот тёмный бог насилия, злобы и мести идет впереди своего “возлюбленного” народа, передаёт нас жидовскому заклятию и наводит непробудный сон, непостижный страх. “И остановилось солнце, и луна стояла, доколе народ мстил врагам своим” (книга Иисуса Навина, X, 13). “Россия замерла”. Она покорно распростерлась перед “богом ести”, она коснеет без жизни и движения, все стихии русского бытия остолбенели перед лицом еврейского нашествия, под пятой обнаглевшего Израиля. И это отнюдь не преувеличение, не напыщенный оборот а горькая правда русской действительности, всероссийская и повседневная правда. Сейчас в России нет другого “вопроса”, кроме “еврейского” и нет иной “культуры”, кроме порабощения нас евреями, порабощения экономического, политического, духовного, бытового. Уже идут на нас судьи и пророки иудейские: уже готовит нам Израиль своих вождей и царей; судят нас Азефы, Дейчи, Гершуни; пророчествуют нам Марксы, Лассали, Бернштейны, Лафарги; повелевают нами Ротшильды, Гирсы, Мендельсоны.

Давно ли кричали митинговые жидки: “Мы вам дали Бога, — дадим и Царя!…” И точно, Израиль воцаряется на Руси и всё в ней прибирает к своим долгим, корыстным рукам: и деньги, и религию, и язык, все, чем была красна, сильна и богата наша родина. Этим всепроникающим паразитам — что “им черта оседлости”, “норма”, запрет?… “Зачем нам ходить по закону?… Мы будем ходить вокруг закона!…”

Пронырливые, льстивые, угодливые, лицемерные, они покоряют нас без боя, нас — лениных, зевающих, податливых, простоватых, легковерных. Окольными путями, закоулками всякой неправды евреи пробираются к народным сокровищам и овладевают ими. А славянская стихия покорно отступает перед чарами сионского беса. О, эти “сионские” чары! Тут и подкуп, и разврат, и лесть, и порок, и ложь, и гордыня — всё, чем силён враг рода человеческого, чем покоряет он малодушных, безвольных, добрых, искренних. На сильного — раболепием, на слабого — нахальством, на малодушного — рублём, на мечтателя — посулом, на чувствительного — похотью, так шествует по Руси воинственный Израиль, так покоряет он “нечестивых гоев”.

И вот плоды жидовского “очарования”. Кредит, торговля, производства, ремёсла, науки, литература, искусства, всё народное хозяйство, весь духовный капитал — и тело и мысль народа — в кабале, в откупе, под заклятием евреев. В их руках биржа, банки, магазины, фабрики, заводы; в их руках газеты, театры, книгоиздательства; в их руках хлеб и деньги, правосудие и просвещение, всё к ним липнет, всё ими оскверняется!

Еврей, если он ростовщик, то развратитель или предатель, или подстрекатель, или кровопийца; его путь — обман, грабёж; его оружие — разврат и преступление. В торговле он — шантажист, на бирже — стервятник, в работе — надуватель, в политике — бунтовщик и предатель, на суде — лжесвидетель; в печати и в литературе — развратитель, отрицатель, человеконенавистник; в искусствах — опошлитель, осквернитель, низменник; в обиходе нахал, в сношениях — сводник; в обществе — фарисей с улыбкой на лице и камнем за пазухой. Будто собрал Господь всю грязь, все нечистоты, всю мерзость вселенной и из всего этого сотворил “возлюбленного” Израиля. И эта вселенская грязь растекается по лицу русской земли, пятнает и загаживает народную душу.

Еврейство для России — как “дурная болезнь”, разрушающая кости и суставы, расслабляющая волю и движения, отравляющая мозг ядом тоски и безумия. И революция, и бытовой развал, и духовное опустошение — всё это иудейская работа, еврейское внушение.

Происходит великое “ритуальное” убиение русского народа, жестокое вытачивание его крови, его сил, его чувств, всемерное истощение народного организма. Вселенский паразит‑кровосос глубоко внедрился в Россию. Он подтачивает наш государственный и общественный строй, он истощает нашу политическую и экономическую мощь, он высасывает наши духовные силы. Несчастный мальчик Ющинский — это символ всей России, это знамение её иудейского пленения, её хананейского удела.

Б. Мой предмет — вторжение евреев в русскую литературу, пленение иудеями русского слова, русской мысли.

Нашествие это началось в историческом смысле сравнительно недавно ‑со времени либеральных реформ Александра II. Евреи жадно присосались к этим реформам и вскоре наполнили университеты, газеты и журналы. Печать, бывшая до той поры преимущественно русской, стала быстро переходить в руки евреев— бердичевские выходцы, вооружившись дипломами, не замедлили выступить в качестве вождей и учителей образованного общества и сразу вывели его из туманов немецко‑славянских отвлечений на путь воинственного либерализма и культуртрегерства. На смену дворянской чопорности и лояльности пришли: неугомонное будирование, нытьё, непременная оппозиция, дух недовольства и отрицания. Наиболее неустойчивые и увлекающиеся были уведены евреями еще дальше — в подполье, в террор, в потёмки революционных мечтаний.

Но тяжёлая рука Александра III давала себя чувствовать, и еврейские шептуны до поры до времени ворожили изподтишка, науськивали из недосягаемой Женевы И хотя их иудейские козни еще не имели приложения, но уже еврейские химики заготовляли впрок революцию, женевские бунтари и смутьяны, дразнили фантазию русских студентов кровавыми химерами, миражем социального переворота; уже оплетали Россию женевские пауки густой, липкой сетью конспирации, уже шумели типографские станки подполья, и пафос еврейских прокламаций уже будоражил молодёжь страны. Русские идеи были скоро вытеснены из нашего культурного обихода идеями еврейского производства; благородное свободолюбие Герцена заменилось шипением кагального неистовства. Появились “ежемесячные подкалыватели” иудейского происхождения, началась на долгие годы литература о плохом городовом…

Русское общественное мнение подвергалось всестороннему обрезанию по еврейскому трафарету, народилось архипошлейшее интеллигентное воззрение, психология оболваненной толпы, непременное свободомыслие, обязательное безверие безвыходный шаблон либеральщины. Еврейский натиск на печать и литературу возрастал, зараза иудаизма проникла в газеты и журналы, в публицистику, в критику, в историю литературы, в поэзию и беллетристику, в драматургию, в энциклопедии.

К 90‑м годам печатное слово уже представляло чуть ли не сплошное иудейское засилье. Уже диктаторствовали Вейнберги и Венгеровы; уже наглели ежедневные развратители — Нотовичи и Липскеровы, Пропперы и Фейгины уже размножались Слонимские, Герценштейны, Иоллосы; уже осаждали русскую литературу Минские и Волынские; уже засорялся русский язык, уродовались русские мысли; насаждались безверие и отрицание, расцветало мещанство; пригнеталась русская душа к земле, оскудевала русская мечта, наполнялись русские сердца местью и злобой; корчилось общество в судорогах самооплёвывания, с грязью смешивался патриотизм, позором клеймилось национальное достоинство.

“Новости”, “Новости Дня”, “Курьеры”, “Северные Вестники” — делали своё мрачное, чёрное дело, а за ними шло покорное стадо шаббесгоев, жидовствующих недоумков, зажимавших рот каждому, кто решался протестовать против еврейского кодекса. Началось повальное ожидовление; установился и действует до сего дня “хороший тон” юдофильства; вошло в моду и в привычку усердное разбивание русских лбов перед авторитетом сынов Израиля. И “Русское Богатство” Михайловского, и “Русская Мысль” Гольцева, и “Вестник Европы” Стасюлевича — все были одержимы “страхом иудейским”. Отрицание еврейства стало почитаться смертным грехом, а всякий глупец, подходивший с благоговением к Израилю, неукоснительно приписывался к разряду людей “передовых”.

Но буря и натиск евреев, естественно, вызвали отпор… “Антисемитизм” у нас не первый день — он в нашей литературе со времён Достоевского и Лескова. Семидесятники первыми испытали всю прелесть вторжения евреев в русскую литературу, и пророк‑Достоевский в ужасе воскликнул: “Жиды погубят Россию!” Его статья “Еврейский вопрос” достаточно ярко рисует злонамеренность еврейства. Угрозу надвигающегося засилья расчуяли многие, и антисемитизм был немедленным ответом на первые же захватные шаги евреев. Правда, еврейство продолжало своё наступательное шествие; правда, переходили на их сторону широкие круги интеллигенции; правда, захватили евреи в свои лапы общественное мнение, но и антисемитизм усиливался, ширился и креп, а к концу прошлого столетия выработался в непримиримое исповедание, получил своих теоретиков и апостолов За тридцать‑сорок лет иудейского нашествия евреи достаточно нажили себе врагов, и врагов талантливых, метких, стойких, непримиримых.

Я не буду их перечислять, их и так хорошо помнят и знают евреи… Но и евреи не дремали. Мало того, что они прибирали к своим рукам газеты и журналы, что исподволь готовили в них революцию, что всемерно поощряли в литературе динамичную тенденцию, что неустанно апеллировали к передовому обществу, что громко ныли о своей жалкой участи, что радостно поощряли русское самоотрицание, что открыто учили попирать историю и традицию, презирать отцов и дедов; мало того, что эти международные вульгаризаторы тащили нам с Запада всякую умственную гниль, затасканные отбросы чужой культуры (нигилизм, ницшеанство) лишь бы отучить от самобытности, лишь бы столкнуть нас с исторического пути. Мало всего этого! Евреи устами своих русских рабов, всяких теоретизирующих недо‑мысленников, наложили херем на всех, кто позволил себе усомниться в искренности иудейского культуртрегерства. “Таким” гг. Михайловские и Гольцевы, с благословения еврейского, отвели проплёванный угол “мракобесия” и “отсталости”; “таких” объявили за порогом отечественной словесности; “таких” заклеймили позором и отчуждением.

Еврейский натиск расколол всю русскую литературу на два враждебных стана. Еврейское “равноправие” стало, вдруг, пробным камнем “честности убеждений”, рубиконом политической нравственности, мерилом личных достоинств, билетом на райское блаженство, паспортом литературности и художественности. И так до сего дня…

Сколько у нас в литературе несправедливо отвергнутых и забытых — и всё из‑за жида! Такая вражда партий, направлений, а изнанка одна — жид!… Ради него раскололась литература и междоусобствует насмерть. Он всё внёс: и непримиримость, и озлобление, и ядовитую клевету, и неразборчивую месть.

Прежде этого не было. Герцен и Хомяков дружески беседовали в одном салоне, а у них ли не были различны взгляды? В. Белинский и К. Аксаков горячо любили друг друга, а разве были они единомышленниками? Но теперь попробуйте свести “различные взгляды”, да они глаза выцарапают друг другу, а то и просто обменяются пощёчинами. Стоит только вспомнить “Вехи” и тот гвалт, который подняли из‑за них еврейские борзописцы. Писатели и журналисты из‑за этого сборника перегрызлись, как собаки, а почему? Да, видите ли потому, что в сборнике Струве и Булгаков усомнились в нравственной порядочности революционеров, т. е. лиц иудейского происхождения. Обидно стало единоплеменникам Азефы, и вот — гвалт и ссора…

В. Окончательное пленение евреями русской литературы относится к началу нового столетия. Победа марксистов над народниками была и победой евреев над русскими писателями… Уже “социал‑демократические” журналы ‑“Начало”, “Правда”, “Жизнь” сплошь пестрили иудейскими псевдонимами. Да и “победу” декаденства приходится приписать тому же Израилю. Родоначальником декаденства является “Северный Вестник”, основанный Волынским‑Флексером вкупе с Минским‑Виленкиным и Любовью Гуревич. Неудивительно, что столичные дантисты и фармацевты с таким жаром встречали “модернистов” — это “из наших” — втайне восхищались еврейчики и аплодировали.

Так же, впрочем, аплодировали они и революции и тоже по родственному чувству. Ещё бы! Дейч, Гершуни, Гоц, Рутенберг, Азеф, Хрусталёв‑Носар, Троцкий‑Бронштейн, Парвус, Рубинович и т. д. Чем же не “русская” революция?

Или вот ещё “русская” скульптура, кто её творцы: Антокольский, Гинзбург, Аронсон, Бернштам, Синаев‑Бернштейн. Все такие фамилии, что Русскому хоть с моста да в воду.

Ко времени русско‑японской войны и последовавшей затем смуты, литература положительно разделилась между 12‑ю коленами израильскими. Конечно, публицистика была в нераздельной власти евреев, но не лучше обстояло дело и с критикой, и с философией, и с художественной литературой.

Пускай, то была особенная пора, когда они угрожали нам даже иудейским “царём”. Но вот теперь революция, кажется, прошла, а евреев стало вдвое больше! Они во всех щелях, во всех норах литературы, имя им теперь — легион В критике: Корнфельд, Кранихфельд, Венгеров, Айхенвальд, Абрамович‑Кадмин, Л. Шестов‑Шварцман, П. Коган, Н. Лернер, Фричс, Волынский‑Флексер, Л. Гуревич, Долинин‑Искоз, Мендельсон, Бродский, К. Сюнненберг, Лурье, А. Эфрос; в театральной критике: Н. Эфрос, Homo Novus‑Кугель, Lolo‑Мунштейн, Э. Бескин, А. Койранский, Яков Львов‑Розенштейн; в публицистике: А. Яблонский, Изгоев, Каминка, Гессены, Дионео‑Шкловский, Вейдемюллер, Вл. Жаботинский, Слонимский, С. Прокопович, Н. Иорданский, Оль‑Д'Ор, Вл. Азов‑Ашкинази, Вл. Брендер, В. Волин‑Шмерлинг, Дж. Нрауниш‑Любошиц, Мускатблит, Ратнер, Зак, Меб‑Бескин, Гальберштадт, М. Шик, Мандельштам, И. Матусевич, Волжанин‑Израэльсон, Берлин, Клейнборт; в беллетристике: О. Дымов‑Перельман, С. Юшкевич, Д. Айзман, А. Кипен, С. Ауслендер, С. Анский, Н. Осипович, А. Грон, Аверченко‑Лифшиц, Архипов‑Бернштейн; в стихотворстве: Минский (Виленкин), Саша Чёрный‑Гликберг, Амари Вл. Ленский‑Абрамович, Тан‑Богораз, Дм. Цензор, Янтарев‑Бернштейн, Муни‑Киссен, С. Рафалович, К. Льдов (псевд.), С. Городецкий, Як. Годин, М. Гофман, Биск, Дике, С. Рубанович, Теффи‑Лохвицкая, М. Паппер, Фейга Коган, Вилькина, Эренбург, Волькенштейн…

По этот еврейский список далеко не исчерпывает всю пишущую иудейскую саранчу. Сколько их по редакциям всяких “охраняющих входы”, Сколько их по провинции, в Киеве, в Одессе, сколько еще репортеров (это их призвание), всяких гг. Кегулихесов и Редеров?…

И эти господа направляют судьбами литературы, от них просвещение от них знание, от них русское слово!

Столичные книгоиздательства сплошь еврейские. “Московское книгоиздательство” Пализена, “Польза” Антика, “Универсальное к‑во” Столяр, «Современные проблемы” Кадиша, “Мир”, “Культура”, “Освобождение”, “Шиповник” Копельмана, “Просвещение” Цейтлина, “Общественная польза”. „Брокгауз и Эфрон“ (Энциклопедический словарь), “Гранат” (Энциклопедический словарь) Левенсона.

Из столичных газет и журналов специфически еврейскими являются “Речь” Гессенов. “(Современный Мир” Иорданского, “Сатирикон” Корнфельда, “Солнце России”, “Синий журнал” Корнфельда, “Биржевые Ведомости» и “Огонёк” Проппера, “Запросы жизни” Бланка, “Копейка” Городецкого. — Московская Газета” Бескина… И все это — только в столицах.

Как видите, дальше идти некуда. Вместо печати и литературы, битком набитая синагога, жаргон торжествует; “гой”, как нищий стоит в притворе… На “алтаре” безнаказанно происходит заклание и разодрание всего русского обкрадывается русский язык, опошляется русский ум, оплевывается русская история, поносится русский народ. Ужас в том, опасность в том, что евреи, перенимая наш язык, наши литературные формы, внешне усиленно прикидываясь русскими, всячески стараясь внешне обрусеть, остаются все теми же евреями, вкладывают в русские формы свое, еврейское содержание, свой дух,вытесняют наши духовные ценности, нашу психологию, нашу нравственность, наши русские идеалы. Опасность прежде всего в том, что евреи обкрадывают нас лингвистически (как они уже обокрали немцев), внутренне с нами не сливаясь, не ассимилируясь психологически. Пиши евреи на своем говоре, нам бы от этого не было убытка, но их еврейская мысль получает русское выражение и таким образом пролазит в наш русский обиход.

Где широкой публике разбираться в тонкостях стилистики? И вот звучные псевдонимы облыжным путём проскальзывают в читательскую массу. Среди евреев, пишущих по‑русски, конечно, есть люди знания и любви к литературе и её истории. Таковы Волынский, изучавший Достоевского, Венгеров, историк литературы, Лернер, посвятивший себя Пушкину, Айхенвадьд, пылающий нежной любовью к нашим классикам, Гершензон, возлюбивший славянофильство и многие другие. Но… не лучше ли им не знать или открыто презирать нашу духовную сокровищницу? Ведь только по‑еврейски они и любят, и оценивают.

Достоевский у Волынского получился с длинным носом, а К. Аксаков у Венгерова похож на цадика; у наших же классиков, как они выставлены у Айхенвальда, чуть‑чуть гортанный говор и какая‑то семитическая чувствительность.

И я не знаю ещё что страшнее для России, для нашей литературы ненависть или любовь евреев? Думаю, что любовь. Разве не пылал спрут‑Израиль пламенной любовью к Ханаану и разве не всосал в себя все его сокровища? Сорок веков меняют евреи языки и одежды, страны и обычаи, а остаются евреями. Они, быть может, и от нас уйдут, но их дух останется. Дух отрицания и низменности… Должно быть, такова именно задача вселенского спрута: возлюбить, приспособиться, истрепать, высосать, опустошить все, оставить мерзость запустения и уйти.

Для евреев наша литература, конечно, обетованная Палестина. Какая радость обрядить, своё духовное убожество, свою трусливую похоть, свою хдладную корысть в такой пурпур и висон, придать своей низменности полёт и дерзание, похоти красоту, корысти размах и нравственное оправдание и втянуть в свою нарядную грязь ещё одну неиспорченную душу!

Бойтесь иудейской любви, страшитесь её нежных толкований — волки приходят в овечьей шкуре. Но надо поглядеть на зубы, вникнуть в волчьи инстинкты, присмотреться к блеску волчьих глаз.

Необходимо обратиться к психологии иудейского творчества, к сути катальных замыслов, добраться до жидовской изнанки!…

XIX. Такова панорама “свободы” и “равенства” иудейских, раскрывающаяся на наших глазах, особенно в русской земле. В той либо иной степени господство евреев сказывается теперь повсюду, но нигде, без сомнения, оно не является столь признанным и очевидным, как именно у нас.

Таковы издевательства угнетённого племени над всем, что людям дорого и свято. Такова злостность глумлений сынов Иуды над самыми мечтаниями страждущего человечества об улучшении своей беспросветной горькой участи…

Впрочем, если нигде раньше не соблюдалось скопления восьми, по крайней мере миллионов иудеев то и никогда еврейство не достигало столь неимоверного триумфа, как в современной России.

Основной признак тирании — невозможность протеста. Он устанавливается безпощадностью гнёта. Попробуйте восстать хотя бы против первого попавшегося шантажного листка жидовской прессы! Но сыны Иуды этим не довольствуются. Они стремятся не только к материальной, иначе говоря, лишь временной, а и к моральной, т. е. бесповоротной тирании. Исключая всякое сопротивление, евреи, тем не менее, хорошо понимают, что, раз остаётся духовная сила, то, чем дольше станет претерпевать она давление, тем опаснее будет взрыв… Отсюда для них ясно, что помимо угнетения физического, неизбежны и мероприятия, направленные к уничтожению самой вероятности сопротивления, значит, к разложению той силы, которая могла бы оказать противодействие. Поступая сообразно с этим, евреи стремятся отнять у народа разум, исковеркать его душу, отравить сердце, унизить и запятнать всё его прошлое, внушить, наконец, стыд пребывания самим собой. В таких видах иудейство располагает целой фармакологией ядовитых веществ особого рода и тем более смертоносных, что применений их испытано на протяжении веков. В современную эпоху иудеи располагают сверх того и универсальной отравой в образе повседневной печати. По отношению к ней они не только монополисты, но и стоят вне конкуренции.

Даже располагая, например, процентами с 26.000.000 талером гвельфской кассы[154]и субсидиями казны, Бисмарк в расчёте перехитрить всемирное еврейство образовал “фонд пресмыкающихся” (Reptili‑enfond) и создал вероломную организацию для подтасовки общественного мнения через газеты и брошюры согласно указаниям из Берлина. Не надеясь на одних немцев, он рискнул повторить опыт Средних веков, когда на богословских диспутах прелаты из крещёных евреев натравливались, хотя и безуспешно, на евреев некрещёных. Сообразно с этим в имперском управлении по делам печати были сосредоточены дрессированные ad hoc “свинопасы” или “свиные жиды”, “Sau‑Judeib, для оптовой фальсификации народного духа в Германии, по иудейскому генерал‑басу. Всё это было бы, пожалуй, недурно, но Бисмарк упустил из виду, что эти переряженные “свинопасы” остаются, тем не менее, членами “избранного народа” совершенно так же, как и остальные жиды‑газетчики, играющие судьбами государств. Они могут и будут действовать со всем искусством шулеров и даже не только за страх, а “за совесть”, но, увы, исключительно во имя мирового господства кагала. Понятно, что злостная оперетка, затеянная “железным канцлером”, превратилась, на радость Израилю, лишь в иудейское шутовство. Но если “избранный народ” сумел, таким образом, превратить в своё орудие и самого Бисмарка, то уже нет никакой надежды на успех у его мелко плавающих подражателей…

Завладев печатью, “угнетённое племя” не замедлило присвоить и всё остальное. Но захватив прежде всего материальные блага, этот nervus rerum gerendarurn, и отнимая у гоев средства пропитания, еврейство не исчерпывает таковыми своих мероприятий. Недаром говорят немцы, что потерять мужество, значит всё потерять. Расчёт евреев направлен как раз по этой дороге. Превознести до недосягаемости собственное могущество и, наоборот, разоружить, обезличить, лишить гоев веры в себя — такова задача кагала, но не последняя. Требуется ещё ожидовить нас. Но, проделывая и это, сыны Израиля не разрешают да и, очевидно, не могут позволить гоям стать евреями.

Ожидовление культивируется единственно для воспитания в нас изумления и раболепия перед сынами Иуды.

Сейчас в России они этого достигли, как никогда и нигде раньше. Сознавая, применяя, испытывая свою мрачную власть, иудаизм на сцене истории атаковал в заключение две величайшие империи мира — Рим в древности и Россию в настоящее время. Рим удалось кагалу погубить, а Русская Земля, правда едва‑едва, но всё же держится…

Есть, однако, разница и в судьбах народов. Один вид еврея вызывал хохот на всём пространстве Римской державы. В России жиды являются теперь образцами талантов, благородства и неодолимости, а мы, парии, славословим их, преклоняемся, чуть не боготворим!…

Это ли не последнее слово искусства тирании?

Где ещё искать доказательств очарования кагальных мероприятий, государственного ума, блеска, величия иудейского правительства?

Но нет совершенства в этой юдоли плача. “Гениально” сыгрался жидовский оркестр, а и в нём бывают роковые диссонансы, слышатся фальшивые ноты…

Всемогущество “Alliance Israelite Universelle” не мешает жидам содрогаться за свою участь. Волны народного самосознания идут неудержимо отовсюду на изъязвлённые утёсы еврейской гордыни. Пока отдалённые, но страшные раскаты народного гнева уже дают о себе знать среди наступления грозы… Ураган приближается быстро и горе тем, кто оскорбил русское сердце!…

Exoriare aliquis nostris ex ossibus ultor!

Date: 2015-08-24; view: 322; Нарушение авторских прав